Сейчас многие нормандовцы откровенно боятся протеанского воина. И Явик понимал этот страх правильно: слишком многое в среде чистокровных протеан было построено на объективном многоуровневом превосходстве расы над другими, неимперскими, нетитульными расами. Протеане смогли научиться индивидуально передавать данные прямо в сознание другого разумного существа, смогли достичь в этом искусстве уровня мастеров и уровня профессионалов. На такой технологии работали, в том числе, и протеанские маяки. Хорошо ещё, что пока никто из представителей молодых рас не обнаружил и не вступил в контакт со многими руинами, способными тоже передавать информацию прямо в мозг разумного органика. Вряд ли мозги современных органиков полностью приспособлены к такому информационному удару. Может быть, Шепард и сохранит себя в здравом уме и в твёрдой памяти после такого контакта с руинами, но... она ведь такая стойкая и подготовленная — одна, а землян, людей — много. И не факт, что первым контактёром с такими протеанскими руинами будет именно старпом "Нормандии".
Спокойно отнесясь к развитию взаимоотношений между Шепардом и Бенезией, Явик всего лишь следовал традициям своей расы. Тогда, когда нынешние молодые расы стояли на значительно более низких уровнях развития, чем сейчас, перед очередной войной со Жнецами, они в сознании протеан были прочно соотнесены с понятием "примитивы". Потому и отношение протеан к нынешним кварианцам, саларианцам, турианцам, азари было в целом надменным.
Были и исключения из этого правила, которые ни в коей мере не могли подвергнуть само правило какому-либо сомнению. Так, нынешние кварианцы, которые тогда ещё обходились без скафандров, многими протеанами вполне обоснованно и нормативно считались привлекательными.
Общая же установка в Империи Протеан была такова: все более слабые расы завоёваны и порабощены чистокровными протеанами, потому никакие взаимосвязи вроде спаривания между чистокровными протеанами и представителями слабых рас не могут считаться нормативными и потому — приемлемыми.
Да, Шепард прекрасно понимал, что протеанин — прежде всего хищник, а потом уже — воин и офицер. Сарен Артериус, чему старпом был неоднократно свидетелем, бледнел, едва только видел неподалёку протеанина. Безжалостный турианец, руки у которого минимум по локоть, а по оценкам самого Явика, считавшего с Артериуса немало важной информации — и по плечи — в крови, понимал, что в лице протеанина он видит перед собой более сильного противника, которому не сможет успешно противостоять и тем более — сопротивляться. Шепард, как понимал протеанин, подозревал, что во времена раннего детства многих нынешних рас пространства Цитадели, протеане не гнушались поеданием нынешних турианцев, саларианцев, кварианцев, кроганов, ханаров, азари. В меню протеан входили и древние люди.
Всё это было в истории протеан. Да и не только протеан. Явик знал теперь, благодаря общению с Таэлой, достаточно полно историю азари, историю турианцев. И те, и другие тоже на заре своего расового развития "баловались" поеданием друг друга в живом и в мёртвом виде. Теперь Явик видел в действии более полную, но по-прежнему стандартную общегалактическую программу расового развития, влияние которой не смогла избежать ни одна из рас. Видел и знал достаточно много о существующем до сих пор заблуждении, что ретрансляторы и Цитадель являются наследием протеанской цивилизации. Лестно, конечно, было знать о том, что именно твоей расе приписывают создание столь долговечных сооружений. Но правда всё же была гораздо проще и страшнее: создателями этих сооружений были не протеане, а Жнецы. Протеане тоже усовершенствовали свои технологии на основе наследия предшествовавших им рас, таких, как инусаннон. Но в своём развитии они не достигли столь высокого уровня, который позволил бы им создать нечто наподобие ретранслятора или станции "Цитадель". Во время войны со Жнецами протеане разработали и сумели создать энергетическое оружие, не требовавшее стандартных боеприпасов, продолжали исследовать космос автоматическими зондами, а иногда — и с помощью пилотируемых кораблей. И это — несмотря на то, что ресурсов катастрофически не хватало для сдерживания наступления Жнецов. Протеане старались сохранить чертежи недостроенного ими Горна, чтобы дать другим расам шанс на противостояние Жнецам. Записи о Горне, как знал теперь Явик, хранились на Марсе, но до сих пор в базах данных, доступных на Иден-Прайме, нет информации, что они были найдены людьми.
Многие, но не все подземные уровни базы на Иден-Прайме были, в общем-то, почти целы. Явик, благодаря общению с Таэлой и с её выжившими коллегами, тому самому интенсивному общению мыслеобразами, по которому он уже успел очень соскучиться, теперь мог предполагать, что руины протеанских городов, поселений, станций, нынешние расы могли найти на разных планетах по всей нынешней галактике. Возможно, они остались нетронутыми, но Явик, как и Таэла и её коллеги, не исключал, что многие со временем могли быть — и даже должны были быть — разграблены. Зная о том, какими были нынешние молодые расы на заре своего развития, ни Явик, ни Таэла с коллегами не сомневались в том, что никакая из этих рас, включая, конечно же, людей, не смогла бы пройти тест на звание "святой" с положительным результатом.
Если многие базы и поселения протеан были действительно разрушены или разграблены... Значит, где-то в галактике должны были быть найдены и протеанские диски с данными, в том числе "золотые" диски, обозначавшие планеты и иные небесные тела, предназначенные для колонизации протеанами. Над поиском таких дисков следовало поработать. Если будет полёт по значительной части галактики, исследованной к нынешнему времени, то поиску этих дисков — и не только ему, он, протеанский воин, должен уделить самое пристальное внимание.
Если бы среди нормандовцев не было такого человека, как Шепард, прошедшего через своеобразный обряд "преображения" и ситуация сложилась так, что люди самостоятельно обнаружили Базу, то перед ними встала бы проблема осуществления доступа и понимания смысла информации, записанной на протеанских носителях. Явик пока что сомневался в том, что и информация Маяка, содержащего предупреждение о грядущем вторжении Жнецов, будет понята людьми правильно и в полной мере. Видение, заключённое в Маяке, люди смогли бы увидеть, но полностью осмыслить — вряд ли. Для полного осмысления люди должны были владеть Шифром, являвшимся ключом, позволявшим мыслить как протеане, понять протеанскую культуру, историю, память ушедших поколений. Если бы не Шепард... пришлось бы решать вопрос о передаче людям Шифра. Вот поэтому Явик, едва очнувшись, очень обрадовался тому, что Шепард способен говорить с протеанами напрямую и понимать их достаточно глубоко. Да и шифр она уже раньше получила.
Протеанин включил инструментрон, развернул средний экран и вывел на него карту нынешней Галактики, увеличив сегмент Аттического Траверса. Он вглядывался в отметки планет, звёздных систем, астероидных поясов и думал, что видит сейчас то, что осталось от области, где располагалась в глубокой древности материнская планета протеан.
Если "Нормандия" покинет Иден-Прайм, то он договорится с Андерсоном, чтобы корабль побывал в Аттическом Траверсе. Ему надо, очень и очень надо взглянуть на место, где располагалась прародина протеан, своими глазами.
Таэла и её коллеги смогут сделать это, воспользовавшись "Клинком Ярости", они сделают это тайно, прикрыв корабль полем невидимости, а ему... ему придётся попросить Андерсона направить "Нормандию" в этот район. Почему-то ему кажется, что после Цитадели фрегат-прототип отправится в длительный полёт по Галактике. И он даже немного уверен в том, что именно так и будет.
Протеанин сидел на берегу озера, сохраняя привычную полную неподвижность. Ночь его не настораживала — он привык к тому, что необходимо бодрствовать и действовать ночью. Протеане всегда были и оставались хищниками — жестокими, быстрыми, безжалостными. Он привык воевать, жить боем, действовать так, как полагается воину. Когда он появился на свет, война со Жнецами... приближалась. И сейчас, сверяясь со своей просыпающейся глубинной памятью, Явик с трудом воспринимал окружающее пространство, как мирное. "Всё в этом мире повторяется" — с горечью подумал воин древней расы.
Несколько десятков минут назад он почувствовал, что рядом появились дети. Они тоже пришли к озеру, пришли, не боясь темноты, не обращая особого внимания на то, что время уже достаточно позднее. Теперь, ненадолго отрешившись от размышлений о минувшей войне, окончившейся поражением протеан, но, к счастью, не завершившейся гибелью протеанской расы, Явик чувствовал сдержанный интерес крестьянских детей к себе. Он продолжал сидеть неподвижно, но слышал, чувствовал и видел, как дети поселенцев Идена приближаются к нему.
Любопытство человеческих детей, как теперь полагал Явик, граничило с безрассудным бесстрашием. Они не воспринимали протеанина, облачённого в боевую кроваво-красную броню, больше похожего на жука, вставшего на задние лапы, чем на человека, как угрозу и опасность. Они хотели приблизиться к нему, хотели поговорить с ним, хотели прикоснуться к нему. Столь непосредственное отношение маленьких землян не удивляло Явика — он видел, как развивалось человечество в начальный период своей истории. А потом... потом была война со Жнецами, но человечество выжило. И развилось, и упрочило своё положение, вышло в Большой космос, стало, пусть пока что очень формально, частью сообщества Старых Рас. И вот теперь дети землян осторожно, неспешно, но неудержимо старались подойти к нему, воину протеанской расы.
Явик знал, что крестьяне, жившие в окрестных селениях, задали Карин и Бенезии немало вопросов о протеанине. И азари, и человек многое рассказали иденцам о Явике. То, что знали, а ещё — то, что поняли, что ощутили. Так что для крестьян Идена он, воин древней расы перестал быть неизвестным, страшным, опасным. Для взрослых — перестал. А дети... Они всегда воспринимали окружающий мир по-иному. Пользуясь своим, особым детским восприятием, они осваивали окружающий мир.
* * *
Явик не напрягая слух, чётко и ясно слышал, как перешёптываются между собой девочки и мальчики, подходившие к тому месту, где он сидел:
— Он сидит здесь долго, — говорил один мальчик другому. — Несколько часов. Сидит неподвижно, не смотрит по сторонам.
— Может, не надо ему мешать? — спросил другой мальчик. — Может, ему надо побыть одному?
— Мы не будем мешать ему. Просто подойдём поближе, — сказал первый. — Родители сказали, что он выжил один. Только один, представляешь?! Из всей расы! Наверное, ему сейчас тяжело.
— Думаешь, что если мы подойдём, ему станет легче?
— Не знаю, — честно сказал мальчик своему приятелю. — Думаю, что тяжелее ему точно не станет. Многие взрослые говорят, что одиночество — страшно для любого разумного. А он — разумный. Представь только, что такое проснуться, очнуться через пятьдесят тысяч лет и понять, что ты один...
— Б-р-р, — произнёс собеседник. — Не-е-е. Такое я даже на секунду представить боюсь. Не умею я такого.
— А вот ему — пришлось. И он несколько часов сидит один. В темноте. На берегу.
Две девочки, насторожённо посматривавшие на неподвижно сидевшего протеанина, старались держаться позади мальчиков. Явик чётко ощущал, что они боятся его, воина древней расы, боятся сильно. Мальчишки тихо и медленно, наверное, так им казалось, шаг за шагом сокращали расстояние между собой и сидевшим на берегу протеанином.
— Ребят, может, не надо мешать ему? — спросила одна из девочек, державшаяся чуть ближе к мальчишкам, чем её подружка. Явик чувствовал, что она — более смелая и решительная.
— Мы ему не помешаем, — мальчик остановился. — Он... Он смотрит на меня.
* * *
— Не прячьтесь, — сказал Явик, почти полностью убрав из голоса стрёкот. Он бы мог и полностью убрать стрёкот из голоса, но решил, что для первого общения будет достаточно и такого уровня. Наверняка Бенезия и Карин рассказали крестьянам Идена о том, как чаще всего звучит голос протеанина. — Подходите и давайте поговорим, — он не стал улыбаться, не будучи уверен в том, что его улыбка не напугает детей. Взрослые земляне — это одно, а дети... Они могут воспринять его улыбку по-другому. Она может их напугать очень сильно, а сейчас это ему не нужно. Он не желает, чтобы маленькие земляне воспринимали его как хищника, как охотника.
* * *
— Он нас заметил, — сказала девочка, остановившись. — Мальчишки, что, будем подходить?
— А куда мы денемся? — помедлив, сказал второй мальчик. — Хотели...
— Хотели, это правда, — подтвердил первый. — Теперь... придётся идти. Если он нас заметил, то он и подойти сможет...
— Ты считаешь? — удивлённо спросила вторая девочка, отступив на два шага. — Может...
— Не надо, — остановил её жестом второй мальчик. — Нас... четверо. И всех нас он видел. Подойдём. Хотели ведь поговорить с ним...
— Но... — в голосах девочек послышалась острая неуверенность в том, что теперь надо подходить к протеанину, чья тяжёлая броня недобро блестела в полумраке, напоминая детям о том, что этот взрослый разумный — воин. — Он... вооружён Я... я боюсь, — сказала первая девочка.
— Тут все вооружены, — первый мальчик осторожно сделал шаг по направлению к сидевшему на берегу протеанину. — Все разумные, — он подошёл к Явику, остановился в трёх шагах от него. — Сэр?
— Здравствуй. — Явик повернул к нему свою голову. Мальчик почувствовал на себе его взгляд. Странный, мягкий взгляд четырёх глаз. — Я действительно воин, но сейчас... мир и потому мне нет необходимости доставать и применять оружие, — он посмотрел на подходивших девочек. — Здравствуйте.
— Сэр... Мы... — несмело произнесла вторая девочка. — Если мы вам мешаем, мы можем уйти. Мы не хотели вам мешать...
— Вы мне не помешали. — Явик по-прежнему не хотел улыбаться, по-прежнему полагая, что его улыбка сможет изрядно напугать маленьких собеседников. В руке протеанина засветился зеленоватый огонёк. Дети не смогли удержаться, чтобы не посмотреть на него.
— Маленький костёр! — восхищённо выдохнула одна из девочек. — Только не рыженький, а зелёный! Как красиво!
Явик опустил огонёк на траву. Он увеличился в размерах. Языки зелёного пламени заплясали точь в точь так же, как плясали бы языки привычного для детей землян костра. Жестом пригласив маленьких гостей присесть на траву, Явик подождал, пока они рассядутся вокруг костра и вдоволь насладятся его необычным свечением и игрой языков пламени.
* * *
— А он совсем не жжётся! — протянув руку к одному из язычков, сказал мальчик. Явик увидел, как желая проверить, правду ли говорит их товарищ, две девочки и мальчик тоже протянули руки к пламени и убедились, что языки — тёплые, но совсем не горячие, они не обжигают, и не оставляют ожогов на коже. — Как такое может быть, сэр?
— Явик, — сказал протеанин. — Меня зовут Явик.
— Джессика, — представилась первая девочка.
— Ванесса, — назвалась вторая.
— Мигель, — отрекомендовался первый мальчик.
