Меченый. (Меченый - 1)

Зато удивился мэтр Лаун — видимо, ему еще не приходилось видеть черного, не только таскающего с собой такие деньги, но и расстающегося с ними настолько спокойно.

— Ваша милость, как я и обещал, платье будет готово завтра к полудню... — пересчитав деньги невесть который раз пообещал он. И сложился в поясном поклоне.

— Хорошо... — ответила я, повернулась к нему спиной и вышла в предупредительно распахнутую дверь...

...Кром пер по улице, как кабан по зарослям камыша — те, кто узнавал в нем Бездушного, разбегались сами, те, кто нет — разлетались в разные стороны. И присоединялись к хору тех, кто находил в себе мужество высказать свое отношение к Богу-Отступнику и его слугам.

Меченый не обращал на их шепот и проклятья никакого внимания. Видимо потому, что был занят: оберегал меня от столкновений, от изредка мелькающих в толпе резаков, предупреждал о неровностях дороги, лужах и кучках мусора и... одновременно слушал. Все то, что я несу: когда я рассказывала о фасоне заказанного платья, он — мужчина(!) — спрашивал, что значит то или иное слово. И, кажется, даже пытался представить. Когда я перечисляла выбранные ткани — интересовался их видом и цветом. А когда я посетовала на то, что так и не разглядела выбранные портным кружева — предложил вернуться.

Естественно, я отказалась: во-первых, за этот бесконечный день на насмотрелась на мэтра Лауна на год вперед, а во-вторых, меня мучил зверский голод.

В общем, услышав мой ответ, в котором о лавке портного не было ни слова, Кром виновато вздохнул, извинился за то, что по его вине я не ела целый день, и предложил зайти в ближайшую таверну...

...В черном зале 'Щуки' — заведения, первым попавшегося нам на пути — умопомрачительно пахло жареной рыбой и прогорклым маслом. Первое меня порадовало. Второе не задело. Совсем — я была слишком голодна, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Публику, собравшуюся в зале, я тоже проигнорировала. Причем с легкостью — мрачные мужики с рожами самого что ни на есть бандитского вида, занимавшие почти все имеющиеся столы, смотрели на Крома, как кролики на волка. И очень старались не привлекать к себе его внимания.

В общем, уже минут через десять после того, как мы уселись за стол, мир вокруг меня сузился до тарелки с наваристой ухой и теплого взгляда сидящего передо мной Бездушного.

Теплого — мягко сказано: утонув в этом взгляде, я перестала слышать и многоголосый рев, и чавканье, и гулкие удары кружек о столы, перестала чувствовать запахи и изредка забывала про еду. Вкуса еды и напитков я тоже не ощущала — ела то, что подавали и что-то там пила.

Видимо, Кром пребывал в таком же состоянии, так как не сразу заметил, что это самое 'что-то' оказалось скарским — дешевым, кислым и не особенно крепким вином, кувшин которого, как потом оказалось, нам принесли вместо закончившейся медовухи. А когда заметил — было уже поздно: вино ударило мне в голову и развязало язык:

— Кро-о-ом?

— Да, ваша милость?

— Я хочу, чтобы ты мне улыбнулся...

Меченый вздрогнул, раздул ноздри, принюхался к содержимому своей кружки и заскрипел зубами.

— Ну что тебе, жалко, что ли? — я пододвинулась поближе и накрыла своей ладонью его. Конечно же, не всю, а только часть...

Он вздрогнул, посмотрел на меня совершенно безумным взглядом и... все-таки шевельнул уголками губ.

— Нет, не так! — воскликнула я. — Это разве улыбка?

Потом вцепилась в свою кружку, трижды ударила ею по столу, подзывая хозяина, и многообещающе улыбнулась:

— Расплатись: мы идем развлекаться...

...Командир патруля, на который мы наткнулись почти сразу после выхода из 'Щуки', оказался кладезем нужной информации: он с легкостью перечислил все места, где можно поразвлечься, довольно подробно объяснил, как к ним добраться, а потом взял и отказался брать у меня деньги.

Я сначала обиделась, потом подумала и... протянула ему руку для поцелуя:

— Приятно знать, что в Вейнаре не перевелись настоящие мужчины...

Стражник поблагодарил меня за комплимент, а руку не заметил! Или заметил — но не захотел ее целовать!

Подождав несколько мгновений, я возмущенно фыркнула, схватила Крома за большой палец и поволокла направо — в сторону площади Семи Ветров, на которой, по словам вояки, давала представление труппа маэстро Квентина Рыжего...

...Волочь удавалось недолго — буквально через пару минут под ногами начало мешаться такое количество желающих полюбоваться на представление, что мне пришлось уступить место первопроходца Меченому. А самой спрятаться за его широченной спиной.

Он послушно двинулся вперед. И, с легкостью растолкав толпу из мужиков, женщин и детей, нещадно пихающих друг друга локтями, довольно быстро вытолкнул меня к высоченному помосту, по которому, грозно потрясая трехведерными кулачищами, носился обнаженный по пояс здоровяк.

— Ну что, еще желающие есть? — ехидно улыбаясь, поинтересовался разодетый, как придворный шут парнишка, белкой взлетевший на один из высоченных шестов, непонятно для чего примотанных ко всем четырем углам помоста.

Желающих почему-то не нашлось.

— Молчат... — свесившись вниз, к здоровяку, грустно сказал парнишка. — Видимо, ты для них слишком грозен...

Тот переступил через бессознательное тело, валяющееся в центре помоста, снова вскинул руки над головой и зарычал:

— Эй, аверонцы! Хватит прятаться за женские юбки! Бой душа в душу до первой крови — это еще не смерть!

— Да нет, не пойдут... — сокрушенно вздохнул парнишка: — В Авероне живут одни бабы. Ну, если не считать того, кого ты уже победил...

Я обиделась: не знаю, как аверонцы, а Кром бабой не был. И ни за какие юбки не прятался. Поэтому я не стала дожидаться, пока они закончат измываться над горожанами, а заорала в ответ:

— Мужчины есть. Например, вот этот, который стоит рядом со мной! Хотите, я его уговорю?

Парнишка мгновенно повернулся ко мне, поймал мой взгляд, направленный на Крома и побледнел.

Через мгновение на мой крик среагировал и здоровяк — грозно нахмурился, напряг мышцы, нарочито медленно повернул голову и... отшатнулся. Видимо, представил себе, чем может закончиться поединок 'душа в душу' со слугой Бога-Отступника.

— Слышь, парень! Беги за юбкой — твоему бойцу не за что прятаться... — выждав несколько мгновений, презрительно усмехнулась я. — А еще лучше — валите-ка оба куда подальше: пусть на помост выйдут те, кто может показать нам что-нибудь интересное...

Площадь содрогнулась от многоголосого хохота: здоровяк, вжав голову в плечи, в мгновение ока оказался на земле и скрылся в огромном возке, затянутом ярко-желтым полотном. А парнишка, кувыркнувшись в воздухе и приземлившись на помост, простер руки ошую и, перекрикивая толпу, заорал:

— Уважаемые жители Аверона! Радуйтесь: через пару десятков ударов сердца вы сможете лицезреть невиданное зрелище — бой человека и акрида!!!

Я попятилась: смотреть на поединок с хищником, яд которого, по слухам, мгновенно убивает самого могучего быка, находясь рядом с ничем не огражденным помостом, мне было страшновато. Увы, сплошная стена из зрителей за моей спиной даже не шелохнулась — они горели желанием увидеть смерть! И, в отличие от меня, пытались подобраться поближе!

— Пойдем отсюда... — дернув Крома за руку, взмолилась я. — А вдруг он бросится в толпу?

Меченый пожал плечами, поудобнее перехватил котомку, отодвинул в сторону парня с вытаращенными глазами и разинутым ртом и шагнул вперед.

Я вцепилась в его руку, скользнула следом и чуть не оглохла — за спиной раздался очередной душераздирающий крик:

— Трепещите!!! Вот он: гроза-а-а Караджийских лесо-о-ов, быстрый, как молния и ядовитый, как десять десятков алатских ораешей , а-а-акри-и-ид!!!

Оглянувшись, я непонимающе оглядела обнаженных по пояс мужиков, торопливо натягивающих на шесты что-то вроде рыболовных сетей, потом заметила небольшую клетку, возникшую в центре помоста, огненно-рыжее пятнышко внутри и... увидела свое прошлое — руку, проскальзывающую между частыми прутьями решетки, треугольные подушечки на лапках, белую шерсть между ними и обиженно выпяченную губу...

— А теперь встречайте того, кто быстрее акридов и опаснее, чем их смертоносные укусы-ы-ы!!! — донеслось до меня откуда-то издалека. — Укротитель ужаса Караджийских лесов, великий и могучий Эри-и-ик Обоеруки-и-ий!!!

— Кро-о-ом? — не отрывая взгляда от котобелки, выдохнула я. — Посмотри на помост...

Меченый остановился и обернулся.

— Этот зверек и есть акрид?

— Угу...

— Тот самый? Который хищник?

— Угу...

Я проглотила подступивший к горлу комок, вытерла о подол камзола вспотевшие ладони, вцепилась в нагрудник Меченого, встала на цыпочки и заглянула в его глаза:

— Мне надо с тобой поговорить! Очень-очень...

Глава 38. Кром Меченый.

Шестой день четвертой десятины третьего лиственя.

Пока мы проталкивались сквозь толпу, я в основном смотрел вперед и по сторонам, пытаясь уберечь баронессу д'Атерн от возможных толчков, 'интереса' резчиков и рук любителей пощупать податливую женскую плоть. А когда мы вышли на сравнительно малолюдную Хлебную — оглянулся, увидел ее остановившийся взгляд и ужаснулся: мне вдруг показалось, что леди Мэйнария вернулась в то состояние, в котором пребывала первые пару дней после того, как я вытащил ее из родового замка.

Я слегка замедлил шаг, чтобы идти не впереди, а рядом, и тут же мысленно поблагодарил Двуликого за то, что он так вовремя ниспослал мне эту мысль: ушедшая в свои мысли баронесса не заметила торчащий из земли камень, споткнулась и чуть было не упала лицом в грязь.

Поймал. Поставил на ноги. Помог перешагнуть колею и... снова вцепился ей в локоть — не увидев кучу конских яблок, она чуть было не наступила в самую ее середину.

В общем, всю дорогу до постоялого двора я не сводил с нее взгляда и проклинал себя за то, что поддался ее уговорам и повел ее смотреть выступления жонглеров.

'Главное, чтобы она не решила уйти еще раз... ' — раз за разом мысленно повторял я. — 'Все остальное я как-нибудь переживу...'

Когда из-за поворота Сапожной показался забор 'Королевского Льва', леди Мэйнария, наконец, ожила — повернулась ко мне и мрачно поинтересовалась:

— Мы пришли?

Я кивнул. Потом решил, что она могла не увидеть этот кивок, и добавил:

— Да, ваша милость...

— Хорошо... — затравленно сказала она, заглянула мне в глаза и, видимо, не обнаружив в них искомого, потерянно опустила голову.

У меня оборвалось сердце — ей было плохо! Очень! А я не понимал, из-за чего. И, соответственно, даже не представлял, как ей можно помочь!

— Ваша милость... — собравшись с духом, чтобы ее расспросить, начал, было, я... и замолчал: баронесса вдруг остановилась, как вкопанная, слегка побледнела и уставилась на какого-то дворянина, прогуливающегося перед въездом на постоялый двор.

'Знакомый...' — подумал я. Потом сообразил, что при виде знакомых обычно не бледнеют, и на всякий случай поудобнее передвинул чекан.

— Не надо... — невесть как увидев мое движение, грустно выдохнула леди Мэйнария. — На нем цвета Рендаллов...

Сердце ухнуло и остановилось: я вдруг явственно ощутил, что время моего пребывания рядом с баронессой подошло к концу...

— Я сейчас. Узнаю, с чем его прислали... — словно оправдываясь, затараторила леди Мэйнария. — А потом... Потом мы с тобой обязательно поговорим... Ладно?

Что тут можно было сказать? Ничего. И я пожал плечами.

— Спасибо... — непонятно за что поблагодарила меня она, виновато покраснела и решительно направилась к белому.

Подумав, я двинулся за ней — уверенности в том, что это именно посыльный, у меня не было. А защитить ее милость, находясь на расстоянии в половину перестрела, было нереально...

...Обменявшись с вассалом графа Грасса парой фраз, баронесса поежилась, потом вскинула голову, развернула плечики и процедила что-то оскорбительное. Так как десница белого дернулась, начиная движение к мечу.

Я оказался быстрее — еще до того, как пальцы воина сомкнулись на рукояти, навершие моего посоха замерло в пальце от его кадыка:

— Только попробуй!

— Что именно? — холодно прошипел вассал графа Грасса.

— Дотронуться до меча... — объяснил я. Потом вспомнил, как ежилась леди Мэйнария, и криво усмехнулся: — Ваша милость, он вас оскорбил?

— Нет, Кром, не оскорблял... — вздохнула баронесса. — Он просто сказал, что граф Грасс тут. Уже два часа. И ждет. Меня и Бездушного, с которым я живу. А вот я не сдержалась...

Пока я думал, стоит ли придираться к формулировке, леди Мэйнария угрюмо смотрела на дверь, ведущую к белой лестнице. А когда я почти уже решил, что все-таки хочу услышать извинения, вдруг прикоснулась пальцами к моему налокотнику и... грустно вздохнула:

— Пойдем! Негоже заставлять его ждать...

...Баронесса шла по белой лестнице с таким видом, как будто была одета не в пыльный охотничий камзол, шоссы и сапоги, а в роскошное бальное платье — гордо подняв голову, выпрямив спину и не поднимаясь, а словно воспаряя над ступеньками.

Я старался соответствовать — скользил следом, пожирал взглядами попадающихся на пути слуг и делал вид, что ищу в их глазах хоть какие-то признаки злого умысла.

Поднялись. Леди Мэйнария вошла в услужливо открытую дверь и тут же присела в глубоком реверансе. Почему-то не дав мне зайти следом:

— Добрый вечер, ваше сиятельство! Искренне рада вас видеть...

— Здравствуйте, леди Мэйнария... — зачем-то подчеркнув обращение на 'вы', поздоровались с ней. — А где же ваш... э-э-э... спутник?

Баронесса неторопливо отошла в сторону, повернулась ко мне и улыбнулась:

— Вот! Кром по прозвищу Меченый. Человек, которому я обязана жизнью...

Я слегка растерялся — она не назвала меня ни Бездушным, ни Нелюдью, ни слугой Бога-Отступника. Словно эта часть моей жизни не имела для нее никакого значения. Назвав только имя, прозвище. И то, что связывает ее и меня.

Благодарно кивнув улыбающейся мне баронессе, я посмотрел в конец коридора и подобрался: граф Грасс, восседающий в кресле, поставленном рядом с дверью в наши покои, смотрел на меня с бо-о-ольшим неодобрением. Если не сказать, с ненавистью.

— Кром! Открой, пожалуйста, дверь... — пытаясь сгладить неловкое молчание, попросила леди Мэйнария. — А то общаемся в коридоре...

Я проскользнул вдоль стены, проигнорировав движения напрягшихся телохранителей графа, открыл дверь в наши покои и первым вошел внутрь. Не столько для того, чтобы проверить, нет ли там посторонних, сколько чтобы позлить Рендалла.

Пробежался по моей комнате, заглянул в спальню и удивленно приподнял бровь, услышав, что леди Мэйнария просила графа Грасса послать за фруктами и вином кого-нибудь из его воинов.

— А что, ваш спаситель не в состоянии? — входя в комнату, язвительно поинтересовался Рендалл.

— Он спаситель, а не вассал. И, тем более, не слуга... — холодно заметила баронесса. — Мне кажется, что человек с вашим жизненным опытом должен видеть разницу между этими понятиями...