"Девочка, — мысли Маюри были такими тёплыми и нежными, что я не удержалась и блаженно вздохнула. — Это были совсем другие времена. Ты удивишься, когда осознаешь, насколько сильно изменилось Общество Душ и Готей 13 всего за сто пятьдесят с лишним лет. В то время любые по-настоящему серьёзные исследования проводились только с разрешения Совета 46-ти определёнными группами учёных в условиях строжайшей секретности. Всем остальным научная работа строго запрещалась, но даже если тебе посчастливилось попасть под эгиду Совета, о творческом самовыражении и свободном полёте мысли можно было забыть. Совет финансировал только определённые проекты, в которых сам был заинтересован. Меня не устраивали такие условия, и я работал сам, прекрасно осознавая, что, если меня раскроют, лаборатория будет уничтожена, результаты исследований приберут к рукам какие-то дебилы, ничего в том не смыслящие, а меня самого постараются, если не убить, так отправить куда подальше".

"И что было потом?" — с любопытством спросила я, забыв о своих мокрых от слёз щеках и хлюпающем носе.

"А потом случилось то, чего я опасался, — неожиданно помрачнел и недовольно сказал Маюри. — Ко мне в подвал случайно забрели посторонние. Мои одногруппники, пять человек во главе с самым известным бандитом Академии. Эта падаль была пьяна, удивительно, как они вообще на ногах держались. Кому-то из них пришла в голову "светлая" мысль, что в подвале ни один преподаватель их не найдёт..."

"Так, подожди! Ты что, устроил свою лабораторию прямо в подвалах Академии Синигами?!" — в шоке спросила я, оборачиваясь.

"Конечно, — самодовольно и широко улыбнулся Маюри. — Где, по-твоему, нужно прятать нечто важное? Только на самом видном месте! Подвалы были идеальным вариантом: Академия — это последнее место, где искали бы подпольную лабораторию, сами подвалы, что внутри, что снаружи, были защищены с помощью мощных Кидо-заклинаний. Я без труда их вскрывал и без проблем накладывал заново, когда уходил, обеспечивая тем самым защиту своей лаборатории. Но я был беспечен и молод, — вздохнул Маюри. — Привыкнув к безопасности, я накладывал заклинания только на вход в подвал, а внутри все они были мной же и взломаны. Пятёрка недоумков как-то умудрилась на пьяную голову деактивировать Кидо на входе, а внутри их уже ничто не сдерживало. Они легко нашли мою лабораторию..."

Маюри неожиданно замолчал и подозрительно посмотрел на меня.

"Дальше-то что?" — не поняла я причин его заминки и нетерпеливо поторопила.

"Дальше... — Маюри с сомнением на меня посмотрел, но всё-таки решился и продолжил. — Эти скоты начали громить мою лабораторию. А когда я стал защищать свою работу и многолетний труд, попытались меня шантажировать тем, что расскажут всё преподавателям, и меня исключат в том случае, если сразу не сдадут Совету".

"И ты?.." — уже не так уверенно спросила я, догадываясь, что произошло.

"Я оглушил их одним из тех Кидо, что запрещено применять в пределах Академии, но подвал был хорошо изолирован. Наверху никто ничего не почувствовал, — подтвердил мои подозрения Маюри. — Затем закрыл их в одной из пустых комнат. Поначалу я даже не знал, что с ними делать. Выпускать было нельзя, но и держать их в подвале и подкармливать, как кроликов, я тоже не собирался. Именно тогда мне впервые пришла мысль использовать их в качестве подопытных, чтобы заполнить все те пробелы в моих исследованиях, что представляли угрозу. Я не сразу решился, но потом совершенно не жалел об этом. Те ничтожества того не стоили".

"Но тебя всё равно поймали?" — с заминкой спросила я, отгоняя жуткие воспоминания о безмолвном крике одного подопытного.

"Да, — коротко ответил Маюри. — Профессора не могли не заметить пропажу пятерых студентов, поэтому раскрытие моей лаборатории было лишь вопросом времени. Спустя полторы недели синигами Готей 13 вошли в подвал, нашли останки студентов и меня на операционном столе, — Маюри холодно улыбнулся. — Так или иначе, они опоздали. К тому моменту я успешно закончил модификацию собственного тела, а всю документацию и данные уничтожил, так что, когда за мной пришли, даже не сопротивлялся аресту. Дальше всё было очень просто: приговор, переезд в "Гнездо Личинок", сорок лет заключения в одиночной камере, — и, предупреждая мой следующий вопрос, Маюри добавил. — Я чуть не убил кое-кого из заключённых в первый же день. Меня признали особо опасным".

"Да-а-а, — под впечатлением от рассказа подумала я. — И с этим психом у меня Связь четвёртого уровня! Вот так и узнаёшь о себе много нового!.. Ты меня обнимать собираешься или нет?" — нелогично закончила я.

Маюри насмешливо фыркнул и притянул меня к себе. Я прижалась к нему спиной, почувствовала успокаивающее тепло и окончательно поняла, что меня "отпустило", образно выражаясь.

— Без тебя я сегодня не усну, — тихо сказала я уже вслух.

— Я останусь с тобой сегодня, — ответил Маюри, и я поняла, что останется он только на одну ночь. Он считает, что с кошмарами я должна справляться сама. Иначе они не исчезнут.

Я покорно вздохнула. В чём-то он был прав.

Мы выбрались из секретной лаборатории через три часа.

На поверхности всё ещё ярко светило солнце, по синему небу плыли редкие, но пушистые облака, дул приятный тёплый ветер. Только сейчас я поняла, что в лаборатории было достаточно прохладно.

После серых и полутёмных коридоров всё вокруг казалось наполненным жизнью и красками, а те страшные картины смерти неизвестного мне мужчины представлялись всего лишь очень реалистичной галлюцинацией. И только разум, неприятное ощущение в глазах да громадное чувство внутреннего облегчения подсказывали, что смерть подопытного была вполне реальна и действительно происходила прямо на моих глазах.

Неожиданно я поймала на себе задумчивый взгляд Маюри. Он слегка щурился, словно старался разглядеть во мне нечто, и я быстро поняла, что именно.

— Нет, — робко ответила я на его безмолвный вопрос. — Никакого отвращения к тебе. Кажется, мне страшно... но я боюсь не тебя. Не могу внятно объяснить, всё очень запутанно... Но тебя я люблю. И эта глупость с моей стороны не обсуждается! — притворно строго "отрезала" я с улыбкой.

— Хорошо, — неожиданно покладисто и спокойно согласился Маюри с абсолютно безмятежным выражением лица. Но я же чувствовала, что внутренне он почувствовал облегчение и тут же посмеялся надо мной.

— Кстати, можно вопрос? — осторожно спросила я.

— Задавай, — Маюри оценивающе-пристально на меня посмотрел.

— Откуда берутся эти подопытные? — я неловко отвела взгляд. Не люблю, когда на меня так смотрят, словно чего-то ожидают. Обычно я обманываю эти ожидания.

— Из "исправительных" учреждений, — с неким сарказмом ответил Маюри, усмехаясь. — "Гнездо" — не единственное такое место. Самых закоренелых преступников часто отправляют к нам, благо, на результаты экспериментов нравственный уровень подопытных никак не влияет. Однако, — учёный неожиданно поморщился. — по-настоящему ценные экземпляры к нам попадают редко. Их считают слишком опасными для транспортировки и содержания вне тюремной камеры.

— Разве хоть один подопытный когда-нибудь сбегал из лабораторий? — с наигранным удивлением в голосе спросила я, картинно поднимая брови.

— Ты же знаешь, что нет, — своим обычным противным тоном ответил Маюри, закатывая глаза и легкомысленно махнув рукой. — Так зачем спрашиваешь? Лучше пойдём домой. Я голоден.

Впрочем, хорошенько пострадать кошмарами и помучиться муками совести у меня не получилось. Ночью меня успокаивала близость Маюри, а следующим утром всё неожиданно резко изменилось.

Для Готей 13 истекло время мира и началось время войны.

Об этом никто вслух не говорил. Да и зачем? И так всё ясно. Просто бегали по научному городку синигами, таскали тяжеленное оборудование, пустые и полные ящики. Вокруг них нервно бегали сотрудники Института в белых халатах, активно размахивая руками и возмущённо крича, что нести надо ровнее. И аккуратнее. И более плавно, это же дорогое оборудование!.. Да что ж вы делаете, изверги?!... Кто будет расплачиваться за этот уникальный ретранслятор?!...

Рядовые синигами тяжело вздыхали, просили прощения и тащили очередную бандуру невнятного серого цвета туда, куда начальство приказывает. Очень надеясь, что позже, в суматохе военных действий, об этом забудут и не вычтут стоимость "уникальной" (собранной в мохнатом году неизвестными учёными) бандуры из их кровного жалования...

В Институте стоял форменный бардак. Сиротливо выглядят пустые столы, где раньше стояли компьютеры. Половина нужных приборов сложена в коробки, половина в мешанине проводов и амортизирующих материалов валяется посреди лабораторий. А всё потому, что никто точно не помнит, какой провод для какого прибора нужен... По крайней мере, конкретно Акона этим вопросом уже точно достали.

Особенно резво бегал по научному городку Маюри. Казалось, он старался оказаться везде и сразу. Тут и там можно было услышать, как Глава Научно-Исследовательского Института орёт, называя подчинённых идиотами и имбецилами из-за нечаянно упущенного из мотка кабеля. И через минуту Маюри уже в другом месте орёт на недостаточно расторопных, по его мнению, учёных, называя бедняг криворукими дегенератами за "неаккуратно" сложенные в коробки приборы...

В общем, всем было весело, кроме меня. Я в это время старалась не мешаться под ногами и сидеть тише воды, ниже травы, пока и меня не припахали. Всё равно Маюри был слишком занят, чтобы обращать внимание на свою связующую, а Нему была занята на погрузке.

Правда, этот бой моя совесть всё же выиграла, и я немного потренировалась на полигоне хотя бы ради соблюдения формальностей. Однако в процессе мою голову занимали совсем другие мысли.

Я волновалась. Смутное беспокойство угнездилось где-то в душе. И хотя я чувствовала поддержку Тенши и понимала, что вместе с Маюри мне нечего бояться, беспокойство не покидало меня.

Противник силён и серьёзен, а я ещё не скоро стану достаточно сильна, чтобы иметь хоть какие-то шансы на успешный бой с архидемоном. По сути, уровень моих навыков позволяет мне умереть не сразу, но не более. Единственный наш козырь — Единение, но никто не знает, как обернётся сражение с противником в таком состоянии. Тут наши шансы — пятьдесят на пятьдесят, случай будет судьёй нашего боя, а о риске даже упоминать глупо.

Конечно, наша задача отнюдь не убийство архидемона, а уничтожение портала в Ад. Да только есть большая вероятность, что наш враг будет защищать его, как свою единственную возможность сбежать, а значит, хочешь, не хочешь, а с архидемоном драться придётся всем.

Только полностью осознав неизбежность этого, я застыла в центре восемнадцатого полигона в окружении перьев ангела.

Устало вздохнув, Куроцучи Маюри упал в кресло перед суперкомпьютером, откидываясь на спину. Окинул задумчивым взглядом своё детище.

Эта возня в пределах научного городка и Института порядком раздражала. Толпа остолопов, которая не отличит гайку от болта, а жёсткий диск от материнской платы, совершенно безответственно относится к порученной работе. Маюри целый день убил, чтобы внушить им уважение к чужому труду и стремление к аккуратности, а что в итоге? Эти одноклеточные чуть не разбили ценнейшую модель коммуникатора, остальное оборудование обзавелось мелкими дефектами примерно на треть. И это тогда, когда важен даже каждый сантиметр провода! Ну, что за тупые обезьяны?

В полной тишине зала Маюри снова тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

Сейчас, когда практически все исследования приостановлены в связи с боевыми действиями, он всё чаще думал, что без своей связующей взвыл бы от тоски и скуки.

Оглядываясь назад, учёный с удивлением осознавал, что его жизнь изменилась самым удивительным образом с того момента, как в ней появилась... Рен.

Он до сих пор не привык называть её по имени просто потому, что когда он говорил о женщине, то разговор всегда шёл именно о ней. Все прочие... они просто не существовали для него, не оставляя в памяти ни следа.

Куроцучи чуть улыбнулся.

Какое-то время его интересовали женщины, а он интересовал их. Что поделать? Молодость... Кажется, за всю свою жизнь их у него было чуть больше десятка. Для ста пятидесяти с лишним лет это довольно маленькая цифра. Учёного всегда больше всего на свете интересовали наука и знания. За это его считали ненормальным. Даже у самого скромного и нравственного капитана Готей 13 Укитаке Джууширо список... хм, былой славы был куда длиннее. С таким-то другом, не удивительно...

Что бы ни случилось, исследования для Маюри всегда были на первом месте, и ни одна из тех девушек, с которыми он спал, никогда не приближалась по степени важности к очередному опыту в лаборатории. Именно поэтому ни одна из них не продержалась с ним больше месяца. Отказаться от своего призвания ради очередной дуры? Вы издеваетесь?

Однако те, кто думал, что Куроцучи Маюри зациклен только на работе, всегда ошибались. Было время, когда ему остро не хватало душевного тепла. Многочисленные модификации, может быть, и избавили его от физических недостатков, но не от душевных потребностей. Хотелось... понимания. Поддержки. Одобрения. Любви?..

Учёный искал ту, что могла бы дать всё это, и не находил. Иногда казалось, что та самая совсем близко, но в итоге надежды таяли, как дым.

В какой-то момент ему надоело искать, и тогда он решил создать своё счастье своими руками.

Он создал Нему. Хотя тогда у неё ещё не было имени.

Учёный вложил в неё всё то, что, казалось, хотел увидеть в своей единственной. Он создал красивую внешность, уникальные способности, незаурядный ум, практически равный своему собственному. Она во всём была хороша и почти идеальна.

Но когда создание уже подходило к концу, гений понял, что... ошибся. Это было не то, чего ему хотелось...

Уничтожать её он не стал. Она была выдающимся образцом, вершиной его способностей на тот момент, хоть и потеряла свою изначальную ценность.

Тогда он решил назвать её своей дочерью и дал имя "Нему". Производное от латинского "nemo", то есть "никто".

До сих пор она является живым напоминанием ему о том, что и у его способностей есть предел. Что даже гениям свойственно ошибаться. И что счастье в личной жизни с помощью науки не получишь.

Со временем учёный смирился с этим и окончательно ушёл с головой в исследования, мудро рассудив, что такой дар, как любовь либо приходит сам, либо не приходит вообще.

Поэтому, когда Маюри впервые увидел Рен, он даже не понял, какое сокровище попало ему в руки. Он уже давно не ждал его.

Но у этой женщины на всё своё мнение...

Что же такого он в ней нашёл? Она же совершенно обычная. Куда более несовершенная, нежели Нему. Ответ прост. Эта женщина приняла его такого, какой он есть. С достоинствами и недостатками, с безграничной тягой к знаниям. То, что другая на её месте посчитала бы во мне пороком, она считает добродетелью. Странно и глупо, но...