— Элтер, а вы ничего не слышали? — Рин старалась разговорить явно ещё не отошедшего от шока мужика. Такие обычно неплохо осваиваются в окопах, не боятся ходить в обнимку со смертью, но только в том случае, если эта смерть является в человеческом облике. Всё, выходящее за рамки привычного мира, надолго выбивает их из колеи. Жалко его, но ничего не поделаешь. Нам нужно, чтобы он вспомнил. — Вы ведь нашли его уже лежащим. Значит, он должен был упасть. Возможно, что-то уронить со стеллажа.
— Нет, — покачал головой Элтер, — ничего не было. Вообще ничего. Шаги его в глубине слышал. Потом он остановился. И дальше тихо.
Значит, Виару не только перерезали горло, не дав даже вскрикнуть, но ещё и уложили тело на пол, стараясь не нашуметь. Какая аккуратная тварь.
— Вы что-нибудь чувствуете? — с интересом уточнил молодой охранник, сунувшийся внутрь.
— Запах пыли, — честно ответил я. — И ещё той дряни, которой крыс травят.
Я всё-таки чистильщик, а не ведьма, которой достаточно дунуть, плюнуть, обернуться три раза вокруг себя и предсказать урожай зерновых в тундре после зимнего урагана.
Пол старый. Даже не бетонный, а каменный. Похоже, постройка прошлого века. На полу кровь.
Смотреть было не на что.
— Завтра с утра мы сможем съездить в морг? — спросила Рин.
— Да, конечно.
Большие лампы под потолком вновь выключили, и мы двинулись к выходу.
Самый обычный, мать его, склад.
Рин.
— Что ты обо всём этом думаешь? — Дэй выключает свет и только после этого стягивает водолазку. Прошло столько времени, а он до сих пор не хочет, чтобы я лишний раз видела шрамы на его спине.
Я отодвигаюсь, позволяя ему лечь рядом — нас оставили ночевать в одном из пустующих кабинетов в администрации и выдали два спальника, но мы постелили один и оставили второй вместо одеяла.
— Не знаю. Если мы ищем какую-то нечисть, это повод эвакуировать население и ещё раз зачистить весь район. — Я пристраиваю голову Дэю на плечо. — Тревожный признак. Если повторилось здесь, может заново начаться и в других городах.
Мы молчим, вспоминая, как плавились, стремительно старея, здания. Как колесили по стране уцелевшие спасательные машины, подбирая беженцев. Как кто-то из них, отогревшись у костра, рассказывал о вещах, в которые сложно было поверить. О том, как мы уходили на зачистки — и не знали, вернёмся ли. О том, скольких отдали огню погребальных костров.
Мне совсем не хочется возвращаться в те безумные дни.
Сколько ещё крови и свинца понадобится, чтобы не то что вернуть миру прежний облик — всего лишь сохранить отвоёванное у хаоса?
Дэй.
Морга как такового в городе и не нашлось — наверное, разрушенное здание не успели восстановить. Вместо него приспособили подвал какого-то банка. Там действительно было холодно, встретивший нас парень-медик кутался в тёплую куртку поверх белого халата.
Вскрытия теперь проводят не слишком часто, но тело сохранили до нашего приезда. Не сказать, чтобы нам очень хотелось брать на себя работу полицейских, но особого выбора не было.
Парень убрал закрывавшую тело простыню. Сосредоточиться на лице погибшего не получалось, взгляд упорно притягивало перерезанное горло. И тянувшийся через живот шов — мертвеца уже осмотрели и готовили к похоронам.
— Это именно разрез? — Я склонился над трупом. — От чего ещё могли остаться такие следы?
— Разрез. Ножевое ранение, — пожал плечами врач, и я почему-то подумал, что он не слишком опытен, и куда чаще возится с проблемами живых, чем осматривает мертвых. Ну да, держать человека с одной, крайне редко нужной специальностью для города было бы слишком накладно. — Ни когти, ни зубы таких следов не оставляют. В ранах тоже ничего нет. Знаете, когда режут лезвием, оно может раскрошиться, останутся обломки. Но раны чистые.
Ножевых ранений за первые годы Ржавчины мы повидали немало. Это ничем от них не отличалось. Хотя отметины на моей спине тоже не слишком отличались от последствий обычных резаных ран.
— А что вскрытие показало? — Рин записала пару строк в потрёпанный блокнот.
— Внутренние органы целы. Всяких посторонних веществ ни в крови, ни в желудке не обнаружено.
— Гематомы, царапины, сломанные ногти? — перечислила Рин стандартный набор зацепок из полицейских сериалов.
— Да нет ничего такого. Шрамы старые, ещё военные. В общем, как пишут в протоколах, следов борьбы не обнаружено. Не похоже, чтобы он дрался, отбивался или что-то в этом роде.
— То есть его застали врасплох, — подвёл я невесёлые итоги.
Конечно, застать врасплох человека, не ожидающего нападения (он ведь точно знает, что никого, кроме него самого и напарника, на складе нет) не так уж сложно. А вот без борьбы завалить крепкого мужика с боевым опытом, чтобы он не успел ни дёрнуться, ни пикнуть — это уже серьёзно.
И всё равно меня продолжало смущать перерезанное горло. Ну не такой почерк у гостей с той стороны. Убить так, чтобы человека пришлось собирать по кусочкам и лоскуткам — всегда пожалуйста. Довести до безумия — было, и не раз. Убить без единого повреждения, оставив нетронутый труп — нормально. И исчезновения без следа — тоже.
Но вот, так, перерезав горло, не тронуть тела, не поживиться кровью — это как-то слишком по-человечески.
Дожили. Нам кажется нормальным то, что ещё шесть лет назад стало бы легендой, передающейся от одного поколения полицейских к другому, а обычное, человеческое — страшным и подозрительным.
— Характер разреза нам может что-нибудь дать? — Рин потёрла лоб.
— Немногое. Тот, кто перерезал этому человеку горло, был выше него. И ещё он левша.
— Именно поэтому никто не заподозрил сменщика? — наконец задал я давно мучивший меня вопрос — вчера спрашивать при Элтере было как-то неловко. — Они ведь одного роста. И Элтер всё делает правой рукой.
— Ага, — кивнул медик, — именно поэтому. Комендант Теренс его сразу под замок посадил, полицейская хватка сказалась. А потом я ему протокол вскрытия показал, и тогда уже вас вызвали. Так что убийца высокий, это я вам точно говорю. Примерно на голову выше вас. Может, чуть больше.
— Или он с потолка свесился.
Что-то мне подсказывало, что фирменного юмора чистильщиков тут не оценят, но мрачные шуточки сами собой срывались языка.
Если что, скажу, что это у меня профессиональное.
Медик, однако, хмыкнул, почуяв родственную душу. Видимо, уже начал обрастать присущим патологоанатому цинизмом.
— Если завалите то, что может свеситься с высоты трёх метров и располосовать человеку горло, притащите хотя бы по кускам. Уж очень посмотреть хочется.
Похоже, не я один маскирую страх дурацкими шутками.
Рин.
— Так себе начинается наша карьера детективов. — Я на всякий случай запаковала в картонную папку копию отчёта патологоанатома, присоединив его к рапорту коменданта и его же протоколу осмотра места происшествия. Не факт, что они нам ещё понадобятся, но пусть лучше будут под рукой. — Почему в фильмах им хронически везло? То случайный свидетель найдётся, то орудие убийства настолько редкое, что есть только у трёх человек, один из которых живёт в другой стране, а второй двадцать лет прикован к постели, то преступник сам явится с повинной.
— Потому что серию детектива нужно впихнуть между серией фильма для домохозяек и девятичасовыми новостями, — мрачно бросил Дэй. — Как думаешь, что делать дальше?
— Может, ещё раз осмотрим склад? Вдруг при дневном свете ещё что-нибудь отыщется.
— Ладно, идём. — Мы свернули на улицу, ведущую к администрации. Хорошо, что все более-менее важные здания и организации расположены в центре, как до Ржавчины. Впрочем, и сам город невелик. Часть спальных кварталов вообще снесена.
Восстановлению они уже не подлежали, а территорию проще было застроить заново. Похоже, когда-то этот район бы пригородом, до которого надо было добираться на автобусе. Вполне возможно, что застройка там была относительно новая — по сравнению с остальным городом. В промышленных городах всегда так. Из-за загрязнённого воздуха и паршивой экологии жители стараются перебраться подальше от заводов и фабрик. Грустная ирония была в том, что как раз старые кварталы с фабриками, массивными угловатыми зданиями из тёмно-красного кирпича, помнящими ещё прошлый век, и дворами-колодцами неплохо пережили Ржавчину. В отличие от новостроек-многоэтажек.
Зима сделала город серым. Прихваченная морозом пыль, фонари, которые зажигают уже в пять вечера, деревьев почти нет. Наверное, летом здесь тоже не слишком уютно.
— Мы вчера забыли спросить, — я попыталась всё-таки повернуть ход мыслей в нужное русло, — на складе что-нибудь пропало?
— Кажется, нет. — Дэй пнул запылённым ботинком попавшийся под ноги камешек. Улица была пустынной: горожане уже ушли на работу. Только мы носимся по городу, высунув язык.
— Не пропало — или не проверяли? — Я неожиданно ухватилась за дурацкую вроде бы идею. — Они ведь сначала отрабатывали версию с убийством одного охранника другим, потом решили, что здесь замешано что-то нечеловеческое. Но убийце, сводящему свои счёты с жертвой, не с руки что-то красть.
— Да. — Дэй встряхнулся, выходя из оцепенения, ему явно нравилась эта игра в загадки. — Но что мешало грохнуть товарища, поймавшего его на горячем?
О преступности в Центральных регионах не слышали уже давно. В первые годы Ржавчины за мародёрство, насилие, убийство карали по законам военного времени. Да и зачем красть что-то со склада, с которого и так выдают продукты? Для продажи? Так экономика, считай, разрушена, деньги обесценились, карточки в ходу.
— Ну, мы уже выяснили, что Элтер не может быть убийцей, ему просто не хватает роста. И рабочая рука у него другая.
— Знаю, просто пытаюсь восстановить ход мыслей коменданта. Но ворующая со склада хлеб или оружейное масло тварь... Это вообще больше похоже на анекдот.
Похоже, за время Ржавчины люди несколько разучились вести расследования. Любая катастрофа поднимает со дна общества столько человеческой мерзости, перестающей прятаться за законами и приличиями, что о судах и адвокатах быстро забываешь. Конечно, во многих ситуациях это правильно. Но только не сейчас.
— Значит, вернёмся и ещё раз осмотрим. Вдруг у меня и правда уже ум за разум зашёл.
Нам повезло: Анд Теренс, судя по всему, привыкший лично мотаться по всем объектам города, оказался на месте. Или серьёзность ситуации заставила его отложить менее важные дела? Этот человек явно вникал во все проблемы — от строек до восстановления производства — и теперь злился на неведомого убийцу, из-за которого планы приходилось менять на ходу.
— Ещё раз осмотреть склад? — переспросил он. — Я не смогу поехать с вами, но позвоню и распоряжусь, чтобы вам его открыли. Не знаю, правда, что вы надеетесь там найти. Но потом сообщите мне о результатах. Можно по телефону, на заводе разрешат позвонить, можно лично.
— Хорошо, — согласилась я, — скажите, а вы узнавали, не пропало ли что-нибудь на складе?
Теренс сощурился. Похоже, эта мысль не приходила ему в голову.
— Нет. Признаю, моя ошибка. На первый взгляд вроде бы нет, но дотошно никто не проверял. Сначала думали, что Элтер расколется, а потом результаты вскрытия появились.
— Ага, как мы и думали. Спасибо, проверим.
Комендант открыл верхний ящик стола и выложил на стол ключи.
— Возьмёте мою машину. Мне только пару улиц перейти, а вы так быстрее доберётесь.
— Спасибо, но никто из нас не умеет водить, — смутилась я.
— Хорошо. Спускайтесь, я попрошу кого-нибудь из шофёров.
— Вообще я умею, — сказал Дэй, когда за нами захлопнулась дверь кабинета. — Меня капитан Райнен сажал за руль своей "ивенны". Так, по территории воинской части порулить. А ещё я могу её без ключа завести.
Я невольно улыбнулась.
— А этому тоже капитан Райнен научил?
Дэй изобразил честный невинный взгляд человека, никогда не нарушавшего закон.
— Как ни странно, да.
Дэй.
У склада нас опять ждали. Помимо охраны там оказалась полная немолодая женщина — заведующая. Именно она и открыла нам дверь. Вспыхнул свет.
Мы прошли вглубь склада и остановились на месте, где нашли труп. Фонарик всё ещё лежал на одной из полок. Какого демона человек, попёршийся в темноте на другой конец склада, положил на полку фонарик, которым нужно осветить путь? Только если ему зачем-то понадобились обе руки. А зачем ему могут понадобиться обе руки?
Что-то поднять.
Что-то, что упало в темноте и тем самым привлекло его внимание.
Я внимательно осмотрел все три полки и начал одну за одной снимать картонные коробки. Судя по этикеткам, внутри была тушёнка.
— Вы не заметили, что-нибудь пропало?
Женщина покачала головой:
— Вроде бы нет.
Предсказуемо и вполне в духе наших догадок. Чтобы с гарантией узнать, что и в каком количестве пропало, здесь надо ревизию устраивать.
То, что мы искали, обнаружилось в глубине нижней полки. Коробка была грубо вскрыта, пропало несколько банок из верхнего ряда.
— Как я понимаю, ваши кладовщики всё открывают аккуратно? — Рин присела на корточки, чтобы рассмотреть полуоторванную крышку.
— Не всегда, но с этого стеллажа тушёнку точно никто не брал. — Заведующая смотрела на вскрытую коробку так, будто я сейчас достану из неё утерянные сокровища древнего мира, причём все сразу, по очереди. — Ближе к входу есть початые ящики с точно такой же, зачем далеко ходить.
— Ну тогда я вас поздравляю, — я оглядел всех присутствующих, — мы ищем человека. Никогда не видел чудовищ, ворующих еду.
Я старался казаться спокойным и уверенным, но внутри меня всё пело. Это человек. Человек. Твари не возвращаются вновь на зачищенную территорию — если, конечно, не притащить в дом что-то из "проклятых мест", как тот мужик, которому Стэн мозги вправил.
Да, человек может быть в разы опаснее всех и всяческих тварей, потому что вышел победителем из многовековой драки за жизнь. Но здесь всё равно не будет пляшущих по стенам чужих теней, жутких пейзажей за распахнутыми дверями привычных квартир, гротескных фигур, склонившихся над детскими кроватками. Никогда.
— Да, но как он на склад пролез? — в голосе заведующей послышался испуг.
— А это мы выясним. — У Рин всегда хорошо получалось успокаивать людей. — Скажите, тут есть какие-нибудь подвалы, подземные хранилища?
Всё верно. Нельзя зайти с улицы, нельзя проникнуть через крышу — значит, надо сразу оказаться внутри.
— Есть заводской подвал, он буквально самым краем примыкает к складу, — лихорадочно вспоминала женщина. — В другом конце склада есть закуток, где всякие бумаги хранятся, вот там дверь в этот подвал. Но её уже много лет никто не открывал. С завода ходить удобнее, чем отсюда. Замок, скорее всего, уже весь ржавый.
— Идёмте, — решил я.
Закуток своё название полностью оправдывал, там помещался только притащенный из чьей-то квартиры журнальный столик и доживаюшее свой век коричневое продавленное кресло начальственного вида. Под столом стоял ящик с какими-то бумагами — наверное, старые накладные или что-то в этом роде.
