Лунные капли во флаконе (полный текст)

— Мисс Черрингтон! — в ужасе прошептала миссис Уильямс, выбежавшая на шум из кухни.

За ее спиной толпились остальные слуги, но не решались выйти вперед и посмотреть, что произошло. На лестнице раздались громкие шаги, и через мгновение в холле появился мистер Черрингтон — уже одетый ко сну, но сжимающий в руке пистолет. Остальные, должно быть, подоспеют с минуты на минуту. Амелия попыталась сфокусировать на них взгляд, но все перед глазами плыло, а фигуры обернулись смутными силуэтами, превращающиеся в тени и рассеивающиеся в темноте. Сквозь туман она видела, как миссис Уильямс и мистер Гласфорс подбежали к ней, пытаясь поставить на ноги, будто тряпичную куклу, а экономка бормотала что-то про кровь... Наверное, это кровь Элинор, ведь Амелия ее победила. Она слабо улыбнулась и позволила мраку захватить себя.

* * *

Сквозь полуприкрытые ресницы она рассеянно наблюдала, как постоянно меняются склоненные над ней лица: это была то Дженни, то Мэри, то Конни, один раз даже мама; неизменным оставалось только выражение беспокойства и тревоги. Почему они так волнуются? Сама Амелия ощущала лишь спокойствие и умиротворение, да и как же иначе — ведь после стольких дней, даже недель страхов и мучений наконец-то все хорошо, и она свободна. При мысли об этом она растянула губы в довольной улыбке. Больше никаких отражений в зеркалах, никаких голосов, ее больше не будет преследовать этот темный насмешливый взгляд! Как же хорошо снова быть самой собой.

Она чувствовала, как ей промывают и перевязывают раны, как горничные тихо охают при виде кровавых отметин, которые оставили острые осколки на ее некогда безупречной коже. Но ее саму это не слишком тревожило — в конце концов, раны скоро заживут, и ничто не будет напоминать ей о пережитом кошмаре. Что значит пара царапин по сравнению с тем удивительным чувством легкости, которое она сейчас испытывает?

Как только она окончательно поправится, то обязательно поговорит с Ричардом. Пусть он не поверил ей, пусть решил, что ее рассказ об Элинор Вудворт — лишь пустая фантазия, сейчас это не так важно, ведь эта женщина и в самом деле больше не играет никакой роли в ее жизни. Теперь тело Амелии принадлежит только ей одной. Да, нужно как можно скорее поговорить с ним — она скажет ему, что все чудесно, что она прекрасно себя чувствует, и он все поймет — если он все еще любит ее. Если же нет...

— Мисс Амелия, к вам пришел доктор Хопкинсон. Его вызвал ваш отец.

Девушка сосредоточилась на лице, которое возникло над ее кроватью. Его черты не были ей знакомы, и она широко раскрыла глаза, хотя блаженное небытие, на краю которого она балансировала, было куда приятнее.

— Добрый день, мисс Черрингтон.

Какой приветливый голос у этого доктора. Может быть, он лучше того врача, который приходил в прошлый раз — Амелии не удалось вспомнить его имени. Да, пожалуй, он лучше: лицо у него доброе.

Конни последний раз поправила одеяло и исчезла, бросив еще один беспокойный взгляд на свою юную хозяйку. Кто знает, может быть, этот новый доктор, знакомый мистера Харви, и в самом деле поможет мисс Амелии, и она перестанет кричать по ночам. Случай с зеркалом так перепугал всех домочадцев, что и Конни, и даже обычно невозмутимая Мэри старались говорить шепотом и ступать как можно тише, чтобы лишний раз не тревожить покой девушки. Впрочем, ночь мисс Черрингтон провела спокойно благодаря спасительным каплям, прописанным еще доктором Бруннером.

Когда дверь за горничной закрылась, мистер Хопкинсон придвинул стул поближе к кровати своей новой пациентки и сел, отмечая про себя яркие пятна румянца на ее бледном лице и лихорадочный блеск в глазах. Возле кровати и придвинутого к нему столика, сплошь уставленного пузырьками и склянками, витал слабый запах лауданума и стойкий — карболовой кислоты. Тазики с окровавленной ватой и марлей стояли здесь же подле кровати.

Не приходилось сомневаться, что Ричард Харви, срочно обратившийся к нему рано утром, волновался за свою невесту не напрасно. Будучи приятелем старшего мистера Харви, которого знал еще со школьных лет, доктор Джеймс Хопкинсон охотно согласился выехать в Кент, чтобы осмотреть мисс Черрингтон, чье странное поведение так встревожило ее родителей и жениха. Если не считать своего недуга, девушка была весьма милой и совсем еще юной. Будет и в самом деле жаль, если ее дела окажутся так плохи, как опасался врач.

— Меня зовут доктор Хопкинсон, — представился он. — Если не возражаете, я бы хотел осмотреть вас.

Девушка смотрела на него затуманенным взглядом, часто моргая, словно только что очнулась после сна. На ее губах на мгновение заиграла неуверенная улыбка, но тут же исчезла. Она сидела в постели неестественно прямо, сцепив руки так крепко, что костяшки пальцев побелели, почти слившись с одеялом.

— Доброе утро, доктор Хоупс,— взгляд мисс Черрингтон прояснился, она выпрямилась и вежливо улыбнулась, точно принимала доктора в гостиной, а не полулежала в собственной постели.

— Хопкинсон, — поправил он. — Как вы себя чувствуете? — он участливо кивнул на бинты, покрывающие ее руки, чинно сложенные поверх одеяла. — Вы так сильно порезались, должно быть, вам больно?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Вовсе нет, я хорошо себя чувствую. Прогулки на воздухе очень освежают меня, — ее интонации казались заученными, и эти слова она проговорила безучастно, как заводная кукла.

— В самом деле? — он чуть подался вперед. — Что ж, рад это слышать. Вы часто гуляете?

— Не помню, — нахмурилась она. — Должно быть, часто. Это полезно.

— Весьма похвально. Но расскажите, как же вы умудрились пораниться? Наверное, потеряли сознание и упали?

— Нет-нет, это было зеркало в холле. Оно разбилось. — Для убедительности она покивала головой.

— Само собой? — доктор слегка приподнял брови.

— Нет, это я. Я ударила ее, потому что хотела, чтобы она ушла. И зеркало разбилось. Мне очень жаль.

— Кого вы ударили? Вас кто-то преследовал? — мистер Хопкинсон слегка склонил голову к плечу.

— Элинор Вудворт, — ответила Амелия. — Но теперь она больше не вернется, я точно знаю это. Я прогнала ее. — Ее взгляд теперь блуждал где-то за спиной собеседника, ни на чем не задерживаясь.

— Расскажите мне о ней, если вам не сложно. Она живет в этом доме?

— Да, она живет здесь. То есть жила, — Амелия запнулась, — давно, очень давно. А потом она умерла. В той комнате на первом этаже был ужасный пожар, и она сгорела в камине.

— Что вы говорите! В какой же комнате это случилось?

— Она всегда стояла пустой, — объяснила девушка, — ее отремонтировали только недавно. Там будет музыкальная комната, поставят пианино и арфу. А раньше это был кабинет. Ее толкнул в камин муж, и она сгорела.

— Вы говорите об Элинор Вудворт? — уточнил доктор.

— Да, она сгорела.

— Ужасная трагедия, — вкрадчиво заметил доктор. — Но вы говорите, эта женщина жила здесь давно?

— Да, очень давно, — подтвердила Амелия. Она снова взглянула на доктора прояснившимся взглядом. — Она любила балы, и ездить верхом. И она была очень красивая.

— Но, если я вас правильно понял, вы говорите, что видели ее в этом самом доме?

— Нет, нет. Я слышала рассказ о том, как это случилось. Такая ужасная смерть! — воскликнула она странным высоким голосом. Лицо Амелии оставалось бесстрастным, но пальцы нервно комкали одеяло, как будто пытаясь разорвать его на клочки.

— В самом деле, — любезно кивнул доктор. — Кто же рассказал вам об этом? Кто-нибудь из слуг?

— Да, — она устремила взгляд на пол, припоминая что-то. — На ней было такое тонкое газовое платье, а камин так жарко горел, что она тут же вспыхнула и загорелась. — По лицу Амелии пробежала судорога. — Она так мучилась...

— Откуда же вы так подробно знаете об этом?

— Она сама говорила! И у нее такие ужасные ожоги! Все лицо обгоревшее, — девушка содрогнулась. — Она потеряла ребенка и не хотела умирать.

— Разумеется, не хотела, — согласился доктор, — значит, она сама вам об этом сказала? Но как же, если она давно умерла?

Амелия непонимающе посмотрела на него.

— Она пришла и стала разговаривать со мной. Я увидела ее там, — она кивком указала в угол, где стоял туалетный столик.

— В зеркале? — уточнил мистер Хопкинсон. — Понимаю. Она говорила с вами, находясь по ту сторону.

— Нет, она была здесь! — запротестовала Амелия. — Она входила сюда, смеялась надо мной, она могла ходить по всему дому, и по саду тоже. Она ненавидит меня!

— Вы видели ее в саду?

Девушка закусила губу и кивнула.

— В ту ночь, когда она убила Сэмьюэла... Мистера Адамса, — ее голос задрожал. — Она не хотела, чтобы он узнал о ней.

— Простите, но кто такой этот мистер Адамс?

— Он был нашим соседом и хорошим другом. Была гроза, его лошадь понесла, он упал и разбился!

— И какое отношение к этому имеет Элинор Вудворт?

— Это она убила его! — тонко выкрикнула Амелия, встрепенувшись и хлопнув ладошкой по одеялу. — Я видела ее там, в саду! Ее белое платье за деревьями!

— То есть вы видели, как она его убила?

— Нет, нет, нет! Я убежала, — девушка закрыла лицо ладонями и отчаянно замотала головой. — Все было не так, все неправильно, — она отняла руки от лица, наконец, овладев собой, и снова взглянула на доктора. — Она сказала, что хочет мне помочь, а сама ушла.

— Элинор Вудворт ушла?

Амелия ничего не ответила, только кивнула.

— Что ж, — доктор потер руки и встал. — Искренне надеюсь, что она больше не будет тревожить вас. Но боюсь, что я вас слишком утомил, мисс Черрингтон.

— Нет, что вы! Мне было приятно с вами поговорить, — на лицо девушки снова вернулось заученное любезное выражение.

— Взаимно, — улыбнулся доктор. — Я вижу, что вы принимаете капли, — он взял почти пустой пузырек в руки и взглянул на этикетку. — Я выпишу вам еще, ведь вам нужно успокоить нервы, а для этого нужно как можно больше отдыхать и спать.

Амелия кивнула в ответ, напряженно наблюдая, как доктор вернул склянку на место.

— Свежий воздух тоже был бы крайне полезен для вас, однако пока вы слабы и не можете выходить, вам необходимо оставаться в постели по крайней мере еще на день. Я скажу вашему отцу, что вас не следует слишком беспокоить, и что вам необходим отдых. — Он помолчал, раздумывая. — Я бы порекомендовал вам больше свежего воздуха и смену климата. В вашем состоянии обычно рекомендуют ехать на воды, и такие поездки обычно действуют крайне живительно на юных леди. Что ж, — доктор встал и поклонился, — от всей души желаю вам скорейшего выздоровления, мисс Черрингтон.

— Была весьма рада знакомству, мистер Хоупс.

Не став ее поправлять, мистер Хопкинсон еще раз поклонился и направился к выходу. Он кивнул горничной, которая ожидала за дверью, и та поспешила к постели своей хозяйки.

* * *

Дверь за доктором тихо закрылась, а Амелия откинулась на подушки и прикрыла глаза. Она так устала! Благоговейная тишина окутывала ее, качая на своих волнах, и девушке хотелось уплыть далеко в море или улететь на небо и невесомо парить там с облаками. Вот бы никогда не просыпаться и продлить это ощущение эфирности навечно! Амелии грезилось, как она расстается со своей телесной оболочкой и устремляется к свету, летит легко-легко, легче перышка, и танцует в солнечных лучах.

Но когда она открывала глаза, то видела всю ту же комнату — ее неровные, плывущие очертания, сбившееся одеяло, ряд стаканов и пузырьков с лекарствами на прикроватной тумбочке и слабые лучи солнца, пробивающиеся сквозь плотно задвинутые занавески. Как сквозь плотный слой ваты она слышала голоса, доносящиеся из коридора, но не придавала им значения: эти звуки не принадлежали ее миру, в который она погружалась в своих снах, а значит, едва ли ее интересовали.

Амелия медленно повернула голову к большому трюмо, в котором отражалась комната, но не увидела своего лица. Вместо этого, будто зачарованная, она смотрела, как от него отделяется туманная фигура и медленно направляется к ней. Она не шла, но парила в воздухе, сотканная из марева и света, а девушка не могла отвести от нее взгляда.

— Дженни? — прошептала она. — Это ты? Иди ко мне, я так скучала...

— Нет, глупенькая, — улыбнулась Элинор.

Элинор. Как странно. Разве она не победила ее? Амелия с некоторым усилием попыталась вспомнить, что же произошло вчера, но в памяти всплывали лишь смутные отрывки. В одном она была уверена точно — Элинор больше не должна была появляться, с ней было покончено. Неважно, что говорили остальные, как рыдала мать, когда Амелию укладывали в постель, как экономка насильно вливала ей в рот противную настойку, как смотрели на нее все, начиная от отца, заканчивая кухонной девкой. Теперь это все было неважно.

— Почему ты не ушла? — безразличным голосом спросила Амелия.

— Я пришла попрощаться.

Фигура перед ней уже не казалась бестелесной. Хоть у Амелии все еще кружилась голова и двоилось в глазах, она видела Элинор во плоти — именно такой, какой она привыкла ее видеть, в вечернем платье эпохи регентства, с убранными в прическу волосами, которые локонами падали ей на шею, и с легкой полуулыбкой, никогда не покидавшей ее губ. Сейчас она не показалась Амелии насмешливой, скорее спокойной и немного грустной.

— Значит, ты уйдешь сейчас?

Элинор присела на край постели и взяла ее за руку. Ее пальцы, легко касавшиеся ладоней девушки, были вполне осязаемыми, бархатистыми и пахли жасмином. Амелии захотелось поднести их к лицу и вдохнуть этот божественный аромат.

— Мне так жаль — покачала головой Элинор, и ее кудряшки качнулись в такт.

— Я не понимаю.

— Это все моя вина. Но я не хотела причинять тебе боли. Теперь же уже слишком поздно, как для меня, так и для тебя.

— Теперь я свободна? — с надеждой спросила Амелия, вглядываясь в глаза призрачной женщины.

— Быть может, — пожала та плечами. — Это твое дело. Я оставляю тебя, но станешь ли ты свободной, решать тебе. Сможешь ли ты?..

— Теперь я стала сильной, я смогла освободиться, — пробормотала Амелия, сама не веря своим словам.

— Посмотри на себя! Я всегда говорила тебе: посмотри на себя! Мне жаль видеть тебя такой, но разве я виновна в том, во что ты превратилась? О нет, я просто хотела жить. Но ты не дала мне такой возможности. Что самое страшное, моя дорогая Амелия, ты украла эту возможность и у себя.

Девушка испуганно смотрела на Элинор, пытаясь понять смысл этих странных слов, но он ускользал от нее.

— Но я жива... Ведь я еще не умерла?

— Ты жива, — успокоила женщина и убрала с ее лба мокрую прядку волос. — Если ты это считаешь жизнью.

— Что будет теперь?

— Я уйду. Ты больше меня не увидишь, я обещаю. Я причинила тебе слишком много зла.

— А я?

Элинор улыбнулась.

— А ты борись, если сможешь. Но не со мной — разве я так страшна? Твой самый страшный враг сидит внутри тебя.

— Моим врагом была ты, но я победила тебя, — слабо прошептала Амелия.

— Моя маленькая глупенькая девочка, я бы желала, чтобы это было так. Но все твои беды в тебе самой. Разве не ты сама довела себя до такого состояния? Вместо того, чтобы наслаждаться обществом такого прекрасного джентльмена, как мистер Харви, ты витаешь в своих фантазиях и не видишь реальности. Вместо балов ты выбираешь свою кровать, а вместо шампанского пьешь опий. Ты сводишь себя с ума, и я больше не могу оставаться с тобой. Это тяжело даже для меня! Тебе придется справиться самой.