================================
Ясачное знамя* — царское знамя. Белого цвета с вышитым золотым орлом. Использовалось в торжественных случаях, например, во время Шествия на осляти, обряда водосвятия в праздник Богоявления Господня. Разворачивание ясачного знамени означало начало церемонии.
22 августа ( 9 августа по русс.ст.) 1932 года. Понедельник.
Лондон. Клуб 'Бирмингем'.
Днем шеф русского отдела 'Интеллидженс сервис'* доктор Дени Гамильтон обедал в клубе 'Бирмингем' с Алексеем Коноваловым и Нэвиллом Хинкли, который в числе немногих негласно определял внешнюю политику правительства Соединенного Королевства.
Официально он значился как младший министр, финансовый секретарь Казначейства, но фактически являлся 'направляющей рукой' лондонского Сити в нынешнем кабинете. Такие обеды в аристократическом лондонском клубе давно стали традиционными, между сменой блюд происходил обмен важнейшей информацией, иногда подписывались документы, решавшие судьбу целого государства, не говоря уже об отдельных политических деятелях. Но иногда это были просто приятные совместные трапезы с ни к чему не обязывающими светскими беседами. Хинкли, не блиставший происхождением и почти лишенный джентльменских манер, был завсегдатаем 'Бирмингема', что первоначально вызывало у Гамильтона крайнее удивление. Он как — то спросил Хинкли:
-Как вас пускают в клуб?
На что Хинкли лукаво прищурился и беззаботно ответил:
-Старина, из всякого правила есть исключения. Приятные или неприятные. В данном случае — приятные.
В этот раз Гамильтон Коновалов и Хинкли встретились за обычным обедом, сервированном в приватном кабинете. Разумеется, затрагивались и деловые вопросы, но вскользь, как бы предварительно, примеривающе. Речь зашла и о политике.
-Потепление в отношениях Англии и России? — равнодушно осведомился Хинкли. — Я уже слышал об этом. Как говорят наши русские друзья, все это вилами на воде писано. Не так ли, мистер Коновалофф?
-Так. Говорят.
-Ну да, кое — кто в Сити всерьез ожидает каких — нибудь стоящих совместных с русскими проектов и желал бы выгодно поместить часть денег...
-Я, впрочем, тоже считаю, что для вложения капиталов русские все-таки перспективны. — сказал Коновалов.
-Так значит, Уайтхолл предполагает, а Сити предполагает? Ну и кто может вкладывать деньги в русский бизнес? — осторожно поинтересовался Гамильтон.
-У русских есть еще одна прекрасная пословица: 'человек предполагает, а Бог располагает'. — сказал Коновалов.
-В поместье 'Чекерс'* все еще считают, что с русскими возможно стоит договариваться, а в Сити кое — кто полагает наоборот. Впрочем, не надо быть картографом с геополитическим уклоном Маккиндером или, допустим, главой Форейн — оффиса* лордом Чэшэмом, — Хинкли деланно усмехнулся, — чтобы сделать банальное заключение: нам на руку недопущение германо — русского сближения или японо — русского сближения. Ну, или другой возможный вариант выигрышного геополитического эндшпиля — успешная международная изоляция Москвы, последовательное вытеснение ее на обочину мировой политики и экономики, как можно более плотная промышленная и финансовая блокада, поэтапное превращение России в 'страну — изгоя'.
-Я не очень понимаю, как мы можем этого добиться? — спросил Коновалов. — Лорд Чэшэм...
-Кто вообще обращает внимание на это сборище политических кретинов? Вы думаете, что политика правительства зависит от мнения таких вот людей, как лорд Чэшэм? Подумаешь, политические круги! Есть в мире силы покрупнее, чем нынешнее правительство. Мы еще увидим, кто фактически делает политику. — Хинкли засмеялся, коротко, сдержанно. — Надо дать понять Москве, что европейские дела успешно могут решаться и без нее.
-Но, предположим, вы все — таки добьетесь этой практически недостижимой цели. И Россия в итоге окажется в положении 'осажденной крепости'. Но задумывались ли вы о долгосрочных последствиях такого эндшпиля для системы мировой политики? — спросил Коновалов.
-Эндшпиль...Играете в шахматы? Повторяю, в Сити практически решили, что о Москве в качестве политического и делового партнера всему цивилизованному обществу лучше забыть навсегда.
-От русских можно ожидать всего, чего угодно. — заметил Гамильтон. — В том числе и того, что в одно прекрасное утро нам сообщат — лидер мировой торговли теперь не Англия, а Россия.
-Гамильтон, вы не преувеличиваете? Мне казалось, что ваша разведка в Москве вымерла, или она занимается исключительно игрой в теннис.
-Не только в теннис.
-Вот как? — Хинкли отложил столовые приборы, вытер губы салфеткой, — Сейчас меня интересуют в первую очередь такие подробности, когда стоит вопрос о том, что правительства могут вмешаться в международную торговлю. Тем или иным образом. Есть у вас такая информация о русском правительстве?
-Мне кажется, у нас есть такая информация. — с нажимом произнес Гамильтон.
-Что за информация? Поделитесь?
-Секреты его Величества, — подмигнул Гамильтон.
-У меня тоже есть кое — какие сведения, хотелось бы присовокупить к ним и ваши.
-А у меня есть устойчивое впечатление того, что в Москве сейчас заняты поиском отправной точки в формировании новой экономической системы, схожей по эффекту и последствиям с открытием Америки Колумбом...— сказал Коновалов.
-Вот как? Любопытно...Русское открытие Америки...Звучит неплохо... — Хинкли прищурился, подмигнул Гамильтону, — Впечатление ваше ведь на чем — то основано, дружище?
-Разумеется. — ответил Коновалов.
Шеф русского отдела 'Интеллидженс сервис' доктор Дени Гамильтон переключил все свое внимание на обед. Излишняя откровенность Коновалова должна насторожить. Гамильтон понимал, что информация, отдаваемая по частям, ценится куда как выше; Хинкли может не оценить избыточной открытости, это будет свидетельствовать о шаткости позиции чиновника (как правило, откровенничают люди, стоящие на грани краха, или же глупцы, все остальные ведут свою партию, иначе говоря, продают и перепродают знания).
-Вы заинтриговали меня, мистер Коновалофф. — сказал Хинкли. — Последние русские деловые инициативы многим в Сити не нравятся. Кое — кто серьезно теряет капиталы и рассчитывает изменить существующее положение дел. И вдруг вы заявляете о готовящемся русскими коренном переломе в деле организации мировой торговли.
-Я не делаю заявлений, Нэвилл, — усмехнулся Коновалов. — Но я говорю о некоторых ощущениях, подтверждаемых отчасти сведениями, полученными из России.
-А вы в состоянии узнать поточнее?
-Вероятно, я в состоянии сделать это, но потребуется время. — помолчав мгновение, сказал Коновалов. — И возможно, деньги.
-Сколько?
-Я не готов сейчас назвать цену. Но предполагаю, что она может быть впечатляющей.
-Цена...Впечатляющая. — сказал Хинкли, — Сколько по — вашему может составлять впечатляющая цена? Сто тысяч? Миллион? Между прочим, годовая аренда особняка в Лондоне с дворецким обойдется в сто фунтов. В год. И для многих эта цена кажется весьма впечатляющей.
Сквозь приоткрытую дверь приватного кабинета он бросил взгляд в клубную гостиную, увидел пересекающего зал местного завсегдатая 'старину Уилли' и, усмехнувшись, добавил:
-За секреты, за хорошие секреты, платят хорошо. Но не окажется ли так, что вам дадут время, вам дадут миллион, а взамен получат кота в мешке? Заметьте, мои опасения вполне справедливы, ибо речь может идти о крупной сумме...
-Кстати, Нэвилл, я не рассказывал вам, что мой младший брат — финансист? — пробросил, словно невзначай, Гамильтон. — Если он мне что — то и рассказывает, то, конечно же, только в общих чертах. Вы осведомлены о том, что происходит на европейском финансовом рынке? Я имею в виду рост учетных ставок. С одного и трех четвертей почти до трех процентов. Это огромный рост, и он произошел всего за несколько недель. Как я полагаю, вам известны причины.
Хинкли кивнул:
-Русское министерство финансов повысило налогообложение на пятнадцать миллионов рублей в сравнении с обычным уровнем, чтобы укрепить свою армию, уже ставшую самой мощной в Европе. Некоторые русские концерны приступили к широкомасштабной реструктуризации своих финансов — они повсеместно требуют немедленной выплаты долгов, накапливая наличные и скупая золото. Пройдет еще несколько недель, и русские соберут все, что им должны другие финансисты, а взятые у них кредиты продлят на неопределенный срок, в то время как их собственные капиталы достигнут невиданных прежде размеров.
Гамильтон повернулся к Коновалову:
-Алекс, где же ваш обещанный приятель? Вы обещали дать нам пощупать пульс нынешней России...
-Вот он, уже идет. — кивнул на зал Коновалов.
...Николай Александрович Воронцов — Вельяминов, чей род происходил, по сказанию древних родословцев, от легендарного князя Шимона Африкановича, якобы выехавшего из Норвегии в 1027 году в Киев к Ярославу Мудрому, был высок, строен и всем своим видом являл образцовую принадлежность к древней фамилии. Глава Русского Общества Английского флага в Лондоне оказался по приглашению Алексея Коновалова, политического эмигранта, руководившего Русским научным институтом.
Общество Английского Флага, имевшее своей целью 'широкое ознакомление русского народа с благожелательно настроенной к нам Англией и ее государственных и общественных учреждениях' было достаточно весомой организацией. В Москве Общество частенько устраивало свои 'академические' заседания на квартире председателя и носили вид так называемых 'банкетов сближения'. Банкеты имели весьма определенную цель: русские англофилы ( а их было немало) старательно подчеркивали симпатии к Англии. Нередко бывал на банкетах британский посол и всякий раз трогательно заверял собравшихся, что Англия имеет одну цель — 'поддержать Россию', много говорил о 'сходстве двух наций', о глубоких политических и экономических связях, о 'близко понятных друг другу политических идеалах'.
Коновалов представил князя и тот степенно расположился за столом, между Гамильтоном и Хинкли.
-Ко мне не раз и не два обращались представители деловых кругов Лондона. — сказал Воронцов — Вельяминов. — Предлагали немедленно начать торговые переговоры и просили моего совета. Настоятельно намекали на то, что сейчас и надо действовать, мол, ждать чего — то — это допустить, чтобы русская торговля продолжала идти по своему старому пути. Настаивали на необходимости подготовить в Англии возможно большего числа квалифицированных торговых агентов из числа способных молодых англичан. Предлагают расширить сотрудничество с Русским научным институтом в Лондоне.
-Что за фрукт сей институт? — спросил Хинкли.
-Скорее, не институт, бюро. Оно не имеет достаточных средств для проведения самостоятельных исследований. Но оно опубликовало несколько 'Меморандумов о состоянии российской экономики' на английском языке. Это очень подробные информационные бюллетени о развитии русской экономики. 'Меморандумы' читают многие ваши правительственные служащие, бизнесмены и экономисты. — пояснил Коновалов.
-Основная его задача — изучение русской духовной и материальной культуры и распространение о ней знаний среди русских и иностранцев, а также содействие русской молодежи в деле получения высшего образования в Англии. — степенно дополнил Гамильтон. — В институте четыре отделения: духовной культуры, права, экономики и сельского хозяйства...
-Мистер Коновалофф предлагает вам участие в деятельности этого института? — прищурившись, спросил Воронцова — Вельяминова Хинкли.
-Да.
-Он рассчитывает, что мы намерены поддерживать его?
-Резонный вопрос. — сказал Гамильтон. — Но я бы поставил его иначе. Кого мы намерены поддерживать в восточных странах, чтобы помешать продвижению России? Вот, что вы должны спросить, дорогой Нэвилл.
-Не смешите меня, господа. Англичанам свойственно считать свой образ жизни неким эталоном, любое отклонение от которого означает сдвиг от цивилизации к варварству. Представление о том, что 'туземцы начинаются с Кале' отражает склонность подходить ко всему лишь со своей меркой. Меряют все на свой собственный английский аршин, игнорируя даже возможность существования каких — то других стандартов. Вот и вас присовокупили, человека с именем. Но при этом не стесняются демонстрировать свою вопиющую неосведомленность о русских, о России вообще. И умудряются претендовать на познание души русского народа! Институт, агенты квалифицированные...Смешно, ей — богу.
-Мы намерены поддерживать людей умеренных, основательных. — ответил Гамильтон. — Людей уравновешенных. Всех тех, кто оказывает разумное сопротивление ортодоксальным азиатским имперцам. Все они могут рассчитывать на нашу поддержку.
-Вы можете охарактеризовать эти группы уравновешенных, умеренных и основательных людей, на основе которых можно создать мощное английское лобби в России?
-Первая группа — это наши соотечественники. — сказал Гамильтон. — В России проживает некоторое количество наших соотечественников из различных волн эмиграции, сохранивших интерес к своей исторической родине, ее языку и культуре. Они добились заметных успехов на новой земле. К этому следует добавить их детей, внуков, правнуков. Кстати, многие представители последних волн эмиграции сохраняют британское подданство. Вторая группа — финансисты, промышленники. Поскольку Россия обладает громадными сырьевыми ресурсами и высококвалифицированной рабочей силой, а также представляет собой огромный потенциальный рынок для сбыта товаров и услуг, то она является притягательной для многих наших бизнесменов которые не прочь заработать большие деньги. Третья группа — прагматики. К ним относятся те, кто понимает, что в современном мире существовать без участия Англии будет невозможно. Четвертая группа — представители различных конфессий.
-Вы всерьез рассматриваете католиков, пресвитерианцев, баптистов, лютеран и всех прочих как основу для проанглийского лобби в православной России? — удивился Хинкли.
-Мы предлагаем интеллектуальный вызов. — сказал Гамильтон. — В России у нас есть определенные силы. Сторонники есть. Работа ведется. Но нужны новые возможности. Создание проанглийского лобби в России — это, прежде всего, интеллектуальный вызов. Нашим элитам сложно смириться с тем, что русская политика по — прежнему в высшей степени конкурентна, что ее исход не предзадан. В России можно наблюдать, как разворачивается реальная внешнеполитическая дискуссия, а полемика в обществе, прессе и Земском Соборе, русском аналоге нашего парламента, не является оркестрованным представлением. Многих в Сити удивляет, что даже само русское правительство прикладывает значительные усилия, чтобы склонить на свою сторону строптивую прессу.
-Простите, господа... — Воронцов — Вельяминов, перед которым стояло прямоугольное фарфоровое блюдо с кусочком телятины, размером со спичечный коробок, в подливе из лимонной травы, прекратил вяло ковыряться в тарелке. — Вы силой хотите обуздать вот это...— и он ударил себя рукой по лбу. — А никакая сила не может помешать распространению идеи. Не потому ли вы хотите прибегнуть к силе, что у вас нет идеи, которую можно было бы предложить взамен русской идеи? Для русских же?
