Черноморский призрак

Илья Муромец снова вернулся на верфь в Кронштадте для проведения работ, которые всех непричастных ставили в тупик. Главный броневой пояс по всей ватерлинии был установлен изначально и обеспечивал хорошую защиту от тяжелого льда. Но вот борт выше брони не имел. Поэтому ледокол стали одевать в панцирь, как средневекового рыцаря. Орудийный каземат тоже размещался внутри корпуса, поэтому никаких серьезных переделок не потребовалось. Последними установили восемь орудий по четыре на каждый борт. Причем носовые и кормовые имели большой сектор обстрела, позволяющий вести огонь не только в нос, или в корму, но также и в борт. Теперь для всех стало понятно назначение пушечных портов и батарейной палубы на сугубо штатском пароходе. Неясно было только назначение боевой рубки, находящейся как раз под ходовой рубкой, откуда осуществлялось управление. На установке боевой рубки настоял я, поскольку понимал — легкая небронированная рубка с хорошим обзором благодаря большим застекленным иллюминаторам будет сметена огнем противника в первые же минуты. Поэтому управление в бою должно осуществляться из небольшой бронированной рубки со смотровыми щелями, способной выдерживать попадания самых крупных ядер с малой дистанции. Прописные истины для моряков и корабелов более позднего времени, но пока это для всех еще в диковинку. Большим подспорьем было также то, что работы по превращению ледокола в броненосец прикрывал и поддерживал Корпус жандармов, отсекая в сторону всех излишне любопытных. В том числе и представителей Морского ведомства, которым сразу дали от ворот поворот. Популярно объяснив, что судно частное, строится господином Давыдовым на свои средства, на борту установлены опытные образцы вооружения, выпускаемые также заводами господина Давыдова. А посему, господа хорошие, шли бы вы лучше отсюда и своими п р и н ц и п и а л ь н о готовыми кораблями занимались, а не мешали работать. Господам из Морского ведомства оставалось только утереться. Вступать в прямую конфронтацию с Корпусом жандармов дурных не было. Не посадят, конечно. И даже в отставку не выгонят. Но вот хлебной должности можно лишиться запросто. И сменить место службы в Петербурге на какой — нибудь Николаев, Херсон, или Керчь. А то и Архангельск, или Астрахань. Причем сменить с повышением в должности! И не подкопаешься. Поэтому и шарахались господа офицеры из-под шпица от Бритнева, как черт от ладана. Разумеется, такое было бы невозможно, если не получить добро от жандармов заранее. Но мне все же удалось убедить Бенкендорфа в реальности угрозы войны и появлении вражеского флота на Балтике, Тем более, для казны это ничего не стоило. Некоторые сложности возникли лишь с набором командного состава в экипаж корабля нового типа.

Этим я занялся лично, когда Илья Муромец стоял еще на верфи, и был далек от окончания постройки. Обращаться в Морское ведомство не имело смысла, поскольку в этом случае ледокол уплыл бы из наших рук в буквальном смысле. Оставалось либо найти офицеров отставников, согласившихся работать на таком утюге (вид у нашего ледокола и впрямь был неказистый) под коммерческим флагом, либо моряков с торговых судов, имеющих реальный опыт плаваний на Балтике, а не многомесячных стоянок в порту и на рейде с крайне редкими и непродолжительными выходами в море. С офицерами отставниками не сложилось. Кому-то претил сам факт работы на купце. Кто-то оказался ярым поклонником парусов, считая паровую машину на флоте дорогостоящей и опасной игрушкой, не имеющей практической ценности. А кто-то заломил несусветную цену за свои услуги, считая, что деваться мне будет некуда. Не ново, проходили. Поэтому не став больше связываться с благородиями и высокоблагородиями, я переключился на простых морских работяг без роду и племени. Не имеющих дворянства, орденов, высоких должностей, но которые бороздили Балтику и Северное море не один десяток лет, и знали здесь каждый островок и мыс. Такие нашлись практически сразу. И очень заинтересовались, когда им предложили работу на пароходе, главная задача которого — проводить другие суда через лед. Такого здесь еще никто не видел. Но о военной составляющей проекта знали в экипаже только двое — капитан и старший механик. Когда я рассказал о сути дела, они очень удивились. Однако, оба согласились и обещали молчать. За весьма достойное жалованье, разумеется.

К концу апреля 1854 года первый в мире паровой броненосец Илья Муромец был готов выйти в море. Но шарахаться по всей Балтике и искать английский флот не было смысла. После начала боя поняв, что ничего не могут сделать с этим утюгом, англичане просто сбегут. Кого-то броненосец сможет достать, но основная масса сбежит, поскольку в составе английской эскадры много паровых кораблей. И нужного эффекта не получится.

Об этом я долго думал еще до выхода из Петербурга. Если изначально собирался поймать лишь тех, кто станет блокировать Кронштадт с моря, то в свете новых обстоятельств понял, что большие силы противника сюда могут просто не прийти. Если придут вообще. Ведь могут ограничится линией блокады гораздо западнее, в районе Гангута, поскольку после начала войны информация о новых нарезных орудиях станет известна англичанам и французам очень быстро. Поэтому сидеть наготове в Кронштадте и ждать, вдруг кто-то все таки здесь появится, не вариант. Нужно нанести внезапный удар по вражескому флоту там, где он будет собран компактно. И там, откуда ему трудно сбежать. Подключил Ганса к этому делу, чтобы он как следует покопался в исторических фактах Крымской войны на Балтике. И вскоре такое место было найдено.

Остров Аланд — самый крупный в группе Аландских островов, находящихся на входе из Балтики в Ботнический залив. На острове находится наша крепость Бомарзунд. Крепость еще не достроена, гарнизон там небольшой, а артиллерия оставляет желать лучшего. В моей истории соединенный англо-французский флот в конце июля 1854 года высадил десант на острова. Противник установил осадные батареи, и после длительной бомбардировки все же вынудил крепость к сдаче в середине августа, нанеся ей большие разрушения. Самое удивительное, что наши военные чинуши с большими эполетами считали крепость неприступной для атаки с моря, поскольку она находилась на берегу залива Лумпарен фактически внутри архипелага. Наши господа адмиралы, не иначе как с большого ума, решили, что доступ в залив Лумпарен для крупных военных кораблей невозможен. Поскольку в него вели всего два длинных, узких и извилистых пролива d северо-восточной части — Сторавикен и Ангозунд, расположенные недалеко друг от друга. Был еще третий пролив Бомарзунд, на берегу которого стояла одноименная крепость. Но он имел очень малую ширину, простреливался с обоих берегов и соединялся в своей северной части с проливом Сторавикен. Проход по этим проливам для крупных парусников действительно представлял большую опасность, и был возможен только при благоприятном ветре. Но для паровых кораблей таких сложностей не было, чего наши морские стратеги под шпицем не учли. Что в реале и получилось. Сначала англичане, а потом и французы спокойно прошли в залив Лумпарен и начали осаду крепости. Сам же залив Лумпарен представлял из себя огромную естественную лагуну почти круглой формы с диаметром чуть более пяти миль и глубинами во всей акватории от пятнадцати до тридцати метров. Здесь могли спокойно разместиться все европейские флоты, вместе взятые, а не только эскадры Нэпира и Персиваль-Дешена. С самим проходом по проливам тоже не возникло сложностей. Предательство не имеет национальности. Жители Аландских островов далеко не все были рады являться подданными Российской Империи. Поэтому наряду с финскими ополченцами, плечом к плечу с русскими солдатами защищавшими Бомарзунд, нашлись также поборники европейских ценностей, выступившие в качестве лоцманов. Которые провели вражеский флот в залив Лумпарен до самой крепости. В итоге десант и осадные орудия были доставлены практически до места. Схроны с оружием и припасами на островах, подготовленные русским гарнизоном на случай осады, также были сданы англичанам этими любителями европейских ценностей. Нельзя сказать, что все жители Аландов являлись предателями поголовно. Но факты добровольной работы на врага за идею имели место, и были далеко не единичными. Иными словами, большая часть английского и французского флота, пришедшего на Балтику, к концу июля 1854 года собралась в заливе Лумпарен возле крепости Бомарзунд. И этот залив я решил превратить в своеобразный капкан, из которого мало кому удастся вырваться. Если вообще удастся.

Именно для этой цели и предназначался наш кобуксон, как назвал его Троекуров. Закованный в броню с головы до пят ледокол, который в момент спуска на воду никто даже в самых смелых мечтах не мог представить, как военный корабль нового типа. Чисто технически в предстоящем мероприятии особых проблем не предвиделось. Если вражеский флот окажется заперт в заливе Лумпарен, то броненосец будет разбирать на дрова корабли противника один за другим, даже получая многочисленные попадания в ответ. Опытные стрельбы по броневым плитам на полигоне показали, что самые мощные на сегодняшний день пушки против них бессильны. В том числе и наши нарезные новинки. Упустить такой момент победы брони над снарядом было просто грешно.

Удобство залива Лумпарен заключалось еще в том, что входы обоих фарватеров, ведущих в него, располагались недалеко друг от друга. И если в заливе начнется потеха, то сбежать оттуда никто не сможет. Броненосец будет отстреливать всех, пытающихся пробраться к выходу, отжимая к противоположному берегу. Но на всякий случай лучше перекрыть возможные пути бегства. А то, пока Илья Муромец будет творить геноцид флота Антанты в заливе, кто-то под шумок может и удрать. Теоретически можно было бы ограничиться одной огневой позицией на острове Микелсе, расположив там батарею нарезных орудий. Возле него как раз сходились оба фарватера, подход к которым перекрывался бы нашей артиллерией. Но делать закладку до войны нельзя. Местные все равно пронюхают и сдадут англичанам. А потом начнется блокада островов и сюда уже просто так не наведаешься. Посылать к Микелсе еще один пароход опасно. Он как раз окажется в зоне обстрела осадных батарей противника. Следовательно, понадобится еще два парохода. Которые смогут занять позиции возле самых узких мест обоих фарватеров, находясь при этом вдали от вражеской береговой артиллерии. Их задача будет заключаться в обстреле тех, кому все же удастся сбежать от броненосца, и не умудриться вылететь при этом на камни. Вопрос за малым — где взять еще два парохода. Которые понадобятся для одноразовой акции, и нет гарантии, что они уцелеют. Поняв, что лучшее — враг хорошего, я решил урезать осетра и обойтись одним броненосцем. А чтобы повысить эффективность его атаки, применить нестандартный прием. Который, насколько мне удалось выяснить, в современных флотах не практиковался. А именно — воспользоваться природным феноменом, свойственным жителям этого мира. Ночным зрением. Дал задание Игнатову найти таких людей. Неважно, какого они происхождения, и имеют ли хоть какое-то образование. Неважно, какого они пола и возраста. Главное — они должны хорошо видеть ночью. Если это крепостные, то выкупить их у помещика. Станет помещик кочевряжиться — сказать мне. Я его уговорю.

Больше двух месяцев поиск не давал результатов. И вот наконец Игнатов привел ко мне сразу двоих. Четырнадцатилетнего паренька и тринадцатилетнюю девчушку. Оба из крепостных. Хоть уже отмытых и хорошо одетых, но худющих и опасливо озирающихся. Не понимающих такого резкого поворота в своей судьбе. Игнатов, дав подробный отчет о проведенном поиске, лишь руками развел.

— Юрий Александрович, это все, что удалось найти. Если дальше по губерниям поездить, то может и еще бы кого нашли. Но время... А поблизости все обыскали.

— Благодарю, Павел Артемьевич, пока достаточно. Проблем с выкупом у помещиков не было?

— Нет. Один крупно проигрался и ему срочно были деньги нужны. А у барышни репутация не от мира сего. Так что, помещик сам был рад избавиться. Но то, что Вас интересует, есть. Я проверял.

— Ну давайте познакомимся с нашими новыми сотрудниками...

В процессе беседы выяснилось, что Петр Дробышев и Дарья Самсонова ни читать, ни писать не умеют. Но обладают живым умом, могут логически мыслить и главное — прекрасно видят в темноте. Причем изначально подростки не обращали на это внимание и считали само собой разумеющимся. Что касается не от мира сего у Дарьи, то это определение больше подошло бы к ее барину. Девчушка оказалась очень любознательной, хорошо разбиралась в травах и пыталась лучше понять, как устроен мир, шокируя окружающих своими вопросами. А Петр успешно эксплуатировал свой дар в криминальных целях, занимаясь браконьерством в помещичьем лесу. И ни разу не был пойман. Поняв, что в мои руки попали алмазы неграненные, предложил детворе сделку. Они получают вольную, работают на меня и прилежно учатся. Поскольку неучам у меня делать нечего. А сейчас мне потребуется их дар. Для чего надо ознакомиться хотя бы с азами картографии и уметь ориентироваться ночью на воде. Разумеется, ребята сначала подумали, что им это снится. Но освоились быстро. Что давало надежду на успех мероприятия.

Задумка у меня была в следующем. Войти в залив Лумпарен ближе к вечеру. На первых порах не лезть в ближний бой, а занять позицию, перекрывающую подходы к обоим фарватерам. Если только противник сам не захочет сократить дистанцию. А вот с наступлением темноты пойти на сближение и начать геноцидить господ европейцев по-взрослому. Петр и Дарья будут играть роль своеобразных радаров, выводя броненосец на цель в темноте до тех пор, пока ее силуэт не станет различим наводчиками орудий. Если днем корабли противника еще могут попытаться сбежать, то вот ночью могут просто не найти выходы из залива. А даже если и найдут, то крайне маловероятно, что благополучно пройдут по изобилующим множеством островков и поворотов фарватерам, не вылетев на камни. Не думаю, что там на каждом корабле находится лоцман из местных коллаборантов. И если все сложится удачно, то можно уничтожить в с е х, находящихся в заливе Лумпарен. Те, кто блокирует Аландские острова на подходах к архипелагу, конечно, сбегут. Но нельзя объять необъятное. А добить высадившиеся на Аландах войска противника — дело времени. Без помощи извне они долго не протянут.

Вот такой у меня был план, о котором знали очень немногие. Поскольку если хоть кто-то под шпицем об этом узнает, то даю стопроцентную гарантию, что вскоре об этом узнает и противник. Причем дело не в окопавшемся там шпионе. У наших господ офицеров и адмиралов с генералами понятие секретности отсутствует, как таковое. И болтовня на служебные теми с посторонними людьми — обычное явление. Троекуров опасался, что уже начался штурм Бомарзунда. Но я знаю, что еще нет. Наглы с франками только готовятся. Устанавливают осадные батареи на берегу. Ганс разработал хороший способ определять момент приближения очередной заварухи. Дроны покидают орбиту и входят в атмосферу, обмениваясь пакетами информации с кораблем-зондом. А фиксировать эти сообщения для Ганса не представляет сложности. Илья Муромец в середине июля с наступлением темноты вышел из Кронштадта, и избежав обнаружения англичанами, в течение ночи совершил переход до Гельсингфорса. Простоял там день, и в следующую ночь направился в Або, чтобы быть поближе к месту операции. В Або еще до войны завезли достаточные запасы угля, поэтому сидеть в засаде броненосец мог сколько угодно. Причем вид ему постарались придать самый безобидный. Орудия прикрыли деревянными щитами и чехлами, а броневые плиты на бортах особо не выделялись. Да никто и не понял, что это такое. Остальное — мостик, дымовые трубы, мачты, шлюпки — все было на месте. Как и коммерческий флаг на корме. Ледокол сам по себе был совершенно не похож на сегодняшние пароходы, поэтому ничего, кроме удивления и обычного любопытства, не вызывал. Обыватели Або к нему быстро привыкли, а легенда, что его сюда перебросили заранее для работы в Ботническом заливе, не вызвала подозрений. Во всяком случае, Ганс выяснил, что англичане не проявили беспокойства. Хоть они и знали, что петербургский утюг находится неподалеку, но нисколько его не опасались. Драконовские меры секретности дали нужный результат. Наблюдение за флотом противника вели шведские рыбаки. Нашли и таких среди финнов. Нашли также лоцманов, хорошо знающих Аландский архипелаг. В случае начала штурма рыбаки быстро доставят информацию в Або. Капкан был насторожен, и теперь оставалось только ждать, когда дичь в него попадет.