Три Заряницы

— Вот так-то лучше, — щеку мне опалило жарким дыханием, и его лицо уткнулось мне в грудь. Я завизжала, отпихивая его, но колдун еще сильнее навалился, одновременно зажимая мне рот рукой.

— Ох и голосочек. В городе бы уже стража прибежала, а тут-то чего? Лес кругом. Мы одни. Не услышит никто, Яринушка, не трать силы. А о том лучше подумай, что от тебя жизнь чужая зависит. Или з абыла уже про княжича? Может уже сейчас можно Мару позвать? — он почти с нежностью вытер мне слёзы. — Все? Успокоилась? Вот и ладно, — нарочно медленно прошелся рукой по груди и я судорожно выдохнула и вцепилась пальцами в перину.

— Прохор, отпусти меня... не могу так.

— Так? — усмехнулся колдун. — Да ты никак не можешь. Думаешь, слепой, не вижу ничего? Все вижу, все понимаю, а все равно по-моему быть. Я тебя, Яринушка уж очень долго жду. Так долго, что самому страшно. Я ведь когда тебя в храме увидел, не поверил даже, решил Мара опять шутки шутит, а ты настоящей оказалась. Я за тебя, ягодка, жизни не пожалею, а ты говоришь, отпусти.

В шею уткнулись липкие губы, но я больше не дергалась, внезапно осознав, что могу плакать, кричать, даже драться с ним, но ничего от этого не изменится.

— Ты так сильно любишь меня, Прохор? — сама не ожидала, что мой голос прозвучит так спокойно.

Он замер на миг и в следующую секунду решительно кивнул.

— Что хочешь сделаю.

— А насиловать собрался.

Колдун дернулся, будто я кипятком на него плеснула.

— Насиловать?! — прошипел взбешенно. — А как иначе с тобой?! Думаешь, не понимаю, что сама со мной не ляжешь?

— Если силой возьмешь, никогда не прощу, — перебила его. — А забеременею, плод вытравлю.

Колдун замер и несколько секунд глядел на меня, будто переваривая услышанное, а потом покачал головой.

— Ишь ты?.. А я тебя другой представлял... И ты думаешь, я позволю?

— За всем не уследишь, — отвернулась от него.

— Ты не такая, — недоверчиво протянул он, но я только горько усмехнулась.

— Я была не такою, а теперь другой нет. Та Луша умерла, а я... Лукерья Егоровна! Еще хоть раз меня Яриной назовешь... — хотела сказать, что в отместку Стасом его звать стану, но поняла, что умирать буду, а это имя ему не услышать. Я села на кровати и Прохор удивленно уставился на меня. — Я не люблю тебя Прохор, но я понимаю, что ты меня не отпустишь, и что Вельку убьешь, если с собой что сделаю... Потому лучше я сама соглашусь с тобой быть, но условие поставлю — Велька Маре не достанется.

Прохор с шумом выдохнул и сел опуская ноги на пол.

— Не получится. Мара его кровь пробовала, теперь всюду почувствует.

— Мне дела нет, что она почувствует. Хочешь, чтобы я с тобой была — Вельку ты не тронешь.

Колдун довольно долго молчал, сверля меня взглядом, а я ждала, затаив дыхание, и пыталась не думать, чем всё это закончится.

— Ладно, — принял он наконец решение. — Пусть будет по твоему. Только тогда уж и ты слово держи. Я ведь только один раз поверить могу, — начал одеваться, но спустя несколько секунд опять заговорил. — Дурочка ты! Нашла из-за кого переживать. Да он слезинки твоей не стоит. Кто он тебе? Ты породу эту не знаешь. Думаешь, он тебе благодарен будет? Ага, держи карман шире: сбежит, стервец, при первой же возможности. Лучше о себе подумай. Я ведь не вру, когда говорю, что все сделаю, чтоб ты полюбила и сына мне родила, — замолчал, ожидая моей реакции, а когда я не ответила, усмехнулся. — Ничего: время пройдет — смиришься, я терпеливый, — застегнул кафтан и подошел к двери.

— И еще... Лушенька, — впервые назвал настоящим именем. — Чтоб тебе от мыслей о покойнике избавится легче было, я ворочусь, велю Владыку в храме отпеть. Чтоб по-божески, по-людски всё было, — он с усмешкой прикрыл двери, а я резко вскинулась, и не помня себя заметалась по горнице. В душе поднялась такая буря протеста, что я крушила все, что попадалось под руку. В конце схватила табуретку и со всей силы запустила её в зарешеченное окно. Раздался звук разбившегося стекла и с улицы донесся встревоженный голос.

— А ну быстро к ней! И в другую спальню её перевести, ещё не хватало, чтоб ручки себе порезала.

— Луша, не дури! Про княжича подумай, — крикнул мне и я задернула занавеску.

Он словно мысли мои прочитал: я как раз разглядывала острый осколок, отлетевший мне под ноги и раздумывала, как хорошо было бы разом от всего этого избавиться. Наклонилась за ним и луч света упал на стекло причудливо преломляясь и разливаясь вокруг такими знакомыми золотисто-голубыми бликами, что я как была, так и упала на пол. Зажала осколок двумя руками и вдруг отчетливо поняла, что отказываюсь верить, что Стаса больше нет, что может я с ума сошла, но смириться с этим не могу.

В горницу вбежали служанки и принялись оттаскивать меня от разбитого окна. Одна из них попыталась вытянуть у меня осколок, но я сжала ладонь и кровь брызнула на пол.

— Ой, поранилась! — вскрикнула она, бледнея на глазах. — Ой, смерть моя!

Я разжала руки, роняя окровавленное стекло.

— Чего ты орешь? — раздосадовано уставилась на неё.

— Убьет меня теперь хозяин! Маре скормит, — заплакала она, заламывая руки, пока другие в ужасе глядели на мою рану.

Наконец одна из них очнулась и кинулась перевязывать мне ладонь.

— А ну, тихо! — прикрикнула на дрожащую подругу и затянула мне руку оторванным от своей рубашки рукавом. — Нечего рыдать, сама виновата.

На лестнице раздались шаги колдуна и я растерянно посмотрела на напряженные лица служанок.

Прохор втолкнул в горницу связанного Вельку.

— Вот, привел. Жив щенок, не беспокойся.

Я зажала рукой покрывало, чтоб не разлеталось, и бросилась к княжичу, но колдун заступил дорогу.

— Это ещё что такое?! — уставился на повязку и зверем обернулся к прислужницам.

— Не доглядели! — выбросил вперед руку с вспыхнувшим и на кончиках пальцев огнём.

— Не трогай, я сама порезалась.

Но он всё равно еще несколько секунд разъяренно глядел на них и я видела, как хочется ему ударить кого-то. Наконец он опустил руку и я поспешила отойти от греха подальше.

— Я же велел её в другую комнату отвести, — всё равно нашел к чему прицепиться и пнул сапогом ту, что была ближе. Девушка вскрикнула, хватаясь за бок, а он довольно заулыбался.

— Вот, любимая, — обернулся ко мне, — привел щенка, как ты просила -, а мне так захотелось убить его в этот момент, что если бы не Велька, наверное глупостей очередных наделала бы.

— Почему он связан? — спросила вместо ответа, пытаясь обойти его так, чтоб не дотянулся, но он встал загораживая того собой и раскидывая руки в стороны.

— Э, нет. Уговор дороже денег. Теперь пока не поцелуешь, не пущу.

Посмотрела, как расширились глаза у княжича и покраснела.

А чтоб тебе губы мои ядом показались, — с тоской перевела взгляд на валяющийся осколок.

— Только не при княжиче, — поставила своё условие и на всякий случай отступила. — И перед этим убедится хочу, что его развяжут и накормят... и вещи мои пусть вернут: не собираюсь я больше голышом разгуливать.

— Что-то больно много условий, Ярин... Лушенька, — нахмурился он, опять путаясь в имени.

— В самый раз, — оборвала его. — Как раз имя мое выучишь.

* * *

Ведьмаки остановились напоить коней и Стас опять взглянул на воду, думая о том, что никогда еще ему не было так тяжело сдерживать себя.

Лучше бы Тур совсем не напоминал ему, что можно попросить стихию и оказаться если не рядом, то уж во всяком случае гораздо ближе к ней.

Вода словно почувствовав его настроение, призывно накатывала на берег, доходя до самых сапог, и давая понять, что она рядом — руку протяни и все, о чем просишь, исполнится.

Чтобы не поддаться соблазну пришлось даже отойти на несколько шагов. Чуть выше на пригорке росло высокое дерево и он подошел к нему, вспоминая, какой увидел её на заставе, когда она подглядывала за ним и солнце путалось у неё в волосах, подсвечивая выбившиеся из косы прядки. И какое это счастье было просто смотреть на неё и знать, что понравился ей.

Господи, за что ты со мной так? — уткнулся лбом в гладкий ствол, и вздрогнул, когда Тур положил ему руку на плечо.

— Если уйти не можешь, знак ей дай какой-нибудь.

— Какой? — резко обернулся Стас, и с трудом взял себя в руки, чтобы уже более спокойно ответить. — Она огонь совсем не чувствует, не выйдет ничего.

— А княжич?

— Тоже.

— А если через воздух позвать? Все-таки родная ему стихия, не может совсем не почувствовать.

Стас несколько мгновений глядел на ведьмака, а потом надежда зажглась в его глазах и он согласно кивнул и побежал к вершине холма, откуда легче всего было звать стихию. Снял с шеи амулет и обернулся к другу.

— Я воздух хуже, чем воду и огонь понимаю, так что вытащить их не смогу, но позвать Вельку, может и получится.

* * *

Велька изо всех сил пытался не реветь, но получалось плохо. С тех пор, как Зван перекинулся в отца Порфирия и убил дядю и Белана, он словно вернулся в преследовавший его долгие годы кошмар.

— А ну, не реви, тряпка! — в очередной раз приказал он себе и вытер глаза рукавом.

Как только они приехали в дом колдуна, его и Лушу разделили: её увели куда-то в дом, а его, как собаку, посадили на цепь в странном строении, где не было окон, но зато горели восковые свечи на черном алтаре, и тлел небольшой костер в сложенном прямо на полу посреди комнаты очаге; хотя его-то и очагом назвать было трудно — просто выложенные по кругу речные валуны, только греться около этого очага отчего-то совсем не хотелось. Но даже страх перед очагом мерк в сравнении с потолком, что странным куполом накрывал комнату. Он весь был разрисован жуткими картинками, но страшили не так пытки, изображенные на них, как молнии, что чудовищными змеями спускались с неба на землю. В центре купола оставалось открытым круглое окно, через которое вверх тянулся черный дымок от костра.

Он поежился и почесал зудящее запястье: странное пятно, что появилось у него, когда дядя разбудил стихию, чтоб вылечить его, не давало покоя.

— Да что ж такое, — поднес руку к глазам и с удивлением уставился на отчетливо проступившую спираль, что словно на глазах наливалась серебристым свечением и медленно проворачивалась. — Ничего себе, — пробормотал, не веря глазам, и она, словно ей тесно было на месте, начала медленно расползаться вокруг, напоминая дядины огоньки, с той только разницей, что у того они словно вода струились по коже, а у него накручивались по руке.

Он несколько раз моргнул, пытаясь отогнать наваждение и вдруг почувствовал, как откуда-то повеяло свежим воздухом и перед глазами на миг промелькнула странная картина, в которой самыми удивительными были невероятно знакомые глаза, спутать которые было просто невозможно.

— Дядя! — крикнул, вскакивая, но в этот момент заскрежетал ключ в замке и видение в секунду растаяло, а спираль вспыхнув, потухла.

Дверь открылась и отец Порфирий переступил порог.

— Вставай, щенок! Хватит бока отлёживать, — покосился на костер и снял со стены моток веревки.

Вельку связали и колдун потянул его за собой в сторону терема. Поднялся на крыльцо, не выпуская веревки из рук, и прошел через богатые сени, залитые светом, что проникал через причудливые витражи в больших окнах. Протянул за собой по лестнице и втолкнул в большую светлую горницу, посреди корой стояло несколько женщин и закутанная в покрывало Луша.

— Вот, любимая, привел щенка, как ты просила.

От этого 'любимая' мальчишка вздрогнул, а когда услышал, как колдун Луше целовать его велит, совсем смутился и чуть не крикнул, что она не его, а дядина невеста и чтобы трогать её не смел. Но взглянул на девушку и отчего-то промолчал, каким-то шестым чувством догадавшись, что только хуже ей этим сделает.

Колдун велел принести её одежду и развязать его.

Служанки внесли тонкую перегородку, из натянутых на рамки шелковых тканей, раскрашенную причудливыми заморскими узорами, и Луша спряталась за ней быстро накинула на себя рубашку и сарафан. Его развязали и затем их увели в соседнюю горницу, где был накрыт стол.

Колдун сделал широкий приглашающий жест рукой.

— Я на всех нас накрыть приказал. А то что же это получается? Чужого байстрюка разносолами потчевать, а собсвенную жену в черном теле держать? Ну уж нет! Это не про меня. Вот садись и кушай хорошенько. Хватит, что в обед маковой росинки в рот не положила. Теперь-то уже переживать тебе не из-за чего: щенок обогрет, обласкан; теперь о себе подумать надо, — отодвинул ей табурет рядом с собой и недовольно нахмурился, когда она обошла его и села на лавку рядом с Велькой.

— Там от двери дует, — оправдалась она и тихо шепнула княжичу, чтоб ел основательно и ни в коем случае не торопился.

— О чём это вы шепчетесь, — насторожился колдун и девушка пожала плечами.

— Говорю, что щи не люблю, — отодвинула от себя тарелку и снова отвернулась.

* * *

Какое-то время Стасу казалось, что ничего не получится и идея позвать Вельку через воздух провалилась. И хоть он, если надо, любую стихию вызвать мог, а всё же подчинить не родную по-сущности силу было непросто. Капризная стихия никак не хотела слушаться и словно издевалась над ним, то и дело выскальзывая из рук. Благо еще, что родная ему вода, хоть и была такой же капризной и неустойчивой, но легко подстраивалась под зыбкую силу, не позволяя уклоняться и растаять невесомой дымкой.

Только спустя несколько мучительно долгих минут амулет в руке начал ощутимо дрожать и ведьмак с облегчением увидел проступившее на его корпусе серебристое свечение, что расходилось яркой спиралью от центра до края. Последнее усилие и Владыка вздрогнул, увидев, племянника, что словно щенок сидел на цепи у стены, на которой была нарисована страшные картины человеческих страданий.

Велька периодически чесал запястье и что-то тихо шептал себе под нос, но вдруг повернул голову в его сторону.

Мгновение неверяще смотрел на него, а потом дернулся вперед и с его губ сорвалось.

— Дядя!

Стас надел амулет и обернулся к Туру.

— Велька жив.

— Ты видел его? — обрадовался ведьмак. — Как он?

— Связь почти сразу прервалась, но... — поднял взгляд и ведьмак и без слов понял, что радоваться нечему. — Прохор его на капище каком-то, как барашка на заклание, держит.

Тур вздрогнул и недоверчиво покачал головой.

— Думаешь, Моране отдать хочет?

Владыка промолчал и тот расстроенно опустил голову.

— Князь не простит, Прохор не может не понимать.

— Ему на меня плевать было, а ты говоришь князь. Он сейчас безнаказанность свою чувствует, думает, меня одолел, что ему какой-то князь.

— А девушка? — спросил, отводя взгляд ведьмак.

Стас резко отвернулся.

— Не знаю, не видел.

Отошел к реке и несколько минут пристально смотрел на воду, а потом обернулся и скомандовал по коням.

Тур молча ехал рядом и Владыка был ему благодарен за молчание. Ему нужно было подумать. После того, как он увидел, в каком положении оказался Велька, ждать два дня, пока с князем встретятся, уже не мог, и сейчас лихорадочно придумывал, как еще можно оказаться вблизи жуткого капища, до того как станет поздно, и не находил ответа.