— Агнаар. Я иду разведать. Сидишь тут, никуда не рыпаешься. Если увидишь что — телепатируешь мне — а сам сидишь тише воды ниже травы. Ясно?
Жеребенок послал картинку, как будто он обиженно дуется.
— Ясно. Ты мне поесть-то оставишь?...
Я хихикнул.
— Не боись. Тут на всех хватит.
Барахла у меня теперь нет. Сосредоточившись и успокоившись, медленно и аккуратно пускаю свой дым, смешивая его с паром окутывающим развалины — все больше и больше. Очертания предметов плывут и теряются, дым расползается вдоль земли дальше и дальше, и вот уже я медленно и мягко ступая иду к городу в глубине клубящегося дымного облака. Зрение в плотном дыму бесполезно, приходится идти осторожно, словно ощупывая землю. А вот и гворны. Поверх их корней стелется и течет душный желтоватый туман; мой дым вытесняет его и отбрасывает, все глубже и глубже. Кажется, гворны ощущают что-то — задергались резко, но не понимают, откуда идет опасность. Почуяли запах паленого, или просто дым им не нравится?... Походя погладил дымом одного и из них по шершавой коре — "егей, вкусняшка". Ооо, как задергались! Буйствуют, трясут сучьями. Потыкал еще нескольких — пусть понервничают — и тихонько засел в развалюхе с обвалившимися стенами, под которой я ощущал один из тех камней. Началась игра с гворнами на нервах — я тихонько копал податливый ил, а они бегали вокруг. А когда мной начинал интересоваться кто-то из деревяшек — просто шебаршил с помощью своего дыма камушками где-то в сторонке, или щекотал какого гворна, и вся тупая орава бежала туда. В конце концов выкопал заинтересовавший меня камень... на вид ничего необычного — серый обломок неровной формы с металлическим отливом — только почему, когда я держу его в руках, так покалывает пальцы? Прямо там же пытаюсь прочувствовать камень, закрыв глаза и катая его на ладони. И на вкус горчит.... и... и...
Внутри камня, в его толще, как невесомая пыль, упакована просто бездна огня — только позови...
Не то чтобы мне мало огня, ну интересно же... Нет, я даже могу попробовать соорудить что-то подобное, только это будет долго. Зачем кому-то понадобились эти странные камни, да еще и сложенные в такие причудливые узоры? Отвлек меня от размышлений мысленный посыл Агнаара, похожий на сдавленное ругательство. Я выглянул наружу — а события там понеслись вскачь.
Оказалось, что я не один тут диверсант. С противоположной стороны развалин засела пятерка всадников на волках; причем им как-то удалось пробраться незамеченными вглубь кольца стен. А гворны, растревоженные мной, только сейчас их обнаружили. Раскрытые лазутчики решили прорываться с боем. Выскочив из-за камней, наездники с воинственными воплями рванули прямо к черному клыку Ортханка, не оголяя оружия. На что они надеются? Я поддал жару, и вонючие клубы пара вырывались из подземных жаровен через сплетения полузасыпанных лабиринтов. Подскочив к первому из гворнов, наездники кубарем улетели с волков, а волки разошлись дразня гворна и беря его в широкое полукольцо. Деревяшка заметалась, протягивая корявые ветви в разные стороны, словно пытаясь разорваться. И тут от кого-то из наездников в основной ствол влетел небольшой горшочек, разбившийся и вспыхнувший ярким чадным пламенем. Ух ты! да они пришли подготовленными? Верещащий гворн бросился наутек, пытаясь сухими ветками сбить пламя, но липкая горящая жижа не стряхивалась, отчего у гворна загорелись и ветви. Волки в два прыжка подхватили наездников, и рванули к следующему врагу, расходясь так же, полукругом. После того, как четвертый из гворнов с воем побежал вглубь развалин, оставшиеся опасливо заколыхались. Пятерка бойцов действовала с размеренностью часового механизма — разворот, полукольцо, бросок; разворот, полукольцо, бросок. Причем предметы к дереву летели с разных сторон, а угадать, кто бросает безобидные камушки, а кто горшочек со смертельным сюрпризом, гворн просто не успевал. Всадники уже приближались к башне, а гворны суетливо расступались у них на пути, когда из глубины развалин, с моей стороны города, раздался громкий трубный зов. Я все гадал, чего же добивается группа прорыва? Ортханк закрыт. У них есть ключ? Добравшись до башни, бойцы заняли круговую оборону. Дверь башни с моего места оказалась не видна. Гворны, почему-то осмелев, стали подбираться по одному к обороняющимся, по очереди получать свои горшочки с сюрпризом и так же с воем откатываться в развалины; несмотря на это, кольцо деревяшек смыкалось. Среди заходящих сбоку гворнов я заметил одного обгорелого, всего перемазанного в мокром иле; однако, не такое уж и действенное оружие эти горшочки, да и запасы снарядов у наездников могут кончиться. Не только я заметил обгорелого гворна; у башни раздались какие-то скандальные вопли, и один из бойцов попытался сбежать, прорваться через кольцо окружения, беспорядочно швыряя горшки во все приближающиеся к нему деревья. Глупец. Пока один гворн отвлекал беглеца, другой, подловив момент, ударил длинной плетью со спины, и смял, втаптывая в землю — и волка и его наездника разом. Оставшиеся бойцы у башни отпрянули, то ли готовясь к прорыву, то ли собираясь подороже продать свои жизни.
Я не учел, что Агнаар еще совсем маленький. Он выскочил из своего укрытия, и поскакал обороняющимся на помощь. На мои телепатические вопли потерявший голову от ярости жеребенок не реагировал. Мелкий выглядел страшно: грива встала дыбом и казалась вдвое больше, из его мохнатых ушей валил дым, из глаз сыпали искры. Покрыв буквально в три огромных прыжка расстояние до ближайшего из деревьев, он вцепился гворну в корень, перекусив его. Старый пень заскрежетал, заскрипел, и стал отползать от неожиданно свалившейся на него новой угрозы. Гворны у башни отшатнулись, но трубный зов прозвучал снова, и деревяшки сориентировались мигом — сбоку к жеребенку неторопливо подшагнуло два величественных исполина. Протянувшиеся к нему ветви Агнаар успел сжечь махнув гривой, а вот корни не учел — и выстреливший из земли ствол толщиной с человеческую ногу отправил его в полет в ближайшую стену. Пока жеребенок вставал, ошалело тряся башкой, раздался новый трубный звук, и еще пара старых гворнов шагнула в стороны, закапываясь глубже в землю, не пытаясь атаковать ветвями по воздуху — а пуская вперед корни, на глазах взламывающие растрескавшуюся мостовую. Их слишком много на одного мелкого, даже такого волшебного... похоже, придется вмешаться. Мечом махать неохота, попробуем-ка другое...
Я подбросил вверх обломок камушка, который держал в руке, и разом освободил таящийся в нем огонь. На какое-то мгновение, впервые с момента моего пробуждения в подземных пещерах гномьего города, мне стало даже жарко. Вспышка жгучего света высветила горные вершины, и отпечаталась на облаках. Все в радиусе пары сотен шагов вспыхнуло одновременно. Гворны в этом круге скорчились и рассыпались оранжевыми угольями: ближние ко мне деревья разнесло в белый пепел. Даже жеребенок, спокойно танцевавший в пламени любого костра, и попавший только во внешний круг этого жара, взвизгнул и принялся яростно тереться мордочкой о свою шерсть, пытаясь проморгаться. Запахло грозой и какой-то дрянью. Хлопок разрыва в воздухе разнесся широким кругом, горячей волной по окрестностям, видимым валом по траве на дальних склонах. Развалины вокруг меня шагов на тридцать оплыли и покрылись потеками камня. Всю шелуху маскировки с меня снесло; я стоял укутанный в чистое Пламя, по щиколотку в каменном расплаве; багровые переливы тлея стекали с меня на землю. Сквозь мою дымчато-темную полупрозрачную плоть было видно, как внутри текут жилы огня. Что это было?...
Волчьим наездникам повезло — в момент вспышки они оказались почти укрыты от меня башней. И все же они визжали и катались по земле — но желающих добить их не нашлось. Уцелевшие гворны — кто обожженный, кто горящий, все кто мог передвигаться — бросились к водам Изена. Жеребенок, протерев глаза, кинулся кусать отстающих — то одного, то другого — на этот раз четко слушая мои запреты. Я, поглубже запахнувшись в волны ниспадающего пламени, как в одеяние, пошел за ним следом, оставляя в камнях оплавленные следы, и понемногу остывая. Эхх, хорошо жахнуло...
Обычно выгоревшие деревяшки никак не реагировали на укусы Агнаара. Ему и самому уже наскучило кусать уголья. Но, когда один из недобитков после его укуса завизжал и принялся отползать в сторонку, Агнаар предвкушающе осклабился. А визг полешка неожиданно сложился у меня в связную речь.
— Он жгучий-прыгучий сожрал мою ногу! Он жгучий-прыгучий сожрал мою ногу! Мою ногу сожрал!...
— Замри.
Застигнутый моим приказом с поднятым копытом и открытой пастью, жеребенок так и замер, кося на меня хитрым глазом. Полешко продолжало скулить:
— Ногу...
Я подошел ближе, жеребенок тоже, поняв мой интерес, решил отложить обед.
— Ты кто такой?
— Я-я-я-т-т-тополь-на-краю-росший-с-белкой-д-д-д-друживший-у-обрыва-ходивший-на-на-на...
— Онт что ли?
Полено приоткрыло один закопченный глаз, и подтвердило:
— Онт.
— Что ж, тогда считай себя пленным. Полежи тут пока...
* * *
Пока я шел до башни, основной огонь с меня уже сошел, и я выглядел почти как человек... как странный человек в багровых одеждах. Когда я подошел к всадникам, они еще пытались проморгаться. Классическая орочья боевая экипировка, где-то потертая, где-то немного подпаленная; знакомые формы челюсти... Здравствуй, мордорская порода! Пришлось припомнить Черное наречие.
— Вкусных встреч вам, путники.
Эк их перекосило. Один, колоритный персонаж с покоцанным черепом, и когда-то давно выжженным правым глазом — рана уже заросла — кряхтя, пытался привстать у двери Ортханка. Одна из его рук, неправильно сросшаяся и неестественно худая, торчала криво; через плечо висела сума с множеством кармашков. Трое других держались вместе; тот, что пошире, мощный, крепкий и длиннорукий детина — смотрел исподлобья, а двое других грамотно прикрывали его с боков. Смерив меня подозрительным взглядом, крупный выдавил нехотя:
— И твой ятаган пусть не заржавеет... Чё тут забыл?...
— Да вот, иду мимо, смотрю, наших бьют... Да я б и не вмешался, но вот из-за вас коника моего чуть не сожрали...
Агнаар с любопытством выглядывал из-за моей спины. Его дружелюбный оскал впечатлил орков намного больше.
— А это... о...
— Знакомьтесь! Агнаар.
Жеребенок выступил из-за меня, сделал на передних лапах книксен, и уперся клыками в землю. Крупный предводитель икнул, но взял себя в руки.
— Так... коника мы найдем, куда пристроить. А ты, красный, подь сюды. Чхы, давай ему горошину...
Покореженный одноглазый у Ортахнкской двери встал и отковылял в сторону, мимо меня, внимательно косясь единственным глазом. Когда он прошел мимо, на лицах сплоченной троицы проступило изумление.
— Чхы?... с какого ты не делаешь, чё те сказали?
Одноглазый еще раз внимательно глянул на меня, и обернулся к крупному. Сосед крупного начал закипать:
— Чхы?... Ты, одноглазая глиста...
— А ну, утерся, Бухтырга! Достало меня бегать как дрессированная мышка ради ваших цацек. Я сам решу, когда жечь свой огонь, понял?...
Я изумился.
— Жечь свой огонь? как зовут-то тебя?
Покореженный обернулся ко мне, кося единственным уцелевшим глазом.
— Зови меня Чхыгыр... Чхыгыр Алхимик.
Я усмехнулся.
— Ну, Алхимик.. Жечь огонь — это по-нашему.
Окинув взглядом развалины, я повел плечами и прибавил температуру вокруг на несколько градусов; ткань Пламени, в которую я кутался, слегка всколыхнулась. Чхыгыр замер, и с восторженным трепетом уставился на меня.
— Генерал?...
Крупный тоже замер. Чхыгыр, с неверящим вглядом, повернулся к тем троим.
— Братва! это ж Генерал!...
Крупный неожиданно вызверился:
— Хватит нам уже генералов!.. мы сами свою жизнь направим...
Чхыгыр глянул на троих непонимающим взглядом, рухнул на колени, и снова повернулся ко мне.
— Прими меня в стаю. Будь моим Вождем...
— Куда!?
Крупный дернулся было к нам, выхватывая ятаган, но покореженный прям с колен откатился в сторону. Я только успел заметить, как мелькнула покалеченная рука — и под ногами у Крупного несильно хлопнуло. Тот отлетел, извернулся как кошка, вскочил на четвереньки, оскалился на нас, глянул на коника, на Чхыгыра держащего руку в сумке, и процедил:
— Мы еще с тобой поговорим, предатель... по-другому поговорим. Уходим.
Рывком вскочив на волков, трое слаженной командой исчезли за развалинами. Я отпустил свой дым, который держал наготове, и повернулся к Алхимику.
— Пойдешь за мной в огонь и в мороз, будешь служить мне жизнью и смертью?
— Пойду, Генерал. Всю жизнь искал, всю жизнь мечтал служить Огню.
— Зови меня Буури, ну или Горящий. И пойдем, у нас там пленный...
Мы вчетвером — мы с жеребенком и Чхыгыр с его ездовым волком — вернулись к обгорелому онту, и расположились на ночлег, выбрав укрытие. Ездовой волк Чхыгыра, кстати, молчал. Вот нравятся мне молчаливые волки...
* * *
Глава 35
Мы вернулись к проплешине, на которой мы оставили онта. Вокруг, на камнях развалин, в битой брусчатке, валялись редкие догорающие сучья и тлеющие уголья, разметанные моей вспышкой. Слабое дыхание ветра поднимало с земли тонкий белый пепел. Еле заметный дым в воздухе позволял мне, не напрягаясь, контролировать большое пространство вокруг. Место, уютное во всех отношениях — любому из моей маленькой команды, кроме пленного, конечно. Алхимик огляделся по сторонам, втянул носом пропахший гарью воздух, довольно жмурясь, и присел на камушек неподалеку, смахнув с него серый пепел. Агнаар подскочил ко мне, и клацнул зубами по моему огненному плащу — в материи остались четыре круглые дыры, быстро затягивающиеся. Я в ответ щелкнул его по носу; жеребенок обиженно засопел.
— Агнаар. Коего... резона ты полез в драку? Тебе сказали сидеть и не отсвечивать?
Жеребенок понуро опустил голову, но ничего не ответил. Я продолжил песочить ему мозги:
— А если бы я не успел к тебе? Ты ж мелкий совсем, а у деревяшек корни — во! Шмякнули бы тебя разок покрепче...
— Понял я, понял...
— Ничего ты не понял! Тебе показали красивую картинку, ты и влез в драку. А может, за дело деревяшки волков били — откуда ты знаешь? Ну скажи, вот зачем они дрались?
— Деревяшки хотели волков съесть, а те хотели убежать!
Чхыгыр неприличным образом заржал, откинувшись назад. Жеребенок обиженно засопел, глядя на нас.
— Вот слушай, как воспринимают твое видение... непосредственные участники событий. Да, кстати, Чхыгыр. Зачем вы к ним полезли?
Алхимик, разом прекратив смешки, ответил четко, как на докладе.
— Муклюк вызвался забрать записи Шаркича. Он думал, будто я смогу вскрыть дверь в Ортханк.
— И как, правда сможешь?
— Не пробовал еще. Но врядли. Там умельцы строили, не зря Шаркич это место присмотрел.
— А что ж ты тогда пошел?
Алхимик пожал плечами.
— Я приказы исполняю. Куда послали, туда иду — а не подорвется дверь, так и невелика беда. От гворнов, думали, отобьемся. Кто ж знал, что их тут столько будет...
