Джо Аберкромби Полмира

— Сталь! — прошипела Колючка, и остальные воины вокруг короля как один прошептали это слово.

Бледная рука Утила дрожала, когда он крепко вцепился в обнаженный меч, и Колючка сомневалась, что в ближайшее время будет тренироваться с королем.

— Сталь, — выдохнул он, медленно заворачиваясь в свои меха, влажные глаза сосредоточились на парнях в квадрате, словно он забыл, что здесь есть Колючка.

— Отец Ярви ждет, — прошептал Колл. Он повел ее прочь по траве, в темный коридор и вверх по длинному лестничному пролету. Шарканье их сапог эхом отдавалось в темноте, крики тренирующихся парней затихали позади.

— Бренд в порядке?

— Черт возьми, откуда мне знать? — отрезала Колючка и тотчас почувствовала вину. — Прости. Надеюсь, что в порядке.

— Ты и он... — Колл смотрел вбок. — Ну, ты понимаешь.

— Я не знаю, как там я и он, — отрезала она, поддавшись очередной волне гнева, и тут же накатила очередная волна вины. — Прости.

— Тебе скучно.

— Я бездельничаю, — прорычала она, — пока свершаются достойные деяния.

Ее настроение уже несколько дней было отвратительным, и презрение воинов Утила не способствовало его улучшению. Ей нечего было делать, только волноваться. Волноваться, что Бренд не захочет ее, когда вернется, или что она не захочет его, или что он вообще не вернется. Сомнений и разочарований, крутящихся в ее голове, теперь стало больше, чем было до того, как она разделила с ним постель, и она ничего не могла поделать ни с одним из них.

— Чертовы мужики, — пробормотала она. — Было бы намного лучше без них.

— Что я такого сделал? — спросил Колл.

— Ты не в счет. — Ухмыльнулась она и потрепала его волосы. — Пока.

Тяжелая дверь со скрипом открылась в пещеру чудес. Круглая комната, слабо освещенная мерцающими лампами, запах специй и сырости, и множество полок на стенах. Полок, уставленных книгами, банками с сушеными листьями и цветной пылью, черепами животных и сломанными веточками, связками растений и камнями, в которых блестели кристаллы.

Там стояла Сафрит, которая поманила Колючку вверх по ступеням к другому арочному проходу. Она наклонилась и прошептала:

— Не волнуйся.

— Э?

— Все пройдет хорошо, что бы ты ни решила.

Колючка уставилась на нее.

— Теперь я волнуюсь.

Отец Ярви сидел на стуле у очага в дальней комнате, на посохе из эльфийского металла, прислоненном к стене около него, отражались отблески огня.

Сафрит на пороге встала на колени и поклонилась так низко, что чуть не стукнулась об пол, но Колючка фыркнула и важно прошла вперед.

— Заставляете добрых людей вставать перед вами на колени, Отец Ярви? Я думала, вы отказались быть королем... — В поле зрения попала остальная часть комнаты, и Колючка увидела Королеву Лаитлин, сидящую по другую сторону от огня. Ее халат был развязан, одно бледное плечо оголено, и она прижимала к груди меховой узел. Принц Друин, поняла Колючка, наследник Черного Стула.

— Боги. — На каждом углу Колючку поджидали члены королевской семьи. Она с трудом встала на колено, задела локтем банку на полке, выбросила руку, чтобы поймать ее и сдвинула другую, и наконец неуклюже прижала к груди всю эту позвякивающую кучу. — Простите, моя королева. Никогда не умела вставать на колени. — Она вспомнила, что сказала то же самое, когда они встречались в прошлый раз, в доках Торлби перед отплытием Южного Ветра, и почувствовала, что ее лицо зарделось в точности, как тогда.

Но Лаитлин, казалось, этого не заметила.

— Самые достойные люди не умеют. — Она указала на еще один стол перед очагом. — Лучше сядь.

Колючка села, но это было не намного удобнее. Королева и министр вскинули головы и смотрели на нее, прищурив свои серые глаза. Между ними было удивительное сходство. Все еще мать и сын, какие бы клятвы он не принес, чтобы отказаться от любой семьи, кроме Министерства. Оба смотрели на нее в спокойной тишине. Двойное оценивание, отчего Колючка чувствовала себя маленькой, как булавочная головка. И все это время принц младенец сосал, сосал и сосал; маленькая ручка вылезла из мехов и потянула за прядь светлых волос.

— В последний раз, когда мы встречались, — в конце концов сказала Лаитлин, — я сказала тебе, что дураки похваляются тем, что сделают, а герои делают. Похоже, ты приняла мои слова к сердцу.

Колючка постаралась успокоить нервы. Быть может Торлби и казался меньше, после всего, что она видела, и знаменитые воины стали выглядеть слабее после всего, что она совершила, но Золотая Королева внушала благоговейный ужас, как и прежде.

— Я старалась, моя королева.

— Отец Ярви говорит, что ты стала весьма смертоносной. Он рассказал, что ты убила шестерых из Конного Народа в битве на Запретной. Что семеро пришли за императрицей Юга, и ты сражалась с ними одна, невооруженная, и победила.

— У меня была помощь. Лучший из учителей и хороший человек рядом — вернее, люди. Хорошие люди рядом.

Лаитлин слегка улыбнулась.

— Значит, ты научилась и скромности.

— Благодаря Отцу Ярви я многому научилась, моя королева.

— Расскажи мне об императрице Юга.

— Ну... — Колючка могла думать лишь о том, что она сильно отличается от Королевы Лаитлин. — Она юная, маленькая и умная...

— И щедрая. — Королева глянула на эльфийский браслет на Колючкином запястье, который засверкал розовым, когда она снова зарделась.

— Я пыталась отказаться, моя королева, но...

— Он был предназначен, чтобы разбить союз, но помог заключить новый. Я и надеяться не могла на лучшее применение моим вкладам. Ты хотела бы остаться в Первом из Городов?

Колючка моргнула.

— Я...

— Я знаю. Что императрица просила тебя. Стоять у ее плеча, защищать ее от врагов, и помогать править великой страной. И в самом деле, немногие получают такие предложения.

Колючка сглотнула.

— Гетланд мой дом.

— Да. И ты здесь, в Торлби, чахнешь, пока Праматерь Вексен закрывает нашим кораблям Расшатанное море, а ванстеры кишат на границе. Знаменитому воину нечем занять свои сильные руки, пока незрелых парнишек и еле стоящих на ногах стариков призывают сражаться. Мой муж король, должно быть, кажется тебе тем еще глупцом. Как человек, который идет косить свой луг ложкой, и оставляет ржаветь на полке свою прекрасную новую косу. — Королева посмотрела на своего сына младенца. — Мир меняется. Должен меняться. Но Утил это человек из железа, а железо нелегко гнется по-новому.

— Он на себя не похож, — прошелестела Колючка.

Министр и королева обменялись взглядом, смысл которого она не могла понять.

— Ему нехорошо, — сказал Ярви.

— И он должен тешить чувства старших и даже еще менее гибких людей, — сказала Лаитлин.

Колючка облизала губы.

— Я сделала слишком много глупостей, чтобы обвинять кого угодно в недальновидности, и короля в последнюю очередь.

— Это должно слишком раздражать твою воинскую гордость, чтобы можно было это игнорировать.

— Мой отец говорил мне никогда не гордиться.

— Прекрасный совет. — Принц заснул, Лаитлин отняла его от груди и передала Сафрит, запахнув халат. — Как я понимаю, твой отец в свое время был Избранным Щитом.

— Матери короля Утила, — пробормотал Ярви.

— Что с ним стало? — спросила королева, пока Сафрит покачивала принца и тихо ему ворковала.

Колючка неуютно пошевелившись, почувствовала тяжесть мешочка на груди.

— Он был убит в поединке с Гром-гил-Гормом.

— Ломатель Мечей. Устрашающий воин. Ужасный враг Гетланда. И теперь мы снова с ним встретились. У меня тоже когда-то был Избранный Щит.

— Хурик, — сказала Колючка. — Я видела его на тренировочной площадке. Он был великим воином.

— Он меня предал, — сказала королева, глядя на Колючку холодным взглядом. — Мне пришлось убить его.

Она сглотнула.

— Ох...

— Я так и не нашла ему достойную замену. — Повисла долгая многозначительная пауза. — До сих пор.

Глаза Колючки расширились. Она посмотрела на Ярви и снова на королеву.

— Я?

Ярви поднял изувеченную руку.

— Уж точно не я.

Внезапно сердце Колючки сильно застучало.

— Но... я так и не прошла испытание воина. Я никогда не произносила клятвы воина...

— Ты прошла более суровые испытания, — сказала королева, — и единственная клятва, которую должен приносить Избранный Щит, это клятва мне.

Колючка сползла со стула и встала на колени у ног Лаитлин, на этот раз не столкнув ничего в огонь.

— Скажите мне слова, моя королева.

— Ты храбрая. — Лаитлин наклонилась вперед, мягко коснувшись пальцами шрама на Колючкиной щеке. — Но тебе не следует спешить.

— Надо быть осторожной с клятвами, которые произносишь, — сказал Отец Ярви.

— Это не только честь, это еще и тяжелая ноша. Возможно, тебе придется сражаться за меня. Возможно, тебе придется за меня умереть.

— Смерть ждет всех нас, моя королева. — Колючке не требовалось думать. Чувствовалось, что это намного более правильно, чем все, что она делала раньше. — Я мечтала об этом с тех пор, как могу держать в руках меч. Я готова. Скажите мне слова.

— Отец Ярви? — Колл вбежал в комнату, весь в возбуждении и сильно запыхавшийся.

— Колл, не сейчас...

— Прилетел ворон! — И он протянул маленький клочок бумаги, на котором были накарябаны крошечные знаки.

— Мать Скаер наконец ответила. — Ярви расправил бумажку на коленях, его глаза мерцали над знаками. Колючка зачарованно смотрела. Выхватить слова из линий на таком клочке, было для нее похоже на магию, сродни той, что Скифр продемонстрировала в степи.

— Что там говорится? — спросила Лаитлин.

— Гром-гил-Горм принимает вызов короля Утила. Его набеги прекратятся до дня середины лета. Потом воины Ванстерланда и Гетланда встретятся в битве у Зуба Амона. — Ярви перевернул бумагу и прищурился.

— Что еще?

— Ломатель Мечей бросает свой вызов. Он просит короля Утила встретиться с ним в квадрате, мужчина против мужчины.

— Поединок, — сказала Лаитлин.

— Поединок.

— Король недостаточно здоров, чтобы сражаться. — Лаитлин посмотрела на своего сына. На своего министра. — Он не сможет выздороветь, чтобы сражаться.

— С благосклонностью Отца Мира, до этого никогда не дойдет.

— Твои круги всё движутся, Отец Ярви.

Он смял бумажку и бросил ее в очаг.

— Движутся.

— Тогда мы должны быть готовы отправиться на север в течение недели. — Королева Лаитлин встала, прямая и суровая, мудрая и прекрасная, и Колючка, стоявшая на коленях у ее ног, подумала, что никогда не было женщины, более достойной того, чтобы следовать за ней.

— Научи ее словам.

Халлеби

Шел дождь, и огонь угас. Все угасло, более или менее. Несколько обуглившихся столбов. Несколько шатающихся дымоходов. Кроме этого от деревни Халлеби остался лишь смешанный с грязью пепел, да щепки. Несколько человек копались, надеясь найти что-нибудь стоящее. Не многое им удавалось отыскать. Еще несколько человек собрались, свесив головы, вокруг свежевскопанной земли.

— Это место было жалким и в лучшие времена, — пробормотал Бренд.

— А времена нынче уж точно не лучшие, — сказал Раук.

В развалинах дома на коленях стоял старик, он весь был покрыт сажей, его тонкие волосы развевались, и он хрипел в небеса: "Они забрали моих сыновей. Они забрали моих сыновей. Они забрали моих сыновей", снова и снова.

— Бедный ублюдок. — У Раука текло из носа, он вытер его тыльной стороной ладони и снова поморщился, подняв щит. Он постоянно морщился с тех пор, как они вышли из Торлби.

— Рука болит? — спросил Бренд.

— Стрела попала несколько недель назад. Со мной все нормально. — Он не выглядел нормально. Он выглядел худым, высушенным, и в его слезящихся глазах уже не было вызова, как раньше. Бренд и не подумал бы, что станет скучать по тому вызову. Но скучал.

— Хочешь, понесу немного твой щит?

На миг мелькнула прежняя гордость, а потом Раук поник.

— Спасибо. — Он уронил щит, и простонал через стиснутые зубы, покрутив рукой. — Казалось, рана небольшая, но, боги, как же болит.

— Не волнуйся, скоро пройдет, — сказал Бренд, закидывая на спину еще один щит.

Вряд ли он сегодня пригодится, ванстеры уже давно ушли. Что и к лучшему, поскольку Хуннан собрал весьма жалких отбросов. Пара дюжин парней с неподходящим снаряжением. Они были вряд ли старше Колла, намного менее полезными и пялились на сожженные остатки большими испуганными глазами. Несколько седобородых, у одного не было ни зуба во рту, у другого на голове ни волоса, у третьего рукоять меча покрылась ржавчиной. Еще были раненные. Раук и парень, потерявший глаз, чьи бинты все еще мокли, и еще один с больной ногой, который всю дорогу замедлял их. И еще Сордаф, с которым на взгляд Бренда все было в порядке. Конечно, кроме того, что он был идиотом, как обычно.

Бренд надул щеки и устало вздохнул. Он оставил Колючку. Голую. В своей постели. Совсем без одежды. Ради этого. Боги видели, он принимал ужасные решения, но это, похоже, было худшим. К черту необходимость стоять в свете, когда он мог бы лежать в тепле.

Раук массировал плечо бледной рукой.

— Надеюсь, скоро заживет. С больной рукой в стене щитов не постоишь. Тебе доводилось стоять в стене? — Когда-то в таком вопросе была бы подколка, но теперь в его голосе был лишь пустой ужас.

— Ага, на Запретной. — Когда-то в таком ответе была бы гордость, но сейчас Бренд мог думать лишь о чувстве, когда его кинжал вонзается в плоть, и в его голосе тоже был свой ужас. — Мы там сражались с Конным Народом. Не знаю почему, на самом деле, но... мы с ними сражались. А ты?

— Стоял. Стычка с ванстерами, несколько месяцев назад. — Раук снова вдохнул носом, и каждый из них пережевывал неприятные на вкус воспоминания. — Ты убил кого-нибудь?

— Да. — Бренд подумал о лице того человека, оно все еще представлялось так ясно. — А ты?

— Убил, — сказал Раук, хмуро глядя на землю.

— Колючка убила шестерых. — Бренд сказал это слишком громко и слишком весело, но ему отчаянно не хотелось говорить о своей роли в этом. — Посмотрел бы ты, как она сражается! Спасла мне жизнь.

— Некоторых хлебом не корми, дай посражаться. — Раук все еще смотрел на грязь своими слезящимися глазами. — Но как мне кажется, большинство просто справляются с этим так, как могут.

Бренд хмуро посмотрел на сожженные останки, которые раньше были деревней. Были чьей-то жизнью.

— Быть воином... это не только братство и похлопывание по спине, да?

— Это не как в песнях.

— Нет. — Бренд подтянул два щита повыше. — Не как в песнях.

— Они забрали моих сыновей. Они забрали моих сыновей. Они забрали моих сыновей...

Мастер Хуннан поговорил с женщиной, которая убежала, когда пришли ванстеры. Теперь он шагал назад, заткнув за пояс большой палец правой руки, его седые волосы развевались на ветру, и он хмурился сильнее, чем обычно.

— Они пришли на закате два дня назад. Она думает, их было две дюжины, но она не уверена, и я полагаю, что их было меньше. С ними были собаки. Они убили двоих, десятерых взяли в рабство, и пятеро или около того были так стары или больны, что они сожгли их вместе с домами.