Морской волк(полная версия)

Так что если вспомнить слухи и попробовать отнестись к ним серьезно... Что выйдет в сухом остатке?

— Вы понимаете, Виктор Николаевич, что эти сведения — особой государственной важности? И составляют строжайшую государственную тайну?

— А вы на что намекаете, товарищ старший майор? Что я с этими сведениями к немцам побегу?

— Да нет, Виктор Николаевич, но вот скажете вы какому-нибудь лучшему другу без всякого умысла, тот еще кому-то под большим секретом... И в итоге будет, как у Пушкина в "Капитанской дочке" — "...никому не сказала ни одного слова, кроме как попадье, и то потому только, что корова ее ходила еще в степи и могла быть захвачена злодеями". Кстати, вы понимаете, что теперь ни в коем случае не должны будете попасть к немцам в плен живым? Так что простите, но подписку я с вас возьму по всей форме. И не надо мне говорить, как Федор Алексеевич, что нет у подводников плена! Только у меня аж двое их командиров сидят — этот Брода и еще радио с ТЩ-62, сдалась U-251 со всем экипажем, сейчас сюда ее на буксире волокут.

— А вы нас с фашистами не равняйте!

— Все мы люди-человеки, Виктор Николаевич. Броде этот, вон, уже на десять листов показаний наплел, все что знает и о чем не знает — а ведь к нему пока еще никаких мер воздействия не применяли. Вы представить можете, что будет, если про эту тайну узнают? И кстати, неизвестно еще, кто хуже — фрицы или наши заклятые союзнички. Михаил Петрович, раз Виктор Николаевич уже в посвященных, явочным порядком фильм ему покажите, который мне показывали позавчера. Что за мир ждет нас после победы.

Несу ноутбук. Нахожу нужную иконку, включаю.

Май сорок пятого. Знамя над Рейхстагом. Наши солдаты, радостные, у Бранденбургских ворот. В эшелоны — домой. Сожженные города и села, поля в запустении, разрушенные заводы, плотины, шахты. Вся страна, как большая стройка, встает из руин.

И американская "суперкрепость" над городом. Вспышка, ядерный гриб — оплавленные камни, выжженная земля. На куске стены — тени от испарившихся людей.

— Это что же, с нашими было? — спрашивает Котельников. — Они, сволочи, что, сразу нам войну объявили?

— Нет. Это Япония, города Хиросима и Нагасаки, август сорок пятого. Всего три месяца после нашей победы. В тех городах не было военных объектов — наши "союзники" просто хотели показать любому и нам, что будет с теми, кто посмеет с ними спорить.

Авианосцы у берегов Кореи — или Вьетнама? Десятки, сотни самолетов — кладут наземь "бомбовый ковер", сплошное море огня и дыма. Стреляют по берегу линкоры, подходят десантные суда, выбрасывают из трюмов танки. Тысячи солдат. Корабли в море, очень много кораблей — под звездно-полосатым флагом.

Всплывает подводная лодка. Открывается люк наверху непропорционально большой рубки, вылетает ракета с дымом и пламенем. Камера наезжает — и становится виден флаг на лодке, наш флаг. Еще лодки — уже другие, непривычно округлых очертаний — атомные. Пробив рубкой лед, такая лодка всплывает на Северном полюсе и поднимает там опять же наш флаг. Уже наши корабли на учениях. Скользят по волнам ВПК "шестьдесят первые", с "Киева" взлетают "яки"-вертикалки. Снова подводные лодки — наши атомарины.

— Вот так и будет, — говорю. — Только завершится эта война, как "союзники" наши теперешние будут готовить новую, против нас. И будут устанавливать по всему миру свой порядок — бомбардировками, обстрелами и десантами. Будут вторгаться в страны, дружественные нам, и вести себя так, что эсэсовцы позавидуют. В мире будет — как у вас в конце тридцатых, Испания, Китай: проба сил перед большой войной. А у нас будет только два настоящих, верных союзника: наша армия и наш флот. Флот даже важнее — наши противники в этот раз державы морские. Таков будет тот мир, откуда мы.

— А кем же там были вы?

— Тем же, кто здесь и сейчас, — отвечаю. — Я командир подводного крейсера, истребителя авиаударных эскадр. Очень жаль, что не командир ПЛАРБа — так у нас назывались подводные линкоры. Одним залпом сметало целую страну. Эта война бы завершилась в один день, оставив вместо Германии пепел и пустыню. Впрочем, побежденные немцы после были нашими лучшими союзниками в Европе. Но это будет лишь после того, как мы Берлин возьмем и главарей повесим.

— Так будет, — подтвердил Кириллов. — Теперь понятно, почему не только фрицы, но и союзники знать ничего не должны, вообще никто? Ну и что теперь с вами делать, орлы подводные? Вы понимаете, что, волею случая, узнали то, что на флоте пока даже адмиралам знать не положено? В свое время узнают.

Котельников с Видяевым лишь слаженно кивают.

— Авансом вам дано, — продолжает старший майор, — за то что вы одни из лучших подводников флота, я надеюсь, станете такими же командирами таких вот кораблей, как этот, лет через десять. Фрицев, в общем, разобьем и так — а вот с заокеанскими "заклятыми друзьями" без флота не выйдет. И такие как вы будете Родине очень нужны. С вами, Федор Алексеевич, мы уже разобрались, а с вами, Виктор Николаевич... Михаил Петрович, просветите!

— В нашей истории вы погибли седьмого февраля сорок третьего, у Гаммерферста, — говорю я. — К-22 подорвалась на минном поле, выставленном там, в семи милях от берега. Саныч, информацию найди, подробно. Главное — координаты!

Сан Саныч быстро щелкает мышкой, находит, открывает нужный файл. Котельников впивается взглядом в экран.

— А в этой? — спросил он после слегка ошалело. Как, впрочем, и подобает человеку, услышавшему дату своей смерти.

— А в этой не знаю. У нас ведь "Лютцов" потопили лишь в сорок пятом и "Шеер" не захватывали. Мы уже изменили историю и продолжаем ее менять. И потому — ничего не предрешено.

— Так что постарайтесь, Виктор Николаевич, до победы дожить, — добавляет Кириллов. — Вы очень нужны будете, когда такие вот К-25 войдут в строй серийно. Еще и адмиралом станете. А вот подписочку — извольте сейчас!

Все ж прав был Ильич — пока народ безграмотен, важнейшие искусства это кино и цирк! Какую "агитку" можно сотворить из документальных кадров (сериалы "Наша биография", "Забытая война" и что-то еще) с помощью программы Adobe Premier! И ведь ни кадра неправды!

Выспаться, однако, мне не так и дали.

— Михаил Петрович, простите, конечно, что разбудил, но через час караван войдет в порт. А нам надо еще решить, продумать и отрепетировать, что командованию флота сказать.

Блин, двужильный он, что ли, товарищ старший майор? Никогда не видел, чтобы он спал. А как только что-то интересное проявляется — он тут же, как чертик из коробочки!

— Архаровцы наши подводные и меня кой-чему научили, Михаил Петрович. Два уровня секретности, две тайны, а не одна. Внешний — это само существование "Морского волка": ну тут, как обговорено. Но повторяю, чтоб не забыть никому: опытовая секретная лодка с единым двигателем, построенная под патронажем НКВД. Норвежские ваши подвиги — все по правде, как вы только что нашим героям-подводникам расписывали, ну, кроме аэродрома, конечно — это наша флотская авиация себе берет. В Карском море — что-нибудь еще придумаем, хотя "Шеер" и 251-я на совести "свободогерманской" U-601, ее мы "утопить" всегда успеем, может, еще кой-чего провернем, есть задумка. Прочие все U-боты — а хрен его знает, куда пропали, может, на минах подорвались, может просто без вести. Пусть лучше фрицы дольше не узнают, что мы их на глубине торпедировать можем... Что там матросики языками начесать успели — это хуже, ну так мы, чем запрещать, еще баек запустим, да хоть про подводные силы коммунистического Марса, тут чем бредовее, тем лучше, чем прятать, проще за дымом скрыть. Но вот подлинную тайну вашу, откуда вы — это без вариантов, ОГВ, высшая степень! И стоять тут надо насмерть; ну, по крайней мере, без моей санкции — ни-ни! Хотя вижу, не покупаются флотские на версию "секретного корабля" — и виноватый здесь я сам: когда отправлялся с Видяевым, наобещал им, плюс показал свое неведение, чего быть никак не должно. Посему оставаться вам пока что для всех белоэмигрантом. Патриотически настроенные сумели где-то на тайной верфи в джунглях Ориноко построить суперкорабль по собственно разработанному проекту — версия, конечно, на живую нитку сляпана, но на первый момент сойдет.

— А на второй? — спрашиваю.

— А второго не будет. Поскольку у своих, знаете, обычно не возникает сомнений, что говорит им наше ведомство. Ну а с той стороны — всего лишь одна из версий, отвлекающий материал. Тем более вам "белую кость" играть не надо — по возрасту и легенде вы сами в Российском Императорском флоте не служили. Короче говоря — давайте обговорим, кто вы и откуда, чтобы не сбиться...

От Советского Информбюро, 30 августа 1942 года.

В районе северо-западнее Сталинграда наши войска вели бои с танками и пехотой противника. Бойцы Н-ского гвардейского соединения отбили несколько атак немцев и, перейдя в контратаку, заняли два населенных пункта. Большая часть немцев в этих населенных пунктах была истреблена, а остальные бежали, бросив на поле боя 16 орудий, несколько пулеметов, автомашины, 2 радиостанции и другое военное имущество. На другом участке неприятель предпринял несколько танковых атак. Совместными действиями пехотинцев и артиллеристов атаки противника были отбиты. В результате боя подбито и уничтожено 14 немецких танков.

Капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович

Подводная лодка "Морской волк". Карское море.

Ну наконец-то! Идем...

Двадцать девятого утром пришел караван. Спасатель и резервный буксир "Сатурн", плавмастерская "Красный Горн", эсминцы "Гремящий" и "Сокрушительный", пара тральщиков, бывших рыбаков. Помимо "высоких гостей" — будущего адмирала Зозули со свитой штабных — в Диксон высадился целый десант спецов и особистов на предмет осмотра трофея, оценки его состояния, допроса пленных и отбора среди них "добровольных помощников" нам на переход.

Все с любопытством смотрели на наш "Воронеж". Им уже успели растрепать про бывшие у нас изначально Андреевский флаг и орла на рубке и про церемонию подъема в море флага нашего, во время которой офицеры были при погонах (надо полагать, товарищ старший майор с местными особистами и тут руку приложил). Так что, казалось бы, особых сомнений наша "легенда" вызвать не могла. Тем более что все было в жутком цейтноте. Мы вымели немецкие лодки из Карского моря — но было очевидно, что как только фрицы разберутся в обстановке, то пришлют еще. Когда разберутся — а потому давать им время мы не собирались. Кроме того, ожидался караван, PQ-18, отправлявшийся из Исландии второго сентября, — и не позднее десятого эсминцы нужны будут в Баренцевом море.

Товарищ Зозуля не поверил, как и следовало ожидать. Не помогло даже категорическое утверждение Кириллова, что подлинная информация по "Воронежу" является секретом ОГВ — особой государственной важности, на ознакомление с которым разрешение может дать лишь нарком или лицо им уполномоченное. На что последовал ответ — в таком случае, товарищ старший майор, придумайте что-то более правдоподобное, а этот бред я доложить товарищу комфлота не посмею. Мы обязаны, поскольку война, знать, что на вверенном нам флоте происходит — это наше право и долг. Поскольку "Воронеж", насколько мы поняли, все же является кораблем РККФ. И вообще, если это ОГВ, так не будете ли вы так любезны показать приказ, в котором это объявляется?

Да, похоже, что страх перед НКВД в этом времени не столь велик, как нам казалось. Зозуля Федор Владимирович — седьмого года рождения, то есть сейчас ему всего лишь тридцать пять, во флоте с двадцать пятого, по знаменитому комсомольскому призыву, с июня сорок первого на Балтике, участвовал в таллиннском переходе, с зимы на СФ, начштаба Беломорской флотилии. После войны будет начальником Военно-морской академии, а затем начальником Главного штаба ВМФ и первым замом главкома. Причем, случай во флоте редчайший — получил звание адмирала и стал вторым лицом в ВМФ, нарушив флотские каноны: миновал должностные ступени командира корабля, соединения, поскольку с самого начала показал выдающиеся способности оперативно-тактического мышления и редкий организаторский талант вкупе с должными боевыми качествами. Один из тех, кто будет определять путь развития нашего флота, принимать решения. И по складу характера вполне способен принять опережающую информацию и следовать ей. А почему бы и нет?

— Александр Михайлович! — вставляю свое слово. — Дозвольте и мне мнение высказать. Я считаю, что Федор Владимирович вполне может быть допущен. Естественно, со всеми вытекающими.

— Уверены? — холодно спрашивает Кириллов. — Это нужно сейчас? Аргументируйте.

— Во-первых, организация перехода "Шеера" — если флотские будут не в курсе, то мне очень не хочется получить от своих. Во-вторых, задел на будущее. Когда Федор Владимирович станет, к примеру, главкомом флота, лет через двадцать...

— Что ж, решайте. — Старший майор оборачивается к Зозуле. — Поверите мне на слово и сами придумаете, что доложить комфлота? Или, если я последую совету товарища капитана первого ранга и внесу вас в реестр допущенных, вы узнаете нечто, весьма осложняющее жизнь, о чем вы без дозволения не вправе будете рассказать никому? Иначе за нарушение — простите, но ответите по всей строгости закона. Если выплывет — последствия могут быть для всего СССР. И, надеюсь, вы понимаете, что у вас не будет права попасть к врагу живым?

— В то же время ничто не мешает вам пользоваться полученной информацией, — добавляю я. — Ведь к кое-каким выводам вы вполне могли прийти сами. Очень полезным — когда вы и впрямь станете главкомом или начальником Главного штаба.

— Вы что, будущее можете видеть? — усмехается Зозуля. — Давайте уж показывайте. Не люблю недомолвок. Ну нельзя так — когда на флоте творится такое, а мы не готовы!

Поднимаемся на "Воронеж". На "Шеере", через который приходится перебираться, — столпотворение. Ремонт-наладка-освоение личным составом. Ясно, что идти на буксире, но 105-миллиметровые зенитки, их системы управления огнем, радар, связь, дизель-генераторы, а также такая проза, как жизнеобеспечение — освещение отсеков, вентиляция, вода, канализация — должны работать как положено. Ну и камбуз конечно — хоть команда сейчас будет не штатные тысяча с хвостом, но кормить-то людей надо! Немцев десяток под конвоем провели — надо полагать, из числа "добровольно" согласившихся на помощь. Бег, крики, в корме шум работ — переборки герметизируют, откачивают воду. На "Воронеж" у борта ноль внимания — примелькался уже.

Будущий адмирал Зозуля пока молчит. Проходим в кают-компанию, достаю ноутбук. Привыкаю понемногу, как Саныч информацию организовал, по каталогам — где найти нужную. На экране кадры: БПК проект 1134 и четко различимая надпись на борту — "Адмирал Зозуля".

— Это что за... — Наш гость впервые удивлен. И сильно.

— Да не мистификация это, Федор Владимирович, станете вы адмиралом в нашей свершившейся истории. И корабль назовут в вашу честь — в строй войдет в шестьдесят четвертом, головной в серии, еще будут "Вице-адмирал Дрозд", "Владивосток" и "Севастополь". А вот уже развитие его, проект 1134А — "Кронштадт", тоже в Ленинграде строились, на "Северной верфи", и 1134Б — "Очаков", версия черноморская, в Николаеве. А вот это — наш "Воронеж", подводный крейсер, проект 949А, те же года, семидесятые-восьмидесятые.