Никогда не прощу! (Чужой свободы господин))

— Неет. Ее там не было. В это самое время она улепетывала в неизвестном мне направлении. Гар помог ей сбежать!

— Ух, ну, надо же! — брат определенно удивился. — Так он предал тебя! И ты еще так по нему убивался!

— Он ее отец Лукас. Гар был ее отцом! Он помог ей выбраться из Донгона, а потом сбежать. И я очень хотел бы знать, как Рина попала в Донгон. Даже представить себе не могу, что с ней там делали!

Лукас сочувственно поморщился и задумался на какое-то время.

— Знаешь, а это мысль! В то время во дворце своевольничала Синтия. Эта ревнивая сука вполне могла что-то такое вытворить.

Я невольно вздрогнул, вспомнив карамельную красоту бывшей невесты. Она могла. Пожалуй, один я знал, на что она способна, до сих пор ночами снятся глаза умирающего отца. Тотчас в голове начала складываться более или менее целостная картинка. Вот из-за ревности Синтия отправляет Рину в Донгон. Потом я отправляю Гара на помощь Рине, он вытаскивает ее из тюрьмы и помогает сбежать. А Синтия... рыщет по городу в поисках беглянки. Не сама, конечно. У нее хватало подчиненный для такой работы. Но почему Гара убили именно рядом с домом Лукаса? Может, он шел к брату, чтобы что-то сообщить? Странно, конечно. Но к кому еще было обращаться, когда меня не было по близости? Нет, причастность Лукаса я сразу же отмел. Если бы убил он или кто-то из его псов, Гара бы не нашли там. Скорее всего, его не нашли бы вовсе.

Тут же вспомнилось, что я не придумал достаточной причины для казни Синтии и ее матери. Обе леди были по сей день в ссылке. Перед глазами встала багровая пелена. Впервые мне так сильно хотелось задушить женщину!

— Я убью ее! — невольно озвучил свои убийственные мысли.

Лукас лишь насмешливо улыбнулся:

— Нашел, о чем думать в такой момент. Твоя прэлесть сейчас чуть ли не на смертном одре, на который ты загнал ее сам, между прочим, а ты строишь планы мести той, чья жизнь и так не сахар.

Я застонал и схватился за голову. Спать хотелось безумно! А еще хотелось свежей крови и... чтобы Рина очнулась поскорей.

— Она меня не простит.

— Возможно. А возможно, и не вспомнит ни о чем, когда очнется.

— Дай-то Боги!

— Как она сейчас?

— Спит. Если это можно назвать сном. Сейчас проходит вторая стадия изменений. Судя по всему, первая прошла успешно.

— Надеюсь, после того, что стало известно, ты не собираешься все прекращать? Надо довести обращение до конца.

— Нет, конечно! Обратного пути нет. Но демоны бездны! Если бы я только знал... Я бы сделал все по-другому. Я бы подготовил ее, уговорил, да что угодно! Обращение произошло бы только с ее согласия.

— Ха-ха! Дурак ты все же! Нельзя так много позволять людям. Даже более того! Нельзя позволять никому! В этом мире сильные решают все. Любишь ее? Так утри сопли и добивайся своей цели. У твоей дочери должна быть достойная мать. И Рина должна целовать тебе ноги за то, что ты не выбрал другую, а позволил ей измениться. Вот так-то! Ладно, ешь, — мне вручили большой сосуд с кровью, — спи, а я пойду посторожу твою благоверную.

Лукас оскалился:

— Все же ооочень интересно, что из нее получится. Давай спи, ни о чем не беспокойся, а я заодно почитаю.

— Ладно, только, если что, сразу буди!

Проглотив изрядно остывшую, но еще довольно вкусную жидкость, разлившуюся по внутренностям блаженным огнем, я упал на подушки, мгновенно провалившись в сон, в котором царствовала улыбающаяся и любящая Рина.

В тот момент я не обратил внимани, какое чтиво берет с собой братец, и он со спокойной душой довольно долго изучал семейную реликвию Старбоков.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Он никогда не мог похвастаться жаждой к знаниям. Скорее, даже гордился ее отсутствием. Ведь это так отличало его от брата! Однако тонкая вязь древнего языка была Лукасу знакома. Правда, не так хорошо, как Виру, но учитель постарался на славу и буквально вдолбил минимум необходимых знаний одному из наследных принцев.

Но, пожалуй, никогда еще не изучал он витиеватые буквы с таким вниманием. Скользил взглядом вновь и вновь, вчитывался, выуживал из памяти подзабытые факты и пытался сложить воедино.

И чем больше Лукас вчитывался в так необходимую страничку, тем больше понимал, что Вир откуда-то знает гораздо больше, чем написано в фолианте. Более того! Страничка выглядела несколько более потрепанной временем, чем другие и была просто вложена в книгу. То ли вырвали ее уже очень давно, то ли она никогда не была частью книги.

— Дело дрянь, — задумчиво промолвил синеглазый вампир и, отложив книгу, устроился поудобней на своем временном ложе, которым ему служила легкая оттоманка. До того, как Вир проснется, пройдет еще много времени (уж он об этом позаботился, подмешав нужные ингредиенты в стакан с кровью) и можно было позволить себе заняться более приятными вещами, чем влезание в дебри мертвого языка. Так что Лукас занял себя разглядыванием блондинки, смирно лежащей на кровати.

Хрупкая, невыносимо хрупкая. Как же легко сломать такую игрушку! Вампирши, несомненно, более красивые, более высокие и сильные. Они гибкие и выносливые, им цены нет в постели. Очаровательные создания, хищницы, рожденные покорять, соблазнять и... убивать! Не секрет, что именно высокородные леди являются самыми опасными созданиями.

Впрочем, спутница вампира должна быть ему под стать, верно? Однако в последнее время его почему-то больше впечатлял изысканный очень светлый локон, змеившийся по подушки находящейся без сознания женщины, чем яркое оперение вампирских леди. Его воображение все больше поражало именно это сочетание: смуглая кожа, густые крылья темных ресниц, темные брови вразлет и очень светлые волосы, которые существенно отрасли в последнее время.

Должно быть Рина будет весьма необычной вампиршей. Интересно, изменится ли она внешне? Повлияет ли превращение на ее силу, скорость, регенерацию? Вир дурак! Должно быть, его волнует только как изменятся чувства и эмоции рабыни. Зацикленный дурак! Он слишком ушел с головой в проблемы своего трепещущего сердца (ах, как трогательно! Может слезу пустить?) и не видит дальше своего носа.

Не видит, как королевство ускользает у него из рук и даже не подозревает, какую роль в этом сыграл брат. Считает, что достаточно просто передать трон Лукасу — и можно вить уютное гнездышко с любимой женщиной и ребенком. А если, скажем, брату уже мало только власти, которую Вир то преподносит милостивой рукой, то отбирает, больно избивая наотмашь словами? А что если у Вира есть игрушка, которой не прочь завладеть брат?

Лукас ухмыльнулся и вальяжной походкой прошелся по темной комнате, прекрасно видя все до мельчайших деталей. Присев на королевских размеров кровать, он легко провел рукой по щеке спящей красавицы. Ресницы, веерами лежащие на смуглой коже, даже не дрогнули, дыхание осталось ровным и поверхностным. Не удержавшись, он принялся рисовать узоры на шее и ключицах, выглядывающих из распахнутого ворота ночного одеяния. Кожа на удивление оказалась не гладкой, а будто бархатистой. Ощущения невероятные! Захотелось расстегнуть многочисленные пуговки, чтобы проверить, а впечатлит ли так же скрытое от глаз тело. Но в этот момент дыхание Рины стало сбиваться, приобретая рваный ритм. На лбу и над верхней губой появилась испарина. И, кажется, щеки порозовели. Лукас в нерешительности встал: следовало ли попытаться вывести Вира из крепкого сна? А вдруг что-то пошло не так? Вдруг Рина не очнется?

Липкий страх, пронесшийся вдоль позвоночника, послужил лишним подтверждением тому, что чувство к дерзкой рабыне оказалось весьма заразным. И даже страшно представить, что несколько лет назад Лукас желал этой девушке смерти. И даже предпринимал в данном направлении конкретные шаги...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— Вир. Вир. Вставай. С ней что-то не так. Она вся горит. Хотя бы скажи: это нормально? Да просыпайся ты! Вот так. Открой глазки. Ага, поднимайся. Да что ж ты... В Бездну! Сейчас я тебе помогу. Только не двигайся,.. — медленное выплывание из черных глубин мутного сна было бесцеремонно прервано потоком ледяной воды, выплеснутой на голову. И я прекрасно знал того смертника, что так эффективно привел меня в чувство.

— Не рычи, — насмешливо произнес братец, как ни в чем не бывало, подавая мне полотенце, и я понял, что, действительно, рычу. Еще только залаять не хватало!

— Что ты там про Рину говорил? — спросил угрюмо, встряхивая головой, чтобы отогнать остатки сна, а заодно и брызнуть холодными каплями в нагло ухмыляющуюся вампирскую рожу. И кто придумал братьев? Задушить бы того засранца!

— Давай так. Сейчас ты поднимешь свою королевскую задницу и посмотришь сам. Если, конечно, тебе дорога мать твоего ребенка.

Я снова рыкнул (теперь уже по причине долгих разглагольствований Лукаса и мгновенно метнулся в соседнюю комнату).

"Только не нервничай! — весьма кстати вмешался личный советник в моей голове. — Все идет просто отлично. Третья вторая стадия пройдена — начинается третья. Только не вздумай прикладывать к ее лбу какие-нибудь компрессы или делать обтирания! Просто оставьте ее в покое... на сутки. Не более".

— Хорошо. Так и сделаем, — машинально ответил я и только потом понял, что Лукас-то ничего не слышал. Оглянулся на брата — тот глядел на меня весьма и весьма подозрительно. Пришлось растянуть губы в дружелюбном оскале и пояснить:

— Все хорошо. Так и должно быть. Просто наблюдаем за ней и ничего не делаем.

— Ну, ладно, — нерешительно ответил Лукас и настороженно подошел к кровати. А ничего не делать-то как раз было трудно: Рина металась в горячке вся покрытая испариной. Простыни были откинуты далеко в сторону, а тонкие руки лихорадочно пытались избавиться и от длинной ночной рубашки.

Я, было, протянул к моему сокровищу руку, но был остановлен: "Ей будет больно от прикосновений. Одежда тоже мешает".

Сердце заныло: на какие еще мучения я обрек Рину? Хотелось срочно сделать что-то, что облегчит ее состояние.

— Выйди, — нервно сказал Лукасу, и когда тот что-то бурча скрылся за дверью, потянулся за ножом, чтобы осторожно срезать с Рины одежду. Через мгновение ей явно стало легче, и она умиротворенно улыбнулась. Может, не все так страшно?

Нет, все просто ужасно! Это я понял через сутки беспрерывного бдения, когда любовь всей моей жизни открыла свои черные глазки и... не узнала меня.

Рина

Серая, практически прозрачная пушинка летала прямо перед моим носом. Воздух едва ощутимо поднимал ее и снова опускал, поднимал и опускал. Пушинка немного подумала, потанцевала, невесомо скользя между невидимыми нитями и упала на кончик носа, не удержавшись, я вдохнула ее и тут же громко, с удовольствием чихнула. Потом еще и еще...

— Будь здорова, — ласково произнес кто-то сверху. Я подняла взгляд и восхищенно улыбнулась. Должно быть, это бог! Нет, даже бог не может быть таким красивым, совершенным.

— Я здорова, — ответила, все также улыбаясь, и прикоснулась кончиками пальцев к гладкой коже моего божества, но тут же отдернула руку. Что я делаю? Трогать его кощунство!

— Кто ты? — спросила шепотом, не надеясь, что мне ответят. Так и есть: божество нахмурилось. Мне нельзя было этого спрашивать? Тогда я вообще больше слова не скажу.

Идеально ровные брови все еще были нахмурены, когда он произнес:

— Ты не помнишь?

Что я должна помнить? Вслух, разумеется, этого не произнесла. А вдруг опять нельзя? Прислушалась к тому, что творится в голове... нет не помню. Такая прекрасная, звенящая пустота! Да и вообще все вокруг так прекрасно! Окинула восхищенным взглядом комнату и даже зажмурилась от удовольствия: все такое яркое и... живое. И я живая. И такая вся... свободная. Но что-то во всем этом раздражает. А, знаю! Я лежу, когда хочется безостановочно двигаться.

Порывы свои сдерживать не хотелось, так что я стремительно села, попутно стряхивая с себя какие-то тряпки. Без них было легко и хорошо, только вот взгляд то и дело возвращался к Нему. Ну, не возможно было не смотреть на это прекрасное лицо. И я смотрела... до тех пор, пока не зацепилась взглядом за собственное тело. Какое совершенство! Я даже дыхание затаила.

Вот чего не хватало моему божеству, настороженно взирающему на мои действия, — наготы! А я была совершенно, восхитительно обнажена, что позволяло спокойно рассмотреть все линии и изгибы, плавные и такие правильные. Теперь уже я не могла оторвать взгляд от стройных точеных ног, больше всего меня привели в восторг тонкие щиколотки и маленькие, аккуратные ступни.

Мой личный бог только хмыкнул, глядя на то, как я верчусь на кровати, стараясь рассмотреть себя со всех сторон и вдруг куда-то вышел, чего, впрочем, я не особенно заметила, занявшись поглаживанием упругой и бархатистой кожи. Но тут мужчина вернулся, неся в руках... зеркало! Издав победный клич, я дернулась к нему и мгновенно оказалась рядом, ощутив лишь легкое движение воздуха.

Зеркало любовно отразило нечто мерцающее и чрезвычайно подвижное. Стройное и какое-то аккуратное тело послушно вертелось, повинуясь моим желаниям, давая возможность рассмотреть его со всех сторон.

Став к своему отражению спиной, я обернулась и принялась с наслаждением разглядывать крутой изгиб спины, наполовину прикрытый светлым покрывалом волос, упругие ягодицы с милыми ямочками, потом тряхнула головой, понаблюдав, как красиво опадает золотистое великолепие, встретилась взглядом с собственными сверкающими глазами и... увидела Его позади себя. Он смотрел как-то напряженно, тягуче охватывая меня всю, потом судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, и... меня словно облило жаром. Особенно досталось низу живота, к которому я машинально приложила маленькую ладошку.

Он застонал и, придвинувшись в плотную, положил свою огромную горячую руку прямо на мою, прямо туда, к животу, от чего жар стал просто нестерпимым.

— Умоляю, скажи, что ты что-нибудь помнишь, — не сказал — простонал, вжимая мое обнаженное тело в свои твердые мускулы.

Я задумалась. Если скажу, что ничего не помню, он разозлится? А может все-таки... Показалось, что что-то такое проскользнула на краешке сознания. Вроде бы прежде это прекрасное обнаженное тело не было таким идеальным. Возможно, его даже украшали многочисленные шрамы. А сейчас... Может, я тоже стала божеством?

Не удержалась и задала этот вопрос, Он усмехнулся:

— Божеством... Можно сказать и так. Значит, не помнишь. Ну, что ж, возможно, так лучше.

Он вдруг резко отпустил меня и отошел на шаг, не разрывая зрительного контакта.

— Есть хочешь? — хочу ли я? Живот громко забурчал.

— Хочешь, — усмехнулось божество и снова вышло, тут же вернувшись с большим подносом.

Как ни странно, еда не вызывала никакого желания ее попробовать. Все же решившись, я поняла, что вкус ее также не способствует пробуждению аппетита. А вот это интересно. Посреди подноса стоял высокий бокал с темной жидкостью. Я только принюхалась, потом сознание помутилось, а когда вернулось, оказалось, что на подносе стоит пустой бокал, а я с удовольствием облизываюсь.