А наш ещё не родившийся малыш так и не увидит своего папу.
Зачем я изводила его упрёками, что он совсем не бывает дома, что дети его не видят, зачем говорила о разводе?! Дура... Идиотка. Мало ему было неприятностей на службе, так ещё дома терпеть мои истерики... Лучше бы он пропадал на своей треклятой работе, бывал дома раз в две недели, но был бы жив, ЖИВ!..
Надо плакать потише, а то дети проснутся.
Телефон... Кому я понадобилась в такой час? Идите вы все к чёрту, не хочу никого слышать.
Опять. Да что это такое!
— Мамочка, телефон звонит.
Из детской высунулась заспанное лицо Лолы. Ну вот, этот дурацкий звонок её разбудил.
— Ну и пусть себе звонит, — сказала я. — Мы ничьего звонка не ждём. Иди, спи дальше.
Лола ушла, а телефон через минуту снова зазвонил. У меня внутри вдруг что-то сжалось и затряслось, как желе... Предчувствие поползло холодными лапками вверх по плечам, повисло на руке упругим шнуром, когда я протягивала её к трубке, а потом зазвучало знакомым голосом:
— Долго ты к телефону не подходила, родная. В ванной была?
Мне это снится, я сейчас проснусь, и не будет никакого звонка, никакого голоса, просто я, дождь и одиночество.
— Сероглазка, ты меня слышишь? Ты там? — настойчиво спрашивал голос, слишком реальный, слишком близкий, чтобы быть плодом моего воображения.
— КАСПАР?!
— Ну да, я. Прости, что в такой поздний час звоню. Вы ещё не спали? Как там дети?
— Кас, ты жив? С тобой всё в порядке?!
И моментально — глаза мокрые, голос дрожит, в носу хлюпает. ОН ЖИВ!
— Да, Регина, жив, всё хорошо.
— Тебя вытащили?!
— Да, малыш. Не закрывай балкон, я сейчас зайду.
Гудок... Трубка повисла на шнуре, а сердце — на ниточке. На балкон неслышно приземлилась мужская фигура... и сердце оборвалось.
Он был жив, и его руки обнимали меня. Они практически держали меня, потому что колени ослабели и подкашивались.
— Ну... Ну. Успокойся... Ты сейчас утопишь меня в слезах.
— Кас, я люблю тебя...
— И я тебя, сероглазка. Соскучился безумно... — Крепкие поцелуи впивались мне в губы. К животу прижалась его ладонь. — А тут всё в порядке?
Я закивала, смеясь и плача.
— Вот и хорошо.
Обнимая его, я не сразу разглядела, что на нём была орденская форма. Заметив мой вопросительный взгляд, он сказал:
— А это потому, малыш, что вытащили меня не свои. Общество "Аврора" бросило меня там умирать, а Орден спас. Я пришёл забрать вас.
Холодок пробежал по моим плечам.
— В Орден?
Каспар кивнул.
— А больше некуда. Ты только не бойся, это вовсе не логово демонов... Там даже атмосфера лучше, чем в "Авроре". Ты пойдёшь со мной?
Я уткнулась ему в плечо, вдыхая его родной запах.
— Куда я денусь?.. Я за тобой — хоть в ад... Лишь бы с тобой.
Он приподнял моё лицо за подбородок, заглянул в глаза.
— Орден вовсе не ад, малыш. Это то, чем могла бы быть "Аврора", если бы у неё был нормальный руководитель. Дети спят?
— Да...
— Придётся разбудить, мы уходим немедленно.
Лола и Кир не спали и всё слышали. Тем лучше: не приходилось им ничего объяснять. Лола сразу повисла на шее отца, а Кир набычился: его напрягала орденская форма Каспара.
— Папа, Орден ведь наш враг, — сказал он нерешительно.
— Самый главный враг "Авроры" — её президент, сынок, — ответил Каспар. — Одевайся скорее, мы уходим.
— Ты уверен, что мы поступаем правильно? — спросил Кир.
— А что ещё остаётся делать? — ответил Каспар серьёзно, ероша ему вихры и глядя в глаза. — Я стал им не нужен, и они просто выбросили меня. И я понял, что воевал не на той стороне.
На сборы ушло полчаса. Пока я бросала в чемоданы самое нужное, Каспар сидел в кресле с пристроившейся у него на коленях Лолой. Она, счастливая оттого, что папа жив, не раздумывала о сущности противостояния "Авроры" и Ордена, о том, кто прав и кто виноват, кто кого предал и кому что выгодно.
— Готово, — сказала я, ставя уложенные чемоданы на пол.
Каспар встал.
— Хорошо. Летим. — И добавил, оглянувшись на Лолу и Кира: — Ничего не бойтесь. Там, куда мы отправляемся, вас никто не обидит.
— 10.4. План "Универсальный солдат"
— Превосходно, — сказала президент.
Цезарь продемонстрировал потрясающие сверхспособности: останавливал на лету выпущенный в него снаряд, вышибал железные двери, не прикоснувшись к ним и пальцем, проявилась у него и способность к моментальной регенерации. Вот только он наотрез отказался воевать против Ордена — то есть, против Авроры. Юлия нахмурила брови.
— Отказываясь повиноваться Президенту, вы нарушаете Устав Общества, Цезарь, — сказала она. — Прошу вас, подумайте.
— А тут и думать нечего, — ответил он. — Аврора мой друг и всегда им останется, даже если она теперь Великий Магистр Ордена.
— Вот как. — Юлия изогнула бровь. — За такие слова я могла бы вообще исключить вас из Общества, но ограничусь всего лишь санкциями. Вы лишаетесь права получать кровь в пунктах питания, и на всех членов вашей семьи накладывается ограничение в её количестве, которое они могут получать. Таким образом, они не смогут брать кровь на вашу долю. Если вы не образумитесь, я вообще лишу всю вашу семью права на питание. Вам останется только вернуться к убийству людей, а это — очередное нарушение Устава.
Цезарь хмыкнул.
— Думаю, Аврора не откажется кормить меня и всю мою семью по старой дружбе.
— То есть, вы будете просить отпустить вам кровь в орденских пунктах?
— А почему бы нет? В отличие от некоторых, Аврора чтит узы дружбы.
Юлия скривилась. "В отличие от некоторых" — это был камень в её огород. Когда-то и она называла себя другом Авроры.
— Хорошо, — сказала она. — Я дам вам время на раздумье. Срок — неделя.
После этого она вызвала меня к себе для разговора тет-а-тет.
Войдя в президентский кабинет, я застала его хозяйку за странным занятием: она брала из чемоданчика одного жука за другим и тёрла им спинки. Жуки никак не реагировали. Я не удержалась от усмешки, но вовремя стёрла её с лица: Юлия подняла на меня взгляд и торопливо собрала жуков, сунула в чемоданчик и захлопнула его.
— Полагаю, Гермиона, и ты считаешь себя другом Авроры? — спросила она.
Я предпочла осторожно промолчать. Конечно, импульсивный Цезарь не мог поступить иначе... Оставшись верным себе, он рубанул сплеча — впрочем, как и всегда. Но я решила пока не пороть горячку.
— Мне бы не хотелось идти на конфликт, — сказала я обтекаемо.
Она устремила на меня пронзительный взгляд и сканировала меня им.
— Что ж, это похвально. Проанализировав неудачу с Цезарем, я вот о чём подумала... У тебя в центре отличная команда психотехников. Почему бы нам не применить для подчинения супер-воинов ваши методы? Причём, как я интуитивно полагаю, нужно делать это сразу же после того, как жук войдёт в избранное им тело, не дав кандидату времени осознать что к чему.
— То есть, госпожа президент, вы предлагаете не оставлять им выбора? — уточнила я.
— Ты видела, что получается, если давать им право на выбор, — хмыкнула она. — Мы не можем позволить себе роскошь раздаривать жуков направо и налево, теряя при этом их обладателей. Нам нужно пристроить максимальное количество жуков в тела лояльных и управляемых субъектов. Как ты полагаешь, ваши психотехники справятся?
— Полагаю, нам всё под силу, — ответила я.
Юлия откинулась в кресле и сцепила пальцы замком, довольно прищурившись.
— Что ж, отлично. Можно было бы, скажем, организовать всеобщий медосмотр для всех питающихся кровью членов "Авроры", психологическое тестирование, ещё там что-нибудь... Ну, и незаметно для них проверять на совместимость с жуком, а всех счастливчиков сразу же, незамедлительно обрабатывать психически.
— Что именно им должно быть внушено? — спросила я.
— Ну, сама понимаешь... — Юлия сделала многозначительный жест рукой, шевельнув бровями. — Нужно сделать так, чтобы они повиновались нашим приказам, как машины. Посылают убивать — идут и убивают, независимо от того, КОГО нужно убить... Никакого ослушания. Беспрекословное повиновение.
Я кивнула.
— Думаю, это вполне реально.
— Ну, вот и договорились, — сказала Юлия удовлетворённо. — Назовём этот план "Универсальный солдат". Ну, тогда готовь распоряжение о медосмотре — и мне на утверждение.
— Будет сделано, госпожа президент.
Юлия кивнула и закурила сигару марки "Slim Panatela".
— 10.5. Не думай о секундах свысока
Ну что ж, Гермиона, раз выпал такой шанс, глупо его упускать.
Разобрав свой телефон, я, впрочем, ничего подозрительного не обнаружила. Но он всё равно отпадает. Нужен такой телефон, который трудно будет связать со мной.
Взяв с собой приличную сумму денег, я отправилась после работы по магазинам. Автоматически рассматривая тряпки, сумочки, обувь, я прислушивалась к чутью: не подскажет ли оно мне чего-нибудь?
На пятом или шестом бутике я уловила что-то знакомое. Чьё-то настойчивое присутствие. Кинув украдкой взгляд вокруг, я никого особенного не увидела, но вряд ли они будут держаться в поле видимости. Однако призрак присутствия неотступно следовал за мной, а это значило, что они всё-таки были.
Вряд ли их можно так легко засечь, если не подозревать, что у них есть причина делать то, что они делают. Нужно просто знать о них, настроиться на них. Это придаёт конкретную направленность чутью, заостряет его на определённого рода восприятии. Когда же не ищешь ничего конкретного, оно рассеивается, становится поверхностным. Кроме того, невозможно быть всегда настороже, потому что режим "тревоги" отнимает много сил. Рано или поздно расслабляешься. Этим они и пользуются.
После бутиков я зашла перекусить в пункт питания. Там ощущение присутствия ослабло. Неужели показалось?
На улице оно снова усилилось. Не показалось...
Идеальным местом был клуб. Два фактора, а именно: 1) длительное воздействие на слух громкой музыки и 2) высвобождаемые массой отрывающихся там посетителей мощные выбросы психической энергии — создадут сильные помехи в работе чутья. Лучшего фона и придумать нельзя.
А вы думали, что война хищников — это сплошные взрывы, обстрелы, атака — контратака? Нет, пока что это было что-то вроде "швырнул гранату — ушёл обедать". И в войну люди, то есть, хищники, развлекались в клубах и ходили по магазинам.
Сколько они уже вели меня? Ого, четыре часа. Давно я так не гуляла...
В клубе я сразу разместилась за самым дальним столиком на кожаном диване, заказав себе коктейль с пониженным содержанием сливок. Вышеназванные два фактора я хорошо почувствовала на себе, но их, красавцев, всё-таки заметила. Видимо, они тоже знали об особенности такого "фона" и надеялись, что я их не засеку, потому и решились максимально сократить расстояние. Их было двое. На меня они старались не смотреть, но я знала, что это они. Моё чутьё ещё не успело сильно заглушиться фоном клуба.
Полчаса — и фон сделал своё дело. Чутьё онемело, как после анестезирующей инъекции. Должно быть, и у них сейчас так. Я выпила свой коктейль, распустила волосы и пошла на танцпол. Ну что ж, держись, клубный пипл!.. Доктор Гермиона Горацио идёт зажигать.
Отираясь между танцующими, я подыскивала жертву. Ох, на что только не пойдёшь ради правого дела... И вот она, крутящаяся задница с проступающим в кармане прямоугольником. Да вы, доктор, ещё и щипач по совместительству. Мда...
Так-с, знакомая физиономия мелькнула. Я смотрю, они тоже пошли в отрыв? Надо от них отрываться. Я просочилась вниз, опустилась на четвереньки и поползла между танцующими ногами. Пока я ползла, мне два раза наступили на руки, но я, закусив телефон, не пикнула.
Через десять минут я переводила дух на крыше высотного здания на другом конце города. Да, я пошла на противоправное деяние — украла телефон, но на войне все средства хороши.
Я набрала номер, который помнила наизусть.
— Слушаю, кто это?
— Аврора, здравствуй, это Гермио-на. Я с чужого телефона. За мной была слежка, еле оторвалась от них.
— Шпионка ты моя... Ну, говори, что у тебя?
Я рассказала ей о планах Юлии. Она выслушала молча и сказала:
— Делай, Гермио-на. Делай смело.
— То есть, как это? — удивилась я. — Я должна создать этих... универсальных солдат?
— Да, — ответила она твёрдо.
— Аха... так... я понимаю, у вас есть какой-то контр-план? — сказала я.
— Ну, можно сказать и так, — засмеялась она.
— Ты уверена, что... — начала я.
— Просто делай свою работу, — перебила она мягко. — Остальное — наша забота.
— А как мне быть с Цезарем? Он отказался. Юлия пригрозила санкциями, причём всем нам. Всей семье.
— Не думаю, что она что-то сделает тебе или вашим детям, при условии, что ты будешь на неё исправно работать. Полагаю, что она не настолько беспечна, чтобы разбрасываться таким специалистом, как ты. Ты — сокровище, которое надо беречь, важный стратегический ресурс, так что мне не кажется, что она это всерьёз сказала. Кто же будет выполнять её план "Универсальный солдат"? Нет, она не такая идиотка. Ну, если что — пусть Цезарь приходит в любой из наших пунктов, его там накормят. Ты умничка, Гермиона, целую тебя. Спасибо, что ты есть.
Телефон я выбросила в водохранилище. Найдут телефон — найдут на нём мои следы. Ну что ж... Теперь можно и домой. Вот Цезарь удивится, что его примерная жена тусуется в клубах без него!
— 10.6. Команда
— Ты собираешься этим заниматься? Превращать достойных в солдат-зомби? Не ожидал от тебя, красавица.
Цезарю не понравилось не только моё времяпрепровождение в клубе (без знания истинной его цели), но и моё намерение работать на Юлию и выполнять её план "Универсальный солдат" (без сведений о моей шпионской деятельности). Но если уж я решила быть резидентом, так следовало идти до конца, не раскрываясь даже самым близким... Ношение маски не числилось в ряду способностей импульсивного и горячего Цезаря, и я была уверена, что он не смог бы ничего скрыть, знай он то, что я хотела скрыть. У него всё было на лице написано, так что даже не требовалось проникать в сердце теней. Весь как раскрытая книга: есть желание — читай.
— Это моя работа, дорогой, — ответила я. — Такая же, как и любая другая.
Да, мы с ним были очень разными... Но знаете, когда я выходила за него замуж, мне было как-то всё равно, что он — простой парень со средним образованием, а я — леди с высшим, плюс учёная степень. Не в образовании дело. И даже не в разнице характеров. Может быть, он и не мог назвать разницу между железодефицитной анемией и анемией Аддисона-Бирмера и даже отличить лейкоцит от эритроцита, но когда поздним вечером, измотанная после рабочего дня, я слышала его голос, говоривший: "Устала, моя красавица? Ну, иди ко мне на ручки", — это было всё, что мне нужно в жизни. Прыгнуть в его объятия и долететь до дома, не шевельнув и крылом, уютно устроиться у него под боком и уснуть — что могло быть лучше?..
И вот сейчас я была вынуждена, глядя в глаза моего родного Цезаря, говорить жестокие слова и видеть в его взгляде недоумение, упрёк и осуждение.
