Морской волк(полная версия)

Оставшееся время товарищ старший майор заполнял чтением. И беседами с людьми, которые, несмотря на "партполитработу", все больше осознавали, не абстрактно, а по-настоящему, что вместо РФ-2012, они по возвращению попадут в сталинский СССР. Естественно, разговор зашел о "зверствах кровавой гэбни", в доказательство которых Родик с "Региона" стал размахивать "Архипелагом", прихваченным с собой.

— Прочесть дай! — попросил Кириллов. — А то ты обвиняешь, а я ни сном ни духом, в чем... Что, в вашем времени это в школьной программе, как Лев Толстой? Так тем более интересно, что там о нас пишут. Ну и талмуд! Как кирпич. Это на сколько ж мы там назверствовали? К вечеру осилю — и отвечу. Лады?

Читал Кириллов на удивление быстро. На мой вопрос, как, он ответил нехотя — методика есть. Учили их, когда он в Москву с границы служить приехал, в тридцать девятом — объяснять долго, и подписка.

Ага, секретная! Три правила: не проговаривать, взгляд по странице не возвращать и расфокусировать, чтобы сразу несколько слов ухватить. Есть еще что-то, но эти главные. Система скорочтения супругов Бородиных была популярна в Питере в конце восьмидесятых — подлинное спасение для студентов и курсантов в ночь перед зачетом. Оно?

Кириллов лишь руками развел. Вы потомки — у вас прогресс!

Сразу скажу — лично я к Солженицыну равнодушен. В отличие от моего отца. Именно благодаря ему я впервые взял в руки его "шедевры", еще в Питере, в училище, в конце 80-х. Кстати, с самыми лучшими ожиданиями — да и официозная критика в те времена была скорее в плюс. "Иван Денисович", "Матренин двор", "В круге первом". "Архипелаг" я до самого конца не дочитал, а на "Красном колесе" споткнулся окончательно. Ну не мое это — категорически!

Причем виноват в этом, как ни странно, тоже мой батя, учивший, что хорошая книга должна обязательно делать мир лучше. Заставить что-то понять, повернуть под неожиданным углом. Именно это имел в виду еще Нобель, завещав, что премия по литературе имени его должна вручаться за лучшее ИДЕАЛИСТИЧЕСКОЕ произведение — не путать с сусально-слащавым. Безвыходная чернуха же, "все плохо", "мы в полной ж..." имеет право на существование лишь в одном случае: "люди, проснитесь — хватит спать!", привлечь внимание к чему-то страшному, уже надвинувшемуся, ну, как Чапек в "Саламандрах". Тогда в этом ключе "Архипелаг" следует расценивать исключительно как призыв к свержению существующей власти! Перестройка, начавшаяся в тридцать седьмом, — и двадцать второе июня; на германо-японской границе все спокойно — дальше объяснять?

— Талантлив, местами очень даже неплохо, — сказал Кириллов, возвращая книгу, — что единственно в плюс. А в минус — все остальное. Оправдываться не буду, поскольку неблагодарное это дело — укажу на иное. Человек получил лагерный срок (справедливо или нет, вопрос другой). Но вышел, абсолютно не раскаявшись, уверенный, что ему ни за что сломали жизнь. И как он будет расплачиваться, мстить, если талант литературный у него, безусловно, есть? Верите, что он будет абсолютно беспристрастен?

Дальше — сидел он, судя по приведенной биографии, в Казахстане. Так откуда он про колымские лагеря знает? Ах, ему записки присылали? Так вы поверьте, нет ни одного сидельца, который бы не уверял, что тяжесть не по вине или вообще ни за что — ВСЕ так говорят! Кроме того, есть и такая вещь, как лагерный фольклор, которым матерые зеки новичков пугают: часть страшилок точно оттуда!

Ну например: "На Кемь-Ухтинском тракте близ местечка Кут в феврале 1929 года роту заключенных, около ста человек, за невыполнение нормы загнали на костер, и они заживо сгорели". Двадцать девятый? Это, выходит, через шестнадцать лет кто-то записал? Что до возражений — так я на вашем "компьютере" нашел, лучше и мне не выразить:

"...ведь любой лагпункт — это не только место, где зеки „тянут срок“, а еще и хозяйственная единица со своим планом работ. Лагпункт — это производственный объект, где зеки — работники, а начальство — управляющие производством. И если где-то „горит план“, то лагерное начальство может иногда удлинить рабочий день зеков. Такое нарушение режима ГУЛага часто и случалось, в рот им пароход. Но чтобы своих работников уничтожать ротами — это дурь, за которую само начальство непременно было бы жестоко наказано. Вплоть до расстрела. Ведь в сталинские времена дисциплину спрашивали не только с рядовых каторжан, с начальства спрос был еще строже! Так что резолюция моя будет такая... Сука он позорная, ваш Солженицын. Больше мне нечего сказать".

— Автор цитаты — ваш, господа-товарищи. Из вашего, двадцать первого века. Что до солженицынского "патриотизма" — мол, я люблю Россию, но не люблю коммунизм — так, судя по вашей истории, вам вашей "перестройки" мало? Что выйдет в итоге — если вот так попробовать? И вы поверите в патриотизм человека, который прямо заявляет: "Я — друг Америки. США давно проявили себя как самая великодушная и самая щедрая страна в мире. Ход истории сам привел вас — сделал мировыми руководителями. Пожалуйста, побольше вмешивайтесь в наши внутренние дела".

М-да, крыть нечем. Даже Родик, чей "Архипелаг", молчит.

Вообще, чем больше беседую с товарищем старшим майором, тем больше убеждаюсь, что история наша в реальности была совсем не такая, как пишут. Причем в подтверждение Кириллов приводил не какие-то "секретные материалы" — а говорил о фактах в то время общеизвестных. Которые я, к своему стыду и удивлению, обнаруживал в Сан Санычевых материалах мелким шрифтом.

Вот Ленин помер — и Сталин тотчас же взял власть. Всех запугал, даже Надежду Крупскую — смотри, назначим Ильичу другую вдову! И стал править, убивая всех, кто в нем хоть чуть усомнился — Фрунзе, Кирова. Установил железную диктатуру — а кто хоть пискнет против, к стенке или на Колыму!

Ага, щас! Реальная история: Яков Охотников, герой гражданской, во время какого-то торжества вбежал на Мавзолей и врезал Сталину кулаком по затылку (после хвастался этим перед сослуживцами и уверял уже, что по морде). Или другой красный кавалерист и герой, комбриг Шмидт, на партийном съезде во всеуслышание бранил Сталина матерными словами, хватался за шашку и грозил "уши отрезать". Дело было в двадцатые — и оба "героя" не только не были расстреляны, их даже с должностей не сняли! (В тридцать седьмом обоих подмели, но это уже другая история.)

Понимать — отказываюсь! Есть вещи, которые первое лицо государства (без разницы — император, президент, генсек) ни при каких обстоятельствах не должно спускать своим генералам! Это ж не простые люди, у них вооруженная сила в подчинении — а если они, сговорившись, завтра из тебя сделают альенде в ла монеде? Если б году в семьдесят пятом какой-нибудь маршал в Политбюро махал пистолетом и орал, что сейчас Леньку как собаку — где бы он назавтра был? Наверное, не расстреляли бы — но однозначно, или в спецпсихушку, или "в отставку по состоянию здоровья", или командовать дивизией на китайской границе без права приближаться к Москве ближе пары тысяч кэмэ. Что это за абсолютный диктатор, которого свои же вояки не ставят ни во что?

А что, кстати, так взбесило товарищей краскомов? Четко обозначившаяся сталинская линия на социализм в одной стране, которую не кто иной, как Бухарин тогда же обозвал "социализм под елкой". Мировой революции — ек, не будет, "даешь Варшаву, даешь Берлин!" — до лучших времен. И причиной тому не только романтика революции и жажда подвигов, но и та реальность, что в мирное время армия значила гораздо меньше; а это включало в себя и банальное сокращение, упразднение, расформирование, понижение в чинах.

(Ох, представляю — что бы тогдашние герои-краскомы с Сердюковым сделали. Одними ушами точно не отделался бы!)

Причем из высшего генералитета однозначно на стороне Сталина был один лишь Фрунзе, имеющий помимо поста наркомвоенмора (по-современному министра обороны) еще и громадный авторитет и популярность в войсках, как маршал Жуков в сорок пятом. И снимать с доски такую свою фигуру... Нет, в шахматах, бывает, жертвуют и ферзя, но за форсированный мат в энное число ходов — чего не было, так как прямой и немедленной выгоды от смерти Фрунзе Сталин не получил. Хотя в шахматах есть и "позиционная" жертва за улучшение позиции — но лишь пешки, а никак не ферзя!

Киров? А кто первым крикнул о том, что это сделал Сталин? Оказывается, Троцкий, благополучно пребывая в Мексике. Который, кстати, будучи еще в России, на пленуме ЦК, опять же объявил во всеуслышание, что он со своими сторонниками будет делать, когда захватит власть: расстреляет "эту тупую банду бюрократов, предавших революцию. Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но не смеете. А мы посмеем".

"Эх, огурчики, помидорчики — Сталин Кирова пришил в коридорчике". Думаете, этот плод "народного творчества" созрел после, на кухнях, с оглядкой? Да нет — постарался Бухарин, "Коля Балаболкин". Что до Кирова — то он конкурентом Сталину не был, поскольку при всех своих качествах и заслугах за пределами Ленинграда был мало известен. Зато в Питере его влияние было абсолютным, а Ленинградская парторганизация была тогда крупнейшей в СССР, и она однозначно пошла бы за Миронычем. Что, кстати, было учтено в резолюции того самого съезда, действительно избравшего Кирова членом Политбюро ЦК, но "с оставлением на должности первого секретаря Ленинградского обкома"! То есть никаким ведущим партийным лидером Киров бы не стал, поскольку не должен был работать в Москве — а вот оппозиции его устранение было выгодно чрезвычайно.

Вообще, нравы тогда были — мама, не горюй! Женю Егорову (чьим именем названа улица в Питере), большевичку со стажем и сторонницу Сталина, на партийном собрании завода "Красный треугольник" избили так жестоко, "как даже жандармы не били". Старый большевик Смирнов (проспект имени Комиссара Смирнова в Питере тоже есть) открыто говорил знакомым: "Как это во всей стране не найдется того, кто решился бы его (Сталина) убить?" Мартемьян Рютин на очередной "тайной вечере" заявляет о необходимости "силой уничтожить клику Сталина и спасти дело коммунизма". Ну и куча тому подобных эпизодов.

И я лично этому верю, поскольку в курсантские свои годы застал еще конец 80-х в том же Питере — все эти "народные фронты", Казанку и посиделки на квартирах. Когда каждый знал лучше всех, как нам обустроить Россию — призывал к самым радикальным мерам, из которых самой мягкой было "сослать всю бюрократию на урановые рудники, пока они там не загнутся". Это было с нами, людьми из мирных и сытых восьмидесятых. Что же думали, говорили и готовы были совершить те, кто только что пережил мировую войну, революцию и гражданскую — люди, привыкшие решать все проблемы с помощью нагана? Который, кстати, тогда был в кармане у каждого второго, не считая каждых первых. Ясно, как!

"На ленинградской табачной фабрике собрались сторонники „линии Сталина“ под председательством С.А. Туровского. Ворвались оппозиционеры под командованием бывшего эсера Баранова, собрание разогнали, а Туровского избили рукояткой нагана".

Что-то не похоже на железную диктатуру, где вся оппозиция, которая пока на свободе, сидит тихо-тихо, как тараканы за плинтусом!

И ведь все за светлое будущее, за коммунизм. Вот только понимают его по-разному. И считают правильным убить того, кто понимает иначе, чтоб не мешал!

Да ведь и реальных врагов хватало! Настоящих вредителей, шпионов, диверсантов — меньше, конечно, чем туда приписали расстрелянного народа, может, даже намного меньше, но ведь они однозначно были! Потому что совсем недавно закончились революция с гражданской, то есть смена власти с переделом собственности, и образовалась туева куча "бывших" — людей, потерявших все, или почти все. Плюс враждебное окружение превосходящих по силе держав. Если в девяностые по России болтались толпы представителей всяких там "фондов" и "некоммерческих организаций", получавших зарплату в ЦРУ, а через границу целыми бандами набегали нанятые америкосами боевики, то что же творилось в двадцатые-тридцатые?

А затем пришел лесник — и разогнал всех. Здравствуй, тридцать седьмой!

Причем лекарство оказалось еще хуже болезни. Процесс пошел неуправляемо — помня, опять же, восьмидесятые, могу поверить, что ко всяким разговорам, а то и составлениям планов, созданием всяких "союзов" и "фронтов" оказались причастны очень многие. Плюс — банальный оговор, зависть, меркантилизм. Плюс — "палочная система", так знакомая нашим ментам. Плюс — очень может быть, реальные дела в нашей армии.

Как раз в то время: "Гренада, Гренада моя!", бои под Мадридом, строки Хемингуэя, отвага интербригад. И тупой тиран Сталин, по возвращении пустивший под нож наших героев той войны, летчиков, танкистов, моряков, уже закаленных в огне. А также Михаила Кольцова, в "шпионаж" которого можно поверить разве что в белой горячке.

А что вообще Испания тогдашняя собой представляла помимо революционной романтики? Поближе взглянем — да тут жарче, чем в аду! Жуткий котел смуты, непрерывно кипящий еще с тридцать первого. Основных политических партий целых восемь. Причем монархических две — каждая со своим кандидатом, друг друга ненавидят круче, чем буржуазия и пролетариат. Еще сепаратисты в Каталонии и у басков и куча партий поменьше. Две партии буржуазных, которых циники именуют бандами, также люто воюют друг с другом. Только до тридцать шестого 269 громких политических убийств — а сколько было "не громких"! — и 1287 попыток таковых же.

Самая массовая партия — анархисты. Лучшие друзья второй по массовости — троцкистов, и этим все сказано. Сколько в СССР тогда полагалось за троцкизм? Десять лет без права переписки? Коммунистов мало, всего-то тридцать тысяч. Но у них железная организация и дисциплина, и потому они играют роль, соизмеримую с двухмиллионными анархистами.

А бардак вообще страшный. Так называемый Народный фронт это вообще черт-те что, никто никому не доверяет, все угрожают друг другу оружием, баски и каталонцы согласны воевать лишь у себя дома; принять хоть какое-то общее решение — это такой геморрой с демократией и обсуждением в газетах! Где сегодня наступать будем — за, против, воздержались? А враг тоже газеты читает, благо и язык тот же. Дальше объяснять?

И каким местом надо было думать, чтобы до победы орать о будущей коллективизации? Вкупе с разрушением церквей — как это должны воспринимать крестьяне? Ясно как — вот вам и армия Франко (кстати, ее элита, "марокканцы", это полный аналог наших "афганцев" — не арабы, а колониальные войска, из испанцев же, ведшие против тех же арабов уже десятилетнюю войну), поначалу весьма малочисленная, разбухает как на дрожжах, и свои бегут туда же или массово дезертируют по домам, и в спину стреляют вовсю.

А уж терпимость — прям как при дерьмократии. Поймали кого-то в работе на врага — пальчиком погрозили, и служи дальше на том же посту, лишь не попадайся больше. Блин!

Самое смешное, что будь во главе коммунисты — быть бы Испании социалистической страной! Они бы и железный порядок с дисциплиной навели, как в нашу Гражданскую. И свои же лозунги подальше упрятали в интересах дела, как у нас и "декрет о земле", и нэп; после победы — ну, будем посмотреть, быть колхозам и церквям? А уж с врагами — до ближайшей стенки! Но был всего лишь Народный фронт.