Когда он вновь посмотрел на принцессу, его взгляд уже утратил странную, непривычную, какую-то растерянную мягкость.
— Я предпочёл бы заполучить вас в честном поединке. Раз и навсегда. Чтобы вы могли верить мне. А теперь... между нами пропасть, и до любви нам обоим ещё тысяча шагов, и первые из них явно вышли не самыми удачными, — он сидел, наклонившись к Навинии, взирая на неё спокойно и устало. — Но мне жаль, что всё получилось так. Пусть даже в нашей ситуации всё не могло сложиться иначе.
Навиния не стала возражать. Она вообще не стала отвечать: снова.
И невозможно было понять, согласна она с его словами или нет, а если согласна — с чем именно.
— Теперь, быть может, расскажете, что за опасность подстерегла вас во дворце? — помолчав, спросил Алья.
Глаза принцессы вдруг потускнели. Ресницы её опустились, бледные губы дрогнули.
— Вирт Форредар. Мой... мой Первый Советник, — шёпот Навинии был сухим и безжизненным, словно шелест мраморной крошки, сыплющейся тонкой струйкой. — Я пришла поговорить с ним, а он... он...
— Отравил вас?
Навиния лежала неподвижно и молча, и это заставило Алью измениться в лице.
— Что? — жёстко спросил Повелитель дроу. — Что он сделал?
Какое-то время в комнате царила тишина. Абсолютная, давящая на уши тонким противным звоном.
Хриплый голос принцессы прозвучал в ней почти громогласно.
— Он убил моих родителей. — Смуглые пальцы Навинии судорожно стиснули мягкую ткань пухового одеяла. — А я убила его.
* * *
В другой комнате другой башни тоже царила полутьма. Хотя, пожалуй, больше, чем полу: мрак рассеивало сияние одной-единственной свечи, горевшей на столе. Её пляшущие отблески играли тенями на лице Лода — который сидел, соединив пальцы обеих рук в каком-то молитвенном жесте.
Он смотрел туда, где спала Снежка, привычно свернувшаяся калачиком под одеялом. Задумчиво, пристально, неотрывно.
— Ты не можешь вечно избегать Морти.
Негромкий, чуть выше шёпота голос Акке раздался ещё прежде, чем иллюранди соткался из теней за спинкой кресла колдуна; и Лод, оглянувшись на него, в ответ лишь изогнул бровь.
— Девочка спит, — Акке правильно истолковал его молчание. — Я почувствую, если она проснётся. Ты же знаешь.
— Вот как, — колдун вновь отвернул голову. Его слова тоже были лишь немногим громче выдоха. — Пусть ей приснится что-то хорошее.
— Не уходи от ответа. Когда ты в последний раз исполнял прямые обязанности хальдса?
— Кто знает.
— Я знаю. Когда Сноуи решила под покровом ночи прогуляться в твою библиотеку.
— А потом мы похитили Дэнимона, и когда ты пытаешься предотвратить войну, все мысли немного о другом. Тут не до постели, знаешь ли.
— Оставь свои вечные уловки. Это ты можешь рассказывать принцессе, но не мне. — Акке без улыбки смотрел на русую макушку колдуна. — Я понимаю, ты считаешь это неправильным: удовлетворять свой голод с одной, когда никак не можешь выкинуть из головы другую. Но так не может продолжаться всегда.
— Ты мне это говоришь? — Лод разомкнул пальцы резким, исполненным горечи жестом. — Наверное, надо перестать её мучить. Солгать, что не люблю, и отослать подальше от себя. Заставить возненавидеть меня. Освободить.
— И это её уничтожит.
— Да. Если я сделаю окончательный выбор, и выбор этот будет не в её пользу — это её уничтожит. Потому что за то недолгое время, что она прожила, люди и без того слишком часто выбирали не её.
— И поэтому ты никогда этого не сделаешь.
Вместо ответа колдун рассеянно переложил с места на места какие-то бумаги, лежавшие на столе.
— Так забавно вспоминать, что прячется под её ледяной коркой. Представлять, о каких желаниях она пока не задумывалась, — уголок губ Акке изогнулся в намёке на усмешку. — А она ведь такая прилежная ученица, так жадно тянется ко всему новому, так хочет открывать для себя ещё и ещё...
— Акке.
— И как многому ты мог бы её научить...
— Акке.
Иллюранди смолк, но призрак усмешки так и не покинул его лица.
— Жаль, что мы не выбираем, кого любить, — произнёс Лод какое-то время спустя, мягко и отстранённо. — Чужой возлюбленный. Тень за чьим-то троном. Тот, кто без раздумий лжёт, убивает и причиняет боль. И за что ей всё это? Разве она не заслужила прекрасного светлого принца, который бы сам добивался её любви?
— Она — и светлый принц? — Акке сощурил глаза, едва заметно светившиеся во мраке. — Ты действительно хотел бы ей повторения своей истории?
— Она лучше меня. И она не наследник Ильхта, а Фаник — не Морти. Он бы понял. Наверное.
Акке не выразил своё сомнение ничем, кроме вежливого молчания.
— Ты говоришь 'моя история', — проговорил Лод, — но я счастливец. Трудно будет найти мужчину, который не мечтал бы оказаться на моём месте.
— Твоя верность делает тебе честь, но я-то вижу, что ты устал. Терзаться ревностью, мучиться, что не соответствуешь её ожиданиям. И поэтому... признайся наконец самому себе, — опершись на спинку кресла, Акке подался вперёд: склонившись над колдуном, который смотрел прямо перед собой. — Да, когда-то ты любил Морти. Всем сердцем. Но сейчас... если б ты действительно любил её, как раньше, ты бы никогда не посмотрел на другую.
Лод не отрывал светлого взгляда от пламени, сияющего на фитиле светлячком.
— Набраться смелости и признать, что я не сдержал и не могу сдержать свою клятву... что не могу отвечать за свои слова, что был глупцом, когда думал — мне под силу выдержать то, на что я себя обрёк. А потом свернуть с пути, который когда-то так опрометчиво выбрал и который с самого начала не мог никуда привести, — в том, как колдун склонил голову, читалась обречённость. — Да, я думал об этом. Не раз думал.
— Только что вы будете делать дальше? Даже если Морти не возненавидит вас обоих, это сделает Алья. И тогда в мишень обратишься не только ты, но и девочка.
— Не знаю. Может, боги позволят нам разрешить всю эту историю благополучно. Воцарится мир, и я подам в отставку. Поселимся в каком-нибудь человеческом городке. Будем просто жить.
— И ты сможешь 'просто жить'? Не смеши меня. Вы для этого не созданы: ни ты, ни она. Для вас обоих любовь, простое человеческое счастье — приятное дополнение, но никак не главное. Вы созданы для чего-то большего, вы оба. А даже если светлые позволят вам просто жить, они никогда не допустят вас к тому, к чему вы стремитесь.
Вместе с выдохом у Лода вырвался смешок:
— Что за ситуация.
— Я даже не знаю, есть ли из неё хоть один безболезненный выход.
— Любой выход будет болезненным, — колдун протянул руку к свече, будто хотел коснуться пламени пальцами. — Есть один, конечно, и вероятность подобного исхода... — он осёкся. — Но это было бы низостью с моей стороны, рассчитывать на него.
Он провёл расправленной ладонью над каплей огненного золота, у фитиля отливающей прозрачной синевой. Потом сжал пальцы в кулак, согнув их по очереди: быстрым, изящным, выверенным движением музыканта.
— А самое печальное, — произнёс Лод потом, и отражённый огонь плясал искрами на дне его зрачков, — я понимаю, что где-то в глубине души... всё-таки рассчитываю.
Акке улыбнулся.
— Знаешь, если бы не твоё искреннее стремление быть хорошим человеком — ты бы утопил Риджию в крови куда успешнее, чем твой прадед. Но куда там... если тебе даже то, о чём ты думаешь, кажется нечестной игрой.
— А ты знаешь, о чём я думаю?
— Естественно, знаю. Я знаю тебя с того момента, как ты издал первый крик, так что немудрено, — справедливо заметил иллюранди. — И знаю ещё одно: с этой девочкой ты можешь быть счастлив. По-настоящему счастлив. И сделать счастливой её. С принцессой — нет. В вашей любви с самого начала было слишком много 'но'.
— А ты так радеешь о моём счастье, что, видимо, пытаешься подтолкнуть события в нужном направлении.
— В меру моих скромных сил.
Колдун посмотрел на спящую девушку. В который раз вернулся в то утро у чёрного пруда, что разделило всё на 'до' и 'после'. Вспомнил, как вытаскивал её из воды, пока мантия тянула ко дну — он кинулся в пруд, в кои-то веки не успев подумать даже о том, чтобы раздеться — как сосредоточенно, в размеренном ритме давил ей на грудную клетку, как вдыхал в её губы воздух, твердя про себя 'живи, дыши, ну же'...
А потом она открыла глаза: широко расставленные, от изумления расширившиеся на поллица. Глубокая, насыщенная вечерняя синева — под тёмной чёлкой, липнущей ко лбу — и тоненькая, почти чёрная кромка по краям радужки. Две сапфировые звезды, тонущие во мраке зимнего неба.
Забавно. Когда-то он думал, что, кроме этих глаз, в ней нет ничего особо привлекательного. Даже её лицо: большеротое, с пухлыми щёчками и широким носом, плоским, смешно похожим на кнопку... он никогда не считал его некрасивым, но поначалу оно казалось странным, неправильным. Особенно в сравнении с ликами дроу, которые он привык видеть.
Кто бы мог подумать, что всё так сильно изменится. Что простой интерес уступит место этому чувству, щемящему и бесконечно нежному: будто высоко в горах ты вдруг видишь цветок, пробившийся к солнцу среди льда и снега — маленькое, одинокое, беззащитное чудо. Этому... и пламени, всё чаще бежавшему по венам, лишавшему мысли ясности.
Которому он не мог, не имел ни малейшего права поддаваться.
Быть хальдсом принцессы — столь же великая честь, сколь и повинность. Он знал об этом, и считал это незаслуженным счастьем: отдать ей своё сердце без права забрать обратно. Одна лишь радость — и никаких сожалений, никогда и ни о чём.
Никогда. До недавних пор.
Хорошо устроился, приятель, подумал он с иронией, хмелем горчившей душу. Две девушки, такие разные, такие непохожие; но обе — любящие, и обе — при тебе. А при желании ты мог бы перейти черту с одной, не отказываясь от другой. С твоим-то талантом к манипуляциям это не стоило бы большого труда. Многие не стали бы думать дважды, прежде чем выбрать этот вариант.
Если б только у тебя не вызывала отвращение одна мысль об этом.
Что ж, играй роль, наследник рода Миркрихэйр. Ты придумал себе новую маску — так носи её с блеском, с честью, с удовольствием. Ведь ты в этом мастер: придворный колдун, великий лицедей, владыка масок, игр и кукол. Прячься под маской, пока не закончится война... а дальше — надейся, что твой друг тоже поймёт это. Что мы не выбираем, кого любить.
Потому что твоя принцесса отличается от многих, носивших королевский венец до неё. И если ты захочешь уйти, она отпустит тебя.
Весь вопрос в том, сможет ли твой Повелитель простить, что ты причинил ей боль. А если простит, то когда. Кому, как не тебе, знать, что чувства с трудом поддаются доводам разума — а Алье всегда нелегко давалось понимать и прощать, и гнев порой заводит его слишком далеко. Даже на твоей памяти любящие братья брошенных девушек затевали поединки на смерть, бросая обидчикам сестёр вызов по любому, самому пустячному поводу; а если этот брат — Повелитель... повода обвинить тебя в злоупотреблении твоим положением, чтобы воздать справедливую кару, долго искать не потребуется.
И всего один вариант, который позволит не отказываться ни от дружбы, ни от положения. Потому что простого желания Морти освободить тебя — недостаточно: Алье не составит труда сопоставить факты, и всё выйдет только хуже. А ты не смеешь просить её сделать то, о чём думаешь сам.
Но если и она это поймёт...
Лод презрительно одёрнул рукава рубашки.
Да, иногда он презирал свою расчётливость. То, что разум просчитывает варианты даже тогда, когда сердце — на части, что оценивает выгоды даже в том, от чего душа — в осколки.
Однако остался бы у тёмных хоть один шанс, если б он не был таким?..
— Господин Лодберг.
Колдун и его слуга обернулись вместе.
На другого иллюранди, шагнувшего к ним из тёмного угла.
— Да, Йон? — спросил Лод, не повышая голоса.
— Повелитель зовёт вас, — тихо произнёс слуга Альи. — Срочно.
Лод вскинул голову, словно гончая, вдруг почуявшая дичь.
— Навиния очнулась.
Он не спрашивал — утверждал; и Йон кивнул, подтвердив то, что колдун понял и сам.
— Да, принцесса очнулась, — молвил иллюранди. — И у неё есть, что вам рассказать.
* * *
Мы играли, устроившись на привычных местах. Я сидела с ноутбуком на кресле, Сашка — за столом, оккупировав мой стационарник. Когда он приходил ко мне, я всегда уступала ему комп: Сашка в этом плане капризный. Если я чувствовала себя за ноутом вполне комфортно, то он наотрез отказывался иметь с ним дело.
— Наверху у ребят проблемы, — заметил Сашка, когда на другом конце карты враги окружили наших товарищей по команде. — Может, прилететь к ним?
— Расслабься, — равнодушно откликнулась я. — Ты — керри*, твоя задача — фармить*. Пускай сами разбираются.
— Их сейчас убьют.
— Ничего, реснутся*. Ты пока слишком тонкий, всё равно ничего не сделаешь, только умрёшь вместе с ними. А если будешь лезть в драки и отдаваться, мы проиграем. Сам знаешь — лучше отдать врагам пару схваток в начале, зато вытащить игру в конце.
(*прим.: игровые термины. "Керри" от англ. carry — нести, тащить: герои, которые 'принесут' команде победу, но их потенциал зависит от предметов, купленных в процессе игры. "Фармить" от англ. farm — фермерство: в данном случае — многократное нападение на тех или иных существ с целью собрать определенное количество ресурсов. "Реснутся" от англ. resurrect — воскрешение)
Сашка неодобрительно вздохнул, но промолчал. Вечно порывается всем помочь, сердобольный мой...
Нет, в следующий раз за керри буду играть я. Их положение обязывает быть эгоистичными — а уж это у меня неплохо получается.
— Снежик, идите кушать, — крикнула мама из-за закрытой двери.
— Чуть-чуть позже! — крикнула я в ответ, сосредоточенно кликая мышкой. — Не клади нам пока!
— Опять играетесь?
— Да!
— Ладно, приходите, как закончите, — смиренно согласились в коридоре.
Всё-таки чудо у меня, а не мама. Не думаю, что многие родители...
Ощущение неправильности происходящего пришло внезапно.
Я же должна быть совсем в другом месте. Совсем с другими людьми. Должна быть частью чего-то важного, чего-то большего...
— Напоминание, — провозгласил из колонок Дэвид. — Время принимать...
— Напомнить через полчаса, — рассеянно велела я.
— Напоминание отложено, — после секундной паузы отрапортовало моё верное детище.
И тут я сообразила, с чем связано это странное ощущение неправильности.
— Риджия...
— Что? — переспросил Сашка, не отрывая взгляд от монитора.
Точно. Я же должна быть не здесь. В другом мире — таком чужом, таком недружелюбном. И Дэвид должен остаться где-то далеко, и Сашка должен меня забыть, и мама должна быть мертва. А, значит, я снова сплю... или нет? Может, Риджия и была сном, безумным сном — всего-навсего? И то, что случилось до неё, и смерть мамы тоже... ведь то, что я вижу сейчас, куда более реально. Привычно.
Похоже на то, во что хочется верить.
Да. Наверное, я просто перечитала паршивых книжек про попаданок. Вот и пригрезились дроу, эльфы, светлые, тёмные и прочая ерунда...
