И он рассказывал: про электричество, которое можно будет добывать из гальванических элементов физика Вольта, а также из проволочных катушек, внутри которых следует крутить магнит; о стеклянных колбах без воздуха ис вольфрамовыми спиральками, дающими под воздействием электричества яркий "вечный" свет; о полетах человека на парапланах и дельтапланах, а также на крылатых этажерках из фанеры; о получении фотографических изображений в камере обскура на бумаге пропитанной солями серебра и еще о многих возможных изобретениях человеческого ума.... Элеонора жадно его слушала и многое записывала, а когда он заканчивал обещанные речи, говорила растроганно:

— Боже, какой ты фантазер! Но знаешь, я во многие твои фантазии верю. Так может быть и, стало быть, так будет! Да ты и сам часть из них можешь осуществить, особенно если свяжешься со специалистами!

— Нет, Элеонор, — говорил Антон. — Я гожусь только на роль генератора идей. Кропотливое созидание мне не интересно....

— Знаю я, что тебе интересно: чтобы все встреченные тобой дамы приятной наружности смотрели тебе в рот, а потом обнимали тебя и миловали. Подобно мне, дуре восторженной....

— Не смей равнять себя с теми дамами! — сердился Антон. — Ты — Элеонора де Фонсека, краса и гордость итальянской науки. И я, желая прославиться или разбогатеть, требую, чтобы ты написала мне пару писем во Францию, которые я буду хранить в заветной шкатулке и передам своим детям или даже внукам в наследство — и в черный день они смогут продать их на аукционе за очень хорошие деньги....

— Болтун Вы, мсье де Фонтенэ! Но мне действительно захочется написать тебе и узнать, как ты там устраиваешь свою жизнь, кого обольщаешь, кого вразумляешь и кого побеждаешь. Ибо ты герой, любовник и умница в одном лице. Таким и оставайся, Антуан!

Глава семьдесят первая. Морское развлечение

С погодой в морском путешествии Антону в этот раз повезло: над Западным Средиземноморьем дул ласковый ветер "леванте", который имел вообще-то западное и юго-западное направление, но при должном маневрировании парусами вполне способствовал продвижению торгового галеона на скорости 5-6 узлов в час. Капитан галеона имевшего название "La Canebiere" (видимо, в честь главной улицы Марселя, а не в честь конопли, когда-то росшей на месте этой улицы), заверил привилегированных пассажиров числом девять (тех, что заняли отдельные каюты), что если идти без остановок, то всего через четверо суток его "ласточка" была бы в Марселе. Однако шел он все-таки с остановками (в тех же Чивитавеккио, Ливорно, Генуе и Ницце), и потому "обрадовал" путешественников, что "вы сможете наслаждаться видами Италии целую неделю! И даже прогуляться по улицам этих городов".

"Прелестно...." — пробурчал про себя морененавистник Вербицкий, но тут же улыбнулся смотревшей на него милой девушке, оказавшейся среди заурядных попутчиков среднего возраста. Была она, конечно, при отце и матери (полноватых буржуа) и к ней клеился некий щеголь лет тридцати, похожий на дворянина, но малой знатности. Завидев Антона (одетого скромно и в буржуазном стиле), щеголь насторожился и в скором времени подошел к нему — видимо, с целью выяснения статуса опасного молодца.

— Антуан Трюдо, торговый посредник, — отрекомендовался Антон и выжидательно вгляделся в щеголя.

— Николя Сегюр, шевалье д,Орли, — вздернул личико недобитый роялист. — Живу в ожидании баронского титула.

— Вы совсем не боитесь за свою жизнь? — удивился Антон. — Вдруг я окажусь примерным гражданином и сдам Вас в Марселе полиции?

— А Вы совсем не в курсе перемен, произошедших этой весной во Франции? — сощурился щеголь.

— Вы имеете ввиду, что роялисты и им сочувствующие получили большинство в Совете Пятисот и Совете Старейшин?

— Именно. И успели издать закон о реабилитации дворянства, по которому все беглецы получили право на возвращение в страну.

— Поздравляю, мсье шевалье, — шутливо поклонился Антон и рассмеялся. — Но с какой целью Вы волочитесь за недостойной Вашего титула простолюдинкой? Или у ее папа и мама есть денежки, которых Вам очень-очень не хватает?

— Ваша ирония неуместна, мсье посредник. Впрочем, если Вы подсуетитесь как профессионал и уговорите родителей Ирэн отдать мне ее в жены, я буду считать себя Вам обязанным. В том числе финансово.

— Ирэн, стало быть, свое согласие Вам обещала?

— Практически да.

— А что у Вас имеется на родине: поместье или особняк? И где?

— И то и другое было. В Экс-ан-Прованс и рядом.....

— Хорошо, я вступлю в беседу с этими ситэдьен (горожанами).

Никуда Антон, конечно, не пошел, а вызвал стюарда, попросил принести обед в каюту и сел читать томик "Общественного договора", подаренный ему Элеонорой. А потом преспокойно уснул до утра. Утром он вышел на палубу, порадовался тому, что удовлетворительно переносит продольную качку, и стал смотреть то на берег Кампаньи с рыбацкими деревушками и лесистыми конусами потухших вулканов на заднем плане, а то переходил на другой борт и осматривал безбрежный морской простор. Вдруг он услышал за спиной легкие шаги, обернулся и увидел идущую к нему Ирэн.

— Бонжур, мадмуазель, — сказал Антон с легкой улыбкой. — Вы так целенаправленно идете, что я насторожился: что-то Вы мне скажете?

— Я видела Вас в Неаполе, мсье, — сказала дева, глядя в упор. — В ложе театра, рядом с леди Гамильтон. Мне тогда сказали, что Вас зовут де Фонтенэ и Вы — французский дипломат. А теперь Вы — торговый посредник по фамилии Трюдо?

— С дипломатами такое бывает сплошь и рядом, милая Ирэн, — легко согласился с обвинением в обмане Антон. — Но скажите: Вы, в самом деле, собираетесь выйти замуж за Николя Сегюра?

— А что Вам за дело до этого, Антуан Не знаю кто?

— Это охотник за деньгами, мадмуазель. Я говорю на тот случай, если Вы этого не поняли....

— Я-то это понимаю, — досадливо сказала Ирэн. — Но мои родители готовы пойти этому дворянчику навстречу!

— Что ж, если Вы не против, я легко уговорю мсье Сегюра забыть о матримониальных планах относительно Вас.

— Чего ради Вам это делать, мсье?

— Поделюсь с Вами секретом: я вовсе не дворянин. А мы, не дворяне, должны держаться друг за друга. Иначе для чего мы делали великую революцию?

— Не очень убедительно, мсье, но ладно: разрешаю мне помочь!

Перед обедом к Антону направился уже щеголь.

— Так что, мсье посредник, Вы говорили с родителями Ирэн?

— Увы, шевалье, это очень разумные люди и они сочли Ваше сватовство несвоевременным.

— Как так? Почему?

— Титулы, оказывается, очень опасны, даже для жен титулованных особ. Сколько их было гильотинировано рядом с мужьями!

— Но так было 2 года назад. Теперь чернь осознала, что без дворянства государство бессильно, чему порукой стали весенние выборы!

— А где гарантии, что через год или два эта самая чернь не вернется к своим недавним убеждениям, что все зло идет от дворян? И якобинцы опять победят на выборах? Нет, шевалье, папа и мама решили, что в интересах Ирэн надо подобрать ей в пару ровню, из своего круга....

— Вы лжете, негодяй! Я спрашивал у мсье Годо: Вы вовсе не разговаривали с ними!

— Он так сказал? Ну, ему виднее. Но сути дела это не меняет: Вы, шевалье, очень сомнительная партия для богатой девушки.

— Подлец! Я приколю тебя на месте!

При этих словах щеголь выхватил шпагу, спрятанную до поры за полой его длинного сюртука, но тотчас выронил ее, получив удар по плечу песочным кистенем от готового к его агрессии Антона. Пару мгновений он стоял с выпученными глазами, потом согнулся и попытался поднять шпагу с палубы левой рукой, но Антон резко шикнул на него, топнул ногой — и бывший забияка побежал от него в сторону кают.

В Чивитавеккио Николя Сегюр счел за благо сойти с корабля на берег (тем более что Ирэн стала полностью его игнорировать), но спокойнее жизнь Антона Вербицкого не стала: благодарная Ирэн теперь хвостиком за ним ходила и заговаривала то на одни темы, то на другие.... Ее родители стали вновь за нее беспокоиться: как бы их дочь не совратил теперь этот тихоня..... Антон их взгляды поймал и тотчас стал рассказывать Ирэн о своей милой жене и о дочурке, которые ждут его в скромном Равьере и скоро дождутся. Взгляд у Ирэн попритух, но совсем не погас, сменив лишь спектр с красного на зеленый. Когда галеон прибыл, наконец, в Марсель, Ирэн очень тепло попрощалась с милым ее сердцу попутчиком и сказала:

— Теперь я знаю, каким должен быть мой муж!

Глава семьдесят вторая. Равьер и опять проездом

Констанция бросилась ему на шею у порога и стала поливать обильными слезами. Когда ей стало полегче, она пояснила причину этих слез: сначала ей пришло письмо из Неаполя, в котором муж сообщал, что он жив и что все у него хорошо. А на другой день пришло извещение из Парижа о том, что ее муж, Антуан Фонтанэ, пропал без вести в Неаполе, и она растерялась: какому сообщению надо верить? Она верила больше то одному сообщению, то другому и, не придя к одному выводу, стала плакать. И плакала так до сегодняшнего дня.

— Ну, все, все, — поглаживал ее Антон, — Теперь вывод однозначен: я жив, здоров и очень хочу с дороги кушать. Мечи на стол все, чем богата.

— У меня есть только молоко — для нашей Флорушки. Я последние дни ничего не ела....

— А где же нянька?

— Я ее рассчитала, — покаянно сказала Констанция. — Она мешала мне плакать.

— Тогда я иду на рынок. Я быстро....

Однако быстро у него не получилось: он шел уже затаренным к выходу с рынка, как вдруг услышал женский оклик: — Мсье Фонтанэ!

Антон обернулся и увидел улыбающуюся ему Франсуазу Тюрро, которую сопровождал дюжий слуга с овощной корзинкой, наполненной наполовину.

— Бонжур, мадам Тюрро, — поклонился попавшийся "попаданец".

— Можете называть меня мадам де Линьер, — важно сообщила Франсуаза. — Прежние панибратские времена во Франции очень скоро закончатся....

— Вы состоите в прямой связи с Директорией, мадам де Линьер?

— Директория на последнем издыхании, милейший Антуан. Совет пятисот уже созрел для приглашения в Париж законного короля, Луи 18-го! Ведь там в большинстве наши люди, которых мы избрали законно....

— Невероятно! — преувеличенно округлил глаза Антон. — Парижских политиков повергли равьерские обыватели! А также авалонские, шомонские, дижонские.....

— Совершенно верно, мсье. Вам сейчас смешно, но это так — нам надоели безродные выскочки, и мы дружно выступили против них. Пусть попробуют нам возразить — на нашей стороне избирательный закон, который они сами нам навязали.

— Что ж, мадам, — чуть развел руками Антон. — Чему быть, того не миновать. Надеюсь, король будет не суровее Робеспьера....

— Король обещает явить милость, но ряд голов, конечно, полетит с плеч и не только в Париже, но и по всей Франции.

— И в Равьере тоже? — ужаснулся Антон.

— Ну, я думаю, что королевские власти все же учтут мнение наиболее достойных людей Равьера по этому поводу.... Но это все в будущем, а сейчас скажите, Антуан, надолго ли Вы прибыли к нам? И где Вы все-таки служите?

— Разве Констанция Вам ничего не говорила?

— Представьте, нет. На том основании, что служба Ваша очень секретна.

— Bonne tete! (Умница). Все сделала, как я наказал. Знаете, мадам де Линьер, я очень Вас уважаю, а какой-то частью своего существа даже готов обожать, но мое начальство настоятельно просило меня никому не раскрывать характер моей нынешней службы. Надеюсь, Вы простите меня за такого рода невежливость?

— Что ж, Антуан, Вы верны своему образу: явились сюда неизвестно откуда, а теперь уезжаете неизвестно куда.... Тем не менее, мы верим, что Вы — человек достойный и в подлых делах не участвуете. Ведь так?

— Несомненно, Франсуаза. Позвольте теперь Вас покинуть: голодное семейство ждет вот этих продуктов....

— Бегите, Антуан. Передайте от меня привет Констанции и пожелание здоровья ей и маленькой Флоре.

— Непременно, мадам, непременно.

В течение нескольких дней слова мадам де Линьер о скорой реставрации монархии не шли у Антона из головы. Он нежничал с Констанцией, тетешкал Флору, благоустраивал быт, поручал адвокату оформление патентов на стальное перо, скрепку и кнопку (ручеек денег из министерства иностранных дел исчез!) — но внутри него неумолчно стучал метроном: вот срок существования республики уменьшился еще на один день.... а вот еще на один.... еще....

Чуткая Констатнция не выдержала и спросила день на пятый:

— Что тебя гложет, Антуан?

И Антон выложил ей свои страхи.

— Но разве ты можешь остановить колесо Истории?

— Я обязан попробовать! — заявил Антон.

— Что ж, — вздохнула Констанция, — отправляйся в чертов Париж и пробуй. Отговаривать тебя, я знаю, бесполезно. Только не вздумай там погибнуть!

Глава семьдесят третья. О чем говорят мужчины в ресторане?

Из письма Сен-Сира Антон знал, что он находится в штаб-квартире Рейнско-Мозельской армии, то есть в Страсбурге, а другой его товарищ, Бернадот, оказался со своей дивизией в Северной Италии, в армии Массены. Еще в мае эта армия вторглась в пределы Венецианской республики (воспользовавшись кровавой расправой крестьян приграничного селения над французскими мародерами) и свергла многовековую власть дожей. Массена объявил, что отныне аристократическая республика станет республикой народной и велел посадить на площади Сан-Марко "дерево Свободы".

В Париже Антон надеялся застать Моро, на которого Директория возложила общее руководство на Германском театре военных действий (Рейнско-Мозельскую армию перепоручили генералу Гошу, усмирителю Вандеи) и который должен был намечать с Карно возможные варианты ведения кампании. Однако когда Антон явился в Люксембургский дворец (являвшийся резиденцией Директории), то узнал в секретариате, что генерал Моро отбыл на прошлой неделе в Дюссельдорф, к Журдану. На вопрос, возможно ли встретиться с Карно, секретарь сухо сообщил, что время нынешнего главы Директории расписано "по минутам", хотя мсье атташе (Антон предъявил, конечно, свое удостоверение дипломата) может записаться к нему на сентябрь....

В полном разочаровании Антон отказался от этой возможности (переворот, насколько он помнил, был пресечен армией в начале сентября, а Карно, заподозренному в связях с роялистами, пришлось бежать за границу), повернулся и пошел к выходу, как вдруг был остановлен радостным окликом:

— Да это же Фонтанэ!

Он обернулся, заранее улыбаясь (так как узнал этот голос), и увидел еще более улыбающегося Шарля Бернадота, упакованного в шикарный генеральский мундир, а рядом с ним лейтенанта от инфантерии.

— Бог мой, вот это встреча! — быстро сблизился с Антоном Бернадот и обнял его с немалой силой. — Ведь я уже собирался ехать в Версаль, к милой женушке, но теперь, конечно, никуда не поеду. Этот день и вечер я проведу только с тобой!

— А капитана куда денешь? Он, поди, у тебя в адъютантах? — предположил Антон.

— Угадал. Франсуа, само собой, останется при нас. Но с ним проблем не будет: даже если он напьется, то просто упадет под стол. Проверено.