Сначала она не осознавала, что все действо происходит во сне, и она была очень напугана. Никого из людей, кроме нее, в коридоре не было. Из-за толстых дверей не доносилось ни звука, она медленно, словно привидение продвигалась по коридору, и тот никак не кончался. Ей очень хотелось добраться хоть куда-нибудь, где есть люди, одиночество ее угнетало.
Потом, когда на пути стали попадаться перекрестки, под черепом появился шелестящий жутковатый шепот, подсказывающий ей дорогу: "Направо!", "Прямо!" или "Налево!". Шепот не носил полового признака говорившего, отчего казался еще более страшным, и в то же время, Вероника не имела сил противостоять этим приказам.
Наконец, следуя странным указаниям голоса, войдя в одну приоткрытую тол-стую, сантиметров в сорок, металлическую дверь, она оказалась в круглом помещении со столами, на которых размещалось несколько компьютеров с выключенными экранами дисплеев. В центре комнаты из потолка свисало странное устройство, которое Вероника идентифицировала, как перископ. Отважившись заглянуть в окуляры, она увидела мрачную картину разрушения. Обвалившиеся остовы домов и груды обломков. На стального оттенка небосводе, темнели свинцовые тучи, сквозь которые не пробивалось ни одного, даже самого слабого луча солнца.
Оказавшись в этом, так сказать, наблюдательном пункте, Вероника не сразу ощутила, что "голос", который привел ее сюда, исчез. Но когда она это осознала, то испытала понятное облегчение и в то же время опасение, оттого, что ей дальше делать и как быть в такой ситуации.
И в этот момент она услышала шаги. Шаги доносились из коридора. Шаги тя-желые, размеренные и в то же время уверенные. В первый миг Вероника обрадовалась, что она здесь не одна, но потом, прислушавшись внимательнее к этим шагам, засомневалась, мужчине ли эти шаги принадлежат, как она вначале подумала? Кто это? Обладатель того "голоса", который возникал в ее голове?
Завизжала плохо смазанными петлями дверь, которую она не догадалась за собой запереть и в комнату вступила металлическая, напоминающая человеческую, статуя серебристо-зеркального окраса, окруженная ореолом голубовато-призрачного свечения, ярко выделяя фигуру в черноте дверного проема. Металлизированное привидение, словно пушкинская статуя Командора с гулким шагом переступила порог. Сочленения колен и локтей гибко гнулись, создавая иллюзию неестественного живого тела из-за впечатления отсутствия суставов.
Чудовище повернуло голову в сторону Вероники и ярко-голубое мерцание раз-реза глаз без зрачков зловеще сверкнуло в ее направлении.
Вероника, охваченная диким ужасом, пронзительно закричала и..., услышала спокойный голос:
— Чего ты орешь? — В дверях ее комнаты в собственной квартире стояла внушительная фигура отца. И только теперь до сознания Вероники стало доходить, что ей все привиделось в кошмарном, тяжелом сне и она, наконец, поняла, что проснулась.
— Сон плохой приснился? — Участливо спросил Букограй. — Не удивительно! Частью населения города психиатры уже занимаются. Некоторые совсем с "катушек съехали"! Ты давай-ка, бери себя в руки! Может, пока у нас с Еленой поживешь? А то все одна, да одна! — И он перевел разговор на другую тему. — Я пока чайник поставлю, а ты вставай и одевайся. Разговор серьезный имеется! — С этими словами он удалился на кухню.
"И, правда! — Подумала Вероника. — Второй кошмарный сон уже! Причем без видимых причин! — Она припомнила другой кошмар, приснившийся ей прямо перед началом "эпидемии". — Прямо, мания преследования какая-то!" — Она быстренько выскользнула из-под одеяла. Когда температура воздуха позволяла, Вероника всегда спала обнаженной. Это в основном было летом, и только дома, зимой отопление квартиры не всегда этому способствовало. Она накинула халат и направилась в ванную. Хотя она могла одеваться "по-военному", но пока греется чайник, можно успеть и умыться и зубы почистить.
Часы-будильник, стоявшие на полке в ванной, показывали десять часов утра. "Ну и разоспалась я! Не удивительно, что черт знает что, сниться начинает!"— Подумала она. И в проснувшемся мозгу заструились мысли по поводу сна: "Неужто опять, какой катаклизм надвигается, как в прошлый раз?"
Пока Вероника чистила зубы и смывала с себя остатки сна, она попыталась догадаться, с каким серьезным разговором заявился отец. После "освобождения" города он был у нее всего один раз — на третий день после этого события, и визит тот был коротким. Букограй тогда убедился, что с ней все в порядке, даже продуктами она на первое время обеспечена, и убежал по своим неотложным делам. В тот день он мимоходом попытался выяснить, что за личности заходили к ней во времена "черной ночи" и обеспечили ее продуктами. Но Вероника, почему-то неосознанно даже для самой себя, ничего ему не сказала, сославшись на то, что имен ей они своих не называли, а если и называли, то она их забыла.
Спустя неделю, когда жителям разрешили передвигаться в переделах города, Веронику посетила "тетя-мама" Елена и доставила ей злополучный ночной пропуск. Они провели вместе весь день, вдвоем вычистили и вымыли всю квартиру до зеркального блеска, разговаривая о происшедших событиях, но мама Лена личностями ночных гостей не поинтересовалась, хотя и знала об их визите. Она еще тогда предложила пожить пока у них с Букограем, мотивируя тем, что вместе все же спокойнее. Но Вероника отказалась. Она уже привыкла к независимости, да и была у нее слабая надежда, что Николай к ней еще придет. А как она сможет его встретить, если ее здесь не будет?
Развлекательные учреждения в городе еще не работали, и мама Лена приходила к ней почти ежедневно, за разговорами они "убивали" время. Выстирали все белье, какое только нашли, благо с водой теперь перебоев не было, наверное, потому, что многие промышленные предприятия — основные потребители воды, сейчас простаивали.
В квартиру Букограя Вероника для тех же самых целей не пошла, отказываясь и при этом приводя различные надуманные причины. Потому, наверное, мама Лена и начала что-то подозревать, и, наконец, спросила: "Да ты, наверное, ждешь кого-то? Случаем не влюбилась? Не в того ли парнишку, который тебя едой обеспечил?"
Вероника тогда густо покраснела, но ничего вразумительного вымолвить в от-вет не смогла. Да и что она могла ответить? Она и сама еще не разобралась ни в своих чувствах, ни в мотивах своего поведения.
И не сказать, что причиной этого была так вовремя в свое время появившаяся в ее распоряжении банальная в других условиях еда. Она так никому и не призналась, что была на грани голодной смерти, продлись "дни черной ночи" еще с недельку. Ибо получилось так, что когда она накануне "эпидемии" возвратилась из столицы, в доме практически не было никаких продуктов, кроме забытой в холодильнике банки килек в томате и четверти бу-ханки ржаного хлеба, достигшей за время ее отсутствия каменной твердости. Вероники не было дома больше месяца, откуда в таком случае взяться запасам еды. И оказавшись неожиданно взаперти в квартире, она из природной гордости и упрямства не обратилась даже к соседям, которые могли находиться в таком же положении, и предпочла тянуть свою кильку и зачерствевший хлеб до последнего. Даже достаточного запаса воды у нее не было. Когда-то по настоянию отца она прошла месячный ускоренный курс выживания при одном из учебных заведений службы безопасности, и теперь обретенные знания ей в какой-то мере помогли. Условно питьевую воду она обнаружила в смывном бачке унитаза до того, как использовала этот последний запас по его прямому назначению.
Отсутствие воды, да еще для женщины, в то время было самым неприятным. Не умыться, ни в туалет сходить по-человечески. Правда из-за скудного питания это ее мучило даже меньше, чем она предполагала, но крышку унитаза пришлось держать постоянно закрытой. Отсутствие нормальных санитарных условий больше всего выводило Веронику из равновесия. Ей казалось, что она покрылась потом и грязью и от нее может распространяться такое благоухание, как от скаковой лошади после призового заезда. Теперь она в большей мере могла понять блокадников Ленинграда, понять, что такое голод на самом деле.
Так что, Николай даже сам не представлял, какое богатство он притащил в ее квартиру на третий день "эпидемии", считая, что оказывает мелкую услугу. И это было для Вероники безо всяких преувеличений спасением, хотя и поголодать ей пришлось всего два полных дня. Тем не менее, Вероника обладала завидной вы-держкой, которая позволила ей, несмотря на сильный голод, и еще большую жажду, не наброситься на продукты, как только она их увидела. Увидела, как парень в прорезиненном комбинезоне сгружает с себя ее спасение. Тогда она нашла в себе силы даже задержать его, чтобы выспросить новости.
Спешивший по своим делам Николай, наверное, совсем не заметил ее состоя-ния. И только когда за ним закрылась входная дверь, Вероника первым делом доб-ралась до воды, которая к тому же оказалась минеральной. Как недоучившийся биолог-генетик, она знала, что после долгого голодания пищу нужно принимать с осторожностью, и потому для начала она ограничилась водой. И сразу же почувствовала прилив сил.
За эти темные дни квартира превратилась в трехкомнатную тюрьму, наподо-бие знаменитого замка Иф, только чуть более комфортабельную. От сумасшествия спасало только созерцание пламени свечи — единственного источника света. Тера-певтическое действие такого созерцания подтвердило где-то ранее прочитанное о таком способе медитации в целях достижения самоуспокоения.
Она не рассказывала обо всем этом ни папе Михаилу, ни маме Лене. Все из-за той же природной гордости, а может быть в большей степени упрямства, с какой стороны на это посмотреть. А в отношении того, влюбилась ли она на самом деле? Она даже не задавала себе этот вопрос, и возник он лишь у мамы Лены. Тогда она лишь смогла ответить:
— Я не знаю, мама! — Сказала она только для того, чтобы не промолчать, и в то же время постараться уйти от откровенного ответа. Да и что она могла сказать, когда сама не понимала своего состояния.
Сама же она, не могла даже как следует вспомнить облик своего "визитера". Помнился только военный комбинезон, потное в потеках грязи от противогаза худощавое лицо в тусклом свете свечи, автомат какими-то финтифклюшками, на ремне через плечо. Вот и все что она могла припомнить. Она даже не могла сказать даже себе, красив ли был ее нежданный гость.
Вообще-то идеалом мужчины для нее был ее отчим, которого она считала все— таки в большей мере отцом — высокий и могучий, от которого даже на расстоянии веяло силой и надежностью. Потому она была очень разборчивой в своих знакомствах. По сравнению с Букограем все они выглядели бледно. Особенно столичные хлыщи, сынки высокопоставленных чиновников, пролезающих в университет как тараканы, только для того, чтобы не служить в армии. У Вероники же, возможно оттого, что Букограй был военным, с малых лет сложилось мнение, что ее будущий супруг если и не будет военным, то срочную службу в армии он отслужить обязан. И потому она считала увиливающих от службы молодых людей неполноценными и относилась к ним с глубоким презрением. А так как в "универе" таких было большинство, то она до сих пор не обзавелась "сердечным" другом и оставалась одинокой, то есть у нее не было парня, которого она считала бы достойным ее дружбы.
Сейчас она сама не могла понять, почему с таким нетерпением ожидает встречи с человеком, ни статью, ни обликом, не напоминающим отца. А чем на-поминает? Может быть только мужеством, готовностью к подвигу, отвагой в самых безнадежных обстоятельствах?
Его имя и фамилию Вероника запомнила отлично, но сообщать ее папе Буко-граю в прошлый раз не стала. А когда узнала, что ее "благодетеля" разыскивают все спецслужбы города, причем, совсем не для того, чтобы наградить, она сделала для себя вывод, что поступила правильно.
Не по этому ли вопросу явился к ней отец?..
3
Город уши заткнул, и уснуть захотел,
И все граждане спрятались в норы...
В.Высоцкий
Начало сентября в этом году выдалось жарким. Солнце, казалось, не хотело сдавать позиции лета, временами, однако, позволяя выпасть кратковременному, но обильному дождю, чтобы охладить раскаленный асфальт тротуаров. Зелени, впрочем, эти даже обильные дожди уже помочь никак не могли. Только часть деревьев и неистребимая трава уцелели после недавнего катаклизма, вызванного вторжением "летающей тарелки".
Впрочем, саму "летающую тарелку", из всего населения города видели совсем немногие, да и те которые что-то видели, как раз обо всем помалкивали. И, тем не менее, события августовской трехдневной "эпидемии", или как еще назвали этот феномен "дни вечной ночи", "дни черной ночи", до сих пор обсуждались среди широких слоев населения. Оттого, что достоверной информации в активе рассказчиков не имелось, догадки, домыслы и фантазия составляли основное содержание новостей. И новости эти большинству казались правдой, тем более что эти события повлекли за собою совсем уж неприятные последствия. Город с близлежащими окрестностями оказался в плотной блокаде крупного контингента различных родов войск своего собственного, родного государства.
Первую неделю после вступления войск в город населению вообще не рекомендовалось покидать своих квартир. Некоторые кварталы, где были обнаружены малейшие следы боевых столкновений пришельцев с так пока и неизвестными воителями, были целиком блокированы кольцами оцепления, обозначенные барьерами из колючей проволоки. Жителям, имевших несчастье проживать в этих кварталах, было просто приказано оставаться в своих квартирах. Благо, что предметы первой необходимости и продукты питания для населения в этих "локальных зонах" подвозились войсковыми тыловыми службами прямо к подъездам зданий. Но оттого, что было категорически запрещено выходить на улицу в течение двух недель, лучше от этого жители себя не чувствовали.
В этих "зонах" был налажен скрупулезный сбор обломков и прочих артефактов, при обследовании которых представители научного мира озабоченно "чесали затылки" пытаясь хотя бы приблизительно понять, что же они, в самом деле, насобирали.
Тем временем военизированные патрули город в покое не оставляли. Почти на каждом перекрестке размещались танки и бронетранспортеры, образуя постоянно действующие посты, словно в чужом оккупированном городе. Впрочем, войска так же, как и местные жители, вступив в город после исчезновения "черного купола" оказались в нем своеобразными заложниками. По постановлению партии и правительства выезд из города был запрещен "до особого распоряжения".
Власти всерьез опасались, что исчезнувшая прямо с центральной площади города "летающая тарелка", по слухам прихватившая с собой броневик местной воинской части и еще парочку других автомобилей, а также группу "диссидентов-предателей" в обмен наводнила город своими агентами-инсургентами. И теперь все специальные службы, начиная от милиции с комитетом государственной безо-пасности и заканчивая представителями главного разведывательного управления и, другими контрразведывательными органами, планомерно выясняли численность оставшегося населения, пропуская его словно через сито, сверяя, соответствует ли отдельно взятый житель себе самому. Пытались определить, не оставили ли "пришельцы" зародышей каких либо монстров неизвестного рода и вида. Город превратился в подобие "зоны" по братьям Стругацким в их произведении "Пикник на обочине". Только в настоящем "пикник" происходил в центре четырехсоттысячного города.
