Вроде бы плёвое дело, но оно оказалось мне не по плечу. Выход из любой ситуации, конечно, есть, почти всегда. Нет ничего проще, чем стукнуть пару раз по стеклу и дальше смело пробираться к цели, но как потом его восстановить, при полном отсутствии исходного материала. Оставить так? Ещё проще простого. Но вдруг, чуть позже, возникнет необходимость этот домик обживать. Как с этим быть? Заселяться в соседний? А если нас много будет, что тогда? Одни вопросы, без однозначных ответов. В общем пока осмотрюсь, а там видно будет.

В жилище имелось целых четыре окна. В том смысле, что это достаточно много для небольшого объёма постройки, да и в том, что их пока никто не разбил, тоже имелась логика момента. Два смотрели прямо на меня, пряча свой бесстыдный взгляд за продолжавшей тоскливо завывать, порывистой метелью. Третье примостилось на боковой стене, оно чуть меньше, сильнее проморожено и просто так к нему не подойти. Существует преграда в виде сугроба, небольшого количества дров вдоль той же стены и железной бочки, наполовину засыпанной снегом. А вот последнее, по размерам больше похожее на форточку и расположенное под плоской крышей, было мне и вовсе недоступно. Нет, если подпрыгнуть я и его легко разобью, но внутрь пробраться всё равно не сумею, мои габариты сделать это не позволят, даже если всё скину и разденусь до самых трусов. В принципе, вот прямо сейчас, расколотить хотелось всё, на что лицезрею. А нефиг в дом не пускать, тоже мне нашли забаву. Умом понимаю, что стёкла здесь ни при чём, а душа не на месте, так и хочется кому то отомстить за конфуз с дверями. Сделав круг почёта, вокруг малогабаритной постройки, снова уставился на преграду и её стойкий замок. Обычная дверь, не кусочка железа, даже ручка и та деревянный кругляш.

Уходить вот так, несолоно хлебавши, я не очень люблю, но ломиться из вредности, тоже не хочу. Не вижу в этом большого смысла.

— Да чтоб ты сдохла. Сволочь! — в сердцах выкрикнул я, воткнув в землю лом, прямо у самого порога. — Ну ничего. Завтра с топором приду. Тогда посмотрим, кто из нас смеяться будет.

За топором этим ещё топать надо, к машине, а задувает будь здоров, но настроение такое, что готов идти куда угодно, хоть за тридевять земель, лишь бы не чувствовать себя проигравшим.

Обратно возвращался резво и в "бочке" почти не задержался. Выпил пол кружки кипячёной воды, взял необходимое для переноски предметов, ещё раз зафиксировал отсутствие кота и зашагал вперёд, по хорошо знакомому маршруту. Ветер крепчал, видимость слабела, но я упрямо лез через колючий снег, атаковавший меня отовсюду.

— Ничего, назад идти будет легче. Это сейчас трудно, когда дует в лицо — успокаивал я себя, на коротких остановках.

Делать их приходилось всё чаще и чаще. Утренние следы полностью занесло, ориентиры в метель почти не помогали, но промахнулся не на много, вышел левее метров на пятьдесят. Обрадовался, могло быть и хуже, при такой погоде всё может быть. Несколько минут потратил на очистку машины и уборку снега вокруг неё. Секунд тридцать заводил промёрзший двигатель Нивы. Думал придётся дольше возиться, но обошлось, аккумулятор своё дело сделал чётко. Потом залез в багажник, где отыскал топор, небольшой, с прорезиненной ручкой, приобретённый мной ещё в Москве. Затем приступил к загрузке консервов, их надо в первую очередь забирать, как банки поведут себя на морозе, никто не сможет мне рассказать. Экспериментировать же со стратегическим запасом, всё равно что сук пилить, на который присел, спасаясь от огромного медведя. Мифический ангар так и не найден, а в местных магазинах шаром покати. Закинул одну коробку рыбных консервов, в принесённый из дома мешок, но этого показалось слишком мало. Выкинул из двух сумок, что загрузила в Ниву Лиля, всё что находилось внутри. Затолкал в них ещё три с половиной коробки тушёнки, безжалостно связал фирменные ручки приватизированной ранее верёвкой, вырубил прогревшуюся машину, закрыл её на замок, приспособил сумки на плечи, в руки взял мешок и уверенным шагом отправился назад, к уже обжитому дому. Ветер не стихал, а мороз, по ощущениям, приступил к стремительной атаке и это днём, когда за плотными облаками солнце где то висит. Что же будет вечером и ночью? Бр-р, даже думать об этом сейчас не хочу.

"Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее", не помню, кто это сказал, а наверняка и не знал никогда, но сегодня на собственной шкуре оценил, какие это справедливые и главное, правильные слова. А ещё мне так жалко двугорбого верблюда, когда он гружёный по самую макушку, по пустыне, пешком, без воды... За что вы так его ненавидите, люди?

Я сидел на кровати, медленно оттаивал, обтекал и вспоминал всех, над кем ещё так издевались, как я сегодня, сам над собой. И сдался мне тот дом, с неподатливой дверью. Что я забыл в нём? Чего потерял? Спрашивал я себя, то и дело задавая одни и те же вопросы. И кто вообще выгонял меня на улицу, на мороз, в такую мерзкую погоду? Сидел бы дома, сало ел, жевал сухари, запивая их горячим чаем. Благодать. С утра же было понятно, что ничего хорошего в метель, меня ждать не может.

— Вот интересно, в кого я такой упёртый, в отца или в мать? — с трудом подымаясь на ноги и поглядывая на лужу, образовавшуюся на полу, выдал я вопрос без ответа.

Досталось мне сегодня изрядно. Помимо того, что очень сильно устал, так ещё и правую щёку, похоже, подморозил. Щиплет зараза, спасу нет. Я уже и снегом тёр и перчаткой её прикрывал, ничего не помогало, а сейчас и вовсе не знаю, как быть. Горит так, будто кипятком ошпарил. Слышал где то, или откуда то узнал, что надо мазать каким то специальным кремом, дак где же его взять, при нашей то бедности. Посмотрел, чем можно заменить аптечное средство и взгляд мой сразу на кусок сала упал. Его я не убрал на снег, как остальное и правильно сделал. Сейчас оно и к употреблению готово, и намазаться им можно достаточно легко, хоть с ног до головы.

— Может действительно, помазать? — взяв в руки недоеденный ломоть, внимательно осмотрел я его.

С виду, вроде, не грязный, отрезал только чистым ножом. Надеюсь хуже не станет, хуже будет, если не делать ничего. А, была не была. Намазал и тут же почувствовал, что жжение немного спало.

— Верной дорогой идёте, товарищи — широко улыбнувшись, процитировал я центральную прессу загибающейся страны и потёрся о сало ещё немного.

Проделав медицинские процедуры, начал медленно разоблачаться. Штаны насквозь промокли, куртка пятнами пошла. Хорошо, что портянки снега не набрали и офицерские сапоги не подвели, иначе я не только бы лицо отморозил, но и ноги на дороге оставил.

Вечер провёл в непринуждённой, домашней обстановке. Ел разогретую на огне курицу, читал журнал "Советский экран", пылившийся до времени на полке, пил крепкий чай со сгущённым молоком, а ближе к ночи лежал на кровати и бесцельно поглядывал в окно, куда печальная Луна заглядывала своим светящимся огрызком. Метель, как то незаметно прекратилась, небо избавилось от облаков, а мороз сейчас за стенкой такой, что никому не пожелаю там оказаться.

— Завтра на улицу не сунусь. Ну её нафиг, щека ещё болит — тихо пробормотал я, прикрыл глаза и моментально отрубился.

Утром долго лежал на твёрдой и не очень удобной кровати. Несмотря на сиявшее за окном солнце подыматься с постели совсем не хотелось. Я пялился в овальный потолок, низко нависавший над моими глазами и думал то об одном, то о другом, абсолютно не относящемся ни к данному месту, ни к ситуации, в которую сам же себя и загнал. Не знаю, сколько так ещё провалялся, может пол часа, а может целых два, но подняться заставила трёхдневная щетина, нечаянно обнаруженная мной под рукой. Да и чёрт бы с ней, не перед кем здесь красоваться, однако, чем дольше не бриться, тем тяжелее справляться с ненужной порослью на лице. Взглянул на часы, оставленные на ночь у изголовья, на маленьком и узком столе, и голосом диктора из радио громогласно объявил, который сейчас час:

— Московское время десять часов, двадцать восемь минут.

Дальше дело пошло намного быстрее. За полторы минуты я оделся, за две принёс с улицы дрова, ещё за столько же набрал снег, в кастрюлю и чайник, минуты три потратил на растопку печки и намазывание салом щеки. А потом всё, время снова затормозилось. Ждал пока согреется вода для пены, когда вскипела, медленно, лезвием скоблил волосы на лице. Затем, очень долго, чистил зубы, умывался на пороге, а после этого картошку чистил и варил. Ел с неохотой и не потому что было не вкусно, наоборот, промёрзшая картошка с тушёнкой на славу удалась. Ковырялся в миске по причине сомнения в том, как дальше поступить. Вроде я ещё болею, щека припухла и болит, да и мороз на улице суровый, но топор, лежащий у входа, призывает разобраться с дверью сегодня, нельзя по другому, я же этой гадине обещал. Плохо зеркала нет, не могу нормально оценить насколько вчера физиономию подпортил. Усугублять процесс собственной заморозки, было бы не желательно. Решил всё за чаем. От горячего и сладкого напитка резко похорошело, тело окрепло, мускулы силой налились и предстоящий выход уже не казался, чем то несуразным. Ну подумаешь, щека чуть чуть припухла и что с того. Вон, возьму футболку, замотаю лицо по глаза и вперёд на разборки. Так и сделал. Причём собрался буквально за десять минут, пока не передумал и не выдумал причину, из-за которой можно никуда не идти. Правда на этот раз отказался от куртки и сверху напялил вонючий тулуп. Плевать на запах, зато воротник у него голову вместе с шапкой прикрывает. Эх, мне бы сейчас валенки или унты, но чего нет того нет, в сапогах буду мёрзнуть. Может в том доме чего то найду? Вот и ещё одна причина, по которой стоит туда идти.

В дорогу взял мешок, топор и пистолет, но легче пробиваться через заносы не стало. Одежда в этот раз у меня насколько тёплая, настолько и тяжёлая, так что времени на дорогу затратил ничуть не меньше, чем в прошлый раз. Зато не замёрз на лютом морозе. У домов почти ничего не поменялось, снега только больше, а всё остальное так же, как и вчера. Присмотрелся. Нет, чужих следов не вижу их тут вообще нет, кроме свежих, моих. Выдернул лом из сугроба, вытащил из-за пояса топор и коряво улыбаясь под футболкой, плотно обмотанной вокруг лица, приблизился к двери.

— Ну что подруга, вот и пришёл тебе конец — пробормотал я в тряпку и ещё сильнее заулыбался.

Настроение у меня боевое, если не удастся вскрыть дверь за пять минут, я её в клочья разнесу и не посмотрю, что в доме после этого, навряд ли кому удастся поселиться. Сунул лезвие в зазор между замком и коробкой, с силой на топорище нажал, дверь жалобно скрипнула, но открываться не пожелала. Ещё надавил, опять ничего, но расстояние между дверью и коробкой стало шире. Тогда зафиксировав полученный результат, крепко держа в левой руке резиновое топорище, в правую взял лом и затолкал его в образовавшийся просвет. С огромным трудом, но у меня это получилось. Убрал топор, теперь он здесь не нужен. Долго не размышляя, куда его деть, вогнал лезвие в обналичку, с дуру чуть ли не расколов её пополам и уже двумя руками взялся за торчащую в дверях железку. Выдохнул, собрался с силами, нажал покрепче и всё, замок не выдержал и высунул язык наружу.

— Ну вот, а ты боялась, даже ничего не поломалось — бросив лом на порог и вновь взявшись за топорище, огласил я приведённый в действие приговор.

Сразу заходить в помещение не рискнул. Перед этим достал пистолет, как учили, передёрнул затвор и только после этого сделал первый шаг на неокрашенную половицу. Бережёного бог бережёт. А вдруг тут засада? Знаю, что зря нагнетаю, никого тут нет, но с пистолетом в руке, мне почему то спокойнее. Внутри вижу две двери, по внешнему виду точно такие же, как и на входе в дом. Одна прямо передо мной, вторая справа. Иду прямо. Резко дёргаю за деревянную ручку и... Перестарался, чуть было не вырвал полотно с петель. Дверь открывается легко, да и не могло быть по другому, замка же не видно.

— Спокойнее — говорю я себе и приступаю к осмотру.

Тамбур, метра четыре в длину и шириной... Да, так сразу и не скажешь сколько конкретно, но не меньше, чем полтора. Слева дрова, прямо у входа, а справа симпатичная мебель стоит и, кое где висит, крепко прибитая к стенке. Дрова сухие, это и по внешнему виду определить можно, но я их всё равно трогаю рукой. Деревяшек немного. Примерно дня на три хватит, если топить точно так же, как делаю это я, в обжитой мной бочке. Снова бросаю взгляд направо. Здесь, от пола до потолка шкафы и полки. Шкафы аккуратные, закрыты. Ближе ко мне полки, длинные, но узкие и заставлены разнообразным барахлом. Вижу стеклянные банки разного размера, посылочные ящики с чем то мелким внутри, внизу инструменты: топор, молоток, две пилы, одна из них очень большая, на самой нижней ящик металлический стоит, открытый. Разглядываю его содержимое. Видны гвозди, шурупы, болты, штук пять стамесок. Если я не ошибаюсь, то вроде бы так называется этот инструмент. Есть свёрла, разной длины и диаметра, тиски, струбцины и много мелочёвки, торчащей из под них. Что находится в шкафах мне конечно интересно, но сейчас не до того, чтобы содержимым интересоваться, есть ещё и другая дверь, с которой тоже необходимо пообщаться. Берусь за её ручку левой рукой, так как в правой держу пистолет и открываю, ласково и очень нежно. Даже не скрипит и я спокойно смотрю, что там — за ней. Обнаруживаю ещё три двери. Две слева, а одна почти напротив меня и, как раз посередине дальней стены, достаточно просторного помещения. У одинокого окна небольшой стол, четыре табуретки, между окном и запертой дверью стоит добротный диван, похоже раздвижной, в левом углу печка, размеры которой впечатляют, ну а конструкция наводит грусть. Но об этом чуть позже. Вхожу. Смотрю, что находится справа, за приоткрытой мной дерью и снова вижу полки, прибитые к стене. На этот раз они пошире, в два ряда и по три штуки в высоту. За ними деревянная тумба, покрашенная белой краской, с обычной фаянсовой раковиной вверху и медным краником над ней, торчащим из небольшого шкафа белой расцветки, намертво закреплённого на той же самой стенке.

— Ну, ничего себе. Зажиточно живут — любуясь красотой консервных банок, стоящих вразнобой на полках, произношу я вслух, но очень тихо.

— Ладно и с этим тоже, буду чуть позже разбираться — даю я мысленно команду себе и делаю шаги к очередной двери.

Начинаю, как и прежде, с края. Аккуратно открываю и смотрю внутрь крохотной, тёмной комнатки из которой тянет сыростью, берёзовым листом, прелыми дровами и ещё чем то странным, и необъяснимым.

— Ни хрена себе! Тут у них и баня есть, и прямо в доме — громко восклицаю я, через несколько секунд молчания и откровенного удивления.

На этот раз решаю осмотреть всё сразу, уж больно диковинная штука попалась мне на глаза. Никогда не видел такого, чтобы прямо в доме, баня была. Не душ, не ванная, а настоящая баня с печкой, вениками, тазиками и ковшиками на лавке.