— Вы не должны упоминать об убийстве Пэта Финукейна сегодня вечером. Сегодня вечером не должно быть никаких упоминаний об убийстве Финукейна, хорошо? — сказал Сэм. — В любом случае, мы знаем, что он это сделал. Мы знаем это уже давно.
— Итак, как давно вы знаете, что Барретт был ответственен за это? — спросил я.
— В течение многих лет, — легкомысленно ответил Сэм.
— Кто в Штаб-квартире оценивает это признание Барретта? — спросил я.
— Я точно не знаю, — ответил Сэм.
Я был годен для того, чтобы быть связанным. Какой был смысл в том, чтобы уголовный розыск сводил Барретта со Специальным отделом, если нам не разрешили задавать ему вопросы о его признании в убийстве? Мы сидели в тишине, пока Сэм мчался к Наттс-Корнер.
— Теперь вы двое не должны упоминать убийство Финукейна, — повторил Сэм.
Он столько раз повторял эту раздражающую фразу по дороге на встречу с Барреттом, что звучал как малыш, которому захотелось игрушку. Становилось все хуже и хуже. Я повернулась на своем месте, чтобы поговорить с Тревором.
— Теперь ты понял это, Тревор? Мы не должны упоминать, не должны упоминать убийство Финукейна, — съязвил я.
Юмор и сарказм ускользнули от Сэма. Он был слишком настойчив. Он смотрел прямо перед собой в темноту, когда мы приближались к Наттс-Корнер. Мы подъехали к тому месту, где Барретт припарковался неделей ранее. Помню, я подумал об этом странно после заверений Сэма, что мы никогда больше не будем там парковаться. Сэм нажал на ручной тормоз, когда полицейская машина резко остановилась. Внезапная полная тишина была почти оглушительной. Мы тихо сидели там, ожидая появления Барретта. На этот раз любое прикрытие от поддержки Сэма в форме было вне поля зрения и соблюдалось на профессиональной дистанции. По крайней мере, я был рад этому.
Как бы то ни было, Барретт не прибыл на эту встречу. В то время это раздражало меня, но позже у меня были веские причины быть благодарным за то, что он не появился. Наши машины прикрытия E4(a) и HMSA покинули этот район, одна за другой сообщив Сэму о своем отъезде. Очевидно, им было чем занять свое время, а не сидеть сложа руки в ожидании Барретта. Сэм продолжал смотреть на свои часы. Мы сидели в той полицейской машине и ждали до 8.50 вечера, прежде чем Сэм наконец согласился уехать. Он явно был чем-то очень взволнован. По какой-то неизвестной причине Сэм был склонен ждать Барретта дольше, чем это было обычно в данных обстоятельствах.
Некоторые офицеры Особого отдела работали в этом мире теней, зеркал. Мир, где ничто никогда не было тем, чем казалось. Офицеры специального отдела, такие как Сэм, работали 'втемную'. Они должны были. Они, конечно, не хотели, чтобы такие, как я, проливали какой-то юридический свет на их деятельность. Но не все офицеры Специального отдела были задействованы в таких темных областях, как эта. Я знал о других офицерах, которые решили устроиться на административные должности после разоблачений Сталкера.
Это приличное большинство офицеров Специального отдела было так же сильно не в ладах с некоторыми из их числа, как и я. Вы должны были обращаться с каждым офицером Особого отдела так, каким вы его находили. 'Вероломные' не появились с этим ярлыком. Но было глупо с чьей бы то ни было стороны проявлять всеобщее уважение к Специальному отделу. То же самое относилось и к остальным Силам безопасности. Уважение нужно было заслужить трудом.
Меня больше чем немного беспокоило то, что Барретт не появился на встречу с нами. Я видел, что он струсил. Я также мог видеть, как моя добыча ускользает от меня. Тревор некоторое время оставался на дежурстве со мной, поэтому я решил позвонить Барретту домой. Я был удивлен, когда он ответил на звонок. Он настаивал на том, что явился на встречу вовремя, но нас не видел. Он утверждал, что подождал некоторое время, прежде чем отправиться домой. Он согласился встретиться с нами в 11 часов вечера на том же месте.
Запись показывает, что я связался со старшим сотрудником уголовного розыска по пейджеру через региональное управление в Белфасте. Он перезвонил мне. Я объяснил, что Барретт не явился на нашу первоначальную встречу, и теперь он хочет встретиться с нами в 11 часов вечера. Я хотел, чтобы управление обошлось без офицера специального отдела, поскольку он не хотел, чтобы мы задавали какие-либо вопросы об убийстве Пэта Финукейна. Ответом было решительное 'нет'. Мы (отдел уголовного розыска) договорились со Специальным отделом, что без присутствия Специального отдела не будет никаких встреч угрозыска с этим конкретным источником. Мне сказали сообщить Сэму о новом времени. Я выполнил это указание.
Мы связались с Сэмом, и он согласился быть там. Мы соединились с ним и сели в машину Специального отдела на тех же местах, что и раньше. Сэм полностью контролировал магнитофон. Он запишет разговор с Барреттом. Он снова повторил свое утверждение о том, что мы не должны упоминать об убийстве Пэта Финукейна.
Мы забрали Барретта в 11.05 вечера на Наттс-Корнер, и Сэм поехал в ту же стоянку, что и раньше. Помню, я подумал, что это было странно, потому что во время последней записи мы поняли, что парковка была неудачным выбором места проведения. Шум проезжающих машин заглушал бы наши голоса. Сэм сказал, что больше никогда не будет там парковаться. О чем он думал? В то время я мало что знал об этом, но ответ стал ясен только годы спустя. Специальный отдел считал, что они действуют очень умно.
Когда Барретт сел в полицейскую машину во второй раз, он сразу же взволнованно заговорил о двух убийствах, произошедших ранее той ночью. Генри Флеминг Уорд, 42-летний мужчина, был застрелен двумя вооруженными людьми в балаклавах из 'Организации освобождения ирландского народа' (IPLO) в баре 'Даймонд Юбилей' на Шенкилл-роуд. Барретт утверждал, что Уорд был членом социального обеспечения АОО , то есть не входил в военную группировку. Он не мог понять, зачем кому-то понадобилось стрелять в этого человека.
Он рассказал о том, как их бригадир АОО Джим приказал всем подразделениям БСО оставаться на месте. Они нанесут ответный удар, как только узнают, какая республиканская группировка несет ответственность. Джим выбрал бы цель из этой группы. Барретт продолжал:
— Тогда что делает этот маленький ублюдок Джонни Адэр? Он посылает своих парней из роты 'С' прихлопнуть первого попавшегося таксиста-фения! — воскликнул он.
Барретт был в крайне возбужденном состоянии. Я знал, что он имел в виду убийство Хью Мэги, 52-летнего водителя такси-католика, который был застрелен в своем такси, когда выезжал с Розапенна-стрит на Олдпарк-роуд в Белфасте, через несколько часов после убийства Уорда. Лоялисты застрелили его, очевидно, в отместку за убийство Генри Уорда, совершенное IPLO. Мы подозревали, что ответственность за это несут члены роты 'C' из АОО Шенкилла. Теперь Барретт подтверждал это. Адэр бегал кругами вокруг нас по Шенкилл-роуд. Ни один другой военный командир в БСО не был таким безжалостным или столь откровенно сектантским, как Адер. Я бросаю взгляд на Тревора. Он закатил глаза, чтобы показать свое отчаяние.
Мы вовлекли Барретта в обычную вступительную беседу. Мы позволили ему какое-то время болтать без умолку, задав всего несколько вопросов, прежде чем Сэм в своей обычной манере ткнул меня в колено, что означало, что я должен замолчать. Я сказал Барретту, что у Сэма есть несколько вопросов из штаб-квартиры КПО. Я ожидал увидеть какие-нибудь драгоценные камни. Я был раздосадован, когда он перешел почти на ту же почву, что и мы на предыдущей встрече 3 октября 1991 года.
Сэм продолжал ссылаться на свои заметки на этом листе бумаги, как будто это был список покупок. Мы терпеливо ждали, пока он закончит. Барретт прокомментировал тот факт, что мы уже обсуждали все это раньше. Он имел в виду нашу предыдущую встречу. Я сам не мог понять причин этого. Во время этой второй встречи Барретт ни с того ни с сего признался, что он был стрелком, причастным к попытке убийства предполагаемого наркоторговца из Северного Белфаста по имени Томми Маккрири возле клуба 'Хезер Стрит'в Вудвейле.
Тот факт, что Маккрири не был застрелен, произошел не благодаря Барретту. Что касается Барретта, то он подвел своих руководителей из БСО. Теперь он сидел в полицейской машине и признавался в еще одном ужасном преступлении. Сколько еще понадобится моим властям, прежде чем они решат выступить против этого убийцы?
Запись показывает, что мы оставались там с Барреттом до 12.45 утра пятницы, 11 октября 1991 года. В общей сложности это заняло один час сорок две минуты. Ближе к концу встречи я задал Барретту вопрос, который раздражал меня годами. Я намеренно нарушил правило, согласно которому мы не должны были упоминать об убийстве Финукейна. Я не смог удержаться от этого единственного вопроса.
— Был ли Джонни Адэр причастен к убийству Пэта Финукейна? — спросил я.
Я почувствовала, как колено Сэма прижалось к моему с чуть большей агрессией, чем обычно. Я наполовину ожидал этого. Его магнитофон не зафиксировал бы этот маленький жест. Это было сделано просто для того, чтобы напомнить мне не расспрашивать Барретта об убийстве Финукейна. Я не ожидал, что реакция Барретта будет такой бурной. Он подался вперед на своем месте. Он наклонился ко мне и схватил меня за руку, как он всегда делал, когда хотел твоего безраздельного внимания.
— Ни за что, Джонти. Адэр — шоколадный солдатик. Он кабинетный генерал. Он никогда в жизни ни в кого не стрелял, — сказал он. — У него не хватит на это смелости. Все в армии знают это, — добавил он.
— В самом деле? — спросил я.
Барретт снова сдулся, как воздушный шарик. Нельзя было ни с чем спутать враждебность, неприязнь, которую он испытывал к Адэру. Это меня заинтересовало. Тревор и я изучали Адэра с целью засадить его в тюрьму. Я мог бы использовать эту очевидную враждебность между ним и Барреттом позже.
Пришло время заканчивать встречу. В этой встрече у Сэма было всего на два гола больше. Он позволил Барретту выбрать кодовое имя. Барретт сам выбрал имя Уэсли. С тех пор он стал известен как агент специального отдела Уэсли. Ему также дали специальный номер телефона в Белфасте, который он должен был использовать в будущем, чтобы связаться со своими кураторами. Если бы кто-нибудь нашел у него этот номер телефона или увидел его в его телефонном счете, его нельзя было бы отследить до полиции. Барретт был впечатлен. Ему сказали никогда больше не связываться напрямую с отделом уголовного розыска. Я не был так впечатлен. Я мог читать между строк. Нас вытеснили из уравнения в течение десяти дней после того, как этот человек выступил вперед.
Это было крайне необычно в случае, когда агент все еще настаивал на отсутствии участия Специального отдела. Как, черт возьми, они могли убрать отдел уголовного розыска, не раскачав и без того шаткую лодку? Я чувствовал запах крысы, но я абсолютно не представлял, как далеко зайдет Специальный отдел, чтобы отстранить меня от работы с этим человеком. Шансы на то, что я смогу привлечь его к ответственности, быстро таяли, и мне это не нравилось. Мне было интересно, чьим интересам служит Специальный отдел. Во всяком случае, этот шаг определенно не отвечал общественным интересам.
В тот вечер я задал только один вопрос об убийстве Пэта Финукейна. Это не имело никакого отношения к моей погоне за Барреттом. Джонни Адэр уже был в поле моего зрения в течение длительного срока. Но Барретт этого не знал. Я хотел знать, в каких убийствах был замешан Адэр, а к каким он не имел никакого отношения. По словам Джонни Адэра, он был по уши вовлечен во все, что делала БСО Все на Шенкилл-роуд верили, что Адэр действительно был замешан в убийстве. Я должен был с этим разобраться.
Здесь были поставлены под сомнение полномочия Адэра как террориста. Был ли он на самом деле просто организатором 'рабочей силы' БСО? Был ли этот новый крестный отец из молодых террористов просто руководителем терроризма? Какой бы ни была правда, посадить Адэра в тюрьму было оперативной необходимостью для полиции. Тревор и я намеревались сделать именно это. Я не верил некоторым из наших менее информированных источников БСО в том, что Адэр на самом деле никогда лично не участвовал в убийствах, которые он приказал им совершить. И все же Барретт подтверждал это, и он должен был знать.
В то время я был удивлен, услышав от Барретта, что Адэр не имеет никакого отношения к убийству Финукейна. Мы давно подозревали его в причастности к угону такси в поместье Гленкэрн, которое использовалось БСО при убийстве.
Справедливости ради надо сказать, что Сэм, если не считать того резкого тычка в мое колено, не стал распевать песни и плясать по поводу моего вопиющего нарушения нашего соглашения не упоминать убийство Финукейна. Это меня удивило.
Чего я не знал, так это того, что Специальный отдел работал намного впереди меня. Они думали, что только что провернули в отношении нас гениальный трюк. Сэм полагал, что он только что получил все, что было нужно Специальному отделу, чтобы сохранить их права в отношении любого будущего расследования убийства Финукейна, и он знал, что я это упустил. В то время я не думал о перспективе какого-либо последующего расследования убийства Пэта Финукейна. Я был в той машине, преследуя убийц Пэта Финукейна от имени КПО. Я был там не для того, чтобы кем-то управлять.
Но тогда мне нечего было бояться такого расследования. Очевидно, Специальному отделу или некоторым из их сообщников было чего бояться. Мне повезло, ибо то, что они только что сделали, на самом деле привело к их собственному падению, а не к моему, как они намеревались. Обычный для меня четверг, 10 октября 1991 года, стал датой, которая стала очень важной для меня в последующие годы. Это была дата, когда Специальный отдел в кои-то веки перехитрил сам себя.
В то время 10 октября 1991 года пришло и ушло для меня точно так же, как и любой другой день. Тот факт, что нам разрешили снова встретиться с Барреттом как с потенциальным информатором, удивил меня. Удивлен — это недостаточно сильное слово. Это поразило меня. Я знал, что, встретившись с ним снова, мы в значительной степени разрушили все последующие попытки привлечь его к ответственности за убийство адвоката Пэта Финукейна. Я был не в восторге от этого. Меня заставляли отказаться от всего, что я поклялся делать. Я разыскал старшего офицера полиции, которому, как я знал, я мог доверить свою жизнь. Мы сидели в моей машине в двадцати милях от Каслри, подальше от любопытных глаз и ушей Специального отдела КПО.
Он внимательно слушал, когда я рассказывал ему о событиях 1, 3 и 10 октября 1991 года. Когда я закончил докладывать ему, он сидел и качал головой. Я ждал его анализа ситуации и его совета.
— У этих парней будут свои причины пока не преследовать Барретта, — сказал он. — Должна была быть веская причина не дергаться, Джонти, — добавил он.
— Но как насчет нашей старой пословицы 'куй железо, пока горячо'? — спросил я.
— Не располагая всеми фактами, трудно сказать, во что они играют, — сказал он.
