Пантеон

Ответом защищающихся снова стала Пантеон, выпустившая на волю совершенно новую, доселе невиданную проекцию. Дьявола. Самого настоящего Люцифера. Ну, во всяком случае он таким назвался. Крис достаточно прилежно посещал воскресную школу, чтобы без труда опознать эту... проекцию.

От их боя становилось дурно, поскольку атаки, их скорость и чрезвычайная летальность были максимально очевидны любому наблюдателю. Проекция показывала какие-то совершенно запредельные даже для кейпов штуки, попросту отменяя атаки Симург. Отменяя.

Естественно, что никто не стал подпускать "стражей" на дистанцию предполагаемой атаки Губителя, отводя их на более безопасные позиции. Но даже самые прочные стены и энергетические щиты не спасли от странного вида луча, который походя разрубил полгорода и похоронил под завалами надежды города на относительно бескровный исход битвы.

Но сейчас Эгида начал понимать, что все, что было до этого, являлось лишь прелюдией перед настоящим... кошмаром.

Мир менялся.

Отчего-то Карлос был уверен в том, что происходящее безумие не являлось следствием воздействия сил Лабиринт. Да, было очень и очень похоже, но один и тот же эффект словно достигался разными способами.

Это было сложно воспринять. Изменение плавное и незаметное, но меж тем столь чуждое и инородное, что сразу же вызывало отторжение на каком-то подсознательном уровне. Словно ты не принадлежал к "здесь".

Эгида обратил внимание на стальную трубу вентиляционной шахты, что торчала из крыши в паре метров от него. Что-то... Что-то было неправильно в ней.

Повинуясь наитию, он сделал шаг в сторону трубы, чтобы в тот же момент отпрянуть, поскольку та в мгновение ока извернулась в его сторону и, уставившись на него огромным зевом черного провала, в котором откуда-то были зубы, пронзительно зашипела.

Стараясь сохранять спокойствие, Эгида неспешно повернул голову в сторону стоящей рядом Висты, которая также наблюдала все происходящее.

— Нужно уходить. Скорее, — коротко приказал он.

Но девочка отчего-то не реагировала на слова Эгиды. Он проследил за ее обращенным в пространство взглядом, чтобы поднять свой взор прямиком в зенит.

— Некуда уходить, Карлос...

Небеса трескались. Словно стекло, пространство трескалось, а сквозь прорехи в реальности проглядывало нечто.

Это не была безвестная чернота космоса, холодная и бездушная. Нет, сквозь прорехи материального на мир взирало что-то... живое.

Он отчетливо понял это. Океан из непроглядного антрацита, что таился в трещинах за пределами существующего, копошился, словно мириады червей, словно бесчисленное количество чего-то, объединенного одной целью, одним... предназначением.

Эта вязкая субстанция, словно расплавленная резина, медленно просачивалась с неба мерзкими соплями, периодически отрываясь от своего источника и опадая вниз черными кляксами

Связь в шлеме работала бесперебойно, на разные голоса оповещая Эгиду о том, что это не была его с Вистой галлюцинация. Спустя какое-то время на канале зазвучал утверждающе спокойный голос Александрии.

— Всем силам. Отступить на запасные позиции. Перегруппироваться. Что бы это ни было, оно занимает Симург.

"Страж" пригляделся к тому месту, где ранее находился Губитель.

Королева Птиц все еще висела в воздухе, окруженная своим серым вихрем из молекулярной пыли, однако не предпринимала никаких попыток к действию, словно заинтересованная происходящим.

А меж тем капли черной жижи, чем бы она ни была, начали походить на смоляной дождь, особенно обильно опадая в том месте, где друг напротив друга зависли ангел и дьявол, образовывая лужи.

Одна из таких капель упала рядом с ними, растекаясь тонким слоем по бетону. Но стоило жидкости... во всяком случае это было похоже на жидкость, растечься, как на месте лужи начала проступать трава.

Красно-рыжая, словно из ржавого железа, она за мгновения выросла прямиком на голом бетоне, словно это был самый питательный чернозем.

Понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет, Эгида кивнул Висте, и те в несколько шагов оказались на следующей крыше.

Черный дождь все продолжал падать из расколотых небес, погружая реальность в хаос. А из луж восставал иной, совершенно незнакомый жителям и защитникам города мир. Здания обращались холмами со ржавой травой, на которых стремительно рос причудливый в своей гротескности лес из губчатых деревьев с мясистыми листьями, источающими густой, окутывающий округу смрад.

Само пространство незаметно разрасталось и корежилось, более не подчиняясь привычным законам земной геометрии. Миллиметры обращались километрами, а высотки — зияющими провалами.

Местность, над которой парили два антипода, раздалась вширь до невообразимой невозможности, оставаясь видимой из любого края этого странного, сошедшего с ума мира, но простираясь далеко за пределы видимого горизонта для тех, кому задумано было сразиться на этом бесконечном поле, что покрыло землю, став идеально ровной площадкой для чьей-то по настоящему Великой Шахматной Доски.

Монстры, замершие в предвкушении битвы, парили над ней, дожидаясь какого-то условного сигнала, словно завершения чего-то.

Казалось, даже само время искажало свой ход под этими разбитыми безумными небесами. Секунды текли невероятно долго, комкая минуты в единые мгновения, разбивая механизмы часов в парадоксальных движениях сошедших с ума шестеренок.

Неистовый скрежет заполнил округу, разрывая барабанные перепонки тех, кто был недостаточно быстр и защищен, чтобы закрыть их.

Инстинктивно беспокойные взгляды защитников стали искать источник этого шума и без труда отыскали его.

Башня "Медхолл". Сияющий маяк прогресса, одна из основополагающих причин, почему этот город все еще мог продолжать свое существование, низвергнутый ударом Симург, восставал из пыльной дымки, что окутывала изменяющийся город.

Ветви деревьев пополам с гротескным папье-маше обвивали разрушенное основание, перекручивая его, изменяя под неестественным, нелогичным углом.

Но источником звука было не основание. Шпиль башни, низвергнутый и разбившийся на части, возвращался на место. Обвитый бумажными лианами и подпираемый растущим из основания бывших улиц обсидиановым лесом, шпиль медленно поднимался вверх, нарушая все представления о здравом смысле, которые возможно было бы применить.

Но никто уже не пытался.

Кейпы с молчаливым напряжением наблюдали как Чудесный Мир поглощает город. Могли ли они что-то сделать?

Миг, когда сильнейший Козырь попытался сформулировать запрос к своей силе, отозвался в его голове звенящей болью и пустотой. Это словно ошибка в операционной системе, невозможность обработать информацию доступными методами.

Александрия, Дракон, Легенда...

Все они чувствовали растерянность в понимании своего бессилия по отношению к сильнейшему эффекту Эпицентра, что они когда-либо наблюдали. Стандартные протоколы битвы, так же, как и планы, оказались полностью бесполезны перед лицом реальности, что норовила переписать себя, подчиняясь неизвестной воле.

Однако они наверняка знали первопричину происходящего. Кейпа, который был ответственен за все это и который наверняка мог что-то сделать с этим фарсом. Однако все усилия привести девушку в чувство оказались бессильны. Даже практически неограниченные способности Панацеи не могли справиться со странным состоянием фактически комы, в котором находилась Пантеон.

И от того защитникам только и оставалось, что смотреть, как их город медленно погружается в пучины чего-то, что даже и безумием назвать нельзя.

* * *

Стены палаты были настолько старыми, что уже дважды за последнее... время, точнее сказать было нельзя, она видела, как осыпалась на пол рассохшаяся штукатурка, когда за окном с тяжким протяжным грохотом прокатывался чадящий угольным дымом паровоз.

Спина ее затекла от неудобного лежания в одной позе, но смирительная рубашка и крепкие ремни не давали ей и возможности пошевелиться. Не с ее худощавым, костлявым, ослабленным нерегулярной кормежкой телом.

Она уже и не помнила, как тут оказалась, ее воспоминания уже давно были разъедены той едкой блевотной бесцветной гадостью, что вкалывали ей каждый вечер страшные высокие люди, одетые в белое. Воспоминания ее, как ношеная годами одежка под кислым лондонским дождем — износились, истрепались, покрылись прорехами и заплатками из совершенно иной ткани.

Но даже так ее истерзанный, разорванный меж двух сосуществующих параллелей разум мог вычленить яркие образы, впечатавшиеся в ее суть. Она помнила Кота, чья улыбка была больше редкого полумесяца, который она видела украдкой. Кролика, вечно спешащего по своим вечно подступающим делам, мудрую Гусеницу, жестокую Королеву, милого Шляпника.

Но пускай они не исчезли, но исказились под этой редкой луной и мерным грохотом паровоза за стенами. Больной разум, наводненный бредом от агонии, что расползалась по ее телу через давно не видевшие чистой крови артерии от пыточных лекарств, порождал из агнцев чудовищ, делая из малого — Великое, а из ужасного — Ужасающее.

Как могла она отличить реальность от своего бреда, если день за днем все в ее жизни повторялось вновь и вновь, по замкнутому кругу страданий запертых внутри ее собственного недвижимого от оков тела?

В какой-то момент реальность перестает значить столь многое, чтобы продолжать держаться за нее. Ведь оковы держат ее ровно до тех пор, пока она ощущает их, верит в то что они существуют. Люди столь рьяно убеждены, что существуют в реальном мире, что сами лишают себя собственных крыльев, что дарованы им в глубинах бескрайних чертогов того, что названо "разумом". И если реальность для нее чужда, отчего же она не может избрать своей новой реальностью нечто, что придется ей больше по духу?

Как только она понимает это, принимает это — тогда ее мир преображается. Теперь ее рамки — это Страна Чудес, воспоминания о которой она хранила столь бережно, выпестовывая из них свой самый любимый, самый психоделичный ночной кошмар.

Но здесь девушка свободна. Какие могут быть правила в мире ожившего кошмара, что ты породила сама? Она сама ставит себе цель, сама намечает путь и выбирает средство. Верный Чешир задорно улыбается, и луна сверкает в ослепительном блеске его бритвенно острых клыков.

Жители страны Чудес больны. Заражены тем безумием, что пожрало ее разум бесконечные циклы назад. И она счастлива быть лишь одной среди них, пускай сама будучи архитектором такого притягательного кошмара.

И вновь Белый Кролик ведет ее куда-то, к цели, которую она же сама и наметила, но предпочла забыть о ней, придавая интерес увлекательной войне с самой собой. Постоянно ускользая, он дает ей свободу в действиях, раздолье в выборе средств и усилий.

Некоторые образы уже устарели на ее вкус, потому она безжалостно прорубается сквозь них, орудуя своим любимым кухонным ножом. Размер имеет довольно мало значения в этом месте, и от того ей одинаково удобно резать как пирожные, так и шею откормленного отборными страхами Бармаглота.

Милый Абсолем изменился с их прошлого момента, но тем не менее она рада его видеть. Так же как и разрезать его на кусочки, чтобы затем скормить чудному народу в Долине Грез для простой потехи.

Королева Червей... Она не была удивлена, достигая этой конечной цели. Безусловно, она сама придумала для себя этого врага и создала ее такой, но искажения ее рацио действительно забавны.

Достигнув конца и усевшись на трон посреди ее Страны Чудес, она понимает, что игре необходимо начаться вновь. Пускай изменятся декорации, друзья станут врагами, а потолок — всего лишь стеной слева от правой стороны. Пускай будет новая Алиса, такая же как сейчас, но идущая к своей цели, избирая новые средства и методы.

И все опять идет по кругу.

С конца в начало ширится спираль.

Давай Алиса, иди, иди по кругу,

Туда где ждет твой выход в рай.

Повторяются циклы, сменяются ритмы, число убиенных многократ возросло. Алиса идет. Алиса смеется. Алиса Безумна.

Ей хорошо.

Engeldammerung 2.03

Что произойдет, если Дьявол сразится с Богом?

Человечество на протяжении миллениумов своей истории задавалось вопросом о столкновении концептуальных антиподов своих систем измерения собственных поступков. Вопрос не столько в религиозном интересе властвующих над умами, сколько в самой идее столкновения универсальных "хорошего" и "плохого" парней. По большей части идея работала именно для монотеистических религий, где идеал Бога возводился в абсолют, противопоставляясь антиподу в виде собственного творения, либо же просто существующего архиврага.

Безусловно, официальная версия ответа "кто кого?" обладала весьма расплывчатой формулировкой, по большей части апеллируя к тому, что если подобное произойдёт — то человечество этого не увидит, в силу собственного вымирания. Так по сути и возникала эсхатология — исходя из общей идеи о том, что столкнись силы, наделённые столь неизмеримой властью над сущим, то конец мира неизменно случится.

Но что произойдет, если Дьявол, тот, каким его видели на протяжении несчетных лет, столкнется с инородным инструментом какой-то алогичной системы, обладающей властью над сущим не потому, что кто-то верил, что оно должно этим обладать, но потому, что оно было создано как инструмент, заточенный под это?

И сейчас над бесконечным полем, простирающимся по исковерканной порождением человеческого бессознательного реальности, расположились они. Идеальные антиподы, существа, рожденные из кардинально разных подходов к восприятию манипуляции сущим. Точнее, тем, что обыкновенные четырехмерные существа воспринимают как "сущее".

И только здесь, в месте, где они были вдвоем, в месте, не имеющем иных помех, на поле Бравном, на клетках поистине великой шахматной доски, они могли позволить себе столкнуться в полную силу.

Для Симург этот бой вышел за пределы установленных автономных задач, превратившись в полевое испытание неизвестных объектов. Объектов, существующих за пределами констант и переменных, доступных для манипуляции расе-носителю. Это было даже больше, чем просто полевое испытание. Это было угрозой для Плана. Угрозой эскалации.

Компонент Двигателя Эскалации не мог позволить чему-либо воспрепятствовать существованию продолжения Сбора. Это шло против Кардинальной Директивы, и для этого он был готов пожертвовать собой. Учитывая изменившиеся пространственные характеристики n-мерных координатных систем, анализ аномалии позволил Юниту сделать вывод о возможности использования полного арсенала способностей.

Каждый из Двигателей Эскалации представлял собой специализированный инструмент, заточенный под противодействие конкретному типу Агентов. Юнит 03 являлся универсальной системой приема-передачи-обработки информации, обладая впечатляющими сборочными мощностями.

В условиях необходимости соблюдать режим энергоэффективности, сборочные мощности Третьего Механизма были ограничены материалами четырехмерного пространства, также как и эффективный арсенал, не позволяющий ей задействовать большую часть конструктов.