Аннстис. Клан возрожденных (Новая жизнь. Клан возрожденных)

В этом, пока еще незаметном растении, таилось настолько много силы, что сделает честь сразу паре магистров! И вот, когда круг замкнулся, появились первые всходы. Пока еще тонкие плети вьюна старательно карабкались вверх по каменной кладке, проникая в каждую щель, в каждую незначительную выбоину, чтобы секундой позже укорениться там и выпустить свежие побеги. Растение, подобно ярко зеленому ковру, за какие-то пол часа полностью скрыло серую кладку стен и перекинулось внутрь, на дома и донжон. Через час, или немногим больше с зубцов одной из башен упал первый вывороченный корнями и побегами камень.

Пришедшие дружины баронов, что всецело поддерживали замысел де Геррота, не застали никого и ничего, кроме немногочисленных беженцев и огромного зеленого холма, где-то в недрах которого, то тут, то там, раздавался звук падающего булыжника. К рассвету этот холм просел, сгладился и превратился в огромную, цветущую ядовито желтыми цветами поляну. Родовое гнездо де Геррот, насчитывающее более чем пятисотлетнюю историю, перестало существовать...

Отступление, доминион.

Нас собралось ровно двадцать и все без исключения уже который день изнывали от скуки. За первую неделю в доминионе своего повелителя мы успели десятки раз бросить друг другу вызов, силой доказывая свое право возродиться первым. Но позже, когда кто-то из проигравших вырезал кости и нарисовал карты, все побежденные вдоволь отыгрались на победителях, после чего вызовы на арену посыпались вновь. Однако, и эта забава вскоре закончилась, когда Айн — сильнейший из нас запретил выбирать в противники заведомо более слабого. Как итог — мы второй день развлекаем себя пустой болтовней, признаться, гиблое дело без доброго вина и звонкой монеты.

Новое развлечение придумал один из низших, мы звали его Мэд. По секрету он рассказал одному из нас, что в доминионе есть еще разумный, охраняющий не что иное, как казну повелителя, и, заговорщицки подмигнув, предложил попробовать сыграть с ним. Вначале никто даже не понял, куда Мэд уходил то с одним, то с другим, но когда первый "счастливчик" начал хвастать серебром — заинтересовались все, а уж когда увидели горы золота за спиной хранителя Горлума... Пугала только ставка — минута пыток против медной монеты, и за все время в выигрыше остался только один.

Но праздное безделье привыкших к походам и развлечением наемников и солдат — великая сила. К тому же каждый из проигравших так ничего и не рассказал о плате за проигрыш, а на их телах не осталось следов. После арены хотя бы были белесые полосы шрамов, а тут только злорадное "сами узнаете", но продолжать игру они не спешили. И правильно делали, скажу я вам! Когда когтистая лапа демона пробивает живот и начинает перебирать твои внутренности, не остается ни единой мысли, кроме как выблевать собственный желудок и провалиться в блаженное беспамятство.

Этот мир, питающий наши дарованные повелителем тела, больше не успевал залечивать страшные раны. Теперь уже на спине каждого красовались длинные толстые полосы шрамов от когтей или грубые, в рытвинах и мелких язвах куски кожи, неуспевающие вырастать на месте только что содранной. Карточная игра стремительно перерастала в нечто пугающее, где проигравшего под громкие крики и улюлюканье провожали на пыточный стол. А победителя подбадривали, обнимали, качали и подбрасывали на руках, радуясь как родному, сумевшему отомстить и выудить из загребущих лап этого жадного дьявола очередную монету.

Когда общий выигрыш приближался к третьему серебряному империалу, а разгоряченные воины готовы были с мечами наголо броситься на хранителя, Мэд сам бросил вызов Горлуму, поставив час адских мук против золотого. Наступила напряженная тишина. Мало кто мог продержаться хотя бы сорок секунд и не потерять при этом сознание от боли и шока, но час... Его пытались отговорить, вразумить, но он беспечно отмахивался и все повторял, что еще никогда у него не было лучшего заработка. И только когда хранитель завязал тесемки второго объемистого кошеля, доверху заполненного камнями с нашими страданиями и болью, а чертов Мэд выигрывал подряд уже десятый по счету золотой империал, до собравшихся вдруг начало доходить, как их нае*@** создания господина!

— А теперь извиняйте, мужики, — заявил весело скалящийся Мэд, — повелителю срочно понадобилась моя помощь. Счастливо оставаться, с вами было весело! — прокричал он, чтобы каждый услышал его слова, и, довольно улыбаясь, исчез вместе с остальными низшими, а двери хранилища захлопнулись. Ну и дерьмовое чувство юмора у этих низших...

Анст

Не так давно по сложившимся традициям дворянства вольных земель в моем замке состоялось небольшое торжественное событие — я прилюдно принял титул барона, наследника рода де Ганзак. Небольшое сборище благородных особ, часть из которых даже не соизволило появиться лично, прислав вместо себя доверенных слуг или младших из сыновей. Эдакий маленький гадючник из пары десятков лицемерных особ с маленькой свитой лизоблюдов и прихлебателей, достойных и стоящих людей среди них можно пересчитать по пальцам. Они-то и были единственными, кто отнесся ко мне с должным вниманием и в первую очередь осведомился о планах высокорожденного на земли людей. Они же стали первыми, кто признал мое право на баронство.

Остальные же либо по-рабски лебезили и заискивали, памятуя о недоброй славе и скверном характере эльфов, а главное, о скоротечной войне, в которой победитель, казалось бы, был предрешен. Но были и те, кто откровенно шел на конфликт, самозабвенно закрывая глаза на чужие ошибки. Двое баронов вообще принесли мне "особенные" подарки, те самые, что они дарили "сошедшему с ума" де Герроту и которые я "любезно" вернул отправителю. Что же, их право и их последствия, дуракам свойственно с упорством достойным иного применения наступать на старые грабли. Но главное, основная часть высшего света вольных земель все же признала меня равным — последние формальности соблюдены.

Размышляя, как наилучшим образом укрепить свои земли, посовещавшись с новым главой гарнизона Понтием и командирами из наемников, на новых границах в ключевых точках я решил поставить два форпоста: один, перекрывающий часть торгового тракта, проходящего через добрую треть всех вольных земель и теряющийся в недрах империи. К сожалению, дороги на моих землях все еще остаются одними из самых опаснейших по количеству разбойных нападений и, казалось бы, совершенно бессмысленным обстрелам торговых караванов. А потому волей-неволей приходится принимать меры, чтобы снова привлечь торговцев и путешественников, ведь земля без бойкой торговли никогда не принесет максимальный доход. Второй форпост, гораздо более крупный, должен расположиться на возвышенности, с которой будет удобнее всего уберечь расположенные за ней поселения. И неважно от кого: орки или люди с соседних баронств — главное это подать сигнал и дать крестьянам достаточно времени увести с пастбищ скот и укрыться за надежными стенами замка.

Строительством первого, задуманного в лучших традициях римских лагерей занимаются мастера плотники из числа местных, но второй... Это уже не просто укрепленный лагерь на два-три десятка солдат для встречи и сопровождения путников, это нечто большее — что-то вроде крепости с казармами на добрую сотню стрелков, источником воды и запасами провизии на месяц вперед. Об этот орешек сможет обломать зубы и целая тысяча, но здесь понадобятся по-настоящему умелые руки — не чета привыкшим к размеренной жизни сервам. Если постройка укрепленного лагеря обойдется мне в десяток золотых и несколько сотен поваленных стволов, то вот возведение крепости по предварительным прикидкам выльется более чем в три тысячи золотых империалов.

Мастеров каменщиков придется нанимать в империи, а камень..., с камнем сложней всего, ближайшая выработка находится в семидесяти километрах от места постройки, а итог придется ждать более года. Но меня это никоим образом не смущает, год? Пусть будет год, пока доставляют материалы, трудятся рабочие и наносят заклинания маги, конные разъезды наемников вполне способны поумерить пыл и укоротить горячие головы. Золото..., с ним тоже непросто.

Много звонких монет ушло на выкуп собственных крестьян на рабских рынках, немало средств потрачено, чтобы пополнить поголовье скота и другой животины, что разводили крестьяне и так легкомысленно истребляли осоловевшие от безнаказанности люди покойного барона. Но я нашел выход, довольно оригинальный, нужно признать, в этом нелегком деле мне помог демонолог. Собираясь побольше разузнать о демонах, я не мог и помыслить, сколько они могут стоить.

Мой источник информации звали Гленд — излишне сообразительный черноглазый долговязый парень с длинными сальными волосами и непропорциональным лицом, что могло быть только следствием многочисленных и методичных побоев. Для удобства мы расположились в рабочем кабинете хозяина замка, теперь уже моем кабинете, именно здесь возможность подслушать хоть слово из нашей беседы стремилась к нулю. У меня было много вопросов, и далеко не каждому я могу их задать без последствий. После нескольких часов беседы я понял — Гленд выйдет из этой комнаты моим слугой или же не выйдет вообще.

— ... добровольно отданная душа дает демонам много больше сил, чем отобранная насильно... — несколько капель пота выступили на лице Гленда, а его взгляд все чаще бегал по убранству кабинета, цепляясь за что угодно, лишь бы не смотреть мне в глаза.

— ... то, что вы описали, господин, называется зов. Так высшие демоны призывают своих миньонов... — Все чаще от очередного описания сердце молодого демонолога уходило в пятки, а душа норовила выпрыгнуть из тела подальше от странного эльфа, устроившего настоящий допрос и непозволительно много знающего об источниках силы, возможностях, желаниях, чувствах и повадках пожирателей душ.

— Расскажи все о ритуале призыва демонов в наш мир. — Слова эльфа проникали в самую глубь разума, само их звучание не зависимо от смысла вызывало инстинктивный страх. Учитель рассказывал Гленду, что подобное используют маги разума, чтобы выудить информацию, и... демоны. Все, к чему вел сидящий перед ним господин сводилось к одному — призыв в план людей тварей нижнего мира, от самых слабых до одних из сильнейших, и не слово не было сказано о защите от них...

— Ты способен провести ритуал? — вопрос, своим тоном не подразумевающий ответа "нет".

— Я... — еле выдавил из себя Гденд, а вокруг него пока еще едва заметно начали формироваться защитные плетения. Он вполне обоснованно начал бояться не только за возможные проблемы со жрецами, но и за свою драгоценную жизнь.

— У тебя будет выбор. — Заметив попытки ученика мага защититься себя, раздраженный его поведением произнес я. Наш разговор давно пересек черту милой беседы и скорее напоминал череду вопросов под мерное шарканье топора палача о точильный камень. Он боялся, до смерти боялся магии, которой владел, боялся существ, которых должен был убивать и подчинять, всеми помыслами, правдами и неправдами старался оказаться подальше от гнева светлых богов.

— Выбор прост, Гленд, служение или смерть. Ты услышал слишком многое, и я не верю, что ты способен удержать язык за зубами до нашей следующей встречи. — От упоминания новой встречи собеседник нервно сглотнул.

— Господин ба... — Я сформировал в руке сгусток черного пламени, не правильного по своей сути, чужого и враждебного всему живому. Созданное из моей темной сути, оно не отбрасывало свет, не источало тепло, зато своими языками тянулось к источнику тепла и души, сидящему напротив меня.

— Выбирай, — Гленд побледнел, его руки затряслись, голос дал петуха и он упал на колени.

— Господин, прошу, жизнь...

— Правильный выбор. — Маленькая искорка черного пламени отделилась от огня в моей ладони и удобно устроилась в душе демонолога. Рожденный убивать и порабощать сам стал рабом того, кого прежде боялся и ненавидел. Гленд не соврал, с добровольцами действительно легче, до его формального согласия я мог либо убить его и сожрать душу, либо отпустить...

— Поднимайся, слуга, тебя ожидает много работы!

Турус, первый жрец храма пресветлой

— Да прибудет с вами свет, — встреченный во дворе храма паладин выполнил церемониальный поклон.

— Да не оставит тебя благосклонность богини, — как и полагается настоящему жрецу, ответил приветствием на приветствие Турус.

— Господин, вас желает видеть Анст барон де Ганзак. — Чуть склонив голову, с почтением обратился к нему оберегающий храм паладин. Они единственные в храме кому известно, кто он на самом деле, и кто без лишних колебаний выполнит любой приказ, даже если это будет казнь дворянина за преступление против веры.

— Не стоит заставлять перворожденного ждать, проводите его в покои настоятеля, я приму его его там.

Едва жрец и инквизитор в одном лице успел поудобнее устроиться в жестком деревянном кресле, стоящем перед заваленным бумагами и свитками столом, как после вежливого стука в помещение вошел эльф.

— Здравствуй, Турус. — В меру учтивым уверенным голосом дворянина начал он, — вижу, ты вполне освоился на новом месте, но, к сожалению, я пришел не затем, чтобы поздравить, скорее напротив. Баронство переживает отнюдь не самые лучшие времена, а потому я вынужден просить о помощи, в надежде, что ты еще не забыл нашей дружбы. — Последнее слово было сказано с такой интонацией, что против воли вспомнишь, при покровительстве кого переступил порог храма, и кто активно способствовал сегодняшнему статусу жреца. Турус вздохнул. Не обнаружив в баронстве следов скверны и тьмы, а в действиях баронессы скрытого умысла, мир ее праху, он очень терпеливо ждал именно этого момента.

— В чем заключается эта помощь? — Уже предчувствуя, что ничем хорошим очередная затея барона закончиться не может, покладисто осведомился он. Выходить из роли "вчерашнего странствующего монаха" было все еще рано. Ведь даже если он и не причастен к смерти верных служителей богини — это еще не значит, что эльф не попытается с выгодой воспользоваться ситуацией и впоследствии вертеть жрецами, как куклами, а это проступок еще более тяжкий, нежели убийство.

— Все нормально, Турус, ты же знаешь, я не потребую ничего, что бы противоречило заветам богини. Сказать по правде, я бы предпочел обойтись без твоего участия, но у меня практически не осталось выбора. Единственная просьба — чтобы все произошедшее осталось между нами.

Спустя несколько дней, где-то в глубоких подвалах замка де Ганзак.

— Отлично, просто великолепно! — Я потирал руки от предвкушения.

За последние дни демонолог, теперь уже мой демонолог, практически не отвлекаясь на такие глупости как сон и еда, полностью, вплоть до самого последнего сантиметра покрыл самое большое помещение замка, расположенное глубоко под землей, рунными знаками и вязью заклинаний. Как ни странно раньше это была пыточная, которую удалось значительно расширить, снеся парочку "лишних" перегородок. И без того пропитанное болью и страхом, не слишком популярное для посетителей место превратилось в просторный зал с более чем четырех метровыми потолками. Со стен сняли все лишнее вроде кандалов, цепей, клеток и прочих положенных атрибутов, с потолка сорвали блоки, через которые были перекинуты веревки для наглядного созерцания молчаливого гостя его менее упорными товарищами. А посреди зала красовалась умопомрачительная по своей сложности пентаграмма, ее написанию мой слуга посвятил последние сутки непрерывной работы.