— Народу много, да не всякое лыко в строку. У ногаев сейчас очередная война за власть, да и калмыки их сильно теребят. Воюют из-за кочевья. Сто тысяч ногайский правитель точно султану отправить не сможет при всем своем желании. От силы пятьдесят тысяч, да и то в красный день.

— А татары? У них на сегодняшний день замятни нет.

— Замятни нет, это ты верно, государь подметил. Да только ведь поляки не просто так свои головы под их саблями сложили. Знатно побили они татар и под Цецорой и под Хотином, хоть и проиграли им. Так, что не сможет крымский хан на будущий год сто тысяч воинов султану дать. Не сможет и все тут! В лучшем случае восемьдесят тысяч, а скорее всего только пятьдесят тысяч и даст.

— Откуда такая уверенность, Федор Иванович? Одним взмахом руки у султана сто тысяч отобрал — усомнился Дмитрий и переглянулся с Ропшиным.

— От жизни, государь. Она матушка хорошо меня научила басурман понимать, видеть, а заодно и их считать. Да так чтобы не вблизи и около, а было точно, в самый раз — гордо ответил воевода.

— Значит у султана к следующему году не триста, а двести тысяч будет — требовательно уточнил государь.

— Значит так, если только ... — Шереметев сделал паузу, и от неё у Дмитрия моментально покраснело от напряжения лицо.

— Что если! Говори! Ногаи замирятся или кабарда с черкесами султану подмогнут!?

— Да нет, государь, все не то, — успокоил Федор Иванович императора, — если татарские бабы вдруг начнут солдат рожать с полной выкладкой.

— Ну и шутки у тебя князь! — обиделся Дмитрий. — Тут Отечество защищать от новой напасти надо, а он шутки шутит.

— Верно, государь. Каждая шутка должна быть к месту, — поддержал царя Ропшин, — даже, если у турок к следующему году только двести тысяч людей будет — это большая сила. Тут не до шуток, воевода.

Борис Яковлевич попытался развернуть свое нравоучение в адрес Шереметева, которого не очень любил, но царь перебил Ропшина.

— Ты скажи, как нам это число уменьшить? К австрийскому кесарю за военной помощью обратиться или к персидскому шаху в ноги поклониться?

— Несомненно, к шаху за помощью идти, государь. Он турок не один раз бивал и бивал крепко, в отличие от цесарцев. К тому же у него с турками только перемирие подписано, тогда как кесарь мирный договор с султаном подписал. Его труднее нарушать, чем перемирие, — начал загибать пальцы Ропшин. — Да и к тебе шах Аббас благосклонно относиться из-за льгот для его торговцев шелком.

— Маловато для того чтобы войну с турками начать — не упустил возможность подпустить шпильку Шереметев, но государь пропустил его едкость мимо ушей.

— Давай Борис Яковлевич попробуем, чем черт не шутит, пока бог спит — ухватился за предложение Ропшина Дмитрий. — Составь такое письмо шаху, чтобы и честь соблюсти и капитал приобрести.

— Сделаем, царь батюшка, комар носа не подточит — заверил Ропшин государя и тот оттаял лицом.

— Ну а ты, что присоветуешь мне, князь воевода? По татарам ударить, пока их главные силе при великом визире?

— Такой глупости, я тебе советовать не буду, — решительно отрезал Шереметев. — Даже, если у хана сейчас людей мало, наш поход на него ничего не дать. Степи безводные, да перекопские укрепления, двойным замком охраняют татарские земли от наших сабель. До нас пытались, да все без толку и нам не следует на, те же грабли наступать. Тут хитрее сделать надо.

— И в чем эта хитрость?

— Не нам на татар идти следует, а донцам.

— Это почему? У них, что кони к безводным степям устойчивее? Или Перекоп им сподручнее брать, чем моим воинам?

— Кони у них ничуть не лучше наших и пушек для Перекопа у них нет. Но вот только на Бахчисарай донцов следует отправлять — уверенно заявил воевода и, увидев, что тот намерен продолжить спор, властно взмахнул рукой, осаждая Дмитрия.

— Вот послушай, что я тебе скажу. Во-первых, им проще с Дона на татар идти, чем нам по Изюмскому шляху или от Днепра до Перекопа добираться. Дорога для них знакомая, проторенная. Там им каждая травинка и былинка, ручеек и взгорок знаком. Во-вторых, — Шереметев загнул крепкий и жилистый палец, — у донцов злости на татар больше. Для твоих солдат, особенно для немцев, татары — это просто враг, на которого царь батюшка их послал и только. А у донцов почти каждый второй с татарами "кровник" и поэтому, стараться выпустить кишки и перерезать им глотки, донцы будут не за страх, а за совесть. И наконец, в-третьих, есть у них лазейка, при помощи которой можно Перекоп миновать. Маленькая, хилая, но лазейка.

Об этом мне казачьи атаманы за чаркой вина рассказывали. Говорили, что можно татарам хорошего красного петуха пустить. Так чтобы они потом надолго дорогу на Русь забыли, басурмане окаянные. Для этого войско крепкое нужно, припасы огненные в хорошем количестве, да время верное. Вот по всему вижу, что пришло это время, петуха крымскому хану пустить.

Глаза воеводы задорно заблестели, плечи развернулись, и по всему было видно, что Шереметев готов выступить против татар немедленно и этот настрой передался самому государю.

— И что эта за лазейка? — с интересом спросил Дмитрий.

— Сиваш — Гнилое море. Через неё пленные казаки, нет-нет да бегут из Крыма на Дон.

— Так для переправы через него ладьи да лодки потребуются, а за этим делом донцы время потеряют. Татары как увидят, что они переправляются враз в Перекоп или Бахчисарай знать дадут и пиши — пропало.

— Казаки говорили, что знают тропку, по которой можно лошадь либо провести, либо переправить.

— Уж слишком рискованное ты дело предлагаешь, князь Федор — в раздумье покачал головой Дмитрий.

— Рискованное — да верное. Если все выйдет, как думается и войско на Перекопе можно все вырезать и Бахчисарай дотла спалить, пока главные силы татар вместе с турками Подолию чистят. Когда другой такой случай представиться?

— А ты, что думаешь по этому поводу, Борис Яковлевич? — обратился император к Ропшину.

— Думаю дело, воевода говорит. Дадим казакам денег, пороха, свинца и пускай свои "кровные" счеты сводят, раз время пришло. Выгорит у них дело — им честь и почет, а нам выгода. С меньшим числом турецкий султан на нас войной пойдет. Не выгорит, отстоим службу по воинам христианским, а зато свои солдаты живы будут и в борьбе с султаном тебе государь пригодятся.

Ропшин говорил спокойным и уверенным голосом, открыто и нисколько не смущаясь, взвешивал выгоду и приобретения русского государства от похода донцов на Крым, на невидимых счетах. Которые хоть и были совершенно невидимы глазу воеводы и государя, но от этого не теряли своей материальной сущности — именуемой государственной необходимостью.

Столь откровенно циничные сложения и вычитания человеческих жизней, сильно покоробили Дмитрия, но государь был вынужден признать правомочность слов своего советника. Нельзя было делать важное дело для блага государства, не запачкав при этом руки.

— Значит, решено. К донцам тайно посольство пошлем — подытожил государь.

— Может, кого порекомендовать, царь батюшка, — моментально откликнулся на царскую реплику Ропшин. — У меня молодцы один к одному. Один Васька Ухов чего стоит.

— Он у тебя мастер по тайным делам, вот ты его для тайных дел и береги, — отверг предложенную кандидатуру император. — К донцам поедет Фрол Спиридонов.

Для реализации плана воеводы Шереметева, Дмитрий не пожалел ничего, ибо прекрасно понимал всю ту выгоду, что может принести этот проект, несмотря на всевозможные риски. Однако большие дела без риска совершаются и потому потянулись на Дон государевы обозы с порохом, свинцом и прочим военным имуществом столь необходимым для похода против Крымского ханства.

Не пожалел государь и денег. Прибыв на Дон, Фрол Спиридонов щедрой рукой раздавал казакам царские подарки, но сугубо чину и важности занимаемого положения. Общие деньги, что царь выдал на казачий круг, он несколько уменьшил, справедливо полагая, что перед большим походом, солдат должен быть слегка голодным, чем перекормленным.

Впрочем, ни одного рубля сэкономленной суммы Фрол себе в карман не положил. Все оставшиеся деньги, он раздал малоимущим и нуждающимся семьям, а также сиротам.

Подобный шаг ещё больше поднял авторитет Спиридонова как посланца государя императора. Многие донские казаки знали его ещё по Азовскому походу. Был он в составе царского посольства, что просило казаков отстоять Азов от турок в трудный для Дмитрия период. Спиридонов находился там до самого конца этой героической эпопеи, ни разу не ударив в грязь лицом перед донцами.

Именно поэтому царь и отдал предпочтение его кандидатуре, здраво рассудив, уже известный казакам человек сделает порученное ему дело лучше, чем кто-либо другой.

Когда Спиридонов переговорил с казачьей старшиной, а потом вышел на общий круг, его слова с призывом идти на крымских татар походом, были встречены громкими криками одобрения.

Говоря о кровной мести казаков к татарам, Федор Шереметев не кривил душой. У каждого из донцов был свой счет к ним и не попытаться закрыть его, когда выпал столь удачный момент, значит не уважать себя, родителей и православную веру.

Увлекшись грабежом Подолии, Волыни и Галиции, татары не спешили возвращаться домой, ограничившись отправкой, домой караванов пленных. Да и к чему торопиться, раз выпал такой удобный случай пограбить. Московский правитель полностью занят начавшейся войной с Польшей. Запорожцы по своей натуре никак не могли решить, какую из воюющих сторон им следует поддержать. Многие из них твердо стояли за православного царя, но были и такие кто держал сторону короля Сигизмунда. Что же касается донцов, то им никогда не взять твердынь Перекопа.

Да, конечно, у казаков может возникнуть соблазн совершить внезапный набег на своих быстроходных челнах на берега Крыма, благо теперь устье Дона стало для них свободным для плавания. Однако коменданты Керчи и Арабата предупреждены о возможном набеге гяуров и готовы к достойной встрече незваных гостей.

Так думал хан, так думал калга, так думали беки и мурзы, глядя на то, как тяжелеют от добычи их переметные сумки и множатся вереницы захваченных ими пленных. Все было прекрасно, но как записано золотыми буквами на страницах священных книг многих народов — человек предполагает, а Господь располагает.

Желая, чтобы приготовления донцов остались тайной, Фрол Спиридонов постоянно торопил казачьих атаманов и те охотно с ним соглашались, но шила в мешке утаить не удалось. За несколько дней до выступления, у казаков объявились посланники калмыцкого князя Эрденея с предложением взять их в свой набег на Крым.

Юрты калмыков относительно недавно появились в степях между Доном и Волгой и сразу потомки древних монголов вступили в конфликт с ногайцами из-за пастбищ для своих многочисленных стад скота. С казаками у них открытых конфликтов не было, но и большой дружбы тоже.

Подобное предложение донцам поступило впервые и вызвало бурное обсуждение у атаманов. Но, если донцов интересовало, сколько и какие силы может выставить их новоявленный союзник, то Фрола Спиридонова волновал иной вопрос, откуда калмыки узнали о готовящемся походе. Царский посланник был очень настойчив в своих поисках, но они оказались безрезультативными. Иван упорно кивал на Петра, а тот на Ерему, делая при этом большие глаза, яро крестясь и призывая в свидетеля господа бога.

Не добившись результата, Спиридонов пребывал в хмуро-гневном состоянии. В голову лезли всякие нехорошие мысли, Фрол начал подозревать в сговоре с татарами всех и вся но, слава богу, верховный атаман донцов Дружина Романов сумел его успокоить.

— То, что калмыки с подобным предложением приехали — это нормально. Они враги с ногаями, крымчаками, черкесами и считают, что враги их врагов могут оказаться для них друзьями.

— Но почему он хочет идти с нами на крымчаков, а не просит помощи в походе на ногаев?

— У Эрденея свои счеты с крымчаками. Пять лет назад они поголовно вырезали все стойбище его отца, и он жаждет отомстить татарам той же монетой. К тому же, князь наверняка хочет упрочить свое положение относительно других князей улуса и удачливый поход против татар ему только на руку.

— А не предаст? Не сильно я верю всем этим кочевникам — честно признался атаману Спиридонов. — Одну руку на сердце держат. Клянутся всеми своими святыми, братом тебя называют. А второй рукой за спиной нож тебе приготовил, чтобы горло перерезать.

— Всякое бывает, — философски произнес атаман, повидавший за свою жизнь не одного такого степняка. — Нет, не думаю, что князь врет. Не в его это интересах. Однако адамантов мы у калмыков обязательно возьмем. Иначе не поймут и уважать перестанут.

Перед самым походом все казачье войско благословил местный протоиерей. За день до этого он провел большое богослужение о даровании победы над заклятыми врагами донского казачества — Крымским ханом, и Господь услышал их молитвы. Когда все казачье войско и примкнувшие к ним калмыки подошли к берегам Сиваша, поднялся сильный западный ветер.

От его могучего дуновения пеший человек мог упасть на землю, а всадники с трудом сдерживали своих напуганных лошадей. Многие из казачьего войска испугались ветра, но бывалые воины только радовались.

— Вей, государь, вей! Да Сиваш прогоняй, нам дорогу открывай! — кричали они ветру и тот послушно откликнулся на их просьбу, да ещё как. Вскоре, воды Гнилого моря отошли далеко прочь от берега и перед изумленными воинами, открылась незабываемая картина.

Там, где ещё час назад хорошему коню было по шею, теперь лежали грязные лужи воды вперемешку со зловонной грязью. Там, где нужно было плыть вплавь, можно было спокойно проехать, не замочив стремени. Как на ладони лежал Сиваш перед казаками, и это внезапное чудо радовало их, вселяло уверенность в успехе похода.

Не задумываясь ни минуты, устремились они на противоположный берег и вскоре благополучно его достигли. Никто не встал у них на дороге. Никто не выстрелил по ним, никто не попытался помещать их планам и известить крымского хана Джанибека Гирея о нависшей над ним опасности.

Ещё перед началом похода, среди атаманов шли жаркие споры, что делать после форсирования Сиваша? Идти сначала на Перекоп и уничтожить находящегося там ор-бека Сахиб Гирея со всем гарнизоном и потом идти на татарскую столицу, не опасаясь внезапного удара в спину или ещё того хуже появления всего татарского войска. Либо сразу идти на Бахчисарай и попытаться штурмом взять его, после чего спокойно грабить все остальное.

У обоих вариантов было много разумных аргументов в их пользу, но в конце концов было решено не испытывать судьбу и сразу идти на Бахчисарай.

— Если удастся захватить Бахчисарай с ходу, то в наших руках окажется хан со всем своим окружением и тогда нам уже никто не будет страшен. Ни ор-бей, ни калга, ни нуреддин. Все они ниже хана и будут обязаны выполнить его волю.

Спиридонов полностью согласился с мнением атаманов. Подумав про себя, что в случае пленения Джанибека Гирея, он обязательно увезет его с собой в Москву. Пленный хан мог принести много выгоды не только донцам, но и русскому царю.