Ясная ночь

— Так, — всё ещё с металлом в голосе сказала она. — Каждый час назначаем дежурных при столах — и до нашего мероприятия гуляем все, сколько хотим и где хотим. Но за пять минут до нашего участия чтобы все были здесь! Меня все поняли?

— Все! — нестройно и со смешком отозвалась её команда.

Две девушки, дежурные, присели у нашего "стола", а остальные и впрямь быстро разбежались. Я тоже решила погулять, примерно запомнив расположение нашего места. Оглянувшись, я усмехнулась: всё, наши дежурные уже не в одиночестве. Минуты не прошло, а рядом с ними присели незнакомые парни — но явно знакомые им: девушки сразу заулыбались, радостно захихикали.

Не считая прижимавшегося ко мне Барона, все вокруг и в самом деле очень быстро проникались праздничной атмосферой. Даже я, ехавшая сюда сначала очень насторожённая, мгновенно оттаяла. Неудивительно: праздничные наряды, праздничное настроение, улыбки, шутки — всё это создавало такой настрой!..

Пса пришлось держать за ошейник. Он внизу и не сразу замечал, что поток людей то и дело устремляется в нашу сторону. Но он же и не возражал, тем более что скоро я довольно целеустремлённо начала пронизывать праздничные толпы: искала Андрея. Мне почему-то хотелось найти его так, чтобы он не заметил меня, проследить немного за ним. Зачем? Сама не могла бы ответить. Но хотелось. И я шла осторожно, хотя эхом внутри всё счастливо бурлило, будто передаваясь от возбуждённых празднеством людей.

Поиск был тщетным. Возможно, я и догадывалась об этом — толпа же вон какая! Но ирреальная надежда заставляла двигаться дальше.

— Ты тоже здесь? — сказали почти на ухо.

Таисья. Яркая, как тропический попугай (ну, естественно, я пристрастно сужу), она опиралась на руку высокого тяжёлого мужчины, в котором я не сразу узнала бывшего хозяина Барона. Мужчина скользнул взглядом по отвернувшемуся псу и посмотрел на меня. Внутри всё сжалось, но он только медлительно и спокойно сказал:

— Неплохо у вас с Бароном получилось. Рад, что он живой.

Таисья быстро перебила его, явно недовольная, что он так приветливо заговорил со мной:

— А почему ты одна? Андрея (она ухмыльнулась) потеряла?

Секунды, чтобы сообразить, хватило: я провела по виску левой рукой — с обручальным кольцом, будто убирая волосы со лба, и улыбнулась:

— Да нет. Мы договорились встретиться чуть позже. Сейчас ему некогда. Вот — велел ознакомиться с местом для праздника.

Она опустила глаза вслед за моей опускающейся рукой — взгляда не могла оторвать от кольца, сверкнувшего яркой зеленью на солнце. Вчера-то она его не заметила — в темноте. Сейчас её губы разъехались в обиженную гримаску, да так сильно, что Таисья не сразу справилась с собой.

— Счастливо погулять! — радостно сказала я. — Здесь так интересно, что хочется посмотреть всё! Пока!

Иногда я чувствую себя хулиганистой девчонкой. Ну, как сейчас вот. Прихватив за ошейник Барона, я быстро вошла в толпу и, не переставая улыбаться, зашагала дальше.

Нечаянно вышла на край толпы, чему очень обрадовался Барон и тут же потащил уже сам меня куда-то в сторону. Оказывается, у накрытых столов в одиночестве сидел дядя Ваня. Опираясь локтем на край стола, он смотрел куда-то в сторону эстрадной площадки с помостом для певцов, откуда доносилось пение приглашённого хора, и попыхивал самокруткой. Мы с Бароном подошли поздороваться.

— Гуляешь? — улыбнулся старик, сдвинув на меня косматые брови.

— Гуляю, — сказала я и засомневалась — спрашивать или нет. Но мысленно пожала плечами: а чего стесняться? — и спросила: — Дядя Ваня, а вы Андрея не видели?

— Видел недавно. — Старик мельком глянул на эстрадную площадку, а потом на меня, покивал добродушно. — Он пока занят очень, милушка. Ты его не ищи. Он сам тебя найдёт — позовёт сразу, как закончит.

— Спасибо, — с облегчением откликнулась я.

И, кивнув дяде Ване, пошла дальше. Облегчение я и правда испытала нешуточное: всё-таки какая-никакая, а конкретика. Уже спокойней, чем глядеть в глаза какой-нибудь... вертихвостке и говорить, что всё нормально.

Солнце будто зависло над линией горизонта, словно колеблясь, уходить ли на покой, подождать ли... Тени стали длиннее и сумеречней, от земли начала подниматься влажная прохлада — всё-таки от речки недалеко...

Навстречу попались знакомые. Правда, увидела их я. Они не видели никого: смотрели друг на друга — и, впечатление, наговориться не могли. Игорь и Машенька... Когда они почти слепо прошли мимо меня, я некоторое время смотрела им вслед, хотя их быстро скрыли быстро двигающиеся люди, пришедшие погулять на празднике. А я стояла и думала: был бы когда-нибудь так счастлив в своей жизни Игорь, как выглядит сейчас, не заставь его Андрей остаться в деревне? Была бы счастлива Машенька, не встреть она Игоря?.. Как бы легко было всем на свете, если бы всякий раз находился рядом человек, который бы подошёл, взял за руку и отвёл тебя к тому, кто по-настоящему твоя половинка... Сказка... Я улыбнулась. И, снова вспомнив об Игоре, вдруг улыбнулась, по логической цепочке вспомнив Валентина. А ведь я ему должна быть благодарна по гроб жизни: не вынуди он меня уйти от Арама — никогда бы не встретила Андрея.

А когда зазвонил мобильный, похолодела от радостного предчувствия. Неужели Андрей? Вынула телефон — и плечи опустились от разочарования.

— Зоя, ты где? — резко спросила Женя. — Давай быстро к нам. Мы венки скоро начинаем плести, а потом бегом к воде. Так что поторопись! Потом поздно будет!

— Почему — поздно? — удивилась я.

— Не телефонный разговор, — на полном серьёзе и таинственно ответила она.

Пришлось поспешить. Тем более, я потеряла все ориентиры и не сразу сообразила, где находятся наши столы. Поспрашивала — и мне подсказали, в какую сторону идти.

Около наших столов собрались все ребята: и студенты, и те, кто составлял им пары — из деревни. Оказывается, парни принесли двенадцать корзин с разными цветами, и теперь девушки, набрав из каждой корзины по цветку, сидели и плели венки.

— Двенадцать? — снова удивилась я.

— Традиция, — рассеянно сказала Женя. Она уже сплела свой венок и теперь, сидя у "столов", зорко приглядывала за своими подопечными. А ещё время от времени оглядывалась на дорогу из деревни. Полное впечатление, что кого-то ждет. Или это мне самой, ждущей до вздрагивания сердца, так кажется?

— Ты обещала сказать, почему потом будет поздно с венками, — напомнила я, набрав из одиннадцати корзин цветов и присев рядом с Женей, у накрытой скатерти.

— Венки бросают обычно при свете, а уже смеркается, — всё так же рассеянно сказала девушка. — Потом уже нельзя. Русалки могут в воду утащить — их время приходит вместе с ночью. А кустов здесь достаточно, чтобы в них прятаться.

Я испытующе посмотрела на неё: не разыгрывает? Ещё и русалки? Но выглядела она слишком углублённой в себя, и я не стала приставать с вопросами, решив про себя: если так задумано по сценарию, так и будем делать. Мало ли. После чего сплела венок, усмехаясь в душе: кого же задумывать, когда буду бросать цветы на воду? И стоит ли мне задумывать вообще? Вроде обручальное кольцо на моём пальце... В готовый венок всунула белый пион — двенадцатый цветок. Ну и что, что двенадцать корзин? Может, у меня тоже пион из нужных цветов?

Хоры, городской и районный, между тем, отпели свои программы. Их накормили, и они уехали на своих автобусах. Потом с полчаса выступала с самодеятельными номерами деревенская молодёжь и студенты. Им всем аплодировали от души. Затем большинство собравшихся уселось за столы, а молодёжь быстро побежала к речке.

— Не отставай, — велела Женя и тоже побежала к воде, откуда уже доносились звонкие девичьи голоса: "Ты плыви, венок, плыви, парня милого найди!"

Мы вместе с нею добежали до свободного места на берегу и, подхватив песню, бросили свои венки в воду. Некоторое время заворожённо следили, как сплетённые цветы медленно кружатся на поверхности реки, а потом лениво плывут по воде куда-то в темноту. Я вдруг начала бояться, как бы мой не застрял в кустах, сильно выступающих с берега в воду. Но ничего — обошлось. Венок медленно исчез, постепенно выбираясь на середину реки...

Женя вздохнула и первой развернулась идти к столам. А я ещё немного постояла, наблюдая за неспешно плывущими венками. Как их много... И такое тепло на сердце...

Барон резко повернул голову к кустам слева. В недоумении: что он там увидел? — я тихонько — по рыхлому песку — подошла к самой воде и тоже пригляделась к ивовым лозам. И затаила дыхание: там, где прутья росли прямо из тёмной реки, еле слышно плеснуло. Или послышалось? Но тогда и Барон бы "промолчал"... Потом я заметила что-то лохматое, из-за чего криво, по течению вытянулся один из прутьев. Сначала мелькнула мысль, что девочки с той стороны кустов развлекаются... С трудом разглядела: это чей-то венок зацепился за гибкую ивовую лозу. А потом и дышать перестала: из воды, в свете уже зажжённых на берегу костров, блеснули мокрые длинные пальцы. Блеснули и исчезли. Всплеск... Застрявший было, венок оказался на середине свободной воды... Барон заворчал и попятился. Всё так же не дыша, я тоже медленно отступила от речки. А потом развернулась — и бегом, вместе с псом, нисколько не возражающим, удрала к своим.

А вскоре подошли и остальные. Причём, сколько я ни всматривалась, ни одна из девушек не запыхалась, ни встревожилась. Как я. Или то, что произошло, можно было увидеть только такой, как я? Передёрнула плечами — жуть... А собравшиеся на место снова начали плести новые венки. Я присела с ними и тоже принялась за работу.

Женя внезапно обернулась в очередной раз к дороге и быстро пошла к машине, которая по нарастающей сияла огнями фар. Машина остановилась, вышел незнакомый парень. Он был достаточно близко, чтобы присмотреться и сообразить: раньше я его не видела. В доме Андрея он точно не появлялся... Какой бы высокой ни была Женя, этот оказался выше. Он обнял буквально прыгнувшую к нему девушку и быстро повернулся, кружа её, как ребёнка... И я отвернулась, по-доброму завидуя: как они целовались! Никакого страха — спокойные, нормальные отношения двух влюблённых. Уверенность...

Впрочем, возможно, это я так думаю.

Но Женя со своим парнем. А я до сих пор одна.

— Зоя! Зоя! Побежали! — затеребили меня девочки. — Смотри, костры уже горят! Ну?

— Побежали! — засмеялась я и, велев Барону сидеть, последовала за студентками.

Как и я, они все оделись сегодня в белые платья, так что впереди меня бежали самые настоящие привидения. Подумав об этом, я снова тихо засмеялась. Призраки в белом и с венками на головах.

Шаманское это действо — прыгать через костры!

Слышать, как гудит в наступившей тьме яростно-жёлтый огонь, изредка вспыхивая рассыпающимися искрами; прыгать через качающееся пламя высоких костров, мгновенно опахиваемая горячим дыханием... Прыгать, замирая от ужаса и восторга! И наслаждения, испытываемого, оттого что твёрдо знаешь: этот огонь тебя не достанет! Не тронет!

Не знаю, сколько костров было зажжено на берегу, но я напрыгалась так, что щёки горели сухим румянцем, а ноги разогрелись!.. Вот из-за ног-то и отказалась прыгать там, куда меня потащили неугомонные девушки. Туфелька слетела с левой ноги. Если бы не парни, вовремя среагировавшие на дружный вопль студенток, сгореть бы моей обувке! Уже занялась — хорошо, не сразу вспыхнула: упала на край кострища. Её вытащили прутом, потушили и торжественно, словно знатную добычу, преподнесли мне. Сунула ногу в горячую обувку и наотрез отказалась идти к следующему костру.

Надо мной посмеялись, но почему-то костры меня перестали уже интересовать — даже ради странных, необычных ощущений.

Да и Барон подошёл, постоял-постоял рядом и свалился на ногу, глядя на огонь с видимой опаской. Чего это он? Не хочет, чтобы близко подходила к нему?

И в одно мгновение я вдруг почувствовала, что устала, что хочу домой — в поместье, спать. Даже не так — спать. Выспаться.

Я снова взялась за ошейник Барона, и мы с ним побрели потихоньку от костров к своим столам-скатертям... Была слабая надежда, что увижу здесь Андрея. Но нет. Всё те же знакомые лица, и никто не поднялся навстречу с радостной улыбкой только для меня. Так что мы постояли у "столов", потом я прихватила с одного пластикового блюда пару пирожков для Барона, и мы, не замеченные никем, свернули в сторону дороги. Подумаешь — подняться на холм! Всего лишь минут пятнадцать пешком по асфальтированной дороге — сначала между лугов, потом минут пять — в лесу. Так что вперёд — и без музыки.

Сначала шагалось легко — по удобной дороге чего не пройтись. Потом навалилось что-то гнетущее, захотелось бездумно мечтать лишь о сне. Может, это из-за того, что мы дошли до леса, где Барон неожиданно выпрямился — до сих пор шагал понуро, почти как я. И стал напряжённо вглядываться во все кусты. Причём во все кусты — это только звучит спокойно, ведь мы шли посередине двухполосной дороги, и вроде как ничего опасного здесь не должно быть... Но и я постепенно словно просыпалась. Может, оттого что ночью обостряются все чувства, особенно когда идёшь по пустынной дороге, но я вдруг, как и пёс, начала чувствовать на себе... взгляды... И так стало страшно, что спина медленно покрылась холодным потом. В меня буквально вдавливали эти взгляды, настойчивые, пока ещё неопределённые... Меня почти передавали с острия одного взгляда на другой. Будто нанизывали на иглы, вынимая их лишь затем, чтобы снова проткнуть новыми ...

Вскоре я обнаружила, что бегу — изо всех сил, а деревья склоняются надо мной, закрывая ясное ночное небо с мерцающими проколами звёзд. Тонкий серпик нарождающегося месяца давно остался где-то сбоку, ближе к лугам, где всё ещё продолжалось празднество.

Пару раз, мне, перепуганной, казалось, что из куста в куст кто-то прячется, перебегая вместе со мной определённое расстояние.

Короткие взгляды Барона по сторонам тоже не поддерживали спокойствия. Единственно — утешало его присутствие.

Так что дорогу до дома мы пробежали, как пролетели! Но на подходе к площадке перед домом, я охнула — вскрикнуть не смогла, охрипнув: чёрная тень, внезапно плотная и громадная, вынырнула передо мной. Пёс шарахнулся от неё, заставляя и меня отступить, а потом Барон совершенно недвусмысленно потащил меня прочь от этого места, да ещё на такой скорости...

Тропинка — та самая, что мне постоянно снилась все ночи, пока я здесь жила... Она струилась в темноте серым ручьём, бросаясь из стороны в сторону — и спуская меня куда-то. Торопясь оторваться от страшной тени, всё ещё, казалось, преследующей меня по пятам, я как-то мельком заметила: бегу туда, куда мчалась тогда, когда деревенская колдовка наслала на меня заклятие, — к краю обрыва. Снова хрипло ахнув, выпустила из рук ошейник Барона — пальцы ослабели от ужаса. Но пёс нёсся рядом со мной, словно напоминая о себе, и одним своим присутствием наполнял уверенностью, а когда он свернул влево, я с благодарностью, что не надо думать, куда прятаться, метнулась за ним.

Ручей тропы полился вниз, огибая край обрыва, в ту самую настоящую пропасть. Была секунда, когда я испугалась: а вдруг чудовище именно здесь и обитает?! Но пёс мчался впереди уверенно, и я поверила ему. Теперь единственной трудностью стало вовремя увидеть, как тропка поворачивает, — чтобы так же вовремя вписаться в её изгибы.