Когда я уже почти открыл кабину, к мне вдруг подкатился «дохляк», с бутылкой в руке:
— Эй, пацан, давай с нами выпьем! С мужиками, как положено, вечерком!
Я отрицательно покачал головой:
— В дороге не пью, без меня.
Похоже, ожидавший этого урка заржал и почти крикнул:
— Тю, да ты что, совсем сопляк?! Мамочки тут нет, по жопе не даст! Давай, за знакомство! В одну сторону едем, свои люди, обчество приглашает!
Сидящее у костра метрах в пятнадцати «обчество» из двух его дружков и еще трех-четырех прибившихся радостно-согласно загомонило. Ха, этот имбецил меня на слабо ловит! Ну надо же, и тупо-то как прет, как по учебнику… для задержавшихся в развитии!
— Я сказал, в дороге не пью, для вашего общества вас вполне достаточно. Обойдетесь без меня.
Заводила радостно-обиженным голосом завопил:
— Ты че, народ не уважаешь, пацан?! Тебя как мужика позвали, а ты прям в морду хамишь?! Да ткакие как ты у нас на зоне быстро девочками становились, понял, петушок?! Че, ссышь с мужиками за стол сесть, ципа, или стесняешься?! Или, може, брезгаешь?!
Я смотрел в его глаза и видел там расчетливую злобу, никак не обиду, которую на публику играл этот урод, и понимал, что ему очень хочется напоить меня, возможно, что-то добавлено в пойло, а может, и так рассчитывает довести до невменяемости. Пить с ними нельзя, ни в коем случае. Я молча покачал головой и полез в кабину. Урка дернулся толи схватить меня, толи спровоцировать как-то, но промахнулся и зло выкрикнул:
— Пацан, народ не уважаешь! Борзый, че-ли, не по годам?! — и дернул на себя незакрытую дверь. И замер — прямо в его рожу смотрел зрачок пистолетного ствола. Я спокойно оттолкнул «дохлого» ногой подальше и тихо спросил:
— Ты шкурой своей рискнуть хочешь?
Тот как-то недоуменно хлопнул ресницами и севшим голосом прокаркал:
— Ты че, пацан, беспредельничаешь, да ты ж за мокруху сядешь, да ты…
Я спокойно и демонстративно щелкнул предохранителем:
— Еще раз завопишь — получишь свинец в пасть, причем никто тебя спасти не успеет. Дошло? Бухать топай к своим, и не визжи — не таких видали. Все, пошел, не доводи до греха.
Заводила, сдувшийся на глазах, деревянно повернулся и потопал к костру, я же спокойно закрыл дверь и заблокировал замки. Потом выглянул в окно и вздохнул — понятно, почему они так активно за меня взялись. Мой кемпер сегодня стоял почти на самом краю стоянки, если что — можно просто рвануть в саванну, и лови потом ветра в поле! Хотя, похоже, это был запасной вариант, а основной — подпоить меня, чтобы… да мало ли что! От банального «ножом по горлу и в колодец» до «друганы, давайте я вас подвезу, поможете порулить!», а через пару дней уже «завезу братков, тут недалеко, они просили», ну и опять возвращаемся к первому варианту — но уже вдали от зорких очей бойцов протектората.
В этот раз я лег спать в полном обмундировании, разве что ботинки скинул и тщательно расшнуровал, чтоб одеть быстро. Даже мимолетно пожалел, что не обзавелся сапогами — по быстроте надевания с ними разве что шлепанцы сравнятся. Уснул, на удивление, быстро, хотя ожидал от себя мучительного ворочания на постели. И проснулся — как не спал. Камера показывала копошащуюся возле борта фургона со стороны пассажира парочку из «бугая» и «дохлого». Пытаются вскрыть замок фальшдвери — ну-ну, там глухая стенка, долго замок искать будете! О, надоело, минуты три возились, пока дошло. Перешли к кабине, с той же стороны. А где третий урод, на стреме где-то устроился? Ага, вот он, что-то командует шестеркам, и протягивает… ах ты ж гад, монтировку? Ну, все, сами виноваты, теперь играем!
Я откинул входной люк и тихо сполз на землю, молясь про себя, чтобы там не обнаружился очередной местный зверек вроде сколопендры,«гусиным шагом» пробрался к левому борту машины, выглянул за скат и услышал сдавленную ругань:
— Бля, чего ковыряешься, утырок?! Живее, вставляй лом, а то дождемся вояк этих долбаных, местную шконку опробовать хочешь?!
Пора стрелять. По людям — хотя, какие это люди?! Шакалье! Я поднял оружие и… ощутил то самое состояние, в котором ухитрялся уклоняться от ударов Оскара в больничном зале — интересно, это завязано на стресс?! Хотя — какая сейчас разница… прицелился, выдохнул и дал короткую очередь из своего автомата. Вой и визг раненых показали — не промазал. Черт, но их там двое, где третий?! Я кувыркнулся под машину и выставил ствол автомата, но ответного огня не было. Куда делся тот, что стоял на стреме?! Где их «пахан»?!
В лагере загорались огни, два прожектора шарили по земле и быстро нащупали источники воплей — два завывающих тела возле моей машины. Уже через минуту, подняв тучу пыли, за забором тормознул патрульный БРДМ, из которого вывалились двое армейцев и тут же взяли на прицел мою машину и воющие тела. Еще через минуту подлетел заполненный людьми «уазик» командира конвойщиков, оттуда выскочил медик и бросился к раненым, а капитан, наспех одетый и явно злой, прокричал:
— Кто стрелял!? Оружие выбрасывай и выходи!
Я выкрикнул из-под колес:
— Не стреляйте, я под машиной!
Капитан зло заорал в ответ:
— Так вылезай, е… … … на …!!!
Я аккуратно выложил автомат перед колесами, потом так же осторожно выбрался сам. Меня взяли на прицел еще когда я копошился под машиной, а когда наконец выпрямился, бойц с «уазика» подскочил с целью забрать пистолет из кобуры. Я быстро отшагнул назад и удивленно спросил:
— А это еще что?! Куда лапы протянул, не трогать!
Армеец аж отшатнулся от неожиданности, и в ожидании уточнений повернулся к капитану — водитель при этом продолжал меня держать на прицеле. Капитан, прекрасно расслышавший мои слова, побурел и набрал воздуха в легкие, но на удивление не кричал, а как-то даже вкрадчиво спросил, усиливая голос с каждым словом:
— Ты парень, смотрю, совсем берега потерял? Ты с дури подстрелил пару человек и еще права качаешь?! Да тебя…
Что он хотел сказать еще, меня уже волновало мало. Я в свою очередь вдохнул поглубже и заорал в ответ:
— А кто тебе, вообще-то, сказал, что я этих мудаков подбил случайно?! Ты хоть спросил, капитан, какого хера они заполночь у моей машины делали?! Ты вообще хоть что-то узнал, чтобы выводы делать?! Да с какой радости ты уже меня обвинил, какое к е… чертям «с дури»???!!! Я их сознательно вырубил, стрелял по ногам так, чтоб пули ушли в поле, и сделал это не случайно и от безделья, а потому, что два этих п…са пытались в мою машину влезть, ночью, с отмычками и ломиком! Так что лапы от моего прочь, я пока не арестант, чтоб с меня ремни с пистолетами сдергивать! И автомат мой не цапайте, я его отложил, чтобы вы, с дури, в меня не шмальнули, сейчас подберу! Так понятнее?!
Капитан аж почернел в свете прожектора, но потом вдруг криво ухмыльнулся и прохрипел сдавленно:
— А если ты мне пургу несешь? У тебя хоть какие-то доказательства есть, парень?! Смотри, за облыжное обвинение можно и в ящик сыграть, тут такого не любят…
Я развел руками и ткнул в валяющиеся тела:
— А пошарьте там возле этих, наверняка и ломик с отмычками нашарите рядышком! Эта парочка вчера еще, чего-то возле машины крутилась…
Тут «дохлый», которому, похоже, досталось совсем немного, «бугай» взял на себя остальное и пребывал в глубокой отключке, заголосил:
— Брешет он все, гражданин начальник!!! Никуда мы не лезли, выпили вчера, и этого сопляка звали в компанию, люди подтвердят! А он обчеству нахамил и ушел! Вот и хотели его на мировую позвать, пацан молодой еще, глупый! Думали, он просто дурковал вчера, а он, сученок, палить вздумал! А мы даж без стволов к нему, с дорогой душой! Другана покалечил, мне ногу прострелил, гад! Люди, сопляку свобода в башку ударила, а вы его слушаете! Нет у меня никаких отмычек, и монтировку взяли, чтоб со шпалерами не бегать — в народ чтоб случаем не попасть!
Уже собравшийся вокруг народ загомонил, некоторые нестройно поддержали: «…Да было, звали… за стол… пацан борзый…». Капитан, тоже прислушивающийся к бурчанию, снова повернулся ко мне:
— И что ты теперь скажешь? Монтировка — вон она, а вот отмычек я что-то не вижу! Ты случаем в одно горло не тяпнул у себя в машине, а?!
Я зло взглянул на него, потом на уже потихоньку заводящихся под вопли опять затянувшего свою песню «…люди-шож-це-делается…» бандита, думая, стоит ли вскрывать карты уже сейчас, а потом краем глаза увидел что-то странное. Стараясь не спугнуть мысль, чуть повернул голову — и увидел стоящего на краю полумесяца, в который сама собой выстроилась кучка народу, третьего бандита. Но самое главное — этот урод держал в руках свой автомат, а на плече у него висел второй, кажется, «бугайский»! Значит, он никуда не уходил, все это время крутился здесь! Ну, сволота, теперь вы попали! Я вздохнул и громко спросил, обращаясь к капитану:
— Значит, капитан, ты уже все себе определил. Пацан наглый, пострелять хочет, непуганый сопляк, так?
Капитан, снова побурев, переспросил:
— Это все, что ты можешь сказать?
Я зло рассмеялся, снова впадая в то состояние бешенства, которое «попробовал», стоя на КПП «Европы»:
— Нет, это не все. Посмотри вон туда, вон, того урода видишь? Это их третий. Обрати внимание, у него, похоже, отмычки и спрятаны, в кармане или еще где.
Внезапно оказавшийся в центре внимания мужик, отшагнув назад от неожиданности, заорал:
— Да чего вы этого щенка слушаете?! На всех вокруг наговаривает, чтоб свою шею спасти, накосячил, а теперь выкручивается!!! Я вообще никого тут не знаю!!!
Капитан еще думал, а толпа вновь забубнела «…врет сопляк…выкручивается…обчеству в глаза плюет…». Вот последняя фраза меня и взбесила окончательно:
— Эй, вы, «обчество» облезлое! Зенки, водярой халявной залитые откройте, пока на мясо вас не пустили! Смотрите на этого сученыша, и спросите каждый себя — кто тут, бля, с двумя автоматами ходит?! У него ж за спиной «калаш», и на пузе еще один, вы слепые тут все или алкаши конченые, без стакана нихера не соображаете?!!! Чей, бляха, он ствол за спиной держит?! Вон того, полудохлого, которого, сам сказал, не знает!!! Вора не знает, а его оружие прихватил! А ну, карманчики его проверьте, да в штанинах посмотрите, и там, где он сейчас стоит — а то мало ли, скинет отмычки и ищи-свищи!
«Пахан» перевел взгляд на капитана, как бы случайно развернулся вполоборота и резко нагнулся, собираясь прыгнуть в сторону уже жиденькой, но еще темноты из освещенного прожекторами пятачка, и его движение прозевали все, кроме меня и двух бойцов. Один из них держал на прицеле меня, второй, водитель, схватился за брошенный на сиденье рядом автомат, а я на автопилоте рванул «макарку» и выстрелил навскидку….
Н-да. Не зря говорят, что ПМ оружие для специалистов, настрелявших из него не одну тысячу патронов, и для стрельбы «от бедра» не предназначен ни разу! Я промазал, но пуля, не попав в ногу главарю, выбила облачко камешков и пыли рядом с его стопой. И он замер в полуприседе, весь сжался и закаменел — инстинкты заставляли его не бросаться без раздумий в драку или побег, а переждать, выдержать несколько секунд, затаиться! А через эту самую пару секунд стало поздно — из тени вынырнул еще один конвойщик и недвусмысленно направил ствол на бандита. Тот как-то сразу обмяк, хотя я продолжал целиться в него, решив валить наглухо, если он хотя бы дернется — таких врагов живыми не оставляют. Его быстро избавили от автоматов и пистолета за поясом, в карманах ничего неожиданного не было. Капитан снова набрал воздуха, но тут его боец, при обыске поглядывающий на меня, прощупал штанины «пахана» над ботинками — и вытащил небольшую характерно гнутую железку, такую легко сквозь дыру в кармане протолкнуть в шатнину, и не денется никуда, штанина «берцем» прижата. Бандит не рыпался, но на меня смотрел с дикой ненавистью. Это нормально, любой урод с психологией «хочу!» всегда винит кого угодно, но не себя — даже не понимая, что самнапросился. Хотел ограбить, не вышло, дали по рылу — вот негодяи, как посмели, меня, такого замечательного, ненавижу! Интересно, чего с ними теперь будет?
Капитан при виде отмычки зло насупился и отдал пару коротких приказов. Двое подранков тут же были взяты под стражу, а я, пользуясь фактическим снятием с меня обвинений, медленно, но спокойно поднял автомат и повесил его на плечо, под правую руку. Боец, следивший ранее за мной, сначала дернулся, а потом бросил косой взгляд на начальство и демонстративно отвернулся. Обыск вещей троицы дал последние доказательства — четыре чужих «ай-дишки». Вот этого у нормальных людей в конвое, еще пару дней назад вышедшем из Порто-Франко, быть не могло ни в каком варианте. Я облегченно вздохнул и подумал про то, что моя система контроля пространства вокруг кемпера пока остается секретом, авось, выручит еще. А на стоянке, уже хорошо освещенной утренним солнцем, теперь кипели страсти — одна из ай-ди принадлежала следовавшему в конвое мужику, искать которого было, судя по всему, уже поздно. И «обчество» теперь требовало уже крови бандюков — но как-то нерешительно, в стиле «помитингуем и разойдемся»… Капитан же на удивление успокоился и не обращал на кучкующихся мужиков и их жен особого внимания. Я было собрался закрывать главный вход и лезть в кабину, но был остановлен окриком капитана:
— Эй, парень, вещи этих уродов и они сами теперь твои, так что и судьбу их решать тебе. Ты их взял, ты и разбирайся. — и этак небрежно махнул рукой на пяток рюкзаков и три тела под охраной двух бойцов. Я удивленно взглянул на него, но лицо капитана было непроницаемым — не знаю, что он хотел бы увидеть, но ему не понравится то, что я сделаю… если он же меня не остановит! Я пожал плечами, кивнул и спросил:
— Что, у вас к ним больше вопросов нет? А премия за тушки, как я понимаю, заслуженно моя? Убедили. Могут мне дать на пять-десять минут грузовик какой-нибудь, не слишком загруженный?
Бойцы заинтересованно взглянули на меня, потом капитан разрешающе кивнул, и через пару минут подъехал бортовой «урал» с поднятыми вверх полами брезентового тента. Я подошел к «уазику» и спросил у уже усевшегося туда врача:
— Можете мне помочь? Сделать еще одну перевязку? Я заплачу, если нужно.
Медик обеспокоенно выскочил из машины:
— Ты… вы ранены? Куда, чем?
Я успокаивающе покачал головой:
— Не я, вот этот гад, ранен…
Медик недоуменно повернулся к сидящему между конвоиров «пахану» и начал говорить:
— Но он вполне… — его речь прервал выстрел и вой уголовника. Я спокойно (действительно спокойно, я поймал себя на мысли, что мне абсолютно не страшно или не радостно — только слегка противно, и очень хочется быстрейшего завершения) спрятал в кобуру «макара» и взглядом указал на простреленную ногу урки: — Вот видите, ему нужна ваша помощь. Я же не зверь какой, мучать зря такое… человека. Перебинтуйте его, пожалуйста, лекарства можно не тратить.
