Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

— Почему ты решил, что их подкинут обязательно к нему домой? — спросила Селена.

— А куда еще? Разве что еще в Храм Героев, но там такая находка однозначной уликой против сэра Криса выглядеть не будет, там слишком много людей трется. Нет, только сюда.

— Тогда не понятно, отчего никто не пришел, — сказал Эрик.

— Может быть, их уже подкинули? — спросила Селена. — Заранее?

Квентин открыл было рот, чтобы возразить вампирке, но не найдя аргументов, поднял обе руки вверх.

— Это очень плохой вариант, — сказал он. — Будем надеяться, что ты все-таки неправа.

— Не обманывай себя, — сказала Селена. — Ночь на исходе, никто не пришел.

— Есть еще один момент, когда подкинуть подсвечники будет вполне удобно, — сказал Квентин, подумав. — Сегодня похороны. В полдень. На кладбище соберется куча народа, Саора тоже пойдет. Дом будет пуст, самое время для того, чтобы незаметно навестить его.

— Откуда им знать, что мы не придем с обыском с утра? — спросил Эрик.

— Мы же сейчас работаем по усиленному графику, у нас кроме своей работы — дежурства. После которых надо бы отдыхать хоть немного. Кто пойдет на обыск после ночной смены?

— Вампир? — спросила Селена.

— Одна?

— Тоже верно, — согласилась Селена. — Хотя мне для обыска только Вэнди и нужна.

— В любом случае, мы придем домой к Сувари только после похорон. Так что Илису придется пока подежурить в саду, да и тебе повисеть под крышей.

— Я-то не против, — сказала Селена. — Я там неплохое местечко на чердаке присмотрела. А вот Илис не будет в восторге от того, что ему придется еще полдня торчать под кустом красной смородины. И я его понимаю, со сломанной лапой удобно не устроишься.

— Премию потом выпишу, — пообещал Квентин. — Спать будешь на чердаке?

— Да, — сказала Селена. — Мне как-то пару раз приходилось засыпать головой вниз, ничего приятного, но я переживу. Но не покажется подозрительным, что нас с Илисом не будет на похоронах?

— Не думаю, — сказал Квентин. — Илис не очень хорошо понимает, зачем нужны похороны, кроме того, он на больничном — никто особо не удивится, если его там не будет. Про вампиров вообще говорят, что вы не любите похороны. Что звон похоронного колокола вас отпугивает. Кстати, это — правда?

— Это если хоронят того, кто погиб от нашего укуса, — ответила Селена. — И то, за достоверность этого предания я не поручусь, как-то не случалось убивать во время питания.

— Ни разу? — удивился Эрик.

Вампирка только фыркнула в ответ.

— Есть те, которые любят пить до дна, но мой Мастер подобного категорически не одобрял, — сказала она. — Считал это вульгарным. Как обжорство.

— Какой правильный мастер, — хмыкнул Эрик.

— У него полным-полно других причуд, — сказала Селена.

— Например? — полюбопытствовал Квентин.

— Например, однажды он забрал из человеческой семьи маленькую девочку и одиннадцать лет воспитывал ее на свой лад. Но об этом долго рассказывать, а мне надо лететь, пока не начал алеть восток. Будет очень неприятно заснуть в полете. Саоре мне самой рассказать о наших выводах?

— Я ей Фью пошлю, — сказал Квентин. — А вот Илису объясни все сама.

— Хорошо, — кивнула вампирка, обернулась летучей мышью и улетела.

* * *

Марианна Лурнье терпеть не могла, когда ее заведение называли борделем. Она морщила свой красивый носик, скорбно вздыхала, поджимала свои пухлые коралловые губки и закатывала глаза к небу. Не бордель, объясняла она, а интим-салон. В чем разница? Ну, это же очевидно: в бордель идут, чтобы удовлетворить потребности тела, сбросить напряжение, потешить похоть. В 'Дикой розе', конечно, можно получить все то же самое, но не в качестве, так сказать, основного блюда, а лишь как пикантный соус к изысканному кушанью. Сюда приходят отдохнуть от несовершенства бренного мира, исцелить душу, прикоснуться к прекрасному, очиститься в светлом пламени любви. Да-да, именно так и никак иначе! У меня нет клиентов, говорила она, у меня есть друзья. Каждый из них идет сюда потому, что только здесь он сможет раскрыть себя, только здесь удовлетворят его самые тайные желания. Главное — индивидуальный подход. Нуждаетесь в увлекательной беседе? Тут можно разговаривать решительно на любые темы: от политики до археологии, от рыбной ловли до литературной критики — прекрасная женщина должна быть прекрасна не только и не столько телом, она должна быть умна и начитана, должна понимать мужчину с полуслова. Любите музыку? Девочки сыграют вам на флейте и арфе, суранской гитаре и жарандийском бубне, эльфийской китаре и лутомской скрипке. А хотите, станцуют? Вы гурман? Такого повара, какой работает у Марианны-Шиповник не отыщешь и при императорском дворе. А ароматные ванны? А катайский массаж? Желаете сыграть в драконьи шахматы? Здесь найдутся весьма достойные игроки. Имеете прихоть поучаствовать в костюмированном театральном представлении? Уверяю, костюмы найдутся на любой случай, а сценарий представления будет написан специально для вас. А поэму в свою честь не желаете? А попеть хором? И после всего этого у вас язык поворачивается назвать этот дом борделем? Да, дорого. Очень дорого. Дружба вообще стоит недешево, а любовь, настоящая любовь, которой вас тут одарят — разве найдется ей цена? Нет, готового прейскуранта вы тут не найдете, индивидуальный подход, вы помните?

— Чая, кофе, травяного стимулирующего напитка? — спросила Марианна, изящным жестом указывая Квентину и Эрику на удобный мягкий диван. — Сказать по чести, я бы вам его и рекомендовала. Вы не слишком хорошо выглядите, господа стражи: глаза красные и движения немного скованные. Сразу видно, что не спали ночь. Работы много?

— Работы — как всегда, — ответил Квентин. — Нас меньше стало.

Марианна печально вздохнула и кивнула барышне, что провела стражей в гостиную 'Дикой розы'. Барышня была невысокого роста, молода, темноволоса и голубоглаза, а ее фигуре позавидовала бы античная статуя. Она сделала неглубокий книксен, продемонстрировав стражам вырез на платье, и вышла из комнаты.

— Если вы не торопитесь, я бы посоветовала вам принять ванну, — сказала Марианна. — Мне на днях прислали прекрасную ароматическую соль с Янтарных островов.

Марианне не дать и тридцати. Высокая, сероглазая. Правильные черты лица обрамлены волнистыми темно-русыми волосами, падающими блестящим водопадом на округлые обнаженные плечи. Голос грудной, с приятной хрипотцой. От звуков этого голоса что-то начинает подниматься снизу, по позвоночному столбу, разливается приятным теплом в груди. Этот голос хочется слушать, хочется раствориться в нем, смотреть на его хозяйку, заглядывать ей в глаза, утонуть в них.

— Увы, — сказал Квентин. — Спасибо за приглашение, но мы тут по делу.

— Теряюсь в догадках, по какому, — сказала Марианна. — Стражи нас посещают нечасто. Прямо-таки любопытно, что заставило вас навестить меня.

По ее тону любому стало бы понятно: совершенно никаких дел не было и быть не могло, по которым Стража могла бы побеспокоить хозяйку 'Дикой Розы'.

'Эта женщина вообще не может лгать, она слишком совершенна для этого', — подумалось Эрику.

Квентин, в отличие от своего молодого коллеги, точно знал — эта женщина может лгать. Хотя и не любит.

Без скрипа открылась дверь, темноволосая барышня принесла на серебряном подносе три высоких стакана, наполненные прозрачной зеленоватой жидкостью. Запахло мятой и княжицей и еще чем-то удивительно бодрящим. Она поставила поднос на небольшой столик, и снова сделав книксен, отошла за спинку кресла Марианны.

— Мы пришли помочь тебе, — сказал Квентин, пробуя содержание своего стакана на вкус. — Хм... бодрит.

Пригубил напиток и Эрик, и тут же в голове у него будто что-то взорвалось, окатив целым водопадом свежести.

— Помочь? Мне? — удивилась Марианна. — В чем же?

— Помочь избежать неприятностей, которые уже стучатся в твою дверь, — уточнил Квентин.

Марианна отпила из своего стакана и вернула его обратно на столик.

— Не понимаю, — сказала она. — Объясни, пожалуйста.

— Терри Линдон и Клод Ферти были здесь позавчера? — сказал Квентин.

— Да, они навещали нас, — ответила Марианна. — И что же? Они наши давние друзья, очень приличные люди. Их жены в курсе, что они бывают тут, и против ничего не имеют. Какие же от них могут быть неприятности?

— Они сказали, что ты попросила их об одном одолжении, — сказал Квентин.

— Ах, так это не они источник неприятностей, а вы. — Марианна одарила следователей одной из самых очаровательных улыбок, на какую только способна женщина. — Фу, Квентин. Тебе не стыдно?

— Нет, ты немного ошиблась, — сказал Квентин. — Хотя речь шла о том, чтобы поторопить нерасторопную Стражу, мы не в обиде. Но дело в том, что ты слишком акцентировала внимание на том, что Стража должна поймать вора, несмотря на его высокое положение и прошлые заслуги. Это позволяет предположить, что ты знаешь, кто украл подсвечники. А это уже сокрытие информации от следствия.

Марианна рассмеялась.

— Так арестуйте меня за это, — сказала она.

Квентин нахмурился.

— Шутки в сторону, Шиповник, — сказал он. — Конечно, арестовать тебя за это я не могу, и ты это прекрасно понимаешь. Но все дело в том, что ты зря влезла в это дело. Нас, Стражу, пытаются навести на конкретного человека, понимаешь? Причем так получается, что навести нас пытаются твоими прекрасными руками. На очень известного в городе человека, у которого куча связей и заслуг. Я вижу тут два варианта: либо это твоя личная инициатива, тогда получается, что ты замешана в деле, в котором тебе замешанной быть не надо, либо тебя кто-то попросил поторопить нас, и ты просто выполняла чью-то просьбу. Я склонен думать, что речь идет о втором варианте, потому что первый не сулит тебе ничего хорошего.

— Отчего это? — спросила Марианна.

— Оттого, что выводят нас на человека, который невиновен. И если станет известно о том, что ты пытаешься его подставить, то на тебя ополчатся жрецы сразу трех культов. Оно тебе надо?

Марианна нервно подернула плечиком.

— Виктория, девочка моя, сходи, пожалуйста, узнай, не вернулась ли с прогулки Мария, — попросила Марианна темноволосую барышню. — И если она вернулась, сходите вместе в кондитерскую господина Кюрзе, купите мне дюжину миндальных креманок. А если она не вернулась, подожди ее в саду.

— Хорошо, миледи, — ответила барышня, снова сделала книксен и вышла из комнаты.

— О каких культах идет речь? — спросила Марианна.

— А ты не догадываешься? Разумеется, я говорю о культе Нурана, о культе Луни и о культе Малина. Кроме того, Эра Штефан тоже будет не слишком довольна твоим вмешательством.

— Эра Штефан может быть недовольна, чем ей угодно, — сказала Марианна и, сделав из своего стакана несколько глотков, принялась рассматривать его содержимое на свет. — Меня это не слишком волнует. Но ссориться с Энжелом я не хочу. Ведь речь идет о его брате, я права?

— Я не называл имен, — заметил Квентин.

— А то я не знаю, кого ты вчера арестовал, — фыркнула Марианна.

— Я всегда восхищался твоим умом и сообразительностью, — сказал Квентин. — А еще твоей красотой и грацией. Мне пришлось его арестовать, основанием послужили и твои намеки тоже. Но в то, что подсвечники украл он, я совершенно не верю. Другое дело, что есть сигнал, и мы должны его отработать. Кто тебя попросил об услуге?

— Меня использовали в темную, — задумчиво произнесла Марианна. — Это не очень хорошо с ее стороны. Не сомневаюсь, что у нее были на это свои причины, и даже догадываюсь, какие. Это ее несколько извиняет, хотя и не отменяет того факта, что она меня подставила. Но ведь и я не обещала молчать о ее просьбе, верно?

— О ком ты говоришь, Марианна? — спросил Квентин.

— А ты не догадываешься?

— Догадываюсь, но хочу услышать имя из твоих прекрасных уст, — ответил Квентин.

— Ну, хорошо. Надеюсь, она не слишком обидится на меня за это. Дружба — дружбой, но нельзя же этой дружбой злоупотреблять.

— Имя?

— Мануэла Лист, — ответила Марианна.

— Жрица Гламуры? — спросил Эрик, впервые заговорив в этом доме.

— Да, она самая, — ответила Марианна. — Вы удивлены, офицер?

— Ты сказала, что догадываешься о причинах ее просьбы, — сказал Квентин. — Если желаешь, то это не попадет в протокол.

— Разумеется, дело в ее дочери, — ответила Марианна, пожав плечами. — В чем же еще?

* * *

— Смотри, вот она, — шепнул Эрику Квентин. — Вон та блондинка в лиловом платье.

— Красавица, — так же шепотом прокомментировал Эрик.

— Красивей твоей Зайки? — поинтересовался Квентин с самым невинным видом.

Эрик оглянулся. Банни назначили в почетный караул к длинному поезду из катафалков, она стояла от следователей шагах в тридцати, и, конечно, слышать их разговор не могла, тем более что ее и Эрика разделяла довольно густая толпа — на кладбище с павшими стражами и ополченцами пришла проститься едва ли не половина города.

— У Зайки все настоящее, — ответил Эрик.

— У Мануэлы тоже все настоящее, хотя конечно, она много старше, — сказал Квентин.

— Ты-то откуда знаешь? — подозрительно поинтересовался Эрик.

— А вот это — совсем не правда, — ответил Квентин. — Тихо... капитан говорит.

Капитана в мундире видели нечасто, он предпочитал ему гражданский костюм еще с тех пор, как работал следователем по особо важным делам. Сегодня же он был именно в мундире, причем кушак его подпоясывал не белый, капитанский, а светло-серый, положенный рядовым стражам. Высокий, с немного вытянутым лицом, темноволосый, с едва обозначившимися залысинами, сейчас капитан вовсе не выглядел щеголем, каким обычно казался окружающим. Сейчас здесь был воин, воин, привыкший не щадить себя ради спокойствия других; страж, один из многих здесь собравшихся. Тот, кто пришел проводить своих товарищей в их последний путь.

— Сегодня печальный день, — произнес он своим негромким, хриплым, будто бы навечно застуженным голосом. — Мы собрались здесь, чтобы попрощаться с теми, кто, не пощадив себя, ушел за грань нашего мира, ради того, чтобы мы могли в нем остаться. Сейчас здесь собрались родные, друзья и боевые товарищи их, а еще — просто люди, которые не знали имен павших, даже не догадывались об их существовании, но те, кто остались живы благодаря им. Мы все понесли страшные, невосполнимые потери, и кто теперь заменит наших братьев и сестер, навсегда оставивших нас? С той трагической ночи Стража работает в особом режиме: отменены выходные, отпуска, отгулы и увольнения. Почти каждый из нас несет теперь две стражи: за себя, и за того, кто пал.

Капитан сделал паузу и обвел взглядом людское море, замершее вокруг него. Люди стояли, ловя каждое его слово, их внимание всецело принадлежало ему. Капитан перевел взгляд на затянутое мутными тучами небо и его хриплый голос вновь зазвучал над городским кладбищем:

— Конечно, так будет не всегда. Вернутся в строй раненые, придет к нам и молодое пополнение. Уже сейчас в нашу кадровую службу обращаются люди, готовые взять на себя бремя защиты города. Рано или поздно рабочие графики придут в норму. Но каждому, кто носит светло-серый мундир, до конца своих дней нести две стражи: одну за себя, а другую — за павших товарищей. Так не подведем же их! Не забудем их жертвы, не оставим без опеки их родных и близких. Они не пожалели себя — не станем жалеть себя и мы. Они стояли нерушимой крепостью, гибли, но не сдавались. Не станем сдаваться и мы, не отступим перед врагом ни на шаг, кто бы ни был нашим врагом: будь он жестоким пришельцем из замещенного города или местным подонком, готовым преступить человеческий закон. Я, как капитан Стражи, клянусь в том, что положу все силы ради этого. Вечная память павшим!