| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Кац, несколько растерянно:
— Мы ж вроде на твой обыск едем... Тебя, разве ГПУ не арестовало?
"Что-то ты не шибко-то торопишься на мой арест, хитрая жидовская морда!", — подумалось про себя, а вслух сказал:
— Все "аресты и обыски", товарищ Кац — у нас с вами ещё впереди. А пока помогите "упаковать" этого. Что телеграфными столбами замерли? Видите — зашевелился...
Подхожу, легонько пинаю в бок:
— Советую, прямо сейчас начинать каяться, белогвардейский прихвостень.
— Пошёл ты на..., — шипит от боли, — со своими советами!
Пинаю ещё раз — сильнее:
— Нормально выражайся в общественных местах, контра — на улице могут быть дети.
До того, как прибежали чекисты с латышом во главе, я успел (где — открытым текстом, где — намёками) передать Абраму Израилевичу весь расклад по сложившейся ситуации.
Он умный — недаром еврей!
Всё схватив с лёту, с ходу же "взяв быка за рога", наш начальник районного отдела НКВД по сути — перехватил управление операцией у растерявшегося латыша:
— Товарищи чекисты и милиционеры! А теперь, когда мы увидели зверское лицо нашего классового врага — пора нам нагрянуть в его логово.
Подсказываю от чистого сердца:
— Вот только понятых придётся набрать новых: эти не то, чтобы "понятыми" оказались, а даже — как бы не наоборот.
Тот, с ледяным ментовским спокойствием, впрочем звучащим несколько показушно:
— А Вы, товарищ Свешников, можете возвращаться домой к отцу. Спасибо Вам за оказанную помощь, от лица Советской власти и всех трудящихся!
Молодцевато вытягиваюсь:
— Служу трудовому народу!
* * *
Проводив товарищей чекистов и милиционеров, я осмотрелся вокруг... Блин, я оказывается стою в носках прямо напротив "Красного трактира". Несмотря на мороз за двадцать градусов, мне жарко — аж пар с меня валит. Покрутив головой по сторонам, говорю вслух:
— Пожалуй, сперва надо нанести визит Софье Николаевне, а то как-то неудобно получится — типа, шёл мимо и не зашёл.
Видать, адреналин в моей крови — всего после произошедшего, просто кипел как жидкий азот на сковородке. Секс с хозяйкой заведения, был просто невероятным по страсти и по испытываемым нами обоими ощущениям!
— Серафимушка..., — сладко стонала Софья Николаевна, — ты как будто в последний раз "это" делаешь...
Я, под скрип многострадальной койки:
— Каждую минуту... Надо жить, так... Как будто... Она... У тебя... Последняя...
— О, ДА...!!!
— О, ЙЕЕЕС!!!
"Почаще бы с обыском приходили, что ли, — подумалось, когда я уже под утро возвращался домой в шапке и полушубке с чужих голов и плеч и валенках с чужих ног, — может, время от времени — на самого себя доносы в ГПУ писать?".
Я успел прибраться в доме, вытереть лужицы воды с пола и оттереть тряпками успевшую свернуться лужу крови у дверей, и уже завтракал — когда проснулся Отец Фёдор:
— Я ничего интересного не пропустил, сын?
— А что у нас в Ульяновске может происходить "интересного", — пресыщенно ковыряюсь вилкой в тарелке, — так... Зарежут кого-нибудь раз в год и снова тишина.
Отцовское сердце надо беречь! Расскажу ему, конечно, но только сперва хорошенько психологически подготовив:
— Вот и вчера вечером...
* * *
Операция "Чужой" прошла вполне благополучно... Для одной из сторон!
При обыске на "Нефтяном складе" и в доме Панкрата Сапрыкина, нашлось очень много чего "интересного" — на десять "контрреволюционных заговоров" хватит и ещё на одиннадцатый останется. Сразу, "по горячим следам" было арестовано порядка двух десятков "заговорщиков", затем в процессе следствия — ещё около сотни...
"Почему так много", спросите?
Главным свидетелем по делу был Охрим Косой и, осмелев, он "сдавал" всех подряд — всех своих обидчиков, припомнив им прошлое. Правда, прежде приходил ко мне — советовался:
— Серафим, посмотри — вот у меня ещё списочек "контрреволюционеров". Буквально вчера вспомнил...
— Ну красава, Охрим! Ух, ты... А что так опять много? Ну-ка, давай посмотрим...
Обычно, после скрупулёзного анализа список значительно сокращался:
— Не каждый, кто тебя в детстве по морде разок ударил — твой враг! И тем более — враг Советской власти. Нам с тобой в этом городе ещё жить и жить — так что поумерь свою "мстю", дружище.
Мои "репрессии" были избирательными... Очень избирательными. Я чистил Ульяновск от родственников Панкрата Сапрыкина — от всех, без исключения.
"На фига тебе это нужно", спросите?
А мне лишних врагов под боком не надо — в преддверии тридцатых годов! Ибо уверен: сколько я из этого клана недобитков оставлю — столько на меня будет доносов в НКВД, плюс от успевших к тому времени народиться новых.
Хотя, конечно — это вопрос спорный...
Недовольных было достаточно много, причём среди тех — про кого и сроду не подумаешь. Фрол Изотович Анисимов, как-то между делом заметил:
— Ты обещал увеличить население Ульяновска, а вместо этого сокращаешь... Нехорошо!
— Когда я предлагал очистить улицы города от дерьма, многие тоже противились... Помнишь? А теперь — найди хоть одного, кто скажет — что я был неправ!
— Так то ж, дерьмо..., — отводит взгляд, а то — люди!
— Среди людей мало "дерьма"?
— А кто будет определять — человек это или дерьмо? Ты?
— Если больше некому — я буду. Ещё, какие-то вопросы?
Молчим, как две мыши на крупу...
И, вдруг протянув мне руку и крепко сжав мою — он глядя мне прямо глаза, горячо говорит:
— Товарищ Свешников! Запомни: из-за Ефима я всегда буду на твоей стороне — чтобы мне кто в уши "не пел".
* * *
Ефим Анисимов продолжает делать успешную карьеру в Нижнем Новгороде. Они с Братом-Кондратом, как два кукушонка вылупившиеся из яиц — подложенных заботливой матерью-кукушкой в чужое гнездо. Кроме руководства нижегородским отделением движения "Хулиганов нет" и "Ударными комсомольскими отрядами по борьбе с хулиганством", (УКО) — Ефим, уже практически возглавляет Губисполком РСКМ — загнав "под плинтус" его первого секретаря. Кондрат Конофальский же — твёрдо встал во главе агитационного отдела, выкинув из "гнезда" предыдущего заведующего.
Про "группу альпинистов" они тоже не забывают: Елизавета Молчанова возглавила организационный отдел, ещё один комсомолец-ульяновец — член бюро губкома и, наконец — один очень способный парнишка из Ардатова, плотно "окопался" в экономическо-правовом отделе.
С десятка два ребят — как ульяновцев (в том числе трое "есаулов"), так и выходцев из других волостей или уездов — стали средним и низшим командным звеном в "УКО".
— Ефим, — говорю, — Наполеон как-то раз сказал: "Армией командую я и сержанты. Остальные — лишь связывающий элемент между мной и ними". Не забывай его слова — если хочешь хоть чего-то в этой жизни добиться.
Думаю, он запомнил!
Очень внимательно, пристально слежу за их деяниями: успехами и, особенно — промахами.
У них очень хорошие, чуть ли не дружеские отношения со Андреем Ждановым, близкое знакомство с Сергеем Кировым и некоторыми другими вождями партии и комсомола помельче.
— Высоко взлетел мой Ефим, — по всякому поводу и без него, любил хвастаться Фрол Изотыч, — сразу видно, чья кровя!
Борис Александрович Конофальский от него не отставали и любил по каждому поводу "пускать" слезу:
— Мой то Кондрат — каким способным оказался, а?! Как в газетах пишет — вы только почитайте. Не хуже самого Каутского или бери выше — самого ЭНГЕЛЬСА!!!
Некоторые маловеры ему:
— Да, не бреши! Здесь подписано: "Товарищ Чё" — а вовсе не твой Кондрат.
Тот, при всей своей старческой немочи, за грудки:
— Это его псевдоним! Ленин — тоже не "ульяновым" подписывается.
— Так то — ЛЕНИН!!!
Если при диспуте присутствовала жена Бориса Александровича, дело могло закончиться звонкой плюхой:
— А Мой Кондратка ничем не хуже вашего Ленина!
Вполне с ней согласен: парень с головой дружит.
Правда, в отличии от теории марксизма, в практике их сын конкретно "плавает" и, мне приходится частенько давать Кондрату Конофальскому устные "инструкции"... Кроме того, в губернской прессе полным ходом идёт дискуссия между Антоном Сталком (не единственный мой "ник", напоминаю!) и товарищем Чё, иногда выплёскивающаяся на страницы центральных газет.
Срач стоит... Хоть Маркса с Энгельсом выноси!
Да и интуицией он пока не обзавёлся.
Время сейчас непростое: в верхах ведётся отчаянная борьба за наследство умирающего Ленина.
Иногда, запутавшись в хитросплетениях подковёрной борьбы в Кремле — хватаясь за голову наш главный "идеолог" Брат-Кондрат, спрашивал:
— За кого мы, Серафим?
— Мы — сами за себя, мой юный теоретик марксизма! Забыл что ли, про "группу альпинистов"? Но в данный исторический промежуток времени, мы вынуждены быть за того — кто побеждает.
— А кто побеждает? Троцкий или Сталин? А может — Зиновьев или Каменев...?
— Сейчас мы с тобой хорошенько подумаем и выясним это методом банально— элементарной дедукции...
* * *
"Дело о контрреволюционном заговоре в Ульяновске" было громким — попавшем на страницы центральной печати и, на короткое время даже затмившим интерес к состоянию здоровья Ленина. Процесс был длительным и закончился судом в уездном Ардатове лишь по весне 1924 года, когда про "здоровье" Ильича все уже забыли.
Всего было осуждено 28 человек: из них к расстрелу приговорено шестерых, остальных — к различным срокам заключения в местах заготовки древесины. Члены семей осужденных, всего немногим более ста двадцати человек — были высланы в более северные края, чем наш...
Надеюсь, не в Туруханский край — среди них много детей.
Того липового "коммуниста" — номинального главу отделения "Нефтесиндиката" в нашей волости, тоже арестовали и судили за "пособничество", предварительно вышвырнув из партии, как "переродившегося"... Денег у него при обыске нашли столько, что можно было "ленинскую комнату" в три слоя обклеить.
Его место в нашей волостной ячейке РКП(б) занял...
Нет, не я!
"Не расстанусь с комсомолом,
Буду вечно молодым!".
Правильно: Охрим Косой — которого без всякого кандидатского стажа, за "революционные" заслуги перед трудовым народом — тут же приняли в члены ВКП(б).
Он же стал заведующим "Нефтяным складом", управляясь сразу на трёх должностях: того "перерожденца", Панкрата Сапрыкина и своей. Действительно, вместо неимоверно раздутого прежнего штата, он принял на работу всего двух человек, плюс женщину убирающую в конторе и, вполне с делом справлялся.
Охрим занял под жильё прежний сапрыкинский дом, а чтоб он не пустовал — выкупил часть конфискованной в казну мебели и, главное — привёз по весне откуда-то из деревни молодую жену. Свадьбу сыграли скромную, но я был там посаженным отцом — ел, пил пенный квас... По усам не текло — за их отсутствием.
Совет, да любовь — как говорится!
* * *
"Недовольных" в Ульяновске было много — мне в след "шипели" ядовито, но очень недолго.
Ибо, жители волости заметили перемены к лучшему сразу после ареста этой семейки — керосин стал гореть лучше, чадить меньше. Ну, а те кто покруче, могли приобрести американскую универсальную жидкость "Стандарт-Ойл" по цене всего-навсего — в три раза дороже обычного "жёлтого" керосина, применяемую для разнообразных целей. Фрол Изотович, к примеру, ею приноровился свой автомобиль заправлять и говорит, что тот шустрее — чем на дрянном "бакинском" бензине бегает...
Кооператив "Красный рассвет" покупал "белый керосин" для разнообразных технологических нужд — отличное средство для промывки механизмов и удаления пятен ржавчины с металлических поверхностей. Ну и про "вэдешку" не забыли — которую я через Кузьму научил их делать и применять.
Кто-то жидкостью "Стандарт-Ойл" вшей выводит, а кто-то — мебельных клопов. Опять же, как народное лекарство применяется — при ангине и дифтерите. Доктор Ракушкин Михаил Ефремович говорит, хорошо помогает — снимет боль, воспаление, покраснение миндалин... На себе (тьфу, тьфу, тьфу!) не пробовал — поэтому ничего определённого сказать по этому поводу не могу .
Впрочем, помня о "монополисте", мы с Игорем Станиславовичем Лемке сильно не наглели, довольствуясь маржой собираемой в волости. И лишь следующим летом, осторожно открыли частно-кооперативную лавку в уездном Ардатове — кроме изделий ульяновских кустарей-кооператоров, торгующую ещё и "универсальной жидкостью".
Однако, это будет потом!
После завершения операции "Чужой", когда всю эту семейку "Адамс" посадили со связанными руками на обычные "мобилизованные" крестьянские и, под бабий вой и детский рёв повезли туда — "куда Макар телят не гонял", я сказал Лемке:
— Что-то наши минеральные масла — полный отстой... Не находите, Игорь Станиславович?
— Сказать по правде, близко с ними не сталкивался — поэтому мне трудно ответить Вам как-то определённо, Серафим Фёдорович..., — протирает чистейшим носовым платком новенькие очки в новомодной "контрабандной" оправе, — однако, судя по более простому нефтепродукту — советскому керосину, дело обстоит именно так.
— Кто, если не мы, — вопрошаю несколько излишне пафосно, — давайте, сперва начнём с трансмиссионного масла. Я со своей стороны, уже полдела сделал — подал Вам идею и даже название новому брэнду придумал: "Негр-ойл "... За Вами совсем пустячок остался — разработать технологию получения трансмиссионного масла из нефтяных отходов и воплотить её в жизнь.
— Почему, вдруг "негр-ойл"? — недоумевает тот.
— В честь товарищей негров — порабощённых американским великодержавным империализмом.
Без качественных горюче-смазочных материалов — никакого "прогрессорства" не получится и, я намерен на этой ниве усиленно трудиться.
Следом за "негр-ойлом" — пойдут "авт-ойлы", "лит-ойлы" и прочие "солид-ойлы"...
* * *
У самих Сапрыкиных материальных средств нашли при обыске до обидного мало...
Для следствия!
Ведь, судя по найденным в тайниках расписках — всё уворованное уходило на финансирование "Российского общевойскового союза", британской "МИ-6" и возможно — израильского "Массада"...
Хахаха!
Когда всё более-менее стихло, Мишка-Барон принёс мне в дом и поставил мне на письменный стол два, даже на вид — довольно увесистых саквояджика:
— Классовые вражины предпочитали хранить деньги не в сберегательной кассе — а в "жёлтых кругляшках"... Уф, еле дотащил!
Бурчу недовольно:
— Это всё твоя жадность фраерская, Миша! Наживёшь ты когда-нибудь с нею трудовую грыжу... Оставил бы чего родному государству.
— Государство себе ещё добудет и не, чета этому — мало что ли контрреволюционных заговорщиков на его просторах?
Что-то, он по-моему — много разговаривать начал.
Открываю один... Потом второй...
Ох мать моя!
Столько золота я только в "форте Нокс" видел, да и то — только по телевизору.
Отец Фёдор был на вызове где-то в другом конце города. Проверив хорошо ли закрыта дверь и задёрнул поплотнее штору, вываливаю на стол:
— Не иначе, это ещё от купца Королькова осталось — не мог же Сапрыкин столько за годы Советской власти накрысить... Хотя, как знать.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
