— Доброе утро, господа.
— И тебе того же, — синхронно кивнули мы. — Это ты за ночь вот это все наворовал? — хмыкнул я.
— Нет, я просто собрал вещи, — он ответил сдержанной улыбкой.
— И он ещё пытался утверждать, что он простой воришка, — ехидно фыркнул оборотень.
— Ну, вы же меня всё равно раскололи, — он с усмешкой пожал плечами. — Кстати, Ярогор... Ты вчера так быстро исчез, что я не успел уточнить: а как ты узнал? Ну, про моё прошлое.
Я в ответ беспечно пожал плечами, поглощенный принесенной яичницей. Проглотив пару кусков, понял, что так просто от меня не отстанут, и ответил более развернуто:
— Я понятия не имею, откуда. Просто понял, что всё было примерно так, и всё. Наверное, потому, что я бог. Пока ещё совсем слабый, но бог! Да ещё в своем собственном мире... — решив, что на этом довольно болтать, я вернулся к противоборству с завтраком. Рамон неспешно цедил свой травяной чай, вампир сидел, задумчиво пялясь в одну точку. Потом вдруг встрепенулся и перевел вопросительный взгляд на меня:
— Ярогор, а ты умеешь творить чудеса?
— Интересно, к чему это: второй подобный вопрос за утро? — пробормотал я себе под нос. — Кажется, да, а что, у тебя есть конкретный заказ? — хмыкнул я. Вопреки моим надеждам, он кивнул. Я вздохнул. — Я даже догадываюсь, какой именно... Алмир, я не могу что-то делать по заказу! Я тут совсем недавно, но моего ума хватило, чтобы это понять. Какие-то мои собственные мелкие поступки могут изменить русло течения моей судьбы, но чудо — это события несколько иного порядка... Совершенно иного порядка, я бы сказал...
— Но если у тебя будет возможность... Ты поможешь? — напряженно уточнил он. Я пожал плечами и кивнул. — Обещаешь?
— Демоны с тобой, обещаю, что с тобой делать, — я махнул рукой. Нет, идея-то вполне интересная — спасти целый народ, он в меня уверует и я резко стану сильнее... Но главная проблема в том, что я понятия не имею, как это осуществить практически! Нет, конечно, кое-какая идея есть: наверняка способ устранения проклятия завязан с причиной его наложения. То есть, например, кто-то из горров должен безответно влюбиться. Не обязательно так, но в этом духе. А вот чем я тут могу помочь — предположить затруднительно... Разве что просто перебить это проклятье? В принципе, я совсем недавно был сильным магом, и кое-что в этом понимаю... Но тут действительно должно помочь чудо. Правда, на то, что это чудо случится, шансы у меня нынче как нельзя более высоки. Я теперь что-то вроде генератора случайных чудес. В самые неожиданные моменты...
Минут через пятнадцать к сугубо мужской компании присоединилась наша необразованная девушка. Слава Великому Творцу, откуда берутся дети, она расспрашивать не стала. Дождавшись, пока она позавтракает, мы вышли на улицу, где нас поджидал ещё один сюрприз — лошадь вампира. Это был пегас... Не знаю, как меня прямо там на месте не задушила зависть и тоска по Барсику, но справиться с эмоциями я успел очень быстро, познакомился с белокрылым красавцем и, кажется, мы оба остались друг другом вполне довольны.
—
— Глава 11. О перевалахКогда за твой труд платят — это правильно.
Когда труд, за который платят, приноситудовольствие — это приятно.
А если труд нравится, за него неплохо платят,но этот труд кусается, то вы — ветеринар...
из дневника доктора Айболита.
Звук шагов гулкими ударами гонга раздается в пустой, замершей несколько веков назад зале. Статуями застывшие её обитатели медленно просыпаются от безнадежного летаргического сна, растерянные и не понимающие происходящего.
А странный гость идет по коридору. За его плечами плащом стелется туман, похожий на ночное небо — клубы тьмы с яркими искрами звезд. Туман тёплой влагой окутывает мраморные тела, принося ни с чем не сравнимое облегчение и... надежду? Вот уже весь зал утонул в этом мерцающем мраке, и в самой середине тьмы стоит загадочный гость. Каменная горгулья, сидящая перед ним, открывает глаза и растерянно оглядывается. Тонкая рука с когтистыми пальцами, стянутыми перепонкой, протягивается и касается тумана — он пушистый и тёплый на ощупь. Той, которая когда-то соперничала красотой с богинями, сейчас уже нет никакого дела до того, зачем пришёл этот странный гость. Она готова принять уже что угодно и из любых рук — если это будет избавлением от всех кошмаров. А если это избавление — смерть... Что ж, она пережила то, что много хуже смерти — невозможность умереть. Тем более если эта смерть приходит вот так — тепло, мягко и осторожно, как ластящийся котенок...
— Кто ты? — только и смогла произнести она. Голос сиплый и скрипучий, похожий на воронье карканье... кто поверит, что когда-то, прислушиваясь к ней, замирали соловьи?
— Я? — растерянно переспросил незнакомец. Он, кажется, пребывал в непонятном трансе. — Я — Бог, — он пожал плечами. — Я Ярогор, Тень Зверя... А сейчас спи...
И она почувствовала, как переливающийся искрами туман охватывает её тело... и душу. Поначалу инстинктивно начав сопротивляться, вскоре она с наслаждением окунулась в эту тьму, несущую высшее благо — забвение и успокоение.
Каково это, после веков и веков густого отчаянья и отвращения к себе, после прекрасных снов и пробуждений в сплошном кошмаре, дать отдохновение измученному телу и ещё более измученному разуму, уснуть ровным сном без сновидений? Каково, раз за разом проклиная миг пробуждения и благословляя одни только сны — потому что только в них остался ещё смысл — вдруг очнуться от этого безумия и, оглядевшись по сторонам, увидеть то, о чём уже не смел и мечтать?
"Я сплю... Я, наверное, всё ещё сплю... Или, быть может, уже умерла? Тогда хвала тому молчаливому убийце, который подарил мне подобное посмертие..."
Выпрямившись на своем кресле-троне, она оглядела настороженным взглядом зал... и не поверила своим глазам. На мгновение замешкавшись — а вдруг это всего лишь очередная шутка обезумевшего сознания? — опустила взгляд на свои руки... На тонкие, изящные белоснежные пальцы с длинными ровными ногтями малахитового цвета. Пальцы встрепенулись, рука коснулась руки; потом ладони испуганными птицами взметнулись к лицу — и коснулись идеально гладкой мраморной кожи. Волосы, похожие на тончайшие серебряные нити, густой волной плеснули по плавному изгибу плеча. Совершенные губы сложились в робкую, неверящую улыбку... и большие глаза цвета осеннего неба, наверное, впервые в жизни наполнились слезами.
До гор мы добрались без каких-либо проблем. Впрочем, откуда им взяться? Умные разбойники не нападают на большие караваны, да ещё на таком внушительном тракте, который периодически патрулируется конными разъездами. Алимр с его пегасом был с распростертыми объятьями принят в стражу, так что довольно быстро отработал потраченные на его выкуп деньги.
Одного я не мог понять: зачем столько охраны? У нас набрался вполне солидный отряд наёмников, включая пару весьма неплохих магов — и это не считая нашей нелотты. Вероятный ответ мне совершенно не нравился, но он был единственный: ещё не вечер. В том смысле, что есть у меня ощущение, что успеем мы отработать свой хлеб. И, возможно, не единожды... Поэтому я благополучно помалкивал, дабы не казаться круглым идиотом.
Ночёвка была на открытом воздухе, в предгорьях. Судя по всему, постоянное место для стоянки на этом пути — внушительных размеров поляна, зажатая между трёх холмов, небольшая речушка неподалеку. Здесь даже было несколько огороженных валунами кострищ.
Костром занялся Рамон, ужином — мы с ним вместе, отправив нелотту с вампиром за дровами: как выяснилось, готовить наша Некромантка не умеет совершенно, вампир — тем более. Да и с прочими походными навыками у них несколько туговато...
— Рамон, объясни мне, ну, на кой ляд мы взяли с собой эту бесполезную девицу? — проворчал я, помешивая кашу в котелке. — Готовить она не умеет, маг недоученный...
— Это вот ты у меня сейчас спрашиваешь? — насмешливо уточнил оборотень. — А я не знаю, за каким лешим ты взялся проявлять человеколюбие и милосердие и вылечил её.
— Ты сегодня поразительно добр, — фыркнул я. — Слушай, а откуда у нас взялись котелки и продукты?!
— А оттуда, что пока ты "смотрел на звезды", я озаботился насущными вещами ещё в первом городе!
— Где ты там среди ночи посуду нашёл?! — вытаращился я на него. С подозрением, надо сказать: слишком уж серьёзная это магия — превращение веществ. А если я в этом оборотне никакого колдовства не почувствовал... Час Перерождения, мне страшно сидеть с ним рядом!
— Ярогор, не пори ерунды, — хмыкнул тигр. — Мы, вообще-то, в трактире останавливались, а договориться с трактирщиком — дело десяти минут.
— Ты меня успокоил. Тогда ещё один вопрос: а откуда деньги-то? Ты что, вообще за Алмира не платил, что ли?
— Слушай, бог наш доморощенный... Ты сегодня просто фонтанируешь всевозможным бредом! У меня что, по-твоему, заначки не было?
— М-да, логично, — я вздохнул. — Ты прав, я что-то действительно сегодня странное горожу. Надо срочно ужинать и спать.
— Ага. Тем более, что нас сегодня от дежурства благополучно освободили — завтра поднимаемся на перевал, а это довольно веселое место, поэтому хорошим бойцам дали возможность как следует отдохнуть, а сторожит у нас сегодня практически одна шушера...
— И что, ты считаешь это хорошей идеей?
— А почему нет? Случись что, кто-то из опытных бойцов непременно проснется, а где один — там и все остальные. Так что вынужден тебя разочаровать, но никаких катастроф ночью не предвидится...
Забегая вперед, скажу, что ничего особо страшного действительно не случилось: мы спокойно поужинали и улеглись спать. Костер тлел в темноте, дополнительно подогревая спину. Хотя, в принципе, особо холодно и не было. Думаю, эти удовольствия ждут нас чуть выше, в горах. Перевал тут не слишком высокий, километра два, но горы — это совершенно другая климатическая зона, и чуть впереди уже лежит снег. Я, наверное, буду очень долго к этому привыкать: что тут тепло и зеленеют деревья, в разгаре лето, а в нескольких шагах бушует метель, совершенно никак не влияя на нас...
Стоило мне закрыть глаза, как я провалился в сон. А потом снова провалился, куда-то гораздо глубже.
Полет был довольно коротким. Через несколько секунд я открыл глаза...
Кругом были горы. Причём не те, к каким мы сейчас подбирались в реальности... Здесь явное высокогорье; я оказался в довольно небольшой долине, зажатой со всех сторон абсолютно неприступными скалами и снежными вершинами. Здесь тоже было лето — во всяком случае, трава зеленела, и было тепло.
Это было очень странное место... И веяло от него какой-то вопиющей неправильностью. Тонкие и очень высокие башни, пропорциями напоминавшие карандаши, вздымались на огромную высоту. На вершине одной из них, к слову, я сейчас и стоял. Точнее, не на вершине, а на опоясывающем её парапете, возле одного из стрельчатых окон-дверей. Немного пройдя вдоль края балкона, — а никаких перилл тут не было и в помине, — я наткнулся на сидящую возле стены статую. Статуя пропорциями не превышала обычного человека, и изображала собой... кажется, обычно подобные странные чудовища называются "горгульями" — страхолюдная морда с торчащими под невнятными углами клыками, кривыми конечностями. Горгулья сидела в очень странной позе — возле стены, обхватив угловатые колени кривыми веточками рук. Причём рук у этого создания воспаленного разума было отчего-то три штуки... То ли четвертая отвалилась, то ли скульптор был по-настоящему болен.
Однако, несмотря на поразительную гротескность, статуя была выполнена просто великолепно. Вырезанная из белого камня, вероятнее всего мрамора, она напоминала скорее какого-то окаменевшего мутанта, чем действительно творение рук человеческих.
Я обошёл башню вкруг — и нашёл ещё несколько подобных статуй. "Подобным" в них был, правда, исключительно стиль, а так — практически ничего общего. Кто бы ни был этот скульптор, но он обладал просто фантастическим талантом и воображением... правда, откровенно больным.
Кроме статуй я нашёл ещё пару "мостиков", перекинутых к соседним башням. Мостики представляли собой ажурное, очень похожее на кружево, полотно неизвестного плотного материала, шириной от силы в полтора локтя, без малейшего намека на перилла, как и сам балкон, на котором я стоял. Вообще, авторы этих строений высоты явно не боялись.
А ещё в глаза бросилось царящее вокруг запустение. Это место выглядело брошенным, хозяева ушли отсюда, кажется, уже много лет назад. Причём просто встали и ушли, без катаклизмов и войн. В соседние башни я решил не идти — я отсюда видел, что они практически одинаковы; если, конечно, не считать покрывающих их узоров и барельефов неземной красоты...
Но, к счастью, тяжелой формой эстетства я никогда не страдал, поэтому с легкостью оторвался от созерцаний работы неизвестных мне существ, и шагнул внутрь башни. Здесь было на удивление просторно — гораздо больше места, чем казалось снаружи. Легкий ажурный трон на небольшом возвышении у дальней стены... Пожалуй, это вся обстановка этого зала. И — да, ещё горгульи. Они здесь были везде, в разных позах. Даже на троне сидела одна из них...
Глядя на неё, я начал догадываться, куда закинул меня этот странный материальный сон. Так вот что стало с ними, легендарными горрами...
Я вышел к узкой винтовой лестнице, ведущей вниз, спустился... Не помню, сколько я шёл — всё-таки это был сон, а время в снах течет совершенно по-особенному. Торжественное, трагичное великолепие брошенного мира. Здесь каждая линия барельефа, каждая фреска, каждый предмет скудного интерьера были совершенны. И среди всего этого великолепия — его создатели; изуродованные омерзительные статуи, спящие летаргическим сном. Впрочем, спящие ли? Я мог поручиться, что они все видят и слышат, просто им до меня нет никакого дела...
Наступил момент, когда я начал злиться. Даже точно не могу сказать, на что именно — то ли на того, кто заколдовал этот народ, то ли на самих горров, то ли просто так, на себя. Кажется, я заблудился в бесконечных анфиладах и переходах, но это не играло уже никакой роли.
Потом я вспомнил того тёмного божка. Это было неприятное существо — небольшого роста, обрюзглое, трёхглазое, с омерзительной сероватой кожей... Злость сменилась глубоким отвращением и чувством брезгливости.
Потом... потом в каком-то из бесконечных сводчатых коридоров я остановился, прижавшись лбом к стене. Голова кружилась, в висках колотилась кровь. Стоящий в паре метров от меня горр, как показалось, повернул ко мне бесформенную шишковатую голову... и на меня навалилось отчаянье, до того беспросветное и глубокое, что из глаз самопроизвольно потекли слезы. Всё так же прижимая ладони к стене, я сполз вниз, рухнув на колени. Отчаянье и мысль о том, что жить больше незачем, что эта жизнь — отвратительно бесконечная теперь — потеряла всякий смысл. Я твердо знал, что раньше она была прекрасна... а теперь у меня отняли всё, включая даже надежду...
