Старуха ударила своей тростью и привычным образом переправила обоих в крепость посреди леса. Замок, в котором женщина оказалась, был вскоре ею узнан.
— Что?.. Что я здесь делаю?
Большой тронный зал почти полностью повторял тот, в котором она, восседая, принимала иностранных гостей и выслушивала пожелания собственного народа. Это была точная копия тронного зала Камелота. Крепость принадлежала ее ненавистной сестре, которая осложняла ей жизнь на протяжении всего ее правления. На фиктивном троне была она: ее кровная сестра, великая фея и жутчайшая ведьма.
— Моргана!
Увидев ее, женщина в тот же миг решилась свершить то, что ранее себе никогда бы не позволила. Ускорив шаг и придерживая конец оружия второй рукой, она собралась уничтожить того, кто отравлял ей жизнь. Того, кто в ответе за многие из ее бед. Того, кто был в ответе за создание ее сына, Мордреда, и кровопролитного боя, в котором не выжил никто, кроме нее и пары ее верных рыцарей.
— Моргана Ле Фрей, — громко и отчетливо изрекла на весь зал старуха, — со всей данной мне ответственностью заявляю, что я выполнила свою часть сделки. В соответствии с установленным между нами договором, я передаю права на эту женщину тебе.
— На колени, — спокойно и властно произнесла ведьма на троне.
Раздался грохот. Король в тяжелых доспехах припал к земле прямо перед ступенями, ведущими к трону.
— Тц!
Не понимая причин своей покорности, женщина пыталась заставить себя встать. Чем больше она пыталась это сделать, тебе больше ее тело отказывалось ее слушаться. Окружавшие ее доспехи стали также тяжелы и неподъемны, ровно как и копье, отдавливающие ее руки, оказавшиеся зажатыми между ним и полом.
— Я уже перестала верить, что когда-нибудь увижу, как ты, именно ты, король Британии, преклонишься передо мной. Когда ты увидишь и признаешь во мне вышестоящую, которой я по праву рождения являюсь куда в большей степени, чем ты.
— Что это значит, Моргана? Почему среди всех мест я оказалась здесь?
— Как тебе уже должна была поведать эта женщина, ты был оживлен для меня. Отныне ты будешь слушать то, что я скажу. Ты станешь моим проводником и пешкой.
— Только попробуй ослабить это заклятие, как я достану и раздавлю тебя.
— Откуда столько ненависти? Ты всегда был милостив и сдержан, даже ко мне.
— Я поняла свою ошибку. Она была в том, что я была ко всем слишком добра.
— Хм, это может создать определенные проблемы. Но суть остается прежней, пока ты все тот же король, что и раньше. Сними свой шлем, покажи мне, каким ты стал.
Ее руки перестало придавливать к земле, копье над ними вновь стало легче, но ее ноги были все так же крепко прижаты к полу. Она невольно отвела копье и ее руки сами сняли с нее шлем.
— Значит, теперь ты стала такой, как прежде. Теперь слово 'король' к тебе применительно в меньшей степени. Отныне ты не мужчина.
— Если не мужчина, то кто? Я росла таковой, ко мне всегда относились как к мужчине, и королем я стала, как мужчина. Даже если я другого пола, для меня это никогда не имело значения.
— Возможно. Пока тебе помогал Мерлин. Но теперь его здесь нет и он не сможет на что-либо повлиять, он не сможет тебе помочь. Теперь с тобой всегда буду я. И теперь 'ты будешь всегда слушаться меня' — прозвучал приказ ее сестры, отразившийся в разуме рыцаря.
— Да... Да, Моргана. Отныне и впредь.
Таким образом, самодержец Камелота был возращен на свой трон. Но уже не в своем привычном виде. На трон сияющего королевства вернулся не король... Это была королева, чье правление положило на некогда светлое царство темный, как ее сердце, отпечаток. Королева Артурия.
Глава 12: Камелот (часть 2)
Возвращение отсутствовавшего долгое время короля громкой вестью пронеслось среди класса рыцарей и аристократии. Не все верхи, как можно было ожидать, оказались рады возвращению человека, который на долгие месяцы оставил царство без управления и погубил весь цвет армии. Однако наибольший шум и возмущение вызвало то, что на место короля, в сопровождении Леди Морганы, явилась женщина. Не было ни одного солдата, который не воспринял бы подобный ход как некого рода дурную шутку, неуместную насмешку и проявление наплевательского отношения не только к себе, но и к каждому подданному, особенно во времена углубляющегося социального кризиса. Как у кого-то только могло хватить наглости выдавать за их не вернувшегося с войны правителя какую-то женщину? Первый тревожный звонок раздался в их умах тогда, когда они увидели в руках самозванки оружие былого короля, хотя даже оно к тому времени выглядело не менее чуждо. Еще когда король утратил Калибурн, символом его власти стало второе по значимости принадлежащее ему оружие — копье Ронгоминиад, которым был сражен тиран Вертенген. Согласно новоустановленному закону, копье символизировало и подчеркивало право этой женщины на законную власть, что, в свою очередь, только сильнее усиливало негодование людей и их веру в абсурдность происходящего.
Принимая все это во внимание, женщины сделали следующее заявление:
— Кто не согласен с правлением чудом выжившего после битвы Артура, а ныне Артурии, пускай бросит действующему королю вызов и, в случае победы, займет его место.
Сражаться за трон. Сойтись в равноправной битве, в результате которой придется убить женщину. Это условие звучало насмешкой над самой рыцарской честью, которой следовали на протяжении многих веков. Не выдержав давления, часть рыцарей отступила, принимая позор управления 'ходячей матки', и не найдя в себе храбрости обагрить руки кровью недостойной женщины.
Однако некоторые из рыцарей переступили черту: они были готовы принять на себя грех только ради того, чтобы пресечь на корню намечающееся безумие, и они не собирались отдавать королевство человеку, взгляды которого были прямо противоположны взглядам их прежнего славного короля. Эта горстка отважных людей настроилась взять все в свои руки. Этим рыцарям было близко чувство долга, и все они обладали внушительным достоинством, но они не убоялись поставить на кон свою репутацию, поскольку верили, что это послужит верной цели. Королевство нельзя отдавать в руки того, кто алчно добивается и жаждет власти.
— Очень хорошо.
В отличие от оставшихся в стороне рыцарей, те, что бросили новой королеве вызов, отнеслись к поединку со всей серьезностью и ответственностью. Несмотря на то, что их противником была всего лишь женщина, от результатов битвы зависела не только их судьба. К тому же, в руках женщины было не что-нибудь, а самое настоящее кавалерийское копье, и потому не приходилось сомневаться, что она способна оказать отпор. Бой проходил прямо на месте, в тронном зале, в тот самый день, когда Артурия впервые предстала перед ними.
Первая битва, которая должна была стать и заключительной, окончилась спустя всего десяток секунд. Голова доблестного рыцаря была расплющена об его же кирасу под весом чудовищного копья, которым женщина замахнулась будто мечом. Наблюдавшие со стороны рыцари вздрогнули, как только наконечник копья со скрежетом взмыл от продавленных наплечников вверх, а безликое тело оппонента свалилось наземь. В головах выживших проскользнула мысль, что враг сильнее, чем они предполагали. Правила рыцарского боя диктовали сражаться один на один, но при таких условиях...
— Не нужно тянуть, нападайте всем скопом. Разрешим этот вопрос сразу.
Дюжина рыцарей, как один вытащив из ножен мечи, дружно бросилась вперед. После битва в тронном зале получила название, ужас которого было не передать словами, но те, кто видел произошедшее своими глазами, вздрагивал, лишь краем уха услышав о 'Троне рыцарей'.
Со смертью каждого из воинов, из толпы ранее отказавшихся сражаться все больше и больше решалось вступить в бой. Что могло заставить их отказаться от защищаемой ими доблести и поднять руку на того, кого бы они в иной ситуации никогда бы не посмели тронуть? Причины этого у каждого были свои: это и гнев из-за бессмысленной жестокости, это и месть за расставшихся с жизнью собратьев, это и необъяснимый страх, который сулила им 'новая королева'. Что бы ни послужило для каждого из них причиной, всех их объединяла общая цель: этот хаос было важно остановить во что бы то ни стало. Во благо родины ли, во благо принесенных жертв ли — неважно. На их глазах закладывался фундамент перемен, путем бессмысленного, одностороннего кровопролития, где никто не пытался остановить воинов, терявших друг за другом самообладание, а затем и жизни в секундном порыве.
Спустя всего несколько минут в залитом кровью и усеянном людскими останками некогда величественном зале, осталась лишь омытая с головы до ног фигура в пропитавшихся кровью багряных доспехах. С замедляющего вращение кавалерийского копья слетали последние искры и стекала свеже-пролитая кровь. Полы и стены тронного зала были усеяны растерзанными частями рыцарей в искореженных доспехах, которые, подобно украшениям, застилали не только окна, но и сам трон.
— Чудовище!
К тому времени оставшиеся в живых рыцари видели в ней уже не женщину. Они видели спустившегося к ним демона битвы.
— Это не человек, это монстр!
Монстр, которому чуждо все, не отвечающее его интересам. Оставшиеся в зале люди побросали оружие и преклонились перед 'возвратившейся' королевой, преклонились в крови и внутренностях своих павших товарищей, скрипя зубами и до белизны сжав кулаки, признавая свое ничтожество и бессилие.
Женщина воссела на багровый от крови трон, а ее сестра провозгласила, что любые несогласные с властью королевы могут попытаться вновь оспорить ее право, продолжая раз за разом бросать ей вызов.
Несмотря на всю жестокость, впоследствии люди начали замечать в кровавом демоне черты своего прежнего короля и свойственные ему привычки. В конце концов, никому ничего не оставалось, кроме как принять историю Морганы о том, что Артурия — никто иной, как их прежний король. Весть о великом возвращении продолжала распространяться в первозданном виде, не упоминая пол правителя. Она гласила лишь то, что 'Король Артур вернулся'.
Таким образом, королевство вновь оказалось в руках Артура и Морганы, хотя и сохраняло свою территориальную целостность лишь на хрупких швах. Необходима была сильная рука и решительные действия для возвращения отколовшихся территорий и усмирения оставшихся. Камелот все еще оставался одним из крупнейших государств на острове, объединявшим множество княжеств.
В результате продолжительных войн погибла значительная часть населения страны, и поредевшие семьи крестьян больше не могли выращивать продукты в прежних объемах: сбор урожая сократился в несколько раз. Губительно на продовольственной проблеме сказались и погодные условие последующих лет: вечные дожди мешали посадкам и топили то, что с трудом удавалось засеять. Начинался голод.
Вскоре страна едва могла себя прокормить. Для поддержания столицы, из живущего на окраинах населения начали выдаивать все, что только было возможно. Из-за этого связи с отдаленными территориями начали обрываться одна за другой: никто не хотел отдавать последнее, что имел. Слухи о том, что ранее гонимая Моргана возвела на трон самозванца, не стихали ни на миг, и в разоренных княжествах росли бунтарские настроения. Подняли голову и силы, замешанные в восстании принца Мордреда. Именно они начали сеять в деревнях семена бунта и очередного переворота. Разумеется, слухи о стихийных лагерях бунтовщиков, в конечном итоге, начали доходить и до правящих в Камелоте верхов. Решение этой проблемы было таким же, как и во всех похожих случаях: ни с кем в переговоры не вступать, подавлять бунт на корню, истребляя всех бунтовщиков, пока он не вырос в вооруженное восстание. По территории Камелота гремели локальные стычки, отдаваясь эхом прежних сражений.
Было бы ошибочно полагать, что все рыцари поддержали новую политику вершения порядка. Те, кто был против и открыто сопротивлялся, спаивались ведьминским ядом, который выкорчевывал из них нравственность и превращал в послушных солдат. Скверне было подвергнуто почти все ближайшее окружение Артурии, ее самые волевые и упрямые командиры. Они стали ее верной и безропотной поддержкой, возведя непобедимость своего короля почти в абсолют. Некогда доблестные рыцари Камелота водили свои отряды по деревням и грабили их, убивая всякого, кто был заподозрен в восстании.
Любые действия Артурии согласовывались с Морганой. Она всегда присутствовала на аудиенциях Артурии в качестве советника и ближайшего соратника. Одной из ключевых черт политики главного кукловода являлось избавление от всех неугодных. В детали планов дальнейшей гегемонии Моргана не посвящала никого, однако все они одобрялось королевой и творилось с ее подачи. По общепринятому мнению, Артурия железной хваткой устанавливала внутри страны свою власть и вершила будущий порядок.
В какой-то момент стало ясно, что сконцентрировав все силы на подавлении лишь внутренних конфликтов, стране не видать перспектив в дальнейшем развитии. Между Морганой и Артурией было условно произведено разделение на внешнюю и внутригосударственную сферы. В то время как Артурия отвечала за порядок внутри страны, Моргана покидала земли Камелота и либо договоренностью, либо шантажом заручалась поддержкой соседних племен и княжеств. О равноправных союзах речи даже не шло: мелкие государства включались в королевство Морганы либо добровольно, либо путем закулисных политических интриг. Так или иначе, но ей всегда удавалось обеспечивать остановившуюся в развитии страну своевременной поддержкой извне.
Какие бы надежды ни питал в мыслях народ, как бы ни пытался преступить через себя и поверить в слова о том, что когда-нибудь наступят перемены и лучшие времена, в реальности гнет с годами нарастал лишь сильнее. Рыцари продвигались в своих 'зачистках' лишь дальше, и казалось, что этому не будет конца. Последняя оставшаяся крупица свободы заключалась лишь в праве, данном с первого дня правления и которое никогда не отменялось: право бросить королеве вызов. Это право давалось всем и каждому. Любой граф или захолустный крестьянин, человек от самого верха и до самого низа мог подойти в обозначенное время и потребовать поединок, дабы свергнуть тирана. Однако такой возможностью пользовались лишь в первое время, затем — лишь отчаянные и дураки, о кончине которых никто не стал бы сожалеть. Потому для многих стало новостью, когда, спустя целое десятилетие, в тронный зал кто-то зашел с намерением битвы.
С неожиданным хлопком и скрипом проржавевших врат, в зал бесцеремонно ворвался закованный в доспехи рыцарь. Стражники наставили на нежданного гостя оружие. Однако, присмотревшись и узнав его, тут же отвели его и склонили перед ним головы:
— Простите нас, сэр!
Рыцарь прошел мимо них и остановился перед троном. Он не стал кланяться перед гордо сидящей королевой. Его полустертые черные доспехи узнавал и видел лично не каждый рыцарь Камелота, но каждый при их виде вспоминал одного из некогда приближенных королю рыцарей.
— Что в моем замке могло понадобиться предателю? — королеве пришлось сделать первый шаг на пути к диалогу.
