— У меня почти та же самая ситуация, Дэвид, — тихо сказал Шепард. — Дэйна... Она очень хотела от меня ребёнка. А я... я дотянул до самого последнего момента и так и не понял, не уловил, не распознал её желания. Она не хотела на меня давить, я это знаю, но... сначала я улетел от Дэйны на Акузу, а потом... потом этот полёт. Встреча со Жнецом... Умом-то я понимаю, что может быть, поступил правильно. Ей ещё десять лет как минимум надо пробыть в большом спорте. А ребёнок... он отбросит её на средний уровень подготовленности. И ей придётся навёрстывать... И теперь мне кажется, что этих десяти лет, спокойных, мирных десяти лет у неё нет. — Шепард не смотрел на стоявшего у иллюминатора каюты командира. — У меня даже уверенности нет, что этот предвоенный период будет... достаточно длительным. Так хочется, чтобы прошло хотя бы несколько лет, прежде чем начнётся Вторжение, но это моё желание... оно слишком слабо. Понимаю, что Жнецы могут войти в Галактику в любой момент. Дэйна никогда не покидала Землю, а теперь... Теперь я не уверен, что это её решение было правильным. На родной для людей планете, конечно, будет легче, но...
— Мне тоже, Джон, хочется, чтобы моя половинка была рядом со мной. Да, я знаю, что наши чувства охладели, что мы уже не так наивны и легковерны, но... — Андерсон сделал несколько шагов, подошёл к столу, коснулся рукой спинки своего рабочего кресла. — Бенезия и Карин почти всё наше совещание молчали. И это их молчание я нахожу очень красноречивым. Карин мне поверила, Бенезия — вам, Джон. Они — женщины, нам, мужчинам, поверили. Потому что ситуация складывается такая, что... Она в корне противоречит тому, с чем любая женщина рождается и живёт. Противоречит стремлению давать, сохранять и развивать жизнь. А мы... мужчины... Не знаю, Джон. Я смотрел во время совещания на Карин... Она напряжена. И ей... неспокойно. Вопрос ведь стоит не об обычном вооружённом, пусть даже остром, длительном и мультирасовом конфликте. Вопрос стоит так: жить нам, разумным органикам дальше в Галактике, избавившись от всяких там креветок и их помощничков разного калибра или... Или всем почти одновременно перестать жить. Умереть, исчезнуть. Явик многое мне рассказал и показал. Когда имел время и желание, конечно. Такое просто так не покажешь. Ему тоже тяжело — пятьдесят тысяч лет анабиоза или как такое состояние у протеанских умников-разумников называется. И главное — то, почему протеане отступили в анабиозные капсулы. Для нас, землян, людей, такое решение — как минимум, странно. Может быть, даже экзотично, но... Нечеловеческая логика должна как-то проявляться вовне. И она здесь проявляется. То, что мы, люди, земляне, считаем трусостью и даже предательством, слабостью и паникёрством — для протеан — нормальный ход. Расе, представители которой живут в три-четыре раза дольше, чем любая азари... возможно, такое — в порядке вещей, совершенно понятный и естественный выбор. И, если учесть, что Жнецы приходили в нашу Галактику на протяжении тысячелетий... Много-много раз... Тогда даже на Существа Света следует посмотреть по-иному. Опять выбор, опять неопределённость. Всегдашняя неопределённость, но... совершенно особая. Теперь впереди — не просто конфликт, пусть даже мультирасовый. Теперь впереди — конфликт, противостояние с внегалактическим врагом.
— Сарен с Найлусом тоже... всё чаще обращаются в статуи, замирают, — тихо сказал Шепард. — Возможно, для турианцев это и характерно, но... им тоже тяжело понять и принять, что придётся воевать на два фронта.
— Ещё тяжелее понять, Джон, то, не придётся ли нам всем воевать на два фронта. Те, с кем воюют турианцы на их Дальних Пределах, могут воспользоваться моментом. И — неоднократно воспользоваться. Тогда нам будет очень сложно, — ответил Андерсон. — А у нас тут... своих проблем очень много. Не все расы готовы в короткие сроки — за несколько, скажем, месяцев, полностью перейти на военные режимы. Батарианцы, волусы, кварианцы, саларианцы.
— Те же яги... — сказал Шепард.
— О них тоже... можно так сказать, хотя о расе этих высоченных гигантов мало что известно... с необходимой степенью доказательности, — уточнил Андерсон. — Карантин этот, учинённый цитадельскими сидельцами, — командир сделал недлинную паузу. — Как можно 'запереть' расу, познавшую космические полёты? Чиновники Цитадели явно не головами думали, когда 'ваяли' соответствующий пакет документов, — раздражённо бросил Андерсон. — И вот теперь мы стоим перед угрозой исчезновения. Нелегко узнать столько нового за короткий промежуток времени, — снова пауза, на этот раз — чуть длиннее. — Иденцы стали не только первопроходцами. Они стали... мощным раздражающим фактором. Ладно там мы — несколько десятков разумных. Прилетели, побыли, улетели. Но иден-праймовцы — их на планете больше миллиона и уже сейчас РЭБовцы мне приносят интереснейшие данные. Сельскохозяйственная планета стремится вооружиться и защититься так, что очень скоро не каждая человеческая военная космическая станция или планетная база сможет сравниться с ней по уровню оснащённости всяким смертоубийственным инвентарём. — Андерсон подавил проступившую было на лице гримасу полуулыбки. — Как вспомнишь, что сотням рас этот милитаризм не помог... Поневоле думаешь, что и в этот раз может не помочь. Я тут посчитал предварительно, насколько позволяют мощности бортовых ВИ фрегата... Потери среди разумных органиков любой расы будут огромными. До двух третей. ВИ выдаёт такую апокалиптику настолько быстро, что я поневоле подумываю о даре предвидения у этой железки... Хотя, с другой стороны, тут и предвидения никакого не надо. От рассказов Явика веет такой убедительностью и доказательностью... Прямо физически представляю, как протеанина обступают жители Цитадели, а он им откровенно заявляет, что вероятность всеобщей гибели приближается к ста процентам. — Андерсон помедлил. — Я бы не стал одёргивать Явика, скажи он такое вслух цитадельцам. А с другой стороны... Паника будет ведь тогда. Хотя... Можно и избежать общестанционной паники.
— Паника уже сейчас отмечается РЭБовцами, Дэвид, — сказал Шепард. — На том же Идене. И на Земле, кстати, тоже. Когда мы прибудем на Цитадель, большинство данных о предстоящем Вторжении уже перестанут считаться чем-то новым и тогда...
— Тогда на них обратят самое пристальное внимание. Да, возможно, они перейдут в разряд рутины. И всё же даже среди гражданских полно энтузиастов, готовых копать самую твёрдую землю до потери пульса, если есть хотя бы мельчайший шанс откопать что-то похожее на бриллиант, — сказал Андерсон. — А этим бриллиантом может оказаться паника. Теперь уже не планетная, не станционная. Всеобщая.
— РЭБовцы также отмечают, Дэвид, что многие расы активировали и даже реанимировали программы 'Капсула времени'. По-разному, конечно, эти программы называются. Но суть, как доказывают отчёты, одна: оставить после себя, прежде всего, информацию о случившемся. — Шепард не смотрел на командира, взгляд старпома был расфокусирован и устремлён на один из выключенных настенных экранов. — Возможно, они понимают, что шансы выжить — очень невелики. Инстинктивно, а может, интуитивно понимают, осознают. И это даёт им право осуществлять такие программы в приоритетном порядке.
— Когда подумаешь о том, что множество рас разумных органиков эти 'креветки' уничтожали на взлёте... Зло охватывает. Неописуемое, — отметил Андерсон. — Может, мы и берёмся за слишком сложное дело, но должны хотя бы попытаться победить Жнецов, а не только устоять под их натиском. Явик утверждает, что в этот раз 'картина' и 'рисунок' вторжения будут другими.
— Они и будут другими, Дэвид, — подтвердил Шепард. — Жнецы достаточно опытны, они понимают, что в таком конфликте ничего нельзя повторить. Повтор — основа для проигрыша. А Жнецы... проигрывать не хотят. Не просто не умеют — не хотят, — повторил старпом.
— Мы — тоже не хотим. Мне было слишком неуютно под взглядом Чаквас, Джон. Карин, как медик, конечно, сделает всё, но... она ведь бездетна и пока... не нашла свою половинку. А я... до сих пор не могу чётко и однозначно дать ей понять, что я могу стать её половинкой. Она понимает, что я ещё, пусть и формально, но женат, поэтому не торопит меня с окончательным решением. И сама окончательного решения не принимает. И я, как могу, конечно, понимаю, насколько ей больно всё это ощущать, чувствовать. — Андерсон сел в своё рабочее кресло. — Медотсек... надо готовить к развёртыванию в госпиталь. А для этого... придётся напрячь наш небогатый номерной счёт. Но без укомплектованного Медотсека я Цитадель не покину, — сказал командир корабля. — Карин должна получить всё, что ей даже гипотетически, но может понадобиться, как медику-профессионалу.
— Адамс... склонен настаивать на проведении скорейшей модернизации, Дэвид. Фрегат-прототип хорош для мирного времени, а в военное это должен быть полноценный корабль.
— Где же нам теперь взять док и средства для проведения этой самой модернизации, Джон? — спросил Андерсон. — Альянс, парализованный страхом перед Жнецами, отягощённый 'Цербером', стремительно теряющим личину прочеловеческой структуры. Множество других малых, средних и больших проблем, с каждым часом всё усложняющихся. Я помню о странах Земли, которые до сих пор ни официально не реально ещё ни разу не были членами 'космического клуба', но вряд ли нам удастся достучаться до их профильных структур в разумные сроки. Пока что придётся рассчитывать на то, что два Спектра-турианца на борту станут достаточным основанием для присвоения 'Нормандии', её команде и экипажу особого, внерамочного статуса. Вариант, конечно, слабо предусмотренный известными мне инструкциями, положениями и приказами, но... Можно, по меньшей мере, хотя бы попытаться.
— Особо 'надавив' на то, что на борту фрегата — единственный выживший протеанин, — сказал Шепард.
— И это — тоже. Да ещё и матриарх азари, религиозный лидер расы. Хотя, если верить данным, предоставленным РЭБовцами... то Бенезия — уже сейчас стопроцентный кандидат в диссиденты. Персоны нон-грата, иными словами, на Тессии. — сказал Андерсон.
— Потому, возможно, Дэвид, она и молчала большую часть времени нашего совещания. А потом... потом сорвалась на Найлуса. Понимает, что расшифровка на Цитадели, которая должна, уверен, состояться, может ударить по ней двояко: и положительно, и отрицательно. А если она появится на Тессии, где захочет остаться... Да не одна, а с дочерью, с которой не общалась, страшно даже подумать, пять десятков лет, то... Вероятность отрицательного удара возрастает. Ещё её муж — матриарх-азари. Этита. Мятежный матриарх. Тоже... осложняющий фактор, — проговорил Шепард. — У обоих матриархов, конечно, полно учениц и последовательниц, но всё это по большей части — на уровне общественных организаций, а не каких-либо более-менее официальных и стабильных государственных или окологосударственных расовых структур.
— Не скажите, Джон. Государства приходят и уходят, а гражданские, штатские люди — остаются. Власть меняется, народ — остаётся. Да и нет у меня уверенности в том, что госструктуры — что на Земле, что на Тессии — способны удержать ситуации в расовых космопространствах под должным контролем и управлением во время Вторжения. — Андерсон посмотрел на Шепарда, перевёл взгляд на экран настольного инструментрона. — Так что в такие периоды именно обычные люди, а не государственные чиновники способны повернуть ситуацию к победе над врагом. Даже таким страшным и, чего уж там умалчивать-то, совершенно неизвестным и непонятным. Азари, конечно, слабы. Ведь дипломаты — лгут и любую ситуацию топят в сотнях и тысячах слов, за которыми часто нет реального смысла и какого-нибудь чёткого содержимого. А азари лгали. Лгут и будут лгать до последнего момента. Потому что слабы. Не так, как мы, Джон. По-своему слабы. Армия — милиционная, из регуляров — только десант более-менее вменяемый, но его — мало. Пугать азари, возможно, умеют хорошо, только вот Жнецы — не из пугливых. Был бы я поэмоциональнее, Джон, сказал бы, что они, эти 'креветки' как-то пугаться или разучились или вообще не умели в нашем, человеческом понимании, никогда. Сложно представить себе силу, которая раз за разом отправляет в небытие не слишком малоразвитые разумные расы и при этом сохранила какую-либо способность пугаться. Это нам, людям, с детства втемяшивают, что страх — охранительный механизм, что бесстрашный человек превращается в зомби, что бесстрашие — нонсенс или атавизм. Нечеловеческая же логика вполне утрясает это противоречие. И утверждает, что для системы, а в том, что Жнецы — это именно система, у меня лично сомнений никаких теперь нет, нацеленной на постоянное уничтожение вполне развитых рас разумных органиков — когда всех, когда части особо развитых... — Андерсон помолчал несколько секунд, — испуг действительно излишен. Ладно. Будем работать. Спасибо, Джон. — Андерсон кивнул встававшему Шепарду и включил настольный инструментрон.
Командир Андерсон. Видеосвязь с Кали Сандерс. Воспоминания и перспектива
Проводив взглядом уходившего из каюты Шепарда, Андерсон вздохнул, склоняясь над настольной клавиатурой. Проведённое совещание ему не нравилось. Многое было скомкано, многое — не развёрнуто должным образом. Коллеги, присутствовавшие в каюте, были напряжены и это напряжение не удалось снизить. О преодолении или гашении напряжения — и нервного, и физического, и психического, и какого угодно ещё — и говорить не приходилось. Пальцы обеих рук командира корабля привычно нашарили на клавиатурных сенсорах 'стартовую позицию'.
Когда-то давно Андерсон увидел в комнате-кабинете у одного своего дальнего знакомого старинную механическую пишущую машинку. Сейчас он не помнил даже её марку, ясно и чётко написанную красивым шрифтом на одной из узких верхних панелей. То ли 'Ундервуд', то ли 'Ремингтон', то ли ещё как-то. Помнил только, что фирма-изготовитель была очень уважаемой и известной. Потом, позднее, у Андерсона не было особого желания вспоминать эту деталь. Не было желания даже часто возвращаться к этому пробелу в памяти. После обучения в программе 'Эн-Семь', ещё не приобретшей статус Академии, такие провалы в памяти станут для Дэвида Андерсона неприемлемыми. И он научится их предупреждать и преодолевать, научится вспоминать то, что, казалось бы, надёжно забыл — прежде всего — за давностью лет.
Плечи командира корабля опустились. Уже не надо было поддерживать воинскую строевую выправку — каюта была пуста. Даже если Явик каким-то образом и наблюдает за происходящим в каюте, он всё равно не будет влиять на это. Без особой нужды — не будет. Моро... Он, конечно, всегда на связи. После 'терапии', проведённой Шепардом, Джефф отказался от самозвано принятой на себя роли корабельного 'летописца'... А может быть — хроникёра. А может быть... журналиста. Кто знает точно, как это следует в данном случае назвать, обозвать, определить?!
Давность лет... От этой давности остаётся только одиночество. Каждый разумный органик от рождения до смерти — одинок. И все сказки об общественной сути разумных органиков — всего лишь представления, свойственные 'группе товарищей', по какой-то причине ещё не ставших друг для друга злейшими конкурентами.
