Долгая дорога домой

Болезненно сморщившись, я махнул рукой:

— Нир, он никакое не чудовище. Просто у империи есть враги, и из них кому-то нужно во что бы то ни стало вытрясти всю информацию, вот он занимается этим. Признаюсь тебе честно, если бы я мало того, что не был тем, кто я есть, так ещё и не имел какой-то особой подготовки, которую скорее всего всё-таки имею, то визжал бы от боли так, что меня услышали в Эртуалане. В общем я только время от времени чувствовал боль, но вовремя брал себя в руки потому рычал, словно куарат, если не страшнее.

— Тот человек сказал и о твоём рычании, которое приводило его в ужас, — вздохнул Нир, — ты действительно необычный ред, Валент. Завтра утром состоится ещё одно срочное заседание в Сенате.

— На котором император расскажет о том, как я на его глазах разорвал кандальные цепи, а потом исцелил его от застарелой степной лихорадки. Кстати, это опасная болезнь или так, что-то вроде простуды? Хотя на это как раз не похоже. Амулет здоровья назначил вашему императору трёхдневный курс лечения, целых девять инъекций. Дядю, как ты помнишь, он исцелил всего тремя уколами и только одной Тевирии было прописано четыре.

Мой друг сердито заворчал:

— Про Лагеуса, он для меня второй отец, Теви и нашего императора я ничего не скажу, а вот то, что ты расходовал амулет здоровья на меня, Кассаму и других наших близких и друзей, я тебе так скажу, зря ты это делал. Когда-нибудь амулета здоровья не хватит тебе самому, а ты выполнил на Редии ещё не все поручения Богов.

— А вот тут ты не прав, — возразил я другу, — ты думаешь зачем я засунул амулет здоровья в ванну? Это ведь не простая железка, к тому же тяжеленная, это лучший в мире лекарь, изготовленный самими Богами. Не знаю, уж, как его заправляют лекарствами Боги, но с моей помощью он сам находит их и всасывает. Вот и сейчас он скорее всего вобрал в себя какие-то нужные ему вещества из этой воды. Ты будешь смеяться, Нир, но даже из сока редийского лука, а это в твоём мире для меня чуть ли не самая сильная отрава, он выделил полезные вещества. Поэтому пусть и не всё, что требуется амулету здоровья, но очень многое я ему всё же даю. Некоторые вещества он и вовсе берёт прямо из моей крови и не спрашивай, как он делает из них лекарства. Мне это неизвестно. Боги сказали мне, как пользоваться амулетом здоровья, но не объяснили, как он устроен и что находится у него внутри, кроме их хирургических инструментов. Вот, полюбуйся, если хочешь, как он отреагировал на эту ванну.

Достав аптечку из воды, я включил её в режим диалога. С сухим щелчком открылась крышка, которая была подогнана так, что в закрытом виде её было практически не видно на верхней, лицевой стороне, сантиметровый толщины контейнер находился снизу, загорелся экран размером восемь на пять сантиметров и я прочитал вслух:

— Из раствора получено двенадцать нужных компонентов. Для приготовления из них жизненно важных медицинских препаратов, требуется двести миллилитров крови, после чего аптечку следует снова положить в тот же раствор ещё на полчаса. — усмехнувшись, я сказал: — Видишь, снова требует от меня крови. Придётся давать.

Положив левую руку на широкий бортик ванны, я приставил аптечку к предплечью нижним краем. Из неё выдвинулся маленький, хромированный кровезаборник прямоугольной формы на гофрированной, полупрозрачной трубке диаметром в пять миллиметров. Он быстро нашел артерию и кровь потекла в аптечку, которой, на этот раз, ей почему-то потребовалось больше обычного. Через пять минут всё было закончено и я бросил "железного" вампира в воду. Дождавшись, когда "амулет" закончит свою работу, я выбрался из ванны, в которую пришлось долить горячей воды. Синяки на мне заметно побледнели и приобрели сернисто-желтый оттенок. Через полтора часа в покои явился Белтерад и сказал, что я и Нир приглашены к его императорскому величеству на ужин. Перед ужином я пролечил Тенуриза ещё раз, потом мы долго беседовали, а на утро он объявил в Сенате, что через несколько дней на арене цирка состоится Божий Суд и что Боги сами покажут, кто я такой, самозванец или их посланник. В чём это будет выражено, император говорить не стал, но высказал уверенность, что доказательства будут предъявлены скорее всего такие, что каждому ослу станет ясно, кто я такой на самом деле.

Глава 14

Издевательство над Божьим Судом

Узнав о Божьем Суде, из Эртуалана в столицу примчался Хулус и захотел меня срочно потренировать, но я отказался наотрез и предложил ему вместо этого оттянуться во дворце императора, пока есть такая возможность. Тот после курса лечения прямо-таки похорошел собой, но при этом стал относиться ко мне ещё более настороженно и надменно что ли, в общем я так и не понял, какого рожна ему ещё надо. На "выздоровление" мне дали десять дней и не смотря на рабский ошейник разрешили в любое время дня и ночи выходить из императорского дворца и гулять по городу. Что мы и делали втроём. Для поездок нам даже были выделены три поездки с вооруженной охраной и кучерами, так что я смог немного изучить Тинадтикар, но на тот остров, поднимающийся над водой метров на двадцать, где стояло огромное здание цирка с новым зверинцем для добровольных рабов императора — ред-куаров, я демонстративно так ни разу и не заехал, чтобы потом не было никаких разговоров о сговоре.

Сенат после того, как император приговорил меня к Божьему Суду на арене его цирка, сразу же присмирел. К таким делам на Редии относились очень серьёзно. Десять дней пролетели быстро. Единственное, что я сделал, готовясь к божьему суду, это объяснил императорскому портному и обувщику, какие штаны и мокасины на толстой кожаной подошве спилом наружу мне нужны. Штаны и мокасины мне пошили из некрашеной кожи отличные. Бойцовские портки были просторными, прочными и не стесняли движений, а мокасины с мягкими накладками на щиколотках и ахилле, прочно фиксировали голеностоп. На одиннадцатый день, плотно позавтракав, я со своими секундантами отправился к четырём часам утра на остров Тинад, в императорский цирк, на трибунах которого могло поместиться двадцать тысяч человек. Мощёная камнем арена было размером раза в два с половиной больше стандартного футбольного поля.

Под толстыми каменными плитами покрытия был настелен мощный дощатый пол, а под ним располагался огромный, высокий трюм с подъёмными механизмами, что давало возможность сооружать на самой арене всё, что угодно, даже здоровенный бассейн для сражений с морскими хищниками. Арена представляла из себя идеальной формы эллипс длиной двести пятьдесят метров и шириной в сто пятьдесят, который был окружен двенадцатиметровой каменной стеной с множеством дверей и окон. Мощные, дубовые двери, окованные железом, некоторые из которых были очень большими, вели в самые разные помещения, в том числе и в настоящие зверинцы с хищниками. За циркульными же арками окон, находившихся на высоте в девять метров, располагались квартиры служителей цирка.

По большой оси эллипса, напротив друг друга, располагались двое самых больших, двустворчатых ворот высотой в семь и шириной шесть метров. Посередине южной трибуны, сразу над каменной стеной, размещалась ложа императора, а вокруг неё ложа Сената. В день божьего Суда только они и были заняты, а сам он должен был проходить на двенадцатиметровой высоты деревянном ринге размером тридцать на двадцать метров, приставленном вплотную к ложе. От императорской ложи ринг был отгорожен бордюром высотой всего в тридцать сантиметров. По обе стороны от ринга также имелись небольшие трибуны для представителей сражающихся на нём бойцов. Когда мне всё подробно расписали, то я подумал было, что император после моего лечения чокнулся и потерял рассудок. Но Хулус проворчал:

— Не волнуйся за него, Вал. Те ред-куары, с которыми он как-то смог сговориться полтора года назад, дали ему клятву, что во время всех тех поединков, которые будут происходить на арене цирка, с его головы не слетит ни один волосок. Поэтому они будут сидеть на своей трибуне всем отрядом при всём вооружении, то есть со своими небольшими, но очень мощными луками, так что если ты сбрендишь и бросишься на императора, то они мигом пронзят тебя стрелами, а они у них, скажу я тебе, тяжелые, наполовину стальные.

Наш разговор происходил в помещении, куда нас препроводили сразу же, как только мы приехали. Пожав плечами, я снял с себя всё, кроме подштанников, натянул штаны из очень прочной кожи, заправил их в мокасины и стянул ремнём, после чего надел стальной пояс с тесаком, аптечкой и лучемётом. Жетон висел у меня на шее несколько ниже, чем обычно. Кроме той одежды, которая была на мне, я не имел больше никаких вещей и в тот момент не имел ни малейшего понятия, как сложится моя дальнейшая судьба. Всё зависело только от одного, сумею я вырубить элетрошокером того бойца ред-куара, которого выставит против меня их предводитель. Или же он убьёт меня раньше. О таком исходе я старался не думать и потому, когда меня позвали на выход, соскочил со стола и широко улыбнулся:

— Парни, вы сможете занять на нашей трибуне самые лучшие места. Всё равно кроме вас двоих никому не удалось достать билеты на этот самый ответственный в моей жизни матч. Пойдёмте.

Нир и Хул, одетые в белые хитоны, пошли за мной следом и мне почему-то стало весело. Наверное потому, что от общения на Редии со столь высокими людьми я и в самом деле стал чувствовать себя посланником Богов. Вскоре какой-то неизвестный мне ред-куар развенчает меня, если и того не хуже. Всё, что я мог ему противопоставить, это не такую уж и большую физическую силу, весьма поверхностное представление об абордажном бое и электрошокер, который я со злости вывел на полную мощность. Вдруг мне посчастливится извернуться и попасть его искрой в своего противника. Одновременно с нами из других ворот, распахнутых настежь, вышел отряд ред-куаров. О них я только и знал, что их прибыло в столицу девяносто семь человек. Достав пластину-бинокль, я нацепил её на нос и посмотрел на этих парней. Они все были молоды, но глядя на них я сразу понял, что это очень опытные воины, да и росточком они тоже удались на славу, не говоря уже о том, что имели очень внушительную мускулатуру.

Одетые только в замшу и кожу, с двумя огромными мечам на широком поясе, они при этом не выглядели плохо защищёнными. И к тому же я знал от Лагеуса, что мгновенная реакция, гибкость и ловкость это куда более надёжная зажита в бою, чем тяжелые доспехи. Даже от стрелы не увернёшься только тогда, когда их выпущено сразу несколько сотен, а такое бывает не часто. Бросив на ред-куаров беглый взгляд, я лишний раз убедился в том, что дела мои плохи. Если я сдёрну со лба кожу, тем самым только сделаю себе же хуже, а на то, что мне удастся вырубить электрошокером кого-либо, надежды не было никакой. От цест я отказался по одной только причине, они не дали бы мне воспользоваться жетоном-электрошокером. Он должен быть зажат в голой руке, иначе просто не сработает, в отличие от тесака и лучемёта, которыми я мог пользоваться в перчатках. Оно и понятно, ведь это была всего лишь детская пугалка.

На ринг я поднимался хотя и бодро, всё же с тяжелым чувством, но старался не подавать вида и насмешливо улыбался. В основном только из-за своей молодости, мне ведь не было на тот момент и двадцати девяти лет и хотя я три года провёл в рабстве, присутствия духа не потерял. Да я не терял его и в лётке. Лёгкой, бесшумной походкой я выбежал на ринг и встретился глазами с высоким, широкоплечим ред-куаром в возрасте за пятьдесят лет, с загорелым лицом, который направился ко мне. За ним строем по пять человек поднимались сосредоточенные молодые парни повыше него ростом с совершенно непроницаемыми, каменными лицами. Меня они, словно не замечали и если их предводитель направился к центру ринга, как и я, то они тотчас стали занимать свои места на трибуне. Вежливо, но не слишком глубоко поклонившись, я повернулся к императорской трибуне, так же поклонился и неспешной походкой пошел к предводителю команчей, которые начали меня потихоньку бесить.

Мы сошлись в центре практически одновременно. Дядька, на голове которого красовалась меховая шапка, похожая на скифскую, у которого на поясе не было мечей, один только кинжал, посмотрев на меня, усмехнулся. Ума не приложу, как я не показал ему в ответ язык? Просто каким-то чудом сдержался. Зная, что сейчас к нам подойдёт император, в тот момент, когда предводитель был готов что-то сказать мне, я взял и повернулся к нему боком и выпрямился. Ростом я ему был чуть выше подбородка и очень сильно уступал в ширине плеч. Дядьке ничего не оставалось делать, как повернуться вслед за мной. Император подошел к нам через полминуты высокий, величественный и строгий. Тенуриз в этот день был одет в пурпурную тогу с золотым шитьём, под которой виднелись такого же цвета кавалерийские сапожки внизу и синяя рубаха вверху. Подойдя он сказал:

— Сейчас, Валент Карт, свершится Божий Суд и нам всем станет ясно, кто ты такой, просто очень умный, не по годам мудрый раб или же действительно посланник Богов. Сарройтар, каково твоё решение?

— Прежнее, император Тенуриз, — мрачно промолвил предводитель команчей, которому я мысленно корчил рожи, — сейчас на это ристалище выйдет самый слабый, по сравнению со всеми остальными, воин и сразится с твоим рабом. Если этот раб сумеет его вырубить с помощью того оружия Богов, которым, как я понял, они наделили его для защиты, то значит он тот, кем себя называет. Если нет, то твой раб умрёт и смерть его будет не из лёгких.

— Ой, только не надо меня пугать, дядя! — невольно вырвалось у меня — Ничего не скажу, ты привёл с собой рослых парней, только учти, ристалище деревянное, так что если кто-то у них приложится к нему лбом или затылком, грохоту будет очень много.

Сенаторы, который спустились вниз, чтобы разглядеть нас получше, тут же разразились радостными криками и даже принялись свистеть, а Хулус закричал во всю мощь своей глотки:

— Вперёд, Валент, за твоей спиной весь Эртуалан, парень!

Одни только ред-куары молчали. Император поднял руку, крики стихли и он, слегка кивнув головой, подвёл итог:

— Да будет так.

Повернулся и ушел, а я снял с шеи амулет, надел цепочку на запястье и прикрепил его, словно петлёй, после чего повернулся к ред-куару, стоявшему от меня в трёх метров, демонстративно выпустил вверх разряд, дохленькую молнию меньше метра в дину и проворчал:

— Эта штука, дядя, быка мигом убивает, но реды будут покрепче быков. Тем не менее она и самого сильного из твоих воинов вырубит.

Повелитель команчей снова усмехнулся и скомандовал:

— Лилайле, сразись с этим недомерком и сверни ему шею!

— Что? — возмущённо завопил я, пятясь назад — Женщина? Ты хочешь выставить против меня женщину? — увидев девушку лет двадцати двух, я и вовсе взъярился — Да, ты рехнулся, степной чёрт! Я никогда не буду драться с девушкой, почти ребёнком, и с женщиной тоже. Или выставляй против меня любого из твоих громил, или ты у меня сейчас сам узнаешь, каковы из себя молнии богов. Ты потом неделю сесть не сможешь, так я поджарю тебе ими задницу.