Интервенция

И вот тут-то русские в полной мере продемонстрировали загадочную славянскую душу. Совсем недавно американцы паками ликвидировали бандитов и хулиганов — и если кто из местных что и говорил — то исключительно слова благодарности за наведение порядка. А тут из-за какого-то обдолбанного ублюдка (которого, как выяснилось позже, толком никто и не знал) могм собралась огромная возмущенная толпа. Удивительно было не только то, откуда в опустевшем городе оказалось поблизости столько народа. Загадочной были и скорость с какой эта толпа сформировалась. Все случилось даже быстрее, чем в мусульманских странах, которые в деле создания стихийного массового уличного недовольства впереди планеты всей. Но там-то оно совсем не стихийного. Там для того, чтобы вывести на улицу возмущенные народные массы, существуют веками отработанные механизмы. В Санкт-Петербурге ничего подобного существовать просто не могло. Но тем не менее...

Так или иначе, но скопившаяся толпа стала надвигаться на американцев с очень недружественными намерениями. А вот солдаты оказались в положении буиданова осла. Они разрывались между двумя противоположными приказами. С одной стороны с самого начала миротворческой операции было под строжайше запрещено применять насилие к мирному населению. Все вопросы предписывалось разруливать как можно более мирно и не поддаваться не провокации. Эти приказы были еще раз подтверждены в последнее время, когда атмосфера стала портиться.

Но с другой стороны, солдат НАТО воспитывали в том ключе, что их драгоценная жизнь и безопасность — это самое важное. А потому предписывалось при малейшей опасности открывать огонь на поражение по всему, что движется.

Будь в этой роте опытные солдаты, они бы, конечно, выбрали бы второй вариант. Война — она очень быстро отучает от гуманизма. Но где ж в ограниченном контингенте найдешь опытных солдат. Те, кто участвовали в стычках с неведомым врагом, в подавляющем большинстве не вернулись с поля. А солдатские реакции вырабатываются только тогда, когда по тебе стреляют.

Но, с другой стороны, эти ребята не были специально обученными полицейскими, которые умеют рассеивать толпу, прибегая к минимальному насилию. И уж тем более никто не учил офицеров укрощать толпу простыми и мудрыми словами.

В итоге толпа напирала, а американские солдаты жевали сопли. А ведь, как извстно, в подобной пиковой ситуации лучше принять неправильное решение, чем не принимать никакое. В общем, все закончилось очень неприятно. Возмущенные питерские народные массы попросту набили солдатикам морды и отобрали оружие. Которое тут же растворилось в городе без следа.

Физически никто из американских солдат, особо не пострадал, если не считать синяков, шишек и нескольких выбитых зубов. А вот престиж миротворческого контингента рухнул со скоростью летящего с крыши кирпича. Тоже непонятно почему. Ведь это был хоть и неприятный, но все же проходной эпизод. Но вот тем не менее. Американским патрулям теперь местные смеялись в лицо. По городу пошли гулять откуда-то взявшиеся анекдоты про американскую армию. Причем, кроме местного творчества, откуда -то у русских всплыли забытые американские армейские анекдоты времен Вьетнамской войны. Черт поймет, откуда эти русские их узнали.

Так что генерал Адамс оказался в сложном положении. Переходить к жестким формам общения с местным населением он решительно не хотел. И дело было уже не распоряжениях из Вашингтона — никаких распоряжений уже давно не поступало. Но ему очень не хотелось еще, кроме врага за Обводным каналом, получить еще и недоброжелателей в самом городе. Тем более, что это американцам путь за канал был заказан. А местные-то шлялись как ни в чем не бывало. Жизнь-то продолжалась. Из деревень продолжали привозить продовольствие. При таком раскладе начинать гнуть жесткую линию начальство просто не рисковало.

Поэтому генерал понадеялся на успехи на, так сказать, внешнем фронте. Он решил атаковать . Рано утром несколько десятков танков, три батальона десантников и еще кое-какие части ринулись через Обводный канал, по мосту, который идет от сооружения, называемым Витебским вокзалом.

Вот на этом-то вокзале и пребывал штаб наступления.

Наступление, как и положено, сопровождалось артиллерийской подготовкой. Хотя это делалось, скорее, для поднятия духа солдат. Стреляли-то, по сути, в белый свет. Но тем не менее, второе наступление на промзону началось.

С самого начала все пошло как-то не так. Высланная разведка доложила, что с эшелонов на Сортировочной сгружается черте-что. А потом разведка замолчала. Три следующие разведгруппы, посланные через канал, пропали без следа. Но генерал Адамс уперся рогом и все-таки решил наступать. И через мост поперли танки.

Джекоб видел происходящее с большого расстояния. Поэтому четко рассказать, что там случилось, он бы не смог. Но, судя по всему, дела творились жуткие. Те монстры, которых журналист видел до того, по сравнению с тем, с чем пришлось столкнуться теперь, казались просто ящерицами по сравнению с динозаврами.

На этот раз на американцев двигалось что-то уже совершенно невероятное. Ну, представьте себе эдакие пятиметровые сооружения, состоящие из восьми пятисуставчатых ног — вверху которой находится бревенчатая избушка — из которой льет горящий бензин. Их прикрывали юркие приземистые машины на широких гусеницах, которые отчаянно перли вперед, сметая все на своем пути. По железнодорожному пути двигалось и вовсе черт-те что. Это был вроде бы бронепоезд. Но именно "вроде бы". Груда угловатого ржавого железа из недр которой плевались орудия и лупили огнеметы и били электрические молнии. В конце концов железнодорожную тварь сожгли, но бед она наделала много.

Хуже всего было то, что появились рои черных железных мух. Они облепляли антенны — и связь летела к чертовой матери. Они лезли в моторы — и танки глохли.

Но и это бы ладно. Громоздкие сооружения разносили прицельным огнем. От мух кое-как отбились. Но тут началось новое веселье...

— Мочи пидоров! — раздался крик, и на членов штаба откуда-то поперлись жуткие люди. Они были одеты в черные ватники, из множества прорех которых была видна была серая вата. Эти люди, небритые и грязные, перли вперед, размахивая разнообразными железками. Те из солдат, кто попадал под удар, валились — а эти люди все лезли и лезли. Они перли вперед, кажется, вообще не обращая внимания, что их крошат из автоматов. Своим примитивным холодным оружием нападающие владели великолепно, они успевали достать кого-то из солдат. Или просто вцеплялись в горло — и даже будучи убитыми, рук не разжимали.

В конце-то концов, и от этих отбились. Морские пехотинцы, охранявшие генерала Адамса, все-таки были парнями не слабыми, которые и не такое видали. Они сумели собраться и отразить атаку невиданных пришельцев.

Но наступление на тот берег проваллиось. Дымили танки, перешедшие через мост. (Не вернулась ни одна машина. Теперь с танками у миротворческого контингента стало очень напряженно. Точнее, их просто больше не осталось.) Отстреливаясь, отступали немногочисленные уцелевшие солдаты. А на той стороне моста, когда снесло дым от двух горевших танков, возник непонятно откуда взявшийся гранитный памятник — крепкий человек среднего роста в фуражке и солдатской шинели...

— Ну, и чего ты об этом скажешь? — Спросил Джекоб Ваську, когда они, дождавшись того, что все более-менее устаканилось, перли на машине подальше от всего этого ужаса.

— Эти, которые на вас перли, они у нас никогда не жили. Такого точно у нас не водится. Да я бы со страху померла, если б в городе таких увидела. Зато видела я, вроде этого типа, который на той стороне стоял, но не знаю, где, — огрызнулась девица.

— Ребята, пойдем к профессору. Он, наверное, разберется, — подал голос Тони.

Честно говоря, Джекоб не рассчитывал, что визит к профессору даст какой-то успех. Но — тем не менее...

Анатолию Степановичу рассказали все с самого начала. Пожилой человек, хлебнув принесенного виски, выслушав историю, задумался, а потом выдал:

— Я кое-что слышал обо всем об этом, слухами город полнится. Но честно говоря, думал, что это сказки. Я-то полагал, какие-нибудь националисты пытаются сопротивляться, а все это обрастает баснями. А оказалась совершенно невероятная ситуация. На самом деле все обстоит еще более невероятно, чем то, о чем рассказывают на базаре. Там, кстати, еще рассказывают, что в лесах возле города видели партизан времен Второй мировой войны... А еще ступы с ведьмами над лесами летают.

Мне это понять трудно. Я все-таки воспитан материалистом и рационалистом, а тут какая-то сплошная паранормальщина. Но... Если проанализировать все, что вы рассказали, то можно сделать кое-какие выводы. Но давайте для удобства начнем с конца. С сегодняшнего, гм... Сражения. А точнее с этого движущегося памятника. Я догадываюсь, кто это был. Погодите...

Он ушел в другую комнату, а после вернулся с каким-то толстой книжкой. Это был обычный фотоальбом для туристов с видами Петербурга. Альбом был старый, на обложке город еще назывался Ленинградом. Пролистав несколько страниц, Анатолий Степанович показал снимок.

— Этот?

— Вроде, похож. Ну, да это точно он. Но тот, что возле моста стоял, был ростом меньше. И поза у него была другая, — подал голос Тони.

— Правильно. Потому что этот памятник, который я вам показал — он с площади Стачек, которая находится в Петербурге. Но есть и других его скульптурных изображений.

— Так кто он? — Не выдержал Джекоб.

— Он? Сергей Миронович Киров. Соратник и близкий друг Сталина. Самый любимый народом ленинградский начальник. Но дело, наверное, в другом. Киров был инициатором освоения Кольского полуострова. По его инициативе там построили города. И Мурманск из маленького поселка стал большим городом. Киров был энтузиастом горного дела. Множество шахт, построенных на Севере — его заслуга. Но все это строили жутковатыми методами. Силами заключенных...

— О! Вот откуда эти ребята в бушлатах! — Радостно сообщила Васька.

— Ничего я не понял. Если они были заключенными, и, наверное, погибли на Севере, зачем им защищать эту страну? — Засомневался Джекоб.

— А, думается, ваша девушка права., — заговорил профессор. — Да, это заключенные. Которых послали на Север строить города. Они их, эти города, как бы то ни было, но все-таки построили. Но... Вам-то эти города не нужны? Значит, получается, они погибли зря. Но дело даже не в этом. Вы думали Петербург — только здесь? Профессор достал атлас мира, открыл его на карте России и обвел рукой невероятные северные просторы.

— Петербург — вот там! Всюду на севере, куда доходили наши моряки, там наш город! Мурманск — это, по сути, удаленный район Петербурга. Как и Кировск, и Мончегорск. А если уж Север на вас пошел... Я-то бывал в молодости на Севере. Когда в институте учился, ездил в стойотряды. Там имеются вещи и пострашнее того, что вы видали. Там знаете ли, наша русская широта и наше русское раздолбайство достигают невероятных размеров. Что по сравнению с Севером какая-то наша промозона за Обводным! Если сравнивать с какой-нибудь Воркутой, то это вообще ничто. Там масштабы на два порядка побольше. Во всем.

— Профессор, но все-таки, что это?

— Вы так и не поняли... Про всякие механизмы я ничего сказать не могу. Тут у меня версий нет. А вот про матроса Желазняка, Виктора Цоя и прочих... Знаете, у русско-еврейского поэта Александра Галича есть слова: "если зовет своих мертвых Россия, значит — беда!". Этот город никогда не сдавался врагу. Мы, люди стали слабыми, не смогли его защитить. На вас пошла в атаку его история. Так вот случилось — его призраки материализовались — и сильно вас не любят. Кстати, вы знаете, что крейсер "Аврора" просто физически не мог никуда выйти. Это ведь муляж корабля. Верхняя часть корпуса, которая стоит на бетонном основании.

— По вам бы, проф, этот муляж лупил из своих орудий, — проворчал Тони.

Джекоб вдруг вспомнили свлова Константина, трамвайщика: "камни все помнят". Журналист поежился. Он вдруг соорборазил, что город, как говорили, возведен на костях его первых строителей. А если и они полезут из-под земли?

— Ну, что думаешь? — Спросил Джекоб Тони, когда они вышли от профессора.

— Я вот что думаю — валить надо отсюда, — ответил техасец. — Янки, кретины, влезли не в свое дело. Судя по тому, что связи нет, и никто к нам на помощь не идет, там, в мире тоже что-то случилось, что про нас просто забыли. А тут... В городе нечисть, в лесу партизаны. Теперь всем нам кранты. Они нас отсюда живыми не выпустят. А мне помирать за их идиотизм неохота.

— И куда ты свалишь?

— Я думаю так: отсидеться где-нибудь. А там поглядим.

И тут подала голос Васька:

— А он правду говорит. Валить вам надо от этих америкосов. Куда — я обеспечу. Только заберите эту, как ее... Речел, что ли... она без вас пропадет.

Тони внимательно поглядел на нее.

— Только вот что, подруга, — давай-ка все начистоту. Кто ты такая, откуда ты такая. Ты можешь Джекобу мозги полоскать. Он из образованных, к том уже городской. Я мне-то не надо. Я ведь почему в день нашей первой встречи предложил тебя отпустить? Потому что, я в прерии вырос. И кое-что понимаю. Так что давай колись.

— А что колоться? Особо нечего. Я Яшке все честно говорила, только не все рассказывала. Ну, теперь, если вы от своих решили сдернуть, то можно и кое-что еще рассказать. Я же ему говорила — меня бабка растила, поскольку мамаше было на меня наплевать. А бабка у меня непростая, она из этих... Ну, в общем, как она мне рассказывала дело так было. Очень давно, еще до прихода попов, было двое из Старых. Яшка-то, небось, про них слыхал. Одного звали Кощей бессмертный, другую — Яга.

— Баба? — Спросил Джекоб, вспомнив что-то знакомое с детства.

— Потом баба, а когда-то была и девкой. Да, кстати, она и в старости добрым молодцам отнюдь не за так помогала... Но это потом было. А когда Яга была молодая, то очень даже была ничего. Кащей, кстати тоже. Это он потом на жадности съехал. А до того был правильным пацаном. В общем, был у них роман. Потом, правда, они круто поссорились, и друг друга сильно не любили. Но у Яги родилась дочь. Василиса Премудрая. Вот оттуда им пошли такие как я. Так что мы кое-что умеем и кое-что знаем.

Джекоб внезапно вспомнил все эти русские сказки, которые он знал когда-то в детстве. Он поглядел на Ваську с некоторым сомнением.

— Как-то я продолжателей дела Василисы Премудрой не так представлял...

— А что делать? Городские условия, трудное детство. Где-нибудь в деревне — там, наверное, все по-иному.

— Раз уж такой разговор пошел, так кто же все-таки эти механические монстры?

— Ну, ты все же тормоз! Я ведь тебе все честно говорила. Она тут живут. А те, что сегодня были... Этот профессор, наверное, прав, они на Севере живут. Все правильно. В лесу лешие живут, водяницы, болотники всякие. А городе... Сам понимаешь. Кто в промзоне может жить? Не русалки же. Вот и все дела.

Черный прилив

И в этом городе идет война.