Цель Перерождение

Мышцы дернулись. Силы волнами разлеглись по телу. Напряжение стало достаточно сильным, чтобы встать. Мышцы еще раз дернулись, проводя последние приготовления к рывку. Руки затряслись и выпрямились. Они еще не чувствовались в полной мере, оставаясь мертвым грузом, по которому расходится легкий "живой" ток, часто встречающийся по утрам на затекших руках. С ногами ситуация была другой. Нижняя часть не чувствовалась вообще. Иголки только начинали свое злостное и полезное действо.

Долго руки продержаться в том положении не могли. Прежняя слабость уже всеми силами захватывала свои старые владения. Следовало действовать быстро.

Очередной рывок снял мертвый груз с рук, вернув былую силу. Минутное мгновение величия и могущества заставило забыть о текущем состоянии. Казалось, я могу свернуть горы. Да что там горы, весь мир казался не более чем песчинкой. Но слабость вернула в реальный мир быстрее, расставив все точки на "i". Силы убывали, как полноводная речушка во времена долгой засухи. Но оставшегося напряжения хватило для толчка. Тело колыхнулось и, казалось, уже опало назад, приняв самый ужасный оборот последствий, которые только могут произойти.

Любительница несчастных и госпожа колеса, удача, вмешалась на пару с моей расхлебанной памятью. Сзади стояла капсула, а значит, тело приняло нужную позицию, сидящую.

Холодной пол стал чуть дальше. И так сильно уже не морозило кожу. Прекрасное ощущение. Но чувствовать легкую дрожь мышц рук, а не просто обвисших кусков плоти на кости, все же было лучше. Да и мысли изрядно просветлели.

Грязные осколки из снов сложились в цельную картину. Витраж воспоминаний опять был цел. И картина, показанная на нем, не внушала доверия.

Все те события, миры и смерти — реальность. Глупо, конечно, было не верить в них. Ведь так все выглядело реалистично. Было так, как не бывает во сне. Реальные люди, реальные чувства, непредсказуемость. Но теперь снова дома, в жизни. Не много слабый, потерянный... и это только часть ощущений. Но пока не буду делать вывод. Найду спокойное место, там и разборки по полочкам и устрою.

Самое ужасное, что сидеть и ничего не делать не получалось. Желание, жажда посмотреть на изменения, превозмогала все остальное. Да и мышцы, кажется, уже вернули былую часть сил.

Тело было напряженно. Пошевелил руками. И правда, слабость прошла. Руки двигались не без трудностей, но двигались, отдаваясь легкой болью. Прекрасно.

Кое-как встал. Оперся об капсулу и попытался дойти до стены. Не рассчитал возможности и упал. Падение со стороны могло выглядеть комично. Идет человек, все хорошо... и внезапно ноги начинают подкашиваться. Не как обычно это бывает, а так: сначала одна нога выступает вперед и сгибается, как во время приседания, а затем и вторая нога отошла назад и встала в такую же позу, чтобы потом резко подойти к первой и повалить на пол лицом.

Холодные иголки мороза, как и в первый раз, впились в тело. Но боли как таковой уже не несли. Просто приятное покалывание.

Смутно знакомая рука появилась перед лицом. Как помощь или надежду не принять ее было бы глупо, но и отказаться не являлось возможным.

-Спасибо, — тихим, очень тихим, еле различимым шепотом поблагодарил я человека. А затем понял, что зря благодарил. Не было нужды в моих словах. Человек их точно не заслужил. Лизинброн Браун имел право только на долгие и грязные тирады оскорблений в свой адрес.

-Не за что, — отмахнулся Многоликий, — но знаешь, убери этот презрительный взгляд и оденься...

Последние слова как нож разрезали мою реальность. Я понял, что все это время был голым. Нет, не смущение стало причиной краски на моем лице. А ярость на себя, на не осмотрительность. Будь я один, было бы не так обидно, но опять же чертов Лизинброн. Как всегда не в том месте и не в то время.

-Ладно, Марк. Сон, капсулы... Одежды времени искать нет, так что держи. Прими как подарок от чистого сердца.

Белая и неизменная во всех обличиях рука Многоликого держала "живой костюм" — умную синтетику. Просить два раза меня не требовалось. Синтетика исчезла из его рук, так же быстро, как и появилась. Синяя ткань оказалась на теле. За секунды она преобразилась в бесшовный костюм, крепко обхватывающий самые ослабленные, по его мнению, части тела

Хотя соглашусь, брать подарок из рук врага неприятно. Но вынужденная мера на то и мера. Да и костюм сел, как будто на меня брали.

-Спасибо, — снова без капли злости поблагодарил я Многоликого. — Но теперь, пожалуйста, уйди. Я занят. Надо слишком многое увидеть и понять. Ведь сон был долог. А люди не бойся уже, и забыли кто такой Император.

-Да, забыли, — натужно протянул Лизинброн, — не кому вспоминать, не кому. Марк, ты последний.

-Говоришь некому Многоликий тогда, чьих рук это дело? Твоих, моих, а может небесного проведения или повелителей, а?

Лизинброн молчал. Лицо его не менялось. А вот глаза успели перепробовать множество цветов, чтобы найти подходящий под нарастающее злое дыхание.

-Согласен, эта комната и другие строения по стилю, манере напоминают об лучших днях человечества во славе вечного человека и колоний в свете его. Но стены, вид — лишь оболочка, Марк... правда другая. Людей нет, все умерли еще тогда, в коллапсе частиц. Остались лишь тени прежних существ. Можешь не верить мне, но не поверишь ли ты своим глазам. Обзорная комната направо и налево, потом на лифт. — на одном дыхании, сухо, без грамма эмоций проговорил Лизинброн.

-Попробую поверить твоим словам, — кинул я, направляйся вон из комнаты. Никаким образом внутренняя гордыня не хотела признавать слов Многоликого. Она просто не верила, что никто из людей не мог выжить.

-Попробуй, попробуй, — наивным детским голосом напутствовал Лизинброн.

Движения больше ничем не сковывались. И добраться до лифта, не составило бы значимого труда. Но я шел медленно, сканируя каждый уголок, осматривая каждую деталь и ища подвоха в словах Многоликого.

Строения коридоров ничем не отличалось от большинства тех, что крутились в воспоминаниях. Те же типичные железные обшивки, такого же холодного стального цвета с редкими вкраплениями желтых полосок на стенах. Зеленые кресты в кругах без намеков говорили о моем пребывании в медицинском комплексе. Но первый же поворот, а коридоры были на удивлении огромными и пустыми, немного опровергая мои прежние предположения.

Здесь стены были грязно-белыми. А пол, казалось, переживал и лучшее времена своей молодости. Он напоминал землю после сильного землетрясения или обшивку корабля, нарвавшегося на риф или тщательный обстрел гарпунами. Ступал аккуратно. Навернуться и упасть в одну из расщелины и оказаться черт знает где, не хотелось. Но, это скорее, страх наступал на разум, чем реальность позволила бы провалиться в шероховатую и немного дырявую поверхность. Сверху капало не то масло, не то вода, которая сразу исчезала в расщелинах пола.

Третий коридор не соответствовал ни первому, ни второму. Ощущение того, что коридоры были просто вырванными и вставленными, как попало, кусками настойчиво росло. А значит и росло зерно сомнения, посеянного Многоликим.

Да, пусть стиль людей есть, но это не то, что строится руками человечества. Скорее то, чем пользуются коршуны-падальщики при обустройстве жилища.

Коридор был цельным и очень старым. Металл отдавал ржавчиной. А воздух царил еще различимый, не для человека, конечно, запах разложения. Особо сильным он стал где-то в центре коридора. Тонкая струя запаха неслась от выцветшего номера. Причина разложения крылась там. В любой другой ситуации я бы пропустил эту несущественную деталь. Но чертово зерно заставляло действовать нестандартно. Найдя небольшое расслоение в пластинах, запустил туда рука. Обычными усилиями подковырнуть панель не удалось. Все-таки ржавчина, не ржавчина, металл остается металлом в любое время.

Направив силы с рук в одну, пластину таки удалось отковырнуть достаточно сильно, чтобы рассмотреть источник запаха. Зрелище было не очень и сильно напоминало существо, встреченное в глубинах Систем Селлар. Человек здесь также застрял в стене. Только ничего не поддерживало его жизни, и он умер очень мучительно. На что прямо указывают детали, как слабо читаемое отчаяние в глазах и бессильно обвисшие руки, пытавшиеся бесчисленное количество раз вызволить мертвое тело. Жаль, но ничего не поделать. Надо тщательнее выбирать координаты телепортации.

Хотя стоять... Запах разложения свежий, каким только может быть. А значит, человек умер недавно. А раз так, то врал Лизинброн. Прямо груз с души спал.

Мельком, когда уже отвернулся и собирался уходить, глаз уловил незначимую деталь. Поблескивающий оттенок стали на спине у человека. Впрочем, еще была блестящая, как серебро на солнце, лысина, но неважно. Рука сама протянулась к стали. На ощупь металл был холодным, как и должным быть. Нейронная вставка, да так мне показалось по началу. Ведь чем кроме как имплантом может быть металл. Но рука сама прошлась вдоль хребта. И под конец нервно отшатнулась. Это был никакой не имплант, это была часть тела. Часть, без которой не может, происходит оборот жизни, — сервопривод. ВО многих смыслах подобное устройство ставили только смертельно больным или... как называли их, в моей памяти, некрам. Людям, которым переживали огромные потоки энергии сквозь тело. К моменту окончания большинство систем организма исчезало, и если в срочном порядке не дано было вести стимулятор, а потом подключить к машине то человек умирал. Индивиды, живущие после смерти, — вот кто выжил в коллапсе. Вот кого Лизинброн не хотел называть людьми.

После увиденного, разум как будто помутился. Тело двигалось само. Коридор исчез быстро, как и лифт, пребывания в котором прошло незаметно.

Мысли и контроль вернулся в мои опустившиеся руки только, когда назрел тупик, и двигаться стало не куда. Огромный стеклянный купол возвышался надо мной. В некоторых местах виднелись трещины и мелкие щели. Но стекло держалось. Медленно направился к краю купола. Хотелось посмотреть на ночную атмосферу мира, в котором я прибывал.

Темнота была не совсем ночью. Она вообще её не была. Мутные испарения покрывали купол плотной пленкой, появляющейся каждую несколько секунд вместо старой. За пленкой же скрывалось нечто похуже даже непроглядной тьмы. Мертвая земля, голая пустыня изъеденная множеством расщелины ядовито-зеленого цвета, испарения от которых подымаются высоко верх. На такой земле ничего никогда не вырастет, сколько бы терраморфов не было бы применено.

На лице появилась ядовитая злая ухмылка. Ни горечи, ни печали зрелище не вызывало. Зерно сомнения выросло и стало могучим древом понимания. Последний и самый незаметный почерневший от времени, укрытый пылью времени, осколок встал. Зеленые глаза заняли законное место. Картина меня самого в знаком потрепанном плаще и одежде, стоявшего в центре выплеска энергии, в окружении тысячи кораблей-ковчегов. И как в дополнение на витраже красовалось будущее. Оставшиеся позади некры, и я идущий по дороге миров в бескрайний конец.

Я понимал, что все конец — гибель человечества наступила и завершилась. Больше никогда не подняться его славе, парящей в небесах и просторах звездного пространства.

Неожиданно чья-то рука коснулась плеча. Гадать, кто это не пришлось. Лизинброн не скрывался от моих глаз.

-Так что кто теперь прав? — спросил Многоликий.

-Никто, — спокойно отвечал я, — ты говорил, что люди мертвы. Я говорил, что они живы. А получилось как.... Люди ни живы и ни мертвы, Лизинброн. Только оболочки, которых даже не удалось увидеть. Не покажешь ли их? — после небольшой паузы добавил я.

-Народ они страшные. И сам бы в жизни не решился преобразиться, но для тебя, Марк, я сделаю это.

Тело Многоликого вытянулось, согнулось и стало похоже на букву "с". Потом выпали волосы, образуя блестящую лысину. Из спины стали вытягиваться частицы непривычного сервопривода с множеством работающих стержней. С первых же секунд звук механизмов мне не понравился. Грудь Многоликого скукожилась. Кожа засохла. Стали проглядываться кости. Глаза покрылись дымкой и замигали. На этом трансформации кончились. Некр — выглядел ужасно.

-И как, Марк, зрелище не очень, да? — пустым голосом спросил Многоликий.

-Это не люди, просто монстры, на которых мы могли бы охотиться в любое время.

-Как жесток, как жестоко, — промолвил Лизенброн. — Ты говорило, что они люди, теперь отрицаешь.

-Я не знал правды, — медленно проговорил я, тщательно подбирая слова. — Но зерно взросло, и мир показался во всей красе. Я вспомнил все, Многоликий. И теперь меня здесь ничего не держит. Разве что надо вернуться в хранилище и забрать вооружение Императора. А потом пуститься по мертвому миру в поисках жизни и ожидании конца, — последние слова прозвучали как приговор.

-А если мое предложение будет лучше, ты согласишься? — заманчиво пропел Многоликий в образе милой девушки.

-Говори.

-Ты забываешь об этом мертвом мире, вручаешь его рукам Творца... И отправляешься со мной в роли Проклятого играть с повелителями.

-Допустим, я скажу, да. Но ты же скрываешь половину правды. Или, Многоликий, ты раскрываешь карты, и я соглашаюсь, или прямо сейчас мы расходимся.

-Раз ты так считаешь, то забирай, — Многоликий вернулся к своему привычному для себя образу мужчины в белом костюме и маске. — Повелители зовут Проклятого предвестником Творца, посланником конца. Но забывают одно. Конец не значит Смерть. В одном из множества вариантов трактований пророчества говорится о приходе Спасителя, который является за мгновение до войны. Его роль спасти души и показать им лучший мир. Понимаешь?

-Просто продолжай, — оставив без ответа, сухо произнес я.

-Хорошо. Ты того кого зовут Проклятого, хотя ты себя точно таким не считаешь. Можешь не отрицать. Тебя бояться повелители и не признает Творец на этом мы и сыграем...

-Так ты ушел от плана. Мне прекрасно известно кто я и как ко мне относятся. Вернись к плану, Лизенброн, — грубо перебил я.

-Ладно, ладно, не злись, — с улыбкой на лице говорил Многоликий. Как всегда для него разговор был всего лишь игрой. — Мы отправимся в последнюю реальность и скрестим повелителей с Творцом в последней битве. А сами под шумок сыграем в игру, забрав власть в свои руки. А после уже отпустим мир в свободное плавание.

-Это бред, — сказал я. Но так было лишь снаружи, мое внутреннее "я" кричало от возбуждения, от предвкушения происходящего. Желания сделать то же самое с миром, с жизнью Повелителей обрекших людей на нынешнее положение превышало все. А захватить Творца было приятным бонусом. — Но я согласен. Только сперва стоит все же посетить хранилище.

-Не стоит, я знал, что ты согласишься и заранее забрал одеяния, — Многоликий взмахнул руками и в комнату появился стенд с моим добрым старым одеянием.

Рассчитывая шаги, я двинулся к нему. Как будто зачуяв мой запах одеяния зашевелилось. Эх, видения, видения. Протянув рук, к одеянию, предался воспоминаниям. Далеких дней, когда меня звали императором. Ни Марка, ни Проклятого, ни Скитальца — ни тысячи других имен, тогда не существовало. Одеяние, кажется, тоже отдалось тому времени и зарезанировало. Как две души, всю жизни ищущие друг друга, мы слились с одеянием.