Сказ о космических ушельцах

После боя на своём аэродроме шли суетные разговоры пока молчаливые от усталости техники латали машины. Молодые не могли нарисовать схему боя, не помнили, сколько было японцев, как они маневрировали, показать проекцию боя на карте, и потому называли абсолютно сказочные цифры вражеских потерь. Совершенно не видели обстановки, и потому каждый мелькнувший в прицеле самолёт они стремились обстрелять, никак не учитывая упреждение и снос. Обильная бестолковая стрельба вела к порче оружия, а вот с настоящими победами было плохо. Они искренне считали, что если самолёт был виден в прицел, они по нему стреляли — значит точно сбили!!! Подобные рапорты писались после каждого боя. То, что огонь с большой дальности при неучёте упреждения для врага безопасен — это им в голову не приходило. После каждого боя проводил беседы, объяснял на пальцах, заставлял всё вспомнить и описать... Но меня считали педантом или занудой, мою науку — обычной заумью. Осознать, что только так можно научиться побеждать — это не сразу всем дано.

Молодняк вываливался из боя россыпью, приходили на аэродром по наитию, плутали страшно. После большинства боёв приходилось на безоружном У-2 метаться по степи в поисках севших с сухими баками заблужденцев. Садиться около него, выяснять, что и как, помогать с мелким ремонтом, вывозить при ранении, наводить на такие машины техников на автомобилях.

Постепенно из такого экспромта выходила поисково— спасательная служба (ПСС). После боёв осталось много "безлошадных" пилотов, на тыловой авиабазе в первые же дни ужесточения боёв кончился запас резервных машин. Пару имевшихся там У-2 наш полк "реквизировал" сразу (кто успел — тот и съел!), потому с поиском пилотов было неплохо, и даже пару раз удавалось вытаскивать сбитых наших пилотов с японской стороны. Только один из них был из нашего полка, а другой оказался "соседом". Но болтаться в зоне ожесточённых воздушных боёв на безоружном У-2 не самое приятное дело.

К началу августа наш полк почти "весь вышел". Потери в пилотах были невелики, а вот боеспособной матчасти практически не осталось. В ПАРМе стояли полтора десятка машин, но запчасти к ним "обещали быть" в неопределённом будущем.

Командование это знало, и потому к обеду очередного пыльного дня командир собрал полковой комначсостав в штабной палатке, где объявил, что полк переформируется. Несколько боеспособных машин с пилотами идут на усиление "соседей", часть полка отправляется в тыл за машинами, а наиболее опытные пилоты по списку (он потряс бумажкой) немедленно едут в штаб, начальство что-то придумало...

Военному человеку собраться — только сидор на плечи закинуть, предварительно запихнув в него немудрёный походный скарб: мыльно-рыльные принадлежности, смену белья, скудные пожитки, да невеликий сухпай, выданный в полковой столовой. Пожав всем остающимся руки мы все, менее десятка, из них— почти все "китайцы", кто пришёл в этот полк на усиление пару месяцев тому назад, залезли в кузов старого пропылённого тентованного ЗИС-3, на коем утопая в удушливой степной пыли поехали в военную неизвестность по жаре...

К штабу авиагруппы подъехали в глубоких сумерках, коротко разместились в большой обвалованной палатке, и без задних мыслей легли спать. На рассвете началась обычная бестолковая суета, и пришлось полдня бегать, выискивая, кому это мы понадобились?

Только в обед нам удалось найти ответственного майора, который коротко спросил:

-Вы все умеете летать на И-15?

Получив общий утвердительный ответ повёл нас в одну из штабных палаток, где за обшарпанным сборным столом сидел утомлённый жарой и мухами старшина совершенно канонического писарского вида — в сатиновых нарукавниках, с несмываемыми чернильными пятнами на пальцах, и даже во взгляде читалось строгое "Не положено!". Но неожиданно все наши бюрократические сложности были решены с некоторым шиком, бумаги и печати так и летали. Уже через полчаса все наши документы были оформлены, и мы толпились вокруг давешнего майора. Он нам объяснил, что нас набрали в группу для войсковых испытаний новейшего истребителя И-153, как людей имеющих не только боевой опыт, но и опыт полёта на И-15 вместе с навыками уборки шасси на И-16.

Снова грузовик, пыльная степь, разбитая костедрбительная дорога, обрыдлая пыль, скрипящая на зубах... До места назначения добрались в сумерках, пропылённые и измотанные донельзя. Сил хватило только принять душ (тощая струйка мутной тепловатой воды из сооружения с бочками наверху) и добраться до походной койки в очередной палатке.

Утром познакомились с новой частью. Личный состав — причудливая смесь из московских лётчиков, часть испытатели, а часть с боевым опытом. Пара знакомых по Китаю. Техника, пока она на стоянке под чехлами, напоминала ранние И-15. Контур "чаечного" центроплана вызвал в памяти немного щемящие воспоминания о курсантских временах, когда на почти таких машинах можно было "вокруг хвоста обернуться", а вот более поздние "И-15бис" в этом плане были много хуже. Но по мере извлечения из-под чехлов становилось ясно, что это совсем другая машина.

Мне этот аппарат был знаком "условно"— в его конструкции прижились некоторые из транслируемых по моим планам нововведений. Правило площадей, улучшенные законцовки, внутренняя аэродинамика капота, оптимизация соотношения "устойчивость— управляемость", лучшие плечи и моменты рулей, их лучшая компенсация. По сравнению со знакомой мне в той жизни "Чайкой" эта была много большим шагом вперёд. Мотор М-62 тут имел автомат высотного корректора и опережения зажигания, что должно было сильно облегчить управление, но трёхлопастный винт автомата "шаг-газ" пока не получил. И подобных мелочей в этой машине было много, от фибровых протектированных топливных баков до неплохо отлаженных на заводе радиостанций.

Наиболее характерной особенностью стала трапециевидная элеронная часть консоли крыла с автоматическими предкрылками. Это позволило при уменьшенной площади крыла сохранить маневренность. А поворотно— щелевые закрылки на верхнем и нижнем крыле прямо говорили всем понимающим о "палубном" происхождении этой птицы.

На изучение машины дали всего несколько дней. Заводские лётчики и инженеры подробно объясняли нам, как и что в новой машине. С некоторым недоумением заметил, что на машине нет системы нейтрального газа в топливных баках. Это было тем более странно, что схему этой несложной системы я отправил на завод ещё год назад. И по всем моим прикидкам она тут должна была быть. Разговор "один на один" со старшим заводским инженером группы ничего не прояснил. Судя по его реакции система НГ уже была на испытаниях, и даже моё имя было ему знакомо (он вполне натурально удивился, и переспросил "Так это вы?"), но вот в серии она не получилась.

Теоретическая подготовка шла немного неровно, кто-то сразу сдавал зачёты и приступал к лётной части, кто-то нет. Несколько "московских" лётчиков сдавших зачёты ранее уже вовсю летали. Даже на глаз по их полётам было видно, что машина получилась. Резкий уверенный пилотаж, хорошая скороподъёмность, простая посадка.

Долго ли, коротко, но настал и мой черёд поднимать И-153. Полёт меня порадовал: большой диапазон скоростей, удобная и очень простая посадка, хорошая устойчивость в воздухе — и всё это после норовистого "ишака"! Скорость тоже была выдающейся для биплана, в горизонтальном полёте машина легко достигала 460 км/час — почти столько же развивал моноплан И-16! Тут явно сказалась лучшая аэродинамика и более мощный мотор с удачно подобранным винтом. Виражила машина отменно, превосходя в этом даже И-152, выполняя вираж за 10 секунд. Одной из особенностей машины считалась устойчивость к штопору. Если верить испытателям, то загнать машину в штопор удалось только после несимметричного заклинивания предкрылков, а удерживать в штопоре приходилось рулями. Впрочем, была некоторая неясность относительно перевёрнутого плоского штопора.

Вооружение — четыре ШКАС. Ходили смутные слухи о возможности установки крупнокалиберных пулеметов и даже пушек, но сейчас и такое оружие было достаточным.

Переформирование было недолгим, с середины августа нас бросили в самое пекло. Бои не оставили особого следа в памяти: взлёт, маршрут, выискивание противника, иногда что-то удавалось услышать по рации, но чаще — на глаз. Кто первый увидел, чья высота, кто удачно атаковал — тот и навязывает бой. Мой опыт и способности позволял мне стать неформальным лидером, после нескольких удачных боёв возник авторитет. Раз за разом в боях оттачивались приёмы и тактика, потому к моменту замирения наша группа могла гордиться очень хорошим соотношением потерь и побед. Впрочем, основная работа была сделана нашей героической пехотой, в этом никто не сомневался. Авиация могла только обеспечивать её защиту с воздуха, разведку да небольшую (на фоне артиллерии) огневую поддержку.

Постоянные вылеты, жара и пыль — выматывали до полного безразличия. Ощутил себя автоматом — подъём до рассвета, краткое командирское совещание, довольно бестолковое тыканье в карту начштаба, обсуждение произошедшего за ночь, и уточнение вчерашней статистики по данным разведки, доклад зампотеха на сегодня, крайне условный "развод".

Завтрак со своими непроснувшимися подчинёнными. В скудном предутреннем свете молодые лица серы — не то от усталости и пыли, не то от недосыпа. Еда в горло не лезет, только хорошо вливается компот из сухофруктов. Разговоров почти нет, голоса дремотно — равнодушны.

После завтрака — утряска подразделений. За ночь технари сделали всё что можно, но не все машины боеготовы, не всегда пилоты здоровы. Всё решается на месте в рабочем порядке — кто с кем и куда.

Техники уже прогревают моторы, снуют оружейники, пылят по полю стартёры и заправщики. Цели распределены, по сигналу с КДП — взлёт. Иногда цель известна заранее, редко бывает наведение по радио, чаще на постах ВНОС выкладывают полотняные стрелы.

При встречах с японцами обычная хитрость — идти си выпущенным шасси. Тогда самураи считают нас И-15, охотно сближаются в попытках навязать бой на коротких атаках, а то и на виражах. Обычно мы все вместе убираем шасси, и пользуясь заметным преимуществом в скороподъёмности и энерговооружённости начинаем преследование. Японцы, видя такую перемену, стремятся выскочить из боя. Удаётся не всегда и не всем.

По мере развития боёв становится видно— мы ломим, гнутся гады...

Несмотря на это подспудно накапливается усталость, вечером волнами набегает чёрная меланхолия и безразличие. В таком состоянии летать нельзя, но приходится. Идёт война на истощение. Это не может продлиться долго, чувствуется, что японцы выдыхаются, потому очень важно не допустить глупой ошибки от усталости. Примерно с такими мыслями летали все, до самого последнего дня сжав зубы и собрав волю в кулак...

http://www.airforce.ru/history/khalkin-gol/

В сентябре, после подписания перемирия, вместе с группой военных ехал в поезде в Москву. На награждение.

В поезде все отсыпались, были вялыми как варёные раки. Даже в вагоне— ресторане наша компания отличалась молчаливостью.

—

— 12.7-мм синхронный авиационный пулемет БС

Разработка пулемета БС (Березина синхронный) началась М. Е. Березиным в 1937 году, а в 1939-м он был принят на вооружение и запущен в серийное производство. БС устанавливался на И-16 тип 29 в дополнение к двум ШКАСам в фюзеляже. Достоинства пулемета — удачная компоновка, простота в сборке и эксплуатации, высокий темп стрельбы. Главным недостатком была малая живучесть отдельных деталей и трудность перезаряжания в воздухе. Через некоторое время Березин разработал новую модель, УБ (универсальный Березина), который пошел в серию в 1941 году. http://i16fighter.narod.ru/constr/constr.htm

Немного позже на базе БС начали разрабатывать пушку Б-20 в нескольких вариантах

В мае 1939 г. И.В.Сталин решил лично разобраться в вопросах создания новых самолетов и собрал в Кремле внушительное совещание с участием руководства ВВС, авиапромыш-ленности и конструкторов. Итогом стала выдача заданий на проектирование истребителей целому ряду конструкторских коллективов.

Финская

С бала — на войну! Наша группа лётчиков, награждённых за Китай и ХалхЫнгол, после небольшого совещания в штабе ВВС согласилась усилить ЛенВО ввиду напряжённости с Финляндией. Шаг был правильный, опыт Хасана и Халхин-Гола говорил, что средняя подготовка строевого лётчика ВВС РККА не блещет. И потому в строевые части направляли группы пилотов имеющих боевой опыт. Мне перед самой отправкой присвоили внеочередное звание "капитан", назначили в полк перевооружавшийся в Москве на И-153 поступающие прямо с авиазавода ?1.

* * *

Война развивалась неспешно, но сразу, как только встретились финские укрепления, войска испытали тактический недостаток огневой мощи.

Нужные люди создали нечто вроде "фауст— кляйн": кусок стальной трубы, деревянный шток со свёрнутыми стабилизаторами из упругого стального листа, БЧ в виде корпуса 50мм. миномётной мины без оперения и сверловки газовыводов. Она целиком привинчивалась к деревянному штоку создавая фугасную БЧ. Динамореактивный выстрел относительно точно метал её (в первой модели) на 60-100 м., при попытках доработок для увеличения дальности сильно падала точность. Привычного саботажа внедрения ведомством Ванникова удалось избежать просто — "изделие" за сутки слепили из подручных материалов в артмастерских ЛенВО, отстреляли на полигоне, в таком виде выпускали на ленинградских заводах под видом "дальнобойной гранаты" для инженерно— штурмовых подразделений, потом отчёт отправили в ГАУ, а оружие отправили в войска на испытания. Против часто встречавшихся деревоземляных огневых точек "ручная артиллерия" действовала неплохо, отзывы с передовой были хвалебные, хотя с оговоркой — нарастить дальность.

* * *

В то же время вспомнили опыт АТ-1. П.Н.Сячинтова в своё время не оставил на съедение начальнику КБ С.А.Гинзбургу, ушлому гешефтмахеру не удалось свалить все свои прегрешения на конструктора. Но десяток опытных самоходок, к тому же половина которых была 'временно' вооружена пушками КТ-28, погоды в штурме финских ДОТов не сделали. Заэкранированные перед самой отправкой на фронт 30мм. листами ижорской брони 'лбы' самоходок держали снаряды 40 мм. противотанковых 'бофорсов' на средних дальностях боя, борта местами прикрытые дополнительными бронеэкранами или навеской траков гусениц тоже не всегда пробивались. Пушки Л-11 обладали достаточной мощностью, но всё это не скрадывало 'сырой' и примитивной тактики применения, плохого обзора, недостаточной выучки экипажей, а главное — недостаточной выучки войск. Самоходки пытались применять как танки, а оторвавшиеся от пехоты машины сравнительно легко уничтожались финскими гранатомётчиками. Впрочем, отзывы из войск были неплохи, на заводах Ленинграда наладили переделку Т-26 'потерявших' башню в самоходы, БРЭМ и санитарные эвакуаторы. Не прошли втуне опыты по созданию БТР на этой базе, пол десятка машин дошли до фронта, и поучаствовали в боях. Несколько тактических удач создали новой реинкарнации устаревшего танка добрую славу.