Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

Annotation

Из Храма Плодородия кто-то похитил подсвечники Великой Матери. Подозрение традиционно падает на жреца Храма Дорог, но сержант Стражи и начальник отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Квентин Уиллис-Эорин не считает, что все так просто. Вместе со своей командой — вампиркой, оборотнем, алхимичкой и боевым магом, ему предстоит разобраться в этом запутанном деле, найти вора и вернуть похищенное.

Глава 1

* * *

* * *

* * *

— -Глава 2

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 3

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 4

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 5

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 6

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 7

* * *

* * *

* * *

— -Глава 8

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 9

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 10

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 11

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— -Глава 12

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Примечания

Глава 1

В кабинете отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями было жарко, от августовской полуденной духоты не спасали даже раскрытые настежь окна.

— То есть вы хотите сказать, что вас ограбили неделю назад, но вы решили обратиться в Стражу только сейчас? — спросила Селена де Трие.

Несмотря на звание капрала и должность старшего следователя, на стража Селена была совсем не похожа. Хотя бы потому, что капралами в столь юном возрасте не становятся, а дать этой хрупкой девушке, чья фигура так до конца и не оформилась, более семнадцати-восемнадцати лет было трудно. Одетая в свободное жарандийское платье нежно-голубых тонов, с уложенными в толстую косу светлыми, почти льняными волосами, Селена больше всего напоминала студентку-второкурсницу Института благородных магичек. Впрочем, это — если не приглядываться. А если приглядываться, то можно было заметить бледную кожу, глаза с красной радужкой, острые зубы и полное отсутствие тени. Сейчас она сидела на небольшом кожаном диванчике, который стоял у стены между двух окон. По сути, это было единственное место в кабинете, не залитое знойным августовским солнцем, так что Селена попросту пряталась там от его безжалостных лучей, весьма неприятных для нее, поскольку она была вампиром, а вампиры плохо переносят солнечный свет, особенно такой яркий.

Услышав вопрос вампирки, Энжел Сувари, старший жрец Малина, лишь пожал плечами, а Эра Штефан, старшая жрица Расты, поджала губы и вздохнула.

— Ну, понимаете, — сказала она, — мы не сразу обнаружили пропажу. Подсвечники стояли на каминной полке в гостиной Великой Матери, а там я бываю не каждый день. Что касается младших жриц, следящих за чистотой, они думали, что это я взяла их для проведения ритуала.

Хорошего среднего роста, одетая в зелено-желтое платье, которое ей удивительно шло, фигуристая, русоволосая, кареглазая, лет двадцати пяти на вид. Каждый жест, каждый взгляд жрицы выдавал в ней человека, которого в силу его положения слушаются беспрекословно. Сейчас она, едва ли не впервые с тех самых пор, как стала старшей жрицей, оказалась в ситуации, когда незнакомые люди задавали ей вопросы, а ответы ее выслушивали критически. Впрочем, Эра знала цену себе и своим словам, а потому, если и чувствовала себя несколько не в своей тарелке, то виду не показывала. Она прекрасно владела собой, и если что и можно было услышать в ее голосе, то лишь некоторое удивление самому факту, что кто-то смеет ее о чем-то расспрашивать, не более того.

— А когда вы поняли, что их похитили? — мягко поинтересовался Квентин Уиллис, сержант Стражи.

Если Селена не слишком походила на капрала, то Квентин не слишком походил на начальника отдела. Больше всего он походил на эльфа, но эльфа неправильного. Кончики его ушей были заострены, но не так сильно, как у эльфов, разрез его глаз был немного узковат, но сами глаза, если и были несколько раскосы, то самую малость. Фигура была худощава и стройна, но для эльфа слишком массивна; руки — слишком мускулисты, а пальцы несколько длинноваты, никакого намека на изящность, свойственную эльфийскому племени, в руках сержанта и близко не было. Решительно ничего аристократического не было в его облике и манере держаться, наоборот, сержант оставлял ощущение человека импульсивного и несколько растрепанного. И все же, несмотря на это, Квентин Уиллис-Эорин был отпрыском одного из самых древних эльфийских благородных родов, а вся несуразность его вида объяснялась тем, что эльфом он был лишь наполовину.

Он сидел за своим письменным столом, подперев рукой гладкий подбородок, никогда не знавший бритвы, и на гостей поглядывал с деловым любопытством, больше внимания уделяя жрице, чем ее спутнику. Это внимание объяснялось отнюдь не тем, что Эра в этой паре была выше рангом, а по причине более банальной — она была красива, а красивых женщин Квентин любил. Даже если им на самом деле не двадцать пять, а сорок шесть, даже если они замужем, и даже если у них пять детей.

— Позавчера, — ответила Эра. — Я должна была провести ритуал в Товуэллмире[1], пошла за ними и обнаружила, что их нет.

— Но пришли к нам только сегодня, — сказала Селена.

— Мы думали, что сможем отыскать их самостоятельно, — ответила жрица.

— Они думали, что это я их стащил, и пытались меня расколоть, — прокомментировал Энжел.

Волосы Энжела были русыми, но при этом очень светлыми — временами казалось, что они отливают тусклым серебром. Выглядел он ровно настолько, сколько ему было — двадцать пять лет, и, несмотря на несколько насмешливое выражение на лице, было видно, что человек он, на самом деле, весьма серьезный. Во всяком случае, на это намекал взгляд внимательных серых глаз. Никакой привычки повелевать у Энжела не было, зато, кажется, у него уже давно успела сформироваться привычка не обращать внимания на то, что к нему относятся с опаской и настороженностью. А опаски и настороженности ему, видимо, доставалось немало, что и не удивительно, учитывая, чьим жрецом он был.

— Откровенно говоря, я не до конца уверена, что ты не причастен к этой пропаже, — сказала Эра. — Но, конечно, мы сначала искали в храме. Он большой, это заняло время. Потом, и верно, пригласили Энжела для беседы.

— Для допроса, — поправил Энжел, усмехнувшись. — Давай, будем называть вещи своими именами.

— А у вас есть основания подозревать господина Сувари в пропаже? — поинтересовался Эрик Рок.

Эрик работал в Страже вторую неделю, впрочем, новичком его назвать было все же нельзя — он дважды проходил в отделе практику, а закончив обучение, пришел работать. Ему было двадцать два года, роста он был невысокого, сложения крепкого, но не тяжелого, черноволосый, с умными черными глазами на подвижном лице. На нем был надет новый, с иголочки, мундир стража, который ему замечательно шел. На рукаве форменного кителя красовалась нашивка старшего констебля, а к воротнику был приколот небольшой значок в виде грифона, играющего с молнией, что свидетельствовало о том, что Эрик закончил МКИ и является дипломированным боевым магом. Сейчас он сидел за своим столом и вел протокол. Если в кабинете кто и не страдал от яркого солнца, духоты и жары — так это он, поскольку был потомственным огненным магом и даже в плавильной печи чувствовал бы себя вполне комфортно.

— Ну, разумеется, есть, — ответила Эра. — Он — жрец Малина.

— А это уже само по себе повод? — удивилась Селена.

Эрик и Квентин одновременно хмыкнули, Энжел страдальчески возвел глаза к потолку, а Эра бросила на вампирку полный недоумения взгляд.

— Селена — неместная, — сказал сержант, — так что пока плохо знает некоторые э... городские обычаи. В местной религиозной традиции принято обвинять во всех грехах Малина и его слуг. Простите, Эра, а другие основания подозревать его у вас есть?

— Можно подумать, ей нужны какие-то другие основания, — пробурчал Энжел. — Нет у них против меня никаких доказательств или улик, и быть не может. Потому что я эти самые подсвечники не брал!

— Энжел был накануне кражи в гостиной Великой Матери, — сказала Эра. — В комнате, где хранились подсвечники.

— В тот вечер там побывала еще уйма народа, — парировал Энжел. — У нас совет был, а та комната — проходная в зал, где проходят жреческие советы, мы все там чуть ли не полчаса сидели.

— А вы уверены, что точно знаете, когда подсвечники были украдены? — спросил Квентин.

— Да. Я опросила всех жриц, и выяснила, что подсвечники пропали в ту самую ночь, когда у нас проходил совет, — ответила Эра. — Перед советом я их сама видела, они стояли там, где должны были стоять — на каминной полке, а вот на следующее утро их уже не было.

— Нам надо будет осмотреть комнату, где они хранились, — сказал Квентин. — Кроме того, нам будет нужен список людей, которые имеют туда доступ. Ну и, конечно, список тех, кто присутствовал на этом вашем мероприятии.

— Неужели вы подозреваете жриц Великой Матери или жрецов и жриц других Старших богов? — удивилась Эра. — Вы, Квентин, воспитанный в Лунном храме?

— Именно потому, что меня воспитывали в Лунном храме, я ни в коем случае не стану исключать жриц и жрецов из числа подозреваемых. Вы такие же люди, как и все. Кроме того, вы сами подозреваете господина Сувари, а ведь он — жрец.

— Ой, ну что вы, — отмахнулся Энжел. — Я для нее — особый случай, паршивая овца в стаде. Знали бы вы, какого труда мне стоило убедить ее прийти сюда. Готов спорить, теперь она сидит и думает, что это мой такой хитрый ход, чтобы отвести от себя подозрения.

Судя по лицу жрицы, именно так она и думала. Видимо, она собиралась как-то прокомментировать слова Энжела, но не успела, потому что сержант взял инициативу в свои руки.

— Давайте, мы пока не станем торопиться с выводами насчет причастности к этому делу господина Сувари, — сказал он. — Снимать с него подозрения в причастности к этой краже мы не будем, но и спешить с обвинениями в его адрес — тоже. Следствие во всем разберется, уверяю вас. Но чтобы во всем разобраться, нам нужно собрать всю необходимую информацию. Кроме подсвечников ничего не пропало?

— Сложно сказать наверняка, — ответила Эра, всем своим видом показывая, что сомневается в способности Стражи разобраться с этим делом, — храм большой, в нем много вещей. Вероятно, нет. Во всяком случае, не пропало ничего столь же ценного.

— Вернемся к подсвечникам. Это те самые подсвечники, о которых я думаю? — уточнил Квентин.

— Да, именно, — ответила Эра. — Я же сразу сказала, что пропали подсвечники Расты.

— А что это за подсвечники? — спросил Эрик. — Как они выглядят, какими свойствами обладают? Нет-нет, вы не подумайте, я-то в Ицкароне родился и вырос, о чем речь идет, хорошо представляю, но для протокола требуется подробное описание.

Селена, которая о том, чем так замечательны подсвечники Расты, имела довольно смутное представление, благодарно посмотрела на Эрика.

— Подсвечники... — задумалась Эра. — Даже не знаю, как их описать. С виду — обычные серебряные подсвечники, в них свечи втыкают. Ни рисунков, ни чего-то такого внешне примечательного в них нет. Тяжелые, грамм по четыреста каждый, наверное. Высотой... ну сантиметров тридцать. Что касается их свойств, эти подсвечники — подсвечники Расты, в них — ее сила.

Эрик скрипел по бумаге железным пером, старательно записывая слова жрицы.

— Они являются неотъемлемыми атрибутами множества ритуалов, — продолжала жрица, — в том числе и ритуала Зарождения. Мне надо объяснять, что это такое?

— Будет лучше, если вы расскажете, — кивнул Квентин.

— Ни для кого не секрет, что не каждый брак ведет к появлению потомства, — сказала Эра. — Множество пар не могут иметь детей. По самым разным причинам. В некоторых случаях могут помочь врачи или алхимики, но бывает так, что медицина и алхимия бессильны. Например, если муж и жена относятся к разным расам. Или, к примеру, когда оба супруга вышли из детородного возраста — это у эльфов часто встречается. Или когда просто тяжелый случай бесплодия. Тогда помочь может только ритуал Зарождения, а для него нужны подсвечники.

— Технически это как выглядит? — поинтересовалась Селена.

— Технически это выглядит так: супруги призывают жрицу Плодородия, например меня. Мы вместе молимся Великой Матери о ниспослании потомства, затем они удаляются на супружеское ложе, а я в соседней комнате молюсь за них и зажигаю в подсвечниках свечи. Если Великая Мать благословит этот союз, то хотя бы одна из свечей будет гореть до утра, и через положенный срок у пары родится мальчик или девочка. Если погаснут оба огонька — значит, не получилось.

— А если обе свечи не погаснут? — уточнила Селена.

— Будут близнецы, — ответила жрица. — Один раз на моей памяти пламя одной из свечей раздвоилось, и до утра горели три огонька — родились тройняшки. Хммм... Но обычно остается один огонек. Если Раста благоволит супругам, конечно. Подсвечники и в других ритуалах используются. Например, в ритуале Плодородия. Весной, перед посевом, фермеры просят благословить их землю — тогда мы устраиваем праздничное растослужение перед рассветом, обходя поля при свете свечей, которые горят в этих подсвечниках. А вообще, их можно использовать в любом ритуале, когда необходимо привлечь поддержку Великой Матери.

— Если свечи не гаснут — то все хорошо, погасли — Раста не одобряет? — уточнила Селена.

— Да, — ответила Эра.

— Удобно, — кивнула вампирка.

— Ну что же, — сказал Квентин, поднимаясь из-за стола. — Думаю, теперь нам следует осмотреть место происшествия. Господин Сувари, вы пока можете быть свободны, а я и мои сотрудники сейчас проедут с вами, госпожа Штефан. Эрик, будь добр, вызови через Фьюарин Вэнди и Илиса из порта, пусть едут прямо в храм.

* * *

Выдержка из протокола осмотра места происшествия по делу ? АК-412-01

Протокол составил: эксперт-криминалист отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона капрал Уиннифред Цельсио

Обследование произвели: она же и следователь отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона капрал Илис Зорр

Дата осмотра: 20 августа 3171 года, среда.

...

Место происшествия представляет собой комнату размером шесть с половиной на десять метров, с потолками высотой около трех с половиной метров. В комнате имеется две двери без замков; одна ведет в общий коридор, вторая — в залу для проведения совещаний. В комнате имеются два больших неоткрываемых окна цветного стекла, выходящих на северную сторону (в сад). В каждом окне имеется по одной форточке размером двадцать один на тридцать два сантиметра; каждая запирается на металлическую щеколду. В стене напротив окна устроен камин, на полке которого стояли похищенные предметы. Дымоход камина имеет размеры входа сорок пять на сорок пять сантиметров и закрыт металлической решеткой. Иных путей для проникновения в комнату в ходе осмотра обнаружено не было. Расположение окон, дверей, камина и мебели изображено на прилагаемой схеме (приложение 1).

Осмотр стен и окон комнаты со стороны улицы, а так же пространства возле окон следов проникновения не выявили.

На момент осмотра помещения, значительных магических аномалий не обнаружено. Магический фон колеблется в пределах 61 — 97 микрочар на квадратный метр, что является несколько выше нормы, однако объясняется частым присутствием в помещении людей с магическими способностями (Кира Штефан, Эра Штефан и другие). Активных заклинаний, а так же их следов в помещении не обнаружено.

Приложение 2 к протоколу осмотра места происшествия по делу ? АК-412-01

(Обследование помещения на предмет присутствия запаховых следов)

Обследование произвел: следователь отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона капрал Илис Зорр

Дата обследования: 20 августа 3171 года, среда.

На момент осмотра в помещении обнаружены сильные запахи четырех человек, которые были мною опознаны, поскольку с одним из этих людей я был знаком прежде, а с темя другими познакомился во время работы непосредственно на месте происшествия:

1. Запах младшей жрицы Храма Плодородия Киры Штефан;

2. Запах младшей жрицы Храма Плодородия Пенелопы Раут-Дворич;

3. Запах старшей жрицы Храма Плодородия Эры Штефан;

4. Запах старшего жреца Храма Дорог и Теней Энжела Сувари.

Однако стоит заметить, что запах, принадлежащий Энжелу Сувари, датируется мною вчерашним и сегодняшним числами, а запах Эры Штефан датируется мною сегодняшним, вчерашним и позавчерашним днями. Запахи младших жриц выражены сильнее, вероятно, они бывают в комнате каждый день.

Кроме того, в комнате чувствуется слабый запах цветов и ароматических масел, используемых, как мне пояснили, в качестве благовоний во время растослужений, а также сильный кошачий запах, который, как мне пояснили, вызван присутствием в храме большого (более дюжины) количества кошек, свободно разгуливающих по всем комнатам храма. Такое их количество связано с наличием на территории храма алтаря Селины Четерехлапой, кошачьей богини. Еще кошки служат для защиты имущества храма от мышей, крыс и прочих грызунов.

Кроме того, в комнате ощущается остаточные запахи восьми-пятнадцати людей, разделить и идентифицировать которые невозможно в силу следующих обстоятельств:

1. Длительного (порядка недели) времени, прошедшего с момента возникновения этих запахов.

2. Ежедневно, вплоть до сегодняшнего дня младшими жрицами храма Кирой Штефан и Пенелопой Раут-Дворич проводилась влажная уборка помещения и его проветривание. Таким образом, ежедневно запаховые следы, по сути, уничтожались, причем это продолжалось даже после выявления исчезновения подсвечников!

Остаточные запаховые следы ощущаются по всей комнате, с некоторой более высокой концентрацией у диванов и кресел.

...

Выдержка из протокола допроса свидетеля Киры Штефан, девятнадцати лет, младшей жрицы Храма Плодородия.

Протокол составил: младший следователь отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона старший констебль Эрик Рок.

Допрос вели: он же и старший следователь отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона капрал Селена де Трие.

Дата составления: 20 августа 3171 года, среда.

...

Селена де Трие: Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы обнаружили исчезновение подсвечников?

Кира Штефан: Утром, в прошлый четверг. Я и Пенелопа пришли убраться в гостиной, ну и пока мы убирались, Пенелопа обратила внимание, что подсвечников нет.

Селена де Трие: Вас не удивило их отсутствие?

Кира Штефан: Нет. Мама... то есть, я хотела сказать, старшая жрица временами берет их. Мы решили, что и в этот раз она их взяла.

Эрик Рок: Она часто их берет?

Кира Штефан: Бывает, что и по паре раз в месяц. Весной и осенью — чаще, потому что фермеры просят благословить их поля.

Эрик Рок: Но вы не стали уточнять у нее, она ли взяла подсвечники?

Кира Штефан: Нет, у нас не принято задавать подобные вопросы старшей жрице.

Эрик Рок: Но ведь она не просто старшая жрица, но и ваша мама, разве нет?

Кира Штефан: (Улыбаясь) Скорее моя мама — не просто мама, но еще и старшая жрица. Я могу спросить у нее, к примеру, идет ли мне прическа. Или какое платье лучше надеть, отправляясь на свидание. Или что-то в этом роде. Но вопросы, касающиеся служения Великой Матери — это вопросы другого рода. Тут у меня нет никаких привилегий, понимаете?

Селена де Трие: Расскажите, как выглядела комната в тот момент, когда вы обнаружили отсутствие подсвечников.

Кира Штефан: Как обычно выглядела. Ну, разве что было немного не прибрано. В том смысле, что гости оставили вазы из-под фруктов, стаканы и салфетки. Мы это все, конечно, убрали, почистили мебель, полы вымыли, пыль вытерли, занавески поправили, кресла и стулья на место подвинули. Ну, то есть привели комнату в порядок.

Эрик Рок: А что с занавесками-то не так было?

Кира Штефан: Ну, они немного неровно висели на левом окне, там петелька оборвалась, которой штора к гардине крепится. Ничего серьезного, она просто с крючочка слетела. Вероятно, кто-то из гостей случайно оборвал, когда в окно смотрел. Наверное, это сэр Артур сделал.

Эрик Рок: Почему вы так думаете?

Кира Штефан: Сэр Артур курит трубку, а мама не одобряет курение. Но позволяет ему курить, если в форточку. Вот он, наверное, и отдернул штору, когда форточку открывал, чтобы покурить. Ну и петельку оборвал.

Селена де Трие: А форточка была открыта?

Кира Штефан: Да.

Эрик Рок: Сэр Артур — это сэр Артур эр Ариди, я так понимаю?

Кира Штефан: Да, старший жрец Ариды.

Селена де Трие: А вообще, что вы думаете? Кто мог взять подсвечники?

Кира Штефан: А тут и думать нечего. Если их не старшая жрица взяла и не сама Великая Мать, то, значит, Энжел Сувари.

Селена де Трие: Почему он? Ведь, насколько мы понимаем, пройти в комнату мог любой и спокойно их унести. Я про то, что у вас тут ни замков в дверях нет, ни охраны, ни магической сигнализации.

Кира Штефан: Вообще-то, у нас в главной зале всегда дежурит кто-нибудь. Хотя, конечно, при желании можно незаметно в коридор попасть и пройти в гостиную. Но дело не в этом. Кто еще бы осмелился на такое воровство? Ведь это же святотатство! Мне очень сложно представить человека, который решился бы на такое!

Селена де Трие: И, тем не менее, вы обвиняете Энжела Сувари?

Кира Штефан: Он — жрец Малина, он и не на такое может решиться. И я никого не обвиняю! Вы спросили — я отвечаю.

...

Выдержка из протокола допроса свидетеля Эры Штефан, сорок шесть лет, старшей жрицы Храма Плодородия.

Протокол составил: эксперт-криминалист отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона капрал Уиннифред Цельсио.

Допрос вел: начальник отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона сержант Квентин Уиллис.

Дата составления: 20 августа 3171 года, среда.

...

Квентин Уиллис: А зачем вообще вы гостей сюда приводите?

Эра Штефан: Вот уж странный вопрос! Надо же всех приглашенных дождаться? Они же не все разом приходят. Вот в гостиной и ждут, пока все соберутся.

Квентин Уиллис: На какое время был назначен совет?

Эра Штефан: На половину двенадцатого, но гости раньше начали собираться, около одиннадцати.

Квентин Уиллис: Вы всегда так поздно советы проводите?

Эра Штефан: Да нет, отчего же. Бывает, что и днем. Просто сейчас днем жарко, прохладно только к вечеру становится. А так поздно — это из-за Арники. Вы же понимаете, она спит на закате.

Квентин Уиллис: Не знал, что вы так под Арнику подстраиваетесь. В этот раз от Лунного храма она была?

Эра Штефан: Нет, в этот раз была Бастиана. Я не то чтобы под нее подстраиваюсь, просто Луня — очень почитаемая в городе богиня, особенно среди эльфов, а Арника — старейшая жрица. Это дань уважения ее статусу и возрасту, не более того.

Квентин Уиллис: В этот раз ваши гости вели себя как обычно? Все пришли? Ничего необычного в их поведении вы не заметили?

Эра Штефан: Все как обычно было. Ничего необычного. Пришли все. Я подготовила для вас список, как вы просили, вот он.

Квентин Уиллис: А кто-нибудь из ваших гостей подходил к камину?

Эра Штефан: Дайте-ка подумать... Дааа... Энжел и Крис отходили к камину, о чем-то шептались... Вы думаете, это он заранее присматривался к ним, чтобы половчее их спереть?

Квентин Уиллис: Давайте, не будем торопиться с выводами, Эра. После вашего совещания гости уходили через гостиную? И Крис — вы имеете в виду сэра Криса Сувари эр Нурани?

Эра Штефан: Да, его. Нет, из зала совета есть еще один выход, он ведет в зимний сад. Оттуда по коридору можно выйти в главный зал. Этой дорогой все и уходили.

Квентин Уиллис: А вы сами куда пошли после совета?

Эра Штефан: Я проводила гостей, и мы вместе с мужем поднялись в наши покои. На втором этаже в западном крыле несколько комнат отведено под нашу квартиру.

Квентин Уиллис: То есть после совета вы не возвращались в гостиную?

Эра Штефан: Нет, зачем бы мне это было нужно? Время позднее, мы около часа ночи разошлись; утром вставать рано, с рассветом.

Квентин Уиллис: Понимаю. Еще такой вопрос... Эра, скажите, отчего вы все же не пошли в Стражу, как только обнаружили пропажу?

Эра Штефан: Сказать откровенно, я сначала подумала, что подсвечники взяла сама Великая Мать. Мне понадобилось некоторое время, чтобы убедиться в том, что Она этого не делала, потом мне пришла мысль насчет причастности Энжела. Я понимаю, что время упущено, но неужели вы намерены отказаться от поисков?

Квентин Уиллис: Ничего подобного! Просто нам было бы намного легче искать, если бы вы обратились к нам раньше. Но вы, кажется, сказали, что подсвечники могла взять сама Раста, я вас правильно понял?

Эра Штефан: Да, правильно. Она не часто это делает, но такое случается. Неужели вы хотите сказать, что вас это удивляет?

Квентин Уиллис: Меня? Ничуть! Но вы уверены, что это не она?

Эра Штефан: Абсолютно уверена. Я у нее спросила. И, предвидя ваш следующий вопрос, Великая Мать не сказала мне, кто взял эти подсвечники. Что, опять же, указывает на Энжела.

Квентин Уиллис: Каким образом?

Эра Штефан: Раста — сильнейшая богиня и глава пантеона, но это не значит, увы, что Она всесильна и все знает. От Нее возможно скрыть что-то, особенно, если скрывающий пользуется покровительством кого-то из старших богов. Ни у кого, кроме Малина, не хватит наглости на подобное. Понимаете теперь, почему я считаю, что это сделал Энжел?

Квентин Уиллис: Вы же понимаете, что такого рода соображения не могут учитываться как доказательства его вины?

Эра Штефан: Понимаю. Потому вам предстоит нелегкая задача. Вернее две. Найти сами подсвечники — раз. Найти такие доказательства, чтобы ими можно было припереть к стенке этого наглеца. Мы уже устали от того, как он выходит сухим из воды! Мы надеемся на вас, сержант!

...

* * *

— С чего ты вообще решил, что это ваше дело? — спросил премьер-лейтенант Свиклай.

— Есть два соображения. Во-первых, как не крути, похищены артефакты, пусть и не магического, а божественного происхождения. Полагаю, их вполне можно отнести к первому классу. Во-вторых, госпожа Штефан права: тот, кто украл эти подсвечники — не простой человек, иначе они бы уже нашлись.

— То есть ты согласен с ней, что подсвечники спер Энжел Сувари? — поинтересовался лейтенант.

— Нет, сэр. У госпожи Штефан на Энжела вырос большой зуб, вот она и обвиняет его. Но, конечно, исключать его из числа подозреваемых я пока не собираюсь. Тем более что мотивы этого воровства мне непонятны. Ну, разве что принять версию, что это Рогатый решил насолить Расте. Или кто-то из других богов.

— А ты не думаешь, что наши жрецы, в частности, эта самая Штефан... как бы помягче сказать... мистифицируют дело, а на самом деле это банальная кража? Ведь подсвечники из серебра? Тяжелые?

— Я понял, куда вы клоните, сэр, — ответил Квентин, подумав несколько секунд. — Грамм восемьсот; если отдать в переплавку, то можно выручить грифонов восемьдесят, а если не переплавлять, то и все сто. Это — если не учитывать их древность и религиозное значение. Я не думаю, что они мистифицируют, сэр, да и в то, что в храм залез простой вор, не верю. Вы же знаете, люди подобного рода двадцать раз подумают, чтобы в храм Мелкого залезть, а тут — сама Раста. Но, конечно, отбрасывать версию с обычным воровством тоже не стану. На всякий случай, мы отработаем скупки и черный рынок.

— Хорошо. Ладно, если ты уверен, что это дело ваше — работайте. Тем более что у вас сейчас и нет других дел по вашей части, верно?

— Да, сейчас некоторое затишье, сэр. Я даже дал согласие на то, чтобы Илис и Вэнди помогли в порту с осмотром конфиската.

— Таможенникам надо помогать, — кивнул Свиклай. — Ладно, свободен. Только это... постарайтесь там... чтобы без религиозных войн.

— Так точно, сэр.

* * *

— А ты-то сам, шеф, что насчет этого всего думаешь, шеф? — поинтересовался Илис.

— Я думаю, что нам предстоит много работы, — ответил Квентин.

— Одних только жрецов и жриц опросить — охохо, — сказала Селена. — Кстати говоря, Филип Штефан и Эра — родственники?

— Муж и жена, — ответил Квентин. — Это традиция. Старший жрец Идры и старшая жрица Расты должны быть женаты. Впрочем, если вы не в курсе, то между жрецами родственные отношения не редкость. К примеру, Дара Клейн, жрица Диты — сестра Эры. Мануэла Лист, жрица Гламуры — мать Бастианы, жрицы Луни. Энжел Сувари — брат Криса эр Нурани. Гай Вотервуд, жрец Библиотекаря — троюродный, кажется, племянник, а может быть и не племянник, а дядя... хм... не помню... короче, родственник Эры и Дары, а Том-Поль Клин, жрец Недоперепила, дядей Филипу приходится по материнской линии.

— О, как, — хмыкнул Эрик. — А отчего так?

— Ну, жречество — пусть и небольшая, но прослойка общества, а потому они стараются держаться друг друга, — пожал плечами Квентин. — Жрецы старших богов — только вершина айсберга. В Ицкароне около сорока храмов, а уж сколько алтарей и вообще богов — никто, наверное, точно и не скажет. Дети жрецов частенько наследуют должности родителей, а если не наследуют, то идут в услужение к другим богам, если там открывается вакансия. Ничего удивительного — каждый старается пристроить свое дитя на местечко потеплее. Это все не первый век тянется, так что там — тот еще клубочек, эльфы позавидуют. Конечно, жреческая каста не замкнута, сын или дочь из жреческой семьи вполне может найти себе какое-нибудь другое занятие, я сам — тому пример. Но и обычные люди вполне могут жрецами стать, что называется, по зову сердца, а не крови. К примеру, Генрих Фрост, жрец Левши, Лира Эхи, жрица Арлекина, Артур эр Ариди, мама...

— А Артур эр Ариди — родственник Бригира? — спросила Вэнди.

— Нет, насколько я знаю, — сказала Селена. — У Бригира только брат есть, он в Суране служит.

— 'Эр Ариди' в данном случае не фамилия, а указание на то, что сэр Артур — жрец Ариды, — сказал Квентин. — Его настоящая фамилия — Хон. Кстати говоря, он был лейтенантом до Свиклая. А до того как стать лейтенантом, был одно время его напарником. Я его застал — вот такой вот мужик, но в один прекрасный день ударился в религию, уволился и ушел в жрецы.

— Чего это он? — удивился Илис.

Квентин пожал плечами.

— Если тебе интересно, то завтра спросишь у него, — сказал Квентин. — Потому что завтра я собираюсь начать опрос свидетелей и допросить его в первую очередь. Старик лучше всех остальных расскажет, что там было в прошлую среду.

— Я думала, ты в первую очередь будешь Энжела допрашивать, — сказала Селена.

— Нет, его мы будем допрашивать в последнюю очередь, — сказал Квентин. — После того, как остальные жрецы постараются повесить на него всех собак. План на завтра такой: я и Илис с утра идем в Храм Войны, потом в Лунный храм, потом, если успеем, в Храм Героев. Эрик и Селена — гуляют по скупкам краденого и к нищим, ищут подсвечники. Вэнди...

— Выходная, — напомнила алхимичка.

— Выходная, — кивнул Квентин. — К концу дня встречаемся, обмениваемся информацией.

— А почему я не на допросы, а по скупкам? — спросил Эрик.

— А потому что допрашиваешь ты более-менее, а информаторов у тебя в городе своих нет, — ответил Квентин. — Вот Селена и поделится.

Селена кивнула.

— Мундир завтра не надевай, — сказала она Эрику. — Не стоит привлекать лишнего внимания к тем людям, с которыми я собираюсь тебя познакомить.

— Мне помниться, шеф как-то водил меня к одной своей информаторше, причем он был прямо в мундире сержанта, — заметил Эрик.

— Чтобы ходить в мундире на улицу Роз, не возбуждая подозрений, надо всего лишь иметь соответствующую репутацию, — усмехнулся Квентин. — Ее так просто не заработать, знаешь ли, тут надо в поте лица трудиться. А пока у тебя нет такой репутации, на встречу с информаторами лучше одеваться неофициально.

— Хорошо, — сказал Эрик. — А кстати говоря, как там Линда поживает?

— Никак не поживает, — веселость Квентина сняло как рукой. — Четыре месяца назад нашли ее в ее же комнате. Передоз. Ладно... завтра работаем так, как я сказал, а послезавтра... посмотрим... думаю, по храмам мы еще все нагуляемся. Вопросы есть? Нет? Замечательно. Тогда не смею никого задерживать.

— -Глава 2

Наутро Эрик явился в одежде, в какой ходил до того, как принял присягу стража — легком камзоле цвета кирпичной глины и такого же цвета штанах. Из-под камзола выглядывала белая льняная сорочка без кружев и украшений. Весь его костюм был скорее скромен, однако пошив был вполне современный, хотя Эрик за модами, конечно, не гонялся. Селена пришла в широкой жарандийской юбке цвета неспелого лимона и длинной белой блузе, кроме того, от солнца ее спасал длинный белый плащ, расшитый по краю золотой нитью.

Крытый экипаж извозчика отвез Эрика и Селену к Малому рынку, где они, рассчитавшись, принялись прогуливаться среди овощных рядов. Впрочем, прогуливались недолго, не более десяти минут, после чего Селена повела Эрика к западным рядам, где выставляли плоды трудов своих фермеры из окрестных деревень. Несмотря на жарящее с утра солнце и почти полное безветрие, фермеры бодро расхваливали свой товар, стараясь привлечь к своему прилавку как можно больше покупателей. Впрочем, находились среди них и такие продавцы, которые молча сидели средь гор помидоров, огурцов, молодого картофеля, баклажанов, кабачков, зелени и прочего овощного разнообразия, полагая, что покупатель и без лишнего крика и суеты найдет их. Немного не дойдя до самого края рынка, Селена остановилась возле одного из таких торговцев. Там она положила на прилавок медную монетку и, взяв пучок укропа, отправилась с Эриком в совершенно другую часть торжища, за мясные и молочные ряды, туда, где под полотняными зонтиками стояли столики летнего кафе. Заказали чай.

— И что дальше? — спросил Эрик.

— Теперь ждем, — ответила Селена пробуя чай и морщась, — к нам подойдут. Нет, ну какая гадость! Ну как можно чай заварить так, что его сразу выплеснуть хочется?

Эрик тоже пригубил из чашки, пожал плечами, откинулся на спинку стула и закурил.

— Кстати говоря, у тебя деньги с собой есть? — поинтересовалась Селена. — Когда я подам знак, дашь посланцу грифон. Я серебро с собой стараюсь не носить, сам понимаешь, а пригоршня мелочи или чек в этой ситуации — немного не то.

— Найду. А они с нами работают только из-за денег? — поинтересовался Эрик.

— Нет, но твоя монетка послужит небольшой компенсацией за риск и проявленное беспокойство, — улыбнулась Селена. — А сотрудничают они с нами, по большей части, в качестве ответной услуги. Ну и на всякий случай — мало ли когда мы им понадобимся. С год назад дело одно было — нищих похищать стали. Был человек — нет человека. Их же все стараются не замечать, так что одним больше, одним меньше — кому какая печаль? Тем более что они и сами сначала не слишком всполошились — мало ли что с бездомным случиться может? Стражи за бродяжничество могут арестовать, желание постранствовать может проснуться, наконец, и в канаве замерзнуть после понюшки пыльцы или кружки денатурата — обычное дело. Потом, когда число пропавших до десятка дошло, они вдруг поняли, что дело нечистое и догадались в Стражу обратиться. Свиклай тогда нам дело передал, отчего-то у него подозрение на тварь из Замещения было. Мы тогда две ночи преступника на живца ловили: Квентин из себя нищего изображал, я у него на плече каталась, а Илис, чуть позади, страховал. Оказалось, один лаборант из Главной алхимической лаборатории себе материал на кандидатскую собирал — пытался живого человека химеризировать в бревноида. Спасти мы смогли только одного подопытного, правда он потом на третий день окончательно одеревенел и умер, но похищения, как ты понимаешь, прекратились, и нищие наш отдел сильно зауважали.

— Странно, — удивился Эрик. — Я про этот случай и не слышал ничего.

— В газете об этом не писали, слушание в суде по этому делу проходило в закрытом режиме; мы решили, что огласка никому не нужна. На алхимиков и так все косо смотрят, нам в городе только еще бунта на этой почве не хватало. Тем более что руководство Лаборатории проявило полную готовность к сотрудничеству, а с нищими договорились, чтобы те шуму не поднимали. При нашем маленьком посредничестве. А мне от той истории достались полезные знакомства. Вот, кстати, тот, кого мы ждем...

Мимо их столика ковылял человек с темной повязкой на глазах и коротким посохом в руке, которым он нащупывал дорогу. На поясе у него висела маленькая корзинка, на дне которой позвякивало несколько медных монет, а на шее — картонка, на которой корявым размашистым почерком было написано 'Подайте на пропитание инвалиду Четырехдневной войны'. К Селене и Эрику человек подходить не стал, зато направился к двум крепким мужикам, по виду — фермерам, вкушавшим за соседним столиком горячие пирожки с ливером, обильно запивая их пахучим мясным бульоном. Нищий покрутился возле них, гнусаво выпрашивая милостыню, получил в корзинку несколько медяков и заковылял себе дальше, в сторону ближайшего проулка. Стоило ему скрыться за углом, как следователи поднялись из-за стола и, не торопясь, направились следом.

Нищий ожидал их в открытом палисаднике доходного трехэтажного дома, сидя прямо на голой земле, несмотря на то, что рядом стояла лавочка. Занят он был тем, что пытался на ощупь подвязать кожаным шнурком подошву своего ботинка, почти развалившегося.

— А ведь скоро осень, — услышал Эрик, когда они с Селеной сели на лавочку. Нищий разговаривал сам с собой, ни к кому не обращаясь. — Дожди, слякоть, грязь. Это Пьянчуге Тому хорошо — у него одной ноги нет, ему обувь проще найти. А мне как быть? Грязь и лужи — полбеды, а потом как снег выпадет? А и запросто — зимой и не такое бывает. Холодно — брррр... Чем могу служить, миледи?

— Можно подумать, ты себе новые башмаки купить не в состоянии, — сказала Селена негромко. — Познакомься, Пит. Это — Эрик, он мой друг и коллега. Эрик, познакомься, это — Пит. Очень уважаемый человек. В своем круге, конечно.

— Башмаки купить можно, кто спорит? — вздохнул Пит. — Только кто ж мне подавать будет, если я новых башмаках щеголять стану? Да и вам пора уже знать, миледи, что людям моего положения можно носить только обноски. Традиция такая, понимаете? Ребята не поймут, если я одежду покупать стану, ой не поймут... Вот если бы кто пару башмаков пожертвовал, не сильно заношенных и чтобы подошвы были без трещин — другое дело. Друг, значит? Я бы пожал вашу руку, сударь, да только попачкать боюсь, так что извинения прошу.

Эрик, не зная, что ответить, кашлянул и зачем-то посмотрел на свою руку. Лицо нищего расплылось в широченной улыбке.

— Рад знакомству, — пробормотал Эрик и зачем-то спросил: — А вы, правда, в Четырехдневной войне участвовали?

— А то как же? Участвовал. Чуть богам душу не отдал, когда снаряд из пневматической пушки перед самой моей физиономией разорвало! Ах, какое дело было жаркое! Как мы им наподдали тогда — любо-дорого! Эх... Тогда Пит был герой, тогда Питу сам мэр Пухтинс, пусть земля ему будет пухом, руку жал, да на грудь медаль вешал. Это сейчас старый Пит стал 'канальей', 'уйди с дороги грязный побирушка' и 'куда прешь слепень'. Впрочем, вы же сюда пришли не для того, чтобы о моих печалях послушать, у вас же дело ко мне, ведь так? Или, вы, миледи, только с другом своим меня познакомить хотели?

— Одно другому не мешает, — ответила Селена. — Про кражу из Храма Плодородия слышал что-нибудь?

— Нет, — нищий вдруг выпрямился и напрягся, словно стараясь поймать каждое слово вампирки. — А что там сперли?

— Подсвечники, — сказал Эрик. — Те самые.

Нищий закашлялся.

— Что скажешь, Пит? — поинтересовалась Селена.

— Видно свету конец скоро, раз до такого дошло, — покачал тот головой. — Хотя... оно может и ладно, а? Может, мне тогда и ботинки новые искать не надо, раз последние дни наступают, а?

— Это ты уж сам решай, — пожала плечами вампирка. — Но я бы с выводами торопиться не стала. Дело нам поручено, так что — сам понимаешь.

— Понимаю, — моментально сориентировался нищий. — Значит, может быть, конца света и не будет.

— Особенно, если ты нам поможешь его предотвратить, — сказала Селена.

— Да я бы и рад, только чем в таком деле может такой убогий человек как я помочь?

— Ну, во-первых, мне надо, чтобы ты хорошо подумал и сказал, кто в городе на такие подвиги способен, — сказала Селена. — Во-вторых, хорошо было бы, если б ты навел справки, не всплывали ли где-нибудь серебряные подсвечники. Их два, они самые простые, без украшений, но тяжелые, грамм по четыреста каждый. Ну, и, может быть, слухи какие пойдут — я бы послушала, что об этом деле говорить станут.

Нищий покачал головой.

— Это совсем без головы надо быть, чтобы на такое дело пойти, — сказал он. — Или с большой головой, наоборот. Но, подумаем. И слухи послушаем, как не послушать? И по торговцам пройдемся. Только, сдается мне, это не по нашей части дело. О таких подвигах хвастать не станут, такой товар для конкретного купца добывают, на заказ.

— Тем не менее. Найдешь что-нибудь — пришли записочку.

— Как же, как же, — закивал Пит.

Селена поднялась с лавки и кивнула Эрику, тот тоже встал и, выудив из кармана грифон, аккуратно положил его в корзинку нищего.

— А у вас какой размер? — вдруг спросил он.

— Что? — не понял нищий.

— Размер обуви какой?

— Сорок третий. А что?

— Я недавно в новую квартиру переехал, — ответил Эрик. — В кладовке от прежних жильцов какая-то обувь осталась. Мне она не нужна. Правда, не уверен, что размер ваш.

— А это ничего, если не мой, — зачастил нищий, — если больше — сеном набить можно, а то и газетами, а если меньше — ну так что ж? Выменять можно или разносить. Как бы мне их заполучить?

— Когда я сегодня домой попаду, я не знаю, но утром пойду на службу к восьми. И проходить буду через площадь Нергала Великого. Скажем, в семь-сорок мы можем там встретиться.

— Там, на углу, у памятной доски, урна есть, — подумав, сказал нищий. — Будет лучше, если вы их туда... Так и мне удобнее будет, да и вам проще.

— Договорились.

Спустя несколько минут нищий, выстукивая себе дорогу, отправился в одну сторону, а Селена и Эрик — в другую.

— Слушай, а зачем вся эта секретность с укропом и кафе? — поинтересовался Эрик. — Разве Фью не проще к нему послать?

— Проще, — согласилась Селена, кутаясь в плащ. — Но, видишь ли, в чем дело... Пит, если ты заметил, на самом деле не слепец. Видит он очень плохо, но все же видит. Судя по всему, снаряд, про который он упомянул, действительно у него под носом разорвался. И, кажется, что-то в голове перевернул, потому, как он теперь помешан на конспирации. Этакое небольшое сумасшествие, понимаешь? Работе с ним это не мешает, так что нравится ему так — ну и пусть.

— Пусть, — согласился Эрик. — А теперь мы куда? В Управление?

— Нет, конечно. Мы же с тобой ничего еще не узнали, да и даже не старались еще узнать. Пит, если что нароет, то вряд ли сегодня, ему своих приятелей-нищих надо озадачить. Так что мы с тобой дальше пойдем.

— Хорошо. А куда?

— В парикмахерскую. Как считаешь, мне пойдет короткая стрижка?

* * *

— Как там Таран? Все воюет? — поинтересовался сэр Артур, указывая Квентину и Илису место за большим столом напротив себя.

— Не без этого, — ответил Квентин. — Воюет.

— И дома все так же не ночует?

— Ночует. Раз в неделю, не чаще, — ответил Квентин.

— Давно его не видел, — сказал сэр Артур. — Надо будет как-нибудь зайти. Холодного чаю со льдом? Чего покрепче, само собой, не предлагаю — вы на службе.

— От холодного чая мы не откажемся, — сказал Квентин, переглянувшись с Илисом.

Артур отложил в сторону арбалет, с механизмом которого возился перед приходом стражей, поднялся из-за стола и вышел из оружейной. Во всяком случае, судя по количеству находившегося тут оружия, эта комната ничем другим быть не могла. Мечи, алебарды, секиры, арбалеты, луки, дротики, боевые молоты, копья... Они висели на стенах, лежали на полках, стояли, прислоненные к стойкам, а под потолком был подвешен настоящий окованный железом таран самого грозного вида.

— Чего только люди не придумают, чтобы друг другу кровь пустить, — прокомментировал Илис, окинув комнату взглядом.

— Не без этого, — согласился Квентин.

В комнату вернулся жрец, и занял свое место за столом.

— Чай сейчас принесут, — сказал он. — Ну-с... Чего пожаловали? Пенсионера навестить или подсвечники Расты ищите?

— Откуда вы знаете про подсвечники? — спросил Илис.

Сэр Артур усмехнулся в седую бороду.

— Я в Страже без малого тридцать два года отработал. Больше улицы топтал, чем дела хитрые раскручивал, но и это бывало. Так что один и один сложить всегда сумею. Если в Храме Плодородия подсвечники самой Расты пропадают, да не когда-нибудь, а в ту же ночь, что я там был, а ко мне в скором времени следаки приходят, какой вывод надо сделать?

— Кажется, госпожа Штефан мне говорила, что они не афишировали пропажу, — заметил Квентин.

— Ты меня, конечно, извини, Красотка, но эта твоя Эра — наивная барышня. Не афишировали они... Ха! У меня там племянница младшей жрицей. Так что рыжий твой пускай на меня так подозрительно не зыркает. Я их, понятное дело, не брал, подсвечники эти.

— Ну, Эра скорее все-таки ваша, чем моя, а насчет того, что вы их не брали — у меня и мысли подозревать вас не было, и у Илиса — тоже. Я к вам как к свидетелю пришел. Лучшему свидетелю, которого только пожелать можно. Ну и за советом.

— Совет я тебе сразу дам, за мной не заржавеет, — снова усмехнулся сэр Артур. — Поменьше того, что тебе жрецы рассказывать станут, слушай. А если чего узнать от меня хочешь, так я следствию всегда помочь готов.

Дверь скрипнула, и в комнату проникла смесь ароматов спелой вишни и сандалового дерева. Вслед за ароматами в комнату вошла девушка, неся на небольшом подносе два больших стакана с чаем. В стаканах айсбергами плавали крупные куски льда, листья мяты и мелиссы, а рядом, на подносе, лежали две соломинки для коктейлей. Тут же была и небольшая вазочка с песочным печеньем. Девушка подвинула арбалет на край стола, освобождая место для своего подноса.

— Угощайтесь, господа офицеры, — сказала она негромко.

Илис, который, к слову сказать, офицером не был[2], не сводил своих глаз с девушки, да и Квентин смотрел на нее с видом ценителя. Надо сказать, что та такое к себе внимание вполне заслуживала: была она молода, не старше двадцати лет, невысокого роста, крепкая, стройная, хотя для того, чтобы ее фигура считалась идеальной с точки зрения придирчивого вкуса Квентина, ей не хватало нескольких сантиметров в бедрах и несколько сантиметров в плечах были лишними. Серые глаза смотрели на стражей спокойно, с легким любопытством, а что касается, ее кудрявых недлинных волос, то они были замечательного рыжего цвета. Цвет волос Илиса, когда он находился в человеческом облике, совпадал с цветом его лисьего мех, то есть это был этакий рыжий цвет с оттенком солнечного золота. Рыжесть девушки была иной: ее прическа отдавала скорее медью, но у корней эта медь переходила в спелый каштан, а у кончиков несколько светлела, приобретая замечательный бронзовый оттенок.

— Агата, наша младшая жрица, — отрекомендовал девушку сэр Артур. — А это — сержант стражи Квентин Уиллис и капрал... как там тебя, парень?

— Илис, — ответил тот хрипло. — Илис Зорр.

— Очень приятно, — сказала Агата.

— Ты можешь идти, — сказал сэр Артур и Агата, кивнув стражам, вышла.

— Итак? — спросил сэр Артур, когда дверь за ней закрылась.

— Итак... — повторил за ним Квентин и толкнул товарища локтем в бок, — Илис, протокол давай.

Тот оторвал взгляд от закрывшейся двери, вздохнул и достал свой блокнот.

— Начнем вот с чего: вы курили в тот вечер? — спросил Квентин у сэра Артура. — Я имею в виду, перед советом, в гостиной.

— Хм... не ожидал такого вопроса, честно сказать. Курил, да, — ответил сэр Артур.

То ли для того, чтобы продемонстрировать стражам, как он курит, то ли из-за того, что вопрос Квентина вызвал в нем желание покурить, сэр Артур достал из кармана кожаный кисет и маленькую трубку и принялся неторопливо набивать ее табаком.

— А форточку вы закрыли, когда покурили? — спросил Квентин.

— А вот оно что... Да, закрыл.

— Точно?

— Абсолютно. Закрыл на шпингалет, и задернул занавеску.

— А после при вас эту форточку никто не открывал?

— Нет. А что, была открыта?

— Была.

— Хм. Маловата она для того, чтобы в нее кто-то пролезть мог. Да и рама там хлипкая. Но вам виднее, конечно.

Сэр Артур закурил с большим удовольствием и выпустил в воздух струю сизого дыма. Илис шмыгнул носом, но говорить ничего не стал.

— Следующий вопрос, — сказал Квентин. — К камину, на котором стояли подсвечники, подходил кто-нибудь?

— Мммм... Энжел и сэр Крис, потом сэр Крис и Бастиана, — ответил сэр Артур. — Шептались о чем-то. Может быть, еще кто-то, но я пришел в четверть двенадцатого, когда почти все были в сборе.

— А кого не было?

— Не было Дары, не было Мануэлы, и не было Филипа, — ответил сэр Артур.

— Не было ли чего-нибудь странного в чьем-нибудь поведении? — поинтересовался Квентин. — Может быть, нервничал кто-то, в сторону подсвечников смотрел пристально или еще что-то в этом роде?

— Да нет, — пожал плечами сэр Артур. — Все — как всегда. Эра слегка повздорила с Дарой, сэр Крис и Баст глазки весь вечер друг другу строили, Том от похмелья страдал, Генрих и Энжел воздушные шары обсуждали... Разве что Гай на себя стакан сока опрокинул — так и в этом ничего такого необычного нет, парень в присутствии Мануэлы всегда голову теряет и неуклюжим становится.

— Ну а вообще, что вы думаете? Кто мог бы похитить подсвечники?

— Что думаю? Ну, понятно, что это кто-то из своих сделал. Либо — приглашенный профессионал. Их, конечно, никто не охранял никогда, подсвечники эти, да и в комнату, при большом желании, попасть так, чтобы никто не заметил — раз плюнуть. Но про подсвечники знать надо, смекаешь, Красотка? Знать, где стоят, знать, когда лучше зайти, как лучше уйти... Не с улицы это человек был. Либо кто-то на заказ их увел, либо кто-то свой. Второе — скорее. Потому как спереть мало, надо же еще, чтобы не нашли. То есть прятать надо так, чтобы там, — сэр Артур ткнул мундштуком своей трубки в небо, — не знали, где они.

— У вас есть конкретный подозреваемый? — спросил Квентин.

— Ну, первое, что на язык приходит — это Энжел, — усмехнулся сэр Артур, делая хорошую затяжку. — Но я его обвинять не буду. Не потому что он не мог, он-то как раз лучше всех с такой работой справился бы, но ему серьезная причина нужна, чтобы на такое пойти. Приказ сверху, например. Но дело-то в том, что любой из нас, получи такой приказ, спорить с ним не станет, так что, получается, подозревать Энжела оснований не более чем кого другого.

— И вы бы их украли, если бы был приказ? — прищурился Квентин.

— Если надо — значит надо, — рубанул ладонью воздух жрец.

— Слушайте, сэр Артур, — сказал Квентин, — а вообще, какой смысл их воровать? Ну, я бы понял, если бы человек с улицы их украл, потому что серебра в них на восемьдесят грифонов. Но если вы правы, то причина явно какой-то другой должна быть. Что это за причина может быть?

— Хороший вопрос, — кивнул сэр Артур. — Не зря тебе сержанта дали. Только я тебе на него не отвечу. Потому как тут не угадаешь. Если тебе кто будет вчесывать, что это сделали, чтобы Расте насолить, то не слушай — это полный бред. Не потому, что там Ей никто насолить не хочет, а потому что глупо это. Когда Она узнает, кто это сделал, тому, кто их украл, сладко не будет. А она обязательно это узнает, рано или поздно. Так что и там, у Них, тоже причина очень веская должна быть, я тебе так скажу. Гнев Расты — это тебе не выволочка от Тарана, это много, много серьезнее.

— Кстати говоря, а чтобы скрыть от Расты ее подсвечники, обязательно пользоваться чьим-то высоким покровительством? — спросил Квентин.

Артур задумался.

— Не знаю, — ответил он, после некоторого молчания. — Может быть, какой-нибудь сильный маг может и без покровительства обойтись. А если вор убежденный атеист, то ему и магом быть не обязательно.

— А это-то как помочь может? — удивился Квентин.

— Для бога душа верующего человека — как пламя свечи, а душа атеиста — как дырка в кармане старого мундира, что висит в шкафу, в комнате, куда никто не ходит, — ответил сэр Артур. — Если человек вообще не верит в богов, то и они его почти не видят, да и повлиять на него прямо не могут. Но у нас, тут, таких людей, чтобы совсем в существование богов не верили, найти сложно. Я скорее поверю, что вора демоны прикрывали, чем в это.

— Демоны? — нахмурился Квентин.

— Кстати, да. Вот уж кому бы такая кража на руку пришлась, так это им, — кивнул сэр Артур.

Квентин покидал Храм Войны в легкой задумчивости, что касается Илиса, то он постоянно крутил головой и шмыгал носом, а когда они вышли на улицу, несколько раз оглянулся.

— На тебя посмотреть, так скажешь, что ты девушку впервые увидел, — заметил Квентин.

— Рыжая, — не очень понятно объяснил Илис, вздохнул и махнул рукой.

* * *

— И не жалко тебе своей косы? — поинтересовался Эрик.

Он расположился в удобном кресле, с чашечкой кофе в руках, поглядывая то на стены, увешанные портретами привлекательных барышень, то на Селену, укрытую до подбородка белоснежной простыней, то на человека в сером кожаном фартуке, ловко орудовавшего ножницами. Барышни были, все как одна, красиво причесаны, Селена сидела напротив зеркала, в котором, конечно, не было ее отражения, а человек в фартуке был высок, худ и черноволос. Если уж говорить точнее, был он вовсе не человеком, а эльфом, судя по форме ушей, из южной ветви.

— Так ведь она отрастет, и очень быстро, — ответила Селена. — Гораздо быстрее, чем мне хотелось бы — дня за три. Не забывай, я — вампир, у меня регенерация высокая.

— Это не регенерация, кажется, — заметил Эрик. — Это называется, если не ошибаюсь, 'консервация облика на момент инициации'.

— Как бы это не называлось, но если миледи Селена захочет поддерживать определенную длину волос, то я готов ей в этом помогать. Дверь моего заведения всегда для нее открыта. Я готов стричь вас, миледи, хоть каждый день, — подал голос эльф-парикмахер.

— Одно время я так даже делала, — сказала Селена. — Лет восемьдесят назад. Подстригалась почти каждый день. Сама. Потом мне это надоело.

— Подстригаться самому не очень удобно, кроме того, для хорошей прически нужен взгляд со стороны, — заметил парикмахер. — К слову сказать, у нас считается, что самому стричься — значит накликивать на себя беду.

— Это поверье не лишено основания, — заметил Эрик. — Как порченый маг могу сказать, что это действительно может повлиять на тонкие чаровые колебания. По сути, человек, подстригаясь самостоятельно, отсекает острыми лезвиями от своего тела его части. Подсознательно его мозг это может воспринять как желание сознания самоуничтожиться, и если у человека достанет магического таланта, может получиться хорошее такое устойчивое самопроклятье.

— Думаю, вампиру это вряд ли чем-то серьезным угрожает, — заметила Селена. — Тем более что магического дара у меня нет, и никогда не было.

— Вы очень интересные вещи рассказываете, молодой человек, — сказал парикмахер. — Об этом можно где-то почитать?

— Вряд ли, — ответил Эрик. — Разве что я когда-нибудь напишу монографию на эту тему.

— Кстати говоря, Патрик, а ведь мы к тебе не только подстричься зашли, — сказала Селена.

— О. Чем же еще я могу вам помочь? — поинтересовался эльф.

— Ты же всех в городе знаешь, — сказала Селена. — Подскажи, кто бы мог решиться взять в реализацию два серебряных подсвечника. Слегка заляпанных, как ты догадываешься. Честно сказать, даже не слегка, а сильно заляпанных.

— Ломбардов в городе полным-полно, — ответил парикмахер. — За полцены никто и не подумает спросить, что там за пятна на них. Впрочем, серебро проще отдать в переплавку, если работа не тонкая, конечно или антикварной ценности нет.

— В том-то и дело, что антикварная ценность есть, — сказал Эрик.

— Они жутко древние, эти подсвечники, — сказала Селена.

— Антиквариат — особая тема. Его чаще под заказ добывают, либо не соображая. Бывает, конечно, всякое, но тогда такую добычу вряд ли кто-то поставит на витрину, — сказал эльф. — Скорее будут подыскивать какого-нибудь понимающего человека по знакомым.

— Было бы неплохо, если бы кто-то оказался таким понимающим человеком, — сказала Селена. — Например, ты.

— Понимаю, — сказал Патрик. — Мне нужно будет навести справки. Что конкретно узнать?

— Само собой, есть ли у кого-нибудь такие подсвечники на продажу. Они простые, без украшений, сантиметров тридцать высотой, грамм по четыреста каждый. Если вдруг у кого-то они были, но уже ушли — куда ушли, от кого пришли.

— Это может занять пару дней, — сказал эльф, смахивая чистым полотенцем отрезанные локоны Селены на пол.

— Мы понимаем, что за пятнадцать минут ты нам их не найдешь. Деньги нужны?

— Если потребуются, я дам вам знать, миледи, — ответил парикмахер. — А после подготовлю вам подробный отчет, куда какой грифон потрачен. Как всегда... Так, думаю, я закончил, ваша прическа готова, миледи.

Селена поднялась с кресла и долго крутилась перед зеркалом, осматривая в нем себя. Это выглядело тем более забавно, что ни Эрик, ни Патрик в зеркале ее отражения не видели. Наконец вампирка повернулась к Эрику, спрашивая взглядом его мнения. Эрик молча оттопырил большой палец вверх.

— Прекрасно, — вынесла Селена свой вердикт. — Ты настоящий мастер, Патрик.

— Как скажете миледи, не стану с вами спорить, — улыбнулся вампирке эльф и повернулся к Эрику. — Ну что же, молодой человек, ваш черед. Ах, нет, погодите, я сначала тут немного подмету, обождите еще минуточку...

* * *

— И тут кошками пахнет, — шмыгнул носом Илис, когда они шли по широкому коридору к центральному алтарю Луни. — И волками. И медведями. И собаками. Но кошками — сильнее.

— Ничего удивительного, — ответил Квентин. — Во-первых, тут, как и в Храме Плодородия, тоже есть алтарь Селины. А кроме того, здесь, при храме, постоянно живет кто-нибудь из оборотней, другое дело, что они не показываются на глаза. И оборотней-кошек среди них едва ли не половина. Кстати говоря, Бастиана как раз кошка. И вот эта мелкая егоза — тоже. Привет, Луиза.

На приветствие обернулась светловолосая девочка лет десяти. До того, как ее окликнули, она была занята тем, что подливала сливки в миску из небольшого кувшинчика. Миска стояла на том самом алтаре Селины, о котором говорил Квентин; он представлял собой широкий каменный постамент, на котором лежала свернувшаяся клубком кошка из белого мрамора. Статуя была выполнена с большим мастерством, мрамор казался мягким и пушистым, и в приятном полумраке храма чудилось, что кошка настоящая и живая, просто спит.

— Дядя Квентин пришел! — воскликнула девочка и бросилась Квентину на шею, едва не опрокинув его.

— Ох, полегче, — сказал Квентин. — Ты уже не маленькая. Уронишь же!

— А чего ты так долго не приходил? — спросила девочка, отпуская Квентина.

— Виноват, — ответил Квентин, раскрывая свой планшет и начиная рыться в нем. — Как-то все не получалось последнее время. То одно, то другое. На-ка, держи. Только аккуратнее, она подтаяла.

Он протянул девочке небольшую плитку шоколада в красивой упаковке. Луиза шоколадку взяла, покрутила в руке и вздохнула.

— Нельзя мне сейчас шоколада, — сказала она. — Линяю. Арника говорит, это потому, что я много сладкого ем, а мама говорит, что это аллергия на тунца. Теперь меня и в том, и в том ограничили.

Но шоколадку в карман все же убрала.

— Кстати говоря, — сказал Квентин, — познакомься — мой друг и коллега Илис Зорр.

— Привет, — сказал Илис.

— Здравствуйте. Почему-то я не могу понять, какой вы оборотень.

— Я — лис, — Илис широко улыбнулся.

— Правда? Никогда таких не видела.

— Я тебе больше скажу: и я таких, как он, ни разу не встречала, — сказала красивая темноволосая женщина, подходя к ним. — Только слышала. Из Тыпонии?

— Из Катая, — ответил Илис. — Точнее, из под Ут-Кина[3]. Здравствуйте.

— А вот это как раз — Бастиана Лист, старшая жрица Луни, — сказал Квентин. — Илис Зорр, работает со мной. Мы пришли, чтобы задать тебе несколько вопросов.

— Вот как? А я-то подумала, ты соскучился, — сказала Баст.

— Вообще, не без этого, — ответил Квентин. — В смысле, соскучился.

— Раньше ты чаще заходил, — продолжила Бастиана. — Что, перестал со своими эльфами собачиться?

— Ну, можно и так сказать, — ответил Квентин.

— Или попросту неудобно в случае чего уходить к маме, когда мама переехала к эльфам? — прищурилась Бастиана.

— В точку! — рассмеялся Квентин. — Но вообще, мы здесь сейчас по делу. О краже подсвечников слышала?

— Слышала, — ответила жрица. — Идемте в гостиную что ли, не тут же об этом разговаривать...

И они вслед за Бастианой направились через большой храмовый зал в проход, который скрывался за большой статуей Луни.

— Мам... а мам... ну маммм... а что за подсвечники? — спросила Луиза громким шепотом, теребя широкий расклешенный рукав платья Бастианы.

— Подсвечники Расты, — ответила та. — Помнишь, я тебе про них рассказывала? Их украли.

— Помню, — ответила девочка. — А кто украл?

— Вот это я и хочу выяснить, — ответил за Бастиану Квентин.

— Так вы вора сюда пришли искать? — заинтересовалась Луиза.

— Можно и так сказать, — кивнул Квентин.

— Как интересно! — нараспев произнесла Луиза. — А можно, я вам тогда помогать буду?

Они как раз дошли до круглой комнаты, в центре которой стоял невысокий круглый стол, окруженный со всех сторон мягкими пушистыми диванами. Квентин как раз собирался ответить девочке, но Бастиана его опередила.

— Луиза, а ты разве уже сделала уроки? — поинтересовалась она строго.

— Так у меня же каникулы, — ответила девочка, присаживаясь на край одного из диванов.

— Тебе на лето задавали чтение, разве нет?

— Я потом почитаю...

— Луиза!

— Ну маммм...

— Луиза! — повторила Бастиана, еще строже.

Девочка вздохнула, надула губы и вышла из комнаты.

— От рук стала отбиваться, — пожаловалась Бастиана. — Это она при тебе спорить не стала. Даже Арнике огрызаться пытается.

— Это возраст такой, — сказал Квентин. — Я Арнике, конечно, особо не перечил, но вот Людовику и Бланке несладко со мной пришлось. А откуда ты узнала, что подсвечники похитили?

Он кивнул Илису, и тот вытащил свой блокнот. Допрос начался.

— От Энжела, — ответила она. — Он заходил позавчера.

— Зачем?

— Луизе саженец какого-то белого дерева приносил. Ты же знаешь, она что-то увлеклась этими всякими цветами, а он ее снабжает саженцами и семенами. Арника считает, что Энжел плохо на Луизу влияет, а я лично думаю, что лучше пусть она травами да цветами увлекается, чем по улицам без дела слоняется.

— Что он еще рассказывал?

— Что Эра ничего умнее не нашла, как его в краже обвинить. Жаловался, так сказать.

— А ты что думаешь?

— Я столько за ним гонялась на новый год, что точно знаю — он терпеть не может воровать. Не думаю, что это он. И Арника, кстати, со мной согласна.

— А кто тогда? — поинтересовался Квентин.

— Да кто угодно. Если кто-то хотел насолить Эре — то это прекрасный способ.

— Почему?

— Как это почему?! Она, такая вся из себя важная, такая вся из себя пафосная, такая вся из себя правильная, и — не смогла уберечь важнейшие элементы культа своей богини! И кто ее после этого уважать станет?

— А что, на Эру у многих зуб?

— Среди старших — скорее нет. Ну, то есть она не колесо, конечно, чтобы всем нравиться, но легкое недовольство есть. Ну и, конечно, с Дарой они постоянно ссорятся, к этому уже все привыкли, и Филипу, понятно, тоже перепадает. К Энжелу она постоянно докапывается, но это мелочи. А вот среди жрецов младших богов[4] многие бы обрадовались, увидев, как она споткнулась. Она же с ними совершенно не считается.

— Многие? Например?

— Долго перечислять. Лион Заунывчик, к примеру, жрец Невезухи[5]. Кэн Ватрух, жрец Бюрократа[6]. Полина Вайс, жрица Асечки Чистюли[7]... Много кто ее недолюбливает.

— Да и ты сама от нее не в восторге, — покивал Квентин.

— Да, мне не нравится, когда лезут в мою личную жизнь и пытаются ее устроить, когда я этого не прошу, — сказала Бастиана. — Ей почему-то покоя не дает, что я с Крисом встречаюсь. 'Вы уже или поженитесь, или разбегитесь и не морочьте друг другу головы'. Вот кто ее спрашивал вообще? Но, конечно, я подсвечники не воровала.

— Это я понимаю, — снова покивал Квентин. — Просто уточнил. А Дара и Филип? С ними-то что?

— Эра Филипа к Даре ревнует постоянно. Не без причины, может быть. Во всяком случае, Дара с радостью сестрице рога бы наставила. А Филип от этого порядком устал. Он, конечно, тот еще бабник, но, кажется, больше на словах, чем на деле. Вроде тебя. Жужжит, но не кусает.

Квентин весело рассмеялся.

— Этого в протокол не пиши, — сказал он Илису.

— Про что не писать? Про то, что не кусаешься или про то, что жужжишь? — уточнил Илис.

— Илис, я тебя умоляю, — сказал Квентин. — Давай поговорим о том, что было тем вечером. Говорят, ты подходила к камину вместе с Крисом и о чем-то с ним шепталась.

— И?

— Что и?

— Вопрос в чем?

— Хм. То есть было?

— Было конечно, раз говорят. Не знаю, кто тебе об этом сказал, но чего ради бы ему об этом врать? И чего бы ради мне это скрывать? Или тебя интересует, о чем мы шептались? Пррравда? — промурлыкала Бастиана.

— Конечно, — ответил Квентин. — Меня все интересует.

— Мы собирались прогуляться после совета под луной, если ты меня понимаешь, — ответила Бастиана.

— Вообще понимаю, но разве не новолуние было?

— Да какая разница? — отмахнулась Бастиана.

— Хм. И как? Погуляли?

— Нет, — куснула нижнюю губу Бастиана. — Только вышли из храма — прилетела Фьюарин от сэра Джая. Под Верхними Гусаками всплеск инфернальной активности, кто-то крупный вылез.

— И?

— Ну и Энжел мне портал до Лунного храма открыл, а Крису — до Храма Героев. Такая получилась прогулка... он до сих пор не вернулся, — вздохнула Бастиана.

— То есть в Храм Героев можно сегодня не ходить, — прокомментировал Илис.

Квентин задумчиво кивнул.

— А еще кто-нибудь к камину подходил пошептаться? — спросил Квентин.

— Когда я пришла, Энжел и Крис там стояли и разговаривали.

— А еще?

— Все, больше никто не подходил.

— И о чем они шептались?

— Понятия не имею.

Квентин устало вздохнул.

— Слушай, мое детство прошло вот в этом вот храме. Моим первым товарищем по играм был волколак. Я в оборотнях разбираюсь не хуже сэра Джая, и не хуже его могу рассказать, кто из вас на что способен. Я прекрасно знаю, что к алтарю Селины ты вышла не случайно, а услышав, как я разговариваю с Луизой. С другого конца храма. Ну, или, во всяком случае, из другого зала, а мы совсем негромко разговаривали. Так о чем шептались Крис и Энжел?

— Да уж точно не о том, чтобы подсвечники украсть!

— Бастиана!

— Ну, хорошо! Крис жаловался Энжелу на то, что у него деньги на исходе и из-за этого вся затея под угрозой.

— Что под угрозой? — прищурился Квентин.

— Я не очень поняла, о чем они говорили, — сказала Бастиана. — Энжел предложил Крису помочь, если его не пугает перспектива быть должным жрецу Малина. Крис посмеялся и сказал, что не пугает, и что другого выхода у него все равно нет, разве что начать воровать. Вот и все. Потом они заметили, что я пришла, и прекратили разговор.

— А что, у Криса финансовые сложности?

— Не знаю, честно говоря. У него же своих денег почти и нет совсем; все, что у него есть — принадлежит Храму Героев. Конечно, он получает что-то на свое содержание, а если нужны деньги на экипировку, всегда может взять их из храмовой казны. Если мы куда-то идем, всегда он расплачивается, так что обычно деньги у него есть. На что ему вдруг понадобилось занимать — понятия не имею.

— Ты не спрашивала?

— Не успела. Да и не уверена, что спросила бы.

— Почему? Тебе не интересно?

— Интересно, но я... у меня есть причины. Я не хочу, чтобы он подумал, что я лезу... посягаю... короче, у меня есть причины не спрашивать.

— Хм. Понятно. Ну а что ты думаешь о том, что к похищению подсвечников могут быть причастны демоны?

— Да ну, бред, — фыркнула Бастиана. — Ни один демон и близко к Храму Плодородия не подошел бы, не говоря о том, чтобы подсвечников коснуться. Я тебе больше скажу: даже я от них жар чувствовала, когда близко подходила.

— Ну не обязательно самим воровать, можно же людей задействовать, — заметил Квентин.

— А. Ну может быть. Очень даже может быть. Ты, кстати, знаешь, что последнее время демоны чаще стали появляться у нас и в окрестностях?

— Нет, — Квентин снова прищурился. — Откуда бы? И давно так?

— С год где-то. Может быть, чуть меньше. Недели не проходит, чтобы Истребители кого-нибудь вниз не отправили. Сэр Джай уже даже из города уезжать сам опасается — мало ли кто тут появиться может, а Крис и Соня постоянно в разъездах. Так что, может быть, ты и прав, и тут они замешаны.

— А ты не видела, открывал кто-нибудь форточку в гостиной? — спросил Квентин.

— Сэр Артур курил возле окна, он ее и открывал, — ответила Бастиана. — Но потом он ее закрыл.

— И больше никто не открывал?

— Нет.

— А тебе подозрительным ничье поведение в тот вечер не показалось?

— Да нет.

— Ладно, вопросов больше не имею. Илис, посиди здесь еще немного, я пойду, поздороваюсь с Арникой. Если она узнает, что я был здесь и не зашел к ней, она сильно обидится. А она уже в курсе, что я здесь, я уверен.

— Слушай, а может быть, вы пообедаете у нас? — спросила Бастиана. — Развлечете немного Луизу, а то она теперь два дня на меня будет дуться, за то, что я не разрешила ей в нашем разговоре поучаствовать. Ей скучно, да еще она линять начала вдруг, я думаю, что это аллергия, но на улицу теперь стараюсь на всякий случай не выпускать — мало ли что. У нас сегодня отбивные будут.

— Отчего бы нам и в самом деле не пообедать здесь? — сказал Квентин Илису.

— Отчего бы и не развлечь больную котенку, — кивнул Илис. — Только мясо не слишком прожаривайте.

* * *

— Меня уже от этих ломбардов тошнит, — признался Эрик, подвигая Селене стул.

Пообедать они решили в 'Зеленом муле' — небольшом кафе, которое располагалось в цокольном этаже одного из домов на улице Ювелиров. Из-за августовской жары других посетителей здесь сейчас не было — здесь было душновато, и люди предпочитали обедать на улице, в тени полотняных навесов, где было хоть какое-то движение воздуха. Но, как уже было сказано, Селена больше ценила отсутствие солнца, а Эрик прекрасно переносил любую жару.

— Тот самый случай, когда ты прекрасно понимаешь, что делаешь бесполезную работу, но делать ее все равно надо, — сказала Селена.

— Ты имеешь в виду, что мы все равно ничего не найдем?

— Подсвечники могут оказаться в ломбарде только в одном случае: если их украл заурядный воришка ради полусотни грифонов. Ты в это веришь? Я — нет.

Эрик кивнул, подозвал сонную официантку и заказал себе две порции томатного супа, курицу в кляре и кофе с ватрушкой, а Селена, как всегда, ограничилась чашкой чая.

— Что-то мне сегодня не везет, — поморщилась она. — Ну, кто им сказал, что зеленый чай можно заваривать крутым кипятком? Пойти, улыбнуться тому, кто это сделал, что ли...

— Ты уже улыбнулась тому гному, который тебе пытался жемчужное ожерелье впарить.

— Нечего было за него три цены ломить, — фыркнула Селена. — Да еще и глазки строил. Нет, это не чай, это просто помои какие-то. Может быть, тоже кофе себе заказать?

— А суп неплох, — заметил Эрик. — Если хочешь, оставь мне свой чай и забери мой кофе. Как долго нам еще по ломбардам ходить?

— Спасибо, Эрик, ты настоящий друг. Для отчистки совести надо закончить с улицей Ювелиров. Хочешь — не хочешь, а надо.

Кофе оказался недурным, о чем Селена не преминула сообщить напарнику.

— А вообще, я кофе не люблю, хотя чаще у него вкус более выражен, чем у чая, — сказала она. — С детства не любила, то есть, я хочу сказать, что не любила его до того, как стала вампиром.

— А чай? — поинтересовался Эрик.

— Любовь к чаю мне привил мой Мастер, — ответила вампирка. — Он сам составлял чайные смеси и сам их заваривал. А еще он разводил крыжовник и сам варил из него варение. Представляешь? Держал в ужасе всю округу на два дня пути и сам варил варение!

— И ел его?

— Да. Очень хорошее варение было, кстати, хотя я не очень крыжовник любила. Хорошо бы нам сегодня еще успеть пройти по Малой Гномьей — там тоже есть насколько ломбардов.

— Разве что, как ты сказала, для очистки совести. По-моему, мы вообще не с того начали, — сказал Эрик. — Надо было, прежде всего, выяснить, куда эти подсвечники можно применить, а уж потом ломбарды прочесывать.

— Так ведь госпожа Штефан сказала...

— Госпожа Штефан, безусловно, рассказала нам про них все, что знала, только вряд ли жрице Расты в голову бы пришло использовать подсвечники не по прямому назначению, — сказал Эрик, заканчивая со второй порцией супа. — А между тем, я уверен, им найдется и другое, нестандартное применение. А то и не одно, и не два. Это я тебе как маг говорю.

— Например?

— Как минимум их можно использовать как подсвечники. Не знаю. Но они — артефакты, заряженные божественной силой. А значит, эту силу можно на что-то направить.

— А как тогда узнать про эти нестандартные применения? — спросила Селена.

— Ну а как люди обычно узнают про то, что раньше не знали? Спрашивают у тех, кто знает или читают книги, в которых об этом написано.

— А что, есть такие книги, в которых написано про нестандартное применение подсвечников Расты? — удивилась Селена.

— Не знаю, может быть и есть. Вор же откуда-то узнал об этом, правильно?

— В твоих словах есть логика, — подумав, согласилась Селена. — Будет еще один повод наведаться в Библиотеку. Вот только если не закончим сегодня с ломбардами, в Библиотеку пойдет шеф с Илисом.

— Вот уж никогда бы не подумал, что буду стараться ради того, чтобы попасть в Библиотеку, — хмыкнул Эрик, поднимаясь со стула и оставляя на столе оплату по счету, который им принесли одновременно с заказом. — Ну, вперед! Ювелиры и ростовщики ждут!

* * *

— То есть найти — ничего не нашли, осведомителям задания дали и теперь рветесь в Библиотеку? — подытожил Квентин. — Хм.

— Что-то не так? — спросила Селена.

— Все так, все так... возьмите пока у Илиса протоколы и ознакомьтесь, а после мы поговорим.

Несколько минут в кабинете было относительно тихо, лишь шелест бумаги нарушал тишину.

— Ну и что? — спросил, наконец, Эрик, ознакомившись с обоими протоколами. — То есть я хочу сказать, что у вас день поинтереснее нашего прошел, но я все равно считаю, что нам следует про подсвечники побольше разузнать.

— А с тобой никто и не спорит, — кивнул Квентин. — Надо. Но если ты думаешь, что завтра с утра я зашлю тебя в библиотеку, где ты весь день будешь рыться в древних фолиантах, то зря ты так думаешь. Может быть, до этого дело и дойдет, но мне кажется, что сейчас у нас уже достаточно информации, чтобы действовать более рационально.

— В каком смысле? — спросил Эрик.

Селена сидела на диване и молча слушала коллег, что касается Илиса, то он, по своему обыкновению, свернулся у нее на коленях клубком, и, казалось, спал.

— В том смысле, что можно выделить несколько основных версий, — сказал Квентин. — Во-первых, я бы выделили 'жреческую' версию. Подсвечники взял кто-то из своих, чтобы досадить Эре или Расте, или, быть может, с другой целью.

Селена едва заметно покачала головой.

— Версия вторая, — сказал Квентин, чуть улыбнувшись вампирке. — Подсвечники взял случайный человек, потому что восемьсот грамм серебра — это восемьсот грамм серебра. Ну, или они ему просто понравились.

Селена снова покачала головой, Эрик же запрыгнул на подоконник, вытащил сигарету и прикурил ее от пальца.

— Версия третья, — продолжил Квентин, — подсвечники утащили демоны. Опять же, чтобы дискредитировать Эру, Расту и весь ицкаронский пантеон, ну и, заодно, лишить город таких замечательных артефактов.

— Ну а что, — сказал Эрик. — Тоже версия.

— С демоном мы уже сталкивались, — сказала Селена. — Так что исключать нельзя, да.

— И, наконец, четвертая версия. Подсвечники украли ради каких-то их тайных малоизвестных свойств. Свойств, о которых мы ничего не знаем, — закончил Квентин.

Эрик кивнул.

— Пока других версий нет, — сказал Квентин. — Впрочем, этих уже достаточно, потому что их все придется отрабатывать, а нас только четверо. Если считать нашу алхимичку — пятеро.

— То есть ты сейчас скажешь, кто из нас какую версию будет отрабатывать? — спросил Эрик.

Селена чуть заметно улыбнулась.

— Нет, — сказал Квентин. — Дробить наши маленькие силы мы не будем, тем более что на первых порах следственные действия по всем этим версиям будут одинаковыми. Нам нужно, раньше всего, закончить с опросом жрецов, параллельно выяснив, какими дополнительными свойствами обладали подсвечники. Поэтому завтра снова будем работать парами. Селена и Илис сходят в Библиотеку и пообщаются там с профессором Вотервудом, а так же попытаются найти какие-нибудь письменные источники по интересующему нас вопросу. Сделать им это будет тем проще, что Илис, наверняка, там уже всех библиотекарш знает.

Илис, подняв голову, тявкнул и вильнул хвостом.

— После, если успеют, конечно, они отправятся в Храм Моря и Храм Любви, допросят Дару Клейн и Мануэлу Лист. Ну а мы с тобой, Эрик, попытаемся поймать сэра Джая и переговорить с ним про повышенную демоническую активность. Мы уже сегодня с Илисом заходили в Храм Героев, нам сказали, что сэр Джай в городе, но занят. С утра ушел куда-то и предупредил, что может сегодня не вернуться. Пытались с ним через Фью связаться — она сказала, что он, цитирую 'задействовал услугу запрета входящих вызовов[8]'. Так что не получилось. Кроме того, сходим с тобой к Энжелу Сувари. Не удивлюсь, если про свойства подсвечников мы узнаем с тобой раньше, чем Селена и Илис.

— Это почему вдруг?

— Это потому, что Энжел — не дурак и о краже узнал на день раньше нас. Ничто не мешает ему мыслить схожим с нами образом, а значит, он уже задался тем же вопросом, что и мы. Так что, учитывая временную фору, он уже может знать ответ.

— Не говоря уже о том, что он мог знать ответ на этот вопрос давным-давно, — сказала Селена. — И это знание и сподвигло его на кражу. Гипотетически.

— Я не думаю, что это он украл, — сказал Квентин.

— Извини за этот вопрос, но если я его не задам, его тебе задаст кто-нибудь другой, — сказала Селена. — Скажи, ты так легко отметаешь виновность Энжела, потому что он нашел и освободил твою маму?

— Вопрос как вопрос, — фыркнул Квентин. — Я его ждал раньше, если честно. То ли вы мне слишком доверяете, то ли что... Нет, конечно, дело не в том, что он спас мою маму. Просто я не вижу ничего такого, что реально указывало бы на его виновность. Напротив, есть один факт, который говорит в его пользу.

— Какой? — поинтересовался Эрик, сжигая на ладони окурок второй сигареты и стряхивая пепел за окно.

— Открытая форточка в гостиной.

— Ну уж, — в свою очередь фыркнула Селена, — тоже мне алиби. Ты хочешь сказать, что форточку открыл вор? Это еще доказать надо. Да и почему ее не мог открыть Энжел?

— А зачем?

— Нас с толку сбить, — пожала плечами Селена. — Да и зачем вообще ее кому-то открывать? Вылезти через нее не получится, там даже ребенок не пролезет.

— А если вора вовсе и не было в комнате? — хитро прищурился Квентин.

Илис поднял голову и тявкнул, Селена вопросительно посмотрела на шефа.

— То есть как это? — оживился Эрик. — То есть ты хочешь сказать, что он был магом и через форточку их выудил?

Квентин улыбнулся.

— Хм, — сказала Селена. — Хм. А чего он тогда ее не закрыл?

— Торопился, — ответил Эрик. — А возможно, просто не справился. Там она на шпингалет закрывается. Чтобы этот шпингалет задвинуть, надо форточку прижимать к раме, а чтобы его отодвинуть достаточно одного импульса. Ну а сами подсвечники — левитацией.

— То есть, получается, нам нужен маг? — спросила Селена задумчиво.

— То есть — да, — кивнул Квентин. — А Энжел — не маг. Вернее, сырой маг[9], как и все дети сэра Джая. Мне когда-то об этом Саора говорила.

— Однако это не слишком сужает круг возможных подозреваемых, — заметила Эрик. — Среди жреческого сословия магов — едва ли не половина. Плохо...

— Эх, Эрик, всему тебя учить, — покачал головой Квентин. — Не правильно ты думаешь. Среди жреческого сословия половина — не маги. И это — хорошо. Чувствуешь разницу?

— -Глава 3

Фьюарин была знакома каждому жителю города. Маленькая, не более тридцати сантиметров ростом, зеленокожая, остроухая, с кожистыми крыльями и длинным гибким хвостом, заканчивающимся аккуратной кисточкой, она называла себя подземельной феей и появилась в Ицкароне несколько лет назад во время одного из замещений. Зная человека по имени, она могла телепортироваться к нему в мгновение ока, и эта способность позволила ей сделать блестящую карьеру доставщика корреспонденции, вытеснив с рынка почтовых услуг Ицкарона менее расторопных конкурентов.

— Письмо, — лаконично сообщила она, возникнув перед Эриком, когда он направлялся в лавку на углу Лут Големской улицы и Четвертой спицы для того, чтобы купить там что-нибудь на ужин.

Эрик письмо принял, вскрыл, прочитал и выругался на наречии южных гномов. Бумага в его руке ярко вспыхнула, слегка испугав почтовую фею, и за мгновение сгорела, превратившись в мелкие белесые хлопья. Эти хлопья маг развеял по ветру, а фее отдал монетку в три грошика.

— Передай господину Розцифу, что я буду на месте через двадцать минут, — сказал он.

Фьюарин растворилась в воздухе, а Эрик принялся ловить извозчика. Через четверть часа он оказался в припортовом квартале и уверенно зашагал в сторону приземистых строений в конце улицы Розовых щук. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что эти сложенные из глиняного кирпича одноэтажные здания без окон, но зато с широкими воротами — отнюдь не жилые дома, а скорее сараи. Один из этих сараев невыгодно отличался от других тем, что теперь у него отсутствовала часть крыши, зато внутри сильно пахло гарью. Туда-то Эрик и направился, и, пройдя широко распахнутые ворота, вдруг обнаружил внутри неожиданно много народа. Три человека в грязных робах разгребали нечто мокрое и обгоревшее в дальнем углу, за ними наблюдал широкоплечий гном с бородой едва ли не до колена, еще два гнома суетились, перетаскивая тяжелые ящики от стены к выходу, а рядом с первым гномом стояли два господина: один — высокий, худой и седой, второй — невысокого роста, лысый, пузатый и суетливый. Если гномы и разнорабочие на приход молодого мага внимания почти не обратили, то эти двое, видимо, только Эрика и ждали.

— Вот, полюбуйтесь, господин Рок, — вместо приветствия сказал лысый. — Как вам это нравится?

— Здравствуйте. Что у вас тут случилось, господин Розциф? — спокойно поинтересовался Эрик у высокого господина, почти проигнорировав лысого.

— А вы еще спрашиваете? — всплеснул руками лысый. — Пожар тут у нас случился. Пожар! Слышите?! От которого нас должен был уберечь ваш хваленый амулет.

— Здравствуйте, господин Рок, — несколько помедлив, произнес тот, кого Эрик назвал Розцифом. — Не скажу, что рад вас видеть, сами можете убедиться — у нас беда...

— Это не только у нас беда, это и у него беда! — заявил лысый. — Это же представить только! Восемьсот грифонов превратились в мокрые угли! Шарлатан! А я ведь говорил! Я предупреждал! В шею его гнать надо было.

Эрик нахмурил брови и пристально посмотрел на лысого, однако тот был так разгорячен, что взгляд порченого мага его не испугал.

— Прошу простить моего компаньона, — поспешил вмешаться Розциф. — Господин Куцуф расстроен, что несколько оправдывает его. Однако он прав в одном: амулет, который мы заказали у вас, и который, как вы помните, должен был защитить это помещение от пожара, почему-то не сработал. Мы бы желали получить объяснения, отчего так случилось.

Несмотря на то, что слова Розцифа были вежливыми, особенно по сравнению со словами его компаньона, в его тоне все же слышалась едва заметная, угроза. Но, несмотря на ее малозаметность, Эрик иллюзий не питал — ему следовало найти объяснение случившемуся и как можно скорее.

— Могу я взглянуть на амулет? — поинтересовался он.

— Да хоть обсмотритесь, — лысый ткнул пальцев в стену, где на ржавом гвозде висело нечто, одновременно напоминающее венок, банную мочалку, осьминога и моток перепутанной разноцветной пряжи. — Двадцать грифонов содрали! За что?!

Эрик подошел к стене и аккуратно снял с гвоздя амулет, сплетенный из веревок трех видов с добавлением цветных стеклянных бусин, красных тряпичных лоскутов и пары медных монет.

— Хм, — сказал он. — Но этого не может быть. Он пуст! В нем не осталось ни капли магии!

— А я что говорил? Шарлатан! — заявил лысый. — Наверняка ее там и не было!

— Господин Розциф, — спокойно сказал Эрик, продолжая крутить амулет в руках, — не могли бы вы попросить вашего компаньона перестать испытывать судьбу и мое терпение, а лучше сказать, что в этих вот ящиках.

Эрик кивнул головой на три небольших ящика, которые не пострадали от пожара и стояли на полу почти под самым гвоздем, с которого он минутой раньше снял амулет.

— А что у нас в этих ящиках, Куцуф? — поинтересовался господин Розциф у компаньона, предупреждая попытку последнего возмутиться словам молодого мага.

— Э... детали, — ответил тот, замявшись на секунду.

— Значит, мне не показалось, — кивнул Эрик.

— Какие детали? — вкрадчиво поинтересовался у компаньона Розциф.

— Для крана, — ответил тот. — Это ящики мастера Дробьрельсы. Ему, насколько я понимаю, заказали построить еще один подъемный кран в порту, но материалы пока пришли не все и он арендовал у нас немного места.

— А кто вас надоумил поставить ящики с деталями технологических устройств рядом с защитным артефактом? — поинтересовался Эрик.

— Э... никто. Тут было свободное место, потому я сюда их и поставил. А в чем дело?

— Как вы понимаете, господин Розциф, охранный артефакт был заблокирован содержимым этих ящиков, — сказал Эрик, снова игнорируя присутствие господина Куцуфа. — Он был опустошен буквально за сутки, вместо того, чтобы исправно проработать еще полтора месяца.

— Но ведь нигде в договоре не сказано, что охранный артефакт нельзя располагать вблизи технологических устройств и их составляющих, — быстро проговорил Куцуф.

Эрик фыркнул.

— Только не говорите мне, будто не знали, что технология ослабляет магию, а магия — технологию, — сказал он. — Не удивлюсь, если детали господина Дробьрельсы тоже пострадали. Впрочем, это уж точно не моя проблема.

— А может быть, я и не знал! — выкрикнул Куцуф. — Могу я не разбираться во всей этой вашей... магии? Имею право! Я — бухгалтер, а не шарлатан какой-нибудь!

Эрик прищурился на бухгалтера и потер подушечку безымянного пальца левой руки ее большим пальцем.

— Вы совершенно правы, — сказал Эрик. — Вы не обязаны разбираться ни в чем. Кроме цифр. Вас можно будет упрекнуть, только если цифры неправильные.

— Ну что же, — подумав, сказал Розциф, — теперь мне все понятно. Однако стоит заметить, что в нашем с вами договоре действительно не было пункта о совместимости артефакта с продуктами технологического прогресса.

— Да, и я вижу, что это мое упущение, — согласился Эрик. Он положил то, что осталось от охранного амулета на ближайший ящик и вытащил из кармана кожаный бумажник. — Это будет мне уроком, такие вещи стоит прописывать. Но, кажется, в нашем договоре есть пункт о том, что я обязуюсь вернуть уплаченные мне деньги, если защитный артефакт не прослужит гарантийного срока? Возьмите.

Он вытащил из бумажника чековую книжку и ручку и, выписав чек, передал его господину Розцифу. Тот, не глядя, передал его компаньону.

— Всего двадцать грифонов? — возмутился Куцуф. — А компенсация за потерянный товар? Кто за это платить будет? Нергал Стратег?

— Полагаю, это будете вы, — сказал господин Розциф. — С вами мы поговорим на этот счет несколько позже. Господин Рок, у меня нет к вам никаких претензий. Более того, я сообщаю вам, что намереваюсь пригласить вас для установки противопожарной защиты, когда мы приведем это здание в порядок. Однако вы должны понимать, что договор...

— Я понимаю, — кивнул Эрик, убрал в карман бумажник и достал из него сигарету. — Ну а сейчас, если вы пока не нуждаетесь в моих услугах, я бы желал вас покинуть. До свидания, господа.

Получив от Розцифа легкий наклон головы, который вполне заменил прощальные слова, Эрик прикурил сигарету от пальца и вышел на улицу.

— Как это все не вовремя, — пробормотал он себе под нос с досадой.

— Однако должен признать, вы вели себя безупречно, — услышал он вдруг за спиной знакомый голос. — Доброго вечера, господин Рок. Рад вас снова видеть.

Эрик обернулся на голос и увидел крепкого широкоплечего человека средних лет в треуголке и темно-синем камзоле полувоенного покроя. В руках у человека была трость, на которую он опирался при ходьбе, каштановые его волосы тронула первая седина, а карие внимательные глаза смотрели на Эрика из-под темных кустистых бровей.

— Ну, если вы считаете этот вечер добрым, — пожал плечами Эрик. — Здравствуйте, господин Амарант. Вы были на складе? Я вас не заметил.

* * *

Милорд Квентин Уиллис-Эорин, сын милорда Ларена Эорина, двоюродный племянник главы славного рода Эоринов, вернулся с работы около шести часов вечера. Поднявшись в свои покои, которые, к слову сказать, занимали весь второй этаж восточного крыла Эоринмира, он переоделся в домашнее, то есть снял с себя мундир стража, надел лосины и темно-серый камзол, весьма простого и скромного покроя. Такой костюм, по мнению некоторых представителей эльфийского племени, совершенно не подходил для эльфа из столь знатного семейства, но милорд Квентин эльфом себя считал крайне редко и нерегулярно, а уж на мнение вышеназванных представителей эльфийского племени ориентироваться совершенно не собирался. Ужинали в Эоринмире традиционно в половине восьмого, то есть до ужина оставался еще добрый час времени, так что милорд Квентин отправился в свой кабинет, где он имел обычай коротать свободное время, если из-за летнего зноя не было желания искать развлечений вне дома.

Кабинет его представлял собой большую светлую комнату, примерно на четверть больше того помещения, что занимал отдел милорда Квентина в Управлении Стражи. Более всего эта комната напоминала будуар знатной эльфийской дамы, и, когда-то давно именно в этом качестве и служила бабушке Квентина, а он, получив ее в свое пользование, так и не нашел ни времени, ни большого желания для того, чтобы поменять в ней обстановку. Впрочем, нельзя сказать, что он не привнес в комнату свою индивидуальность, вовсе нет. Просто выражалась эта индивидуальность, по большей части, в легком беспорядке, что царил здесь, а так же в различных вещах, которые ранее служили многочисленным увлечениям милорда Квентина, а теперь, скорее, являлись памятниками этим оставленным увлечениям. К примеру, тут было несколько мнемографий в рамочках, ибо лет десять назад милорд Квентин увлекался мнемографией[10], но эти картины не висели на стенах, и даже не стояли на письменном его столе, а уже года три как лежали на подоконнике одного из окон. Попадались здесь вещи и боле странные. К примеру, в углу стояло старинное гномье кресло, когда-то давно купленное милордом Квентином для одному ему ведомой цели — сидеть в нем удобно было бы разве что ребенку. Или, например, инкрустированная серебром доска для игры в драконьи шахматы, что лежала как раз на этом самом гномьем кресле. По прямому назначению ее ни разу не использовали, поскольку милорд Квентин так и не озаботился изучить правила этой игры. Или взять коллекцию маленьких цветочных горшочков, которые лет семь назад были коллекцией жарандийских кактусов. Или три подзорные трубы разных размеров. Или внушительного вида альбом с гербариями трав...

Книг в кабинете было маловато, и все, по большей части, развлекательного характера, но зато лежали они где попало и как попало — в обычаях милорда Квентина было оставить книгу там, где он заканчивал ее читать. В большинстве своем, страницы этих книг были несколько потрепаны в начале, а от середины и почти до конца имели тот первозданный вид, который они получили, сойдя с типографского станка. У милорда Квентина далеко не всегда хватало терпения на то, чтобы прочитать книгу целиком, часто он бросал чтение на середине; но, стоит отдать ему должное, как бы ни скучна оказывалась книга, конец его интересовал всегда, а потому пропустив большую часть повествования, он переходил сразу к финальным главам, чтобы узнать, чем все-таки закончилось дело.

Впрочем, в комнате было чисто. Слугам хотя и запрещено было прикасаться к вещам милорда, переставлять и перекладывать их с места на место, поддерживать комнату в чистоте вовсе не возбранялось, так что ежедневно сюда приходила горничная и сметала пыль, а по средам и субботам устраивала влажную уборку.

Милорд Квентин занял место на тахте, оббитой сиреневым плюшем, и погрузился в изучение нового романа господина Сильвио Амаранта, посвященного, судя по всему, путешествию к Драконовым Островам[11]. Однако почитать ему не дали — минут через десять в дверь кабинета постучали, и на пороге возник дворецкий Эоринов, Эривисей.

— Милорд, прибыл лорд Алис Товуэлл, просит его принять, — доложил он.

Милорд Квентин, увлеченный чтением, лишь отмахнулся.

— Пусть его примет кто-нибудь из кузин, — сказал он, перелистывая страницу. — У меня совершенно нет времени на все эти расшаркивания.

Надо сказать, в описываемое нами время Эоринмир был почти пуст. Отец милорда с его матерью отправились в свадебное путешествие, а, вернее сказать, в археологическую экспедицию. Что касается дяди милорда — лорда Люсьена Эорина, его жены — леди Лидии Эорин, двух их старших дочерей — миледи Лорителлы и миледи Лилиан, а также вдовы покойного лорда Лиота Эорина — леди Арнаэль Эорин, то все они предпочитали проводить самое жаркое время года в загородном имении семьи, которое располагалось километрах в десяти от Ицкарона. Так что сейчас милорд Квентин являлся, де-юре и де-факто, главой ицкаронских Эоринов, что никакого удовольствия ему не доставляло. Как не доставляло это удовольствия и окружающим.

— Это никак не возможно, милорд, — ответил Эривисей. — Во-первых, миледи Лазурика еще не вернулась из института, а миледи Лориэлла четверть часа назад отправилась к модистке и обещалась быть поздно вечером. Во-вторых, это не визит вежливости, лорд Товуэлл хочет видеть именно вас. Сказать ему, что вы нездоровы, милорд?

— Скажи ему, что я пьян, — ответил милорд Квентин. — Скажи ему, что я принимаю ванну из рассола. Передай ему, что я... погоди, как ты сказал? Лорд Товуэлл?

— Точно так, — подтвердил дворецкий.

Милорд Квентин резко захлопнул книгу и поднялся на ноги.

— Как же я упустил такой вариант? — пробормотал он себе под нос.

Милорд Квентин прошелся вперед и назад по кабинету, ненадолго задержавшись у венчецианского зеркала в тяжелой посеребренной раме, которое честно отразило в себе его задумчивую физиономию.

— Проводи его в малую гостиную, — распорядился он, наконец, — и передай, что я сейчас приду.

Эривисей поклонился и исчез из комнаты, а милорд Квентин выждал три минуты, снова посмотрел на себя в зеркало, поправил завязки на вороте рубашки, которая, к слову, была совершенно не эльфийского покроя, и отправился вслед за своим дворецким.

— Добрый день, лорд, рад вас видеть, — чуть поклонившись, поприветствовал он гостя — высокого светловолосого эльфа, узкоплечего, осанистого и стройного. Лорд Товуэлл уже начал седеть, однако это было единственным признаком надвигающейся старости, и если бы не седина, лорда вполне можно было бы принять за ровесника милорда Квентина.

Сейчас лорд Алис Товуэлл был несколько взволнован. Впрочем, чтобы заметить это, надо очень хорошо уметь разбираться в эльфах. Милорд Квентин в эльфах разбирался превосходно, так что по легкому беспорядку в кружевных манжетах лорда и выбившейся из его прически светлой пряди сделал верный вывод.

— Добрый день, милорд, — лорд Товуэлл вернул поклон, точную копию поклона милорда Квентина. — Весьма рад, что застал вас дома, милорд.

— А я собирался завтра к вам, — солгал милорд Квентин. — Думаю, нам есть о чем поговорить, мой лорд. Впрочем, гораздо лучше будет, если этот разговор состоится раньше, чем позже. Присаживайтесь в это кресло, прошу вас. Выпьете что-нибудь? Морс, сидр, минеральная вода? Если желаете, я попрошу принести нам холодного чая...

Ответ лорда Товуэлла почти шокировал милорда Квентина, которого сложно было чем-то удивить.

— Благодарю вас, милорд. Если можно, бокал вина, — попросил тот.

* * *

— Я навещал одного своего старого друга, — сказал Амарант. — Он живет здесь, неподалеку. Ходил со мной по морям; так же, как я, получил ранение во время Четырехдневной войны, и, так же, как я, вышел в отставку. Теперь у него своя коптильня, жена и две дочери. Он-то и рассказал мне о том, что тут случился пожар. Вы же знаете этот город, Эрик — в августе тут совершенно ничего не случается, слишком жарко. А мне, как журналисту, становится почти невозможно найти что-нибудь для газеты. Пожар — это хоть что-то.

— Если вы собираетесь взять у меня интервью по этому поводу, то зря, — сказал Эрик. — У меня его уже взяли, и повторяться я не собираюсь.

— Нет, я слышал ваш разговор, — сказал Амарант. — Так что уже вполне уяснил, что причиной этого происшествия, как всегда, впрочем, послужили человеческие жадность и глупость. Но, как я уже сказал, вы повели себя достойно, хотя, конечно, возвращать деньги вам было не слишком приятно, я прав?

— Глупо отрицать, — ответил Эрик. — Впрочем, репутация дороже. Извините, господин Амарант, я...

— Называйте меня, как зовут мои друзья — Сильвио, — перебил Амарант Эрика. — Я вижу, что эта тема вам не слишком приятна, так что не будем больше про этот злосчастный пожар. Но до меня дошли слухи, что вы с отличием защитили диплом, верно?

— Откуда вы знаете? — поинтересовался Эрик.

— О, у меня много друзей, есть они и среди преподавательского состава Корпуса, — ответил Амарант. — Уже решили, чем будете заниматься дальше? Ведь вы, если не ошибаюсь, учились на бюджете, или я не прав?

— Ваши сведения верны, мне надо будет четыре года отработать на муниципальной службе, — кивнул Эрик. — Ну, или единоразово выплатить четыре колеса. Я устроился в Стражу на прошлой неделе.

— Я почему-то так и подумал, что вы выберете этот путь, капрал, — сказал Амарант. — Вы как раз того типа человек, который выбирает служение обществу подобным способом. Рад за сержанта Уиллиса, думаю, вы замечательно впишитесь в его команду. Ведь вас взяли в его отдел, я же не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — ответил Эрик, озираясь по сторонам в поисках извозчика. За разговором они прошли уже три квартала, но пока ни одного экипажа так и не появилось. — Но я пока что старший констебль, а капрала мне дадут лишь через полгода.

— О, на месте капитана, я бы дал вам капрала уже сейчас, — сказал Амарант. — Ведь, если не ошибаюсь, вы приняли самое активное участие в тропиканском деле два года назад. Дело получилось громким, и вы замечательно себя в нем показали.

— Вы преувеличиваете, — ответил Эрик. — Что до моего звания, то правила — есть правила. Даже если их ввели всего лишь год как.

— Послушайте Эрик, — сказал Амарант, чуть понизив голос. — Многие детали того дела остались скрытыми от широкой публики, а я, как вы знаете, пописываю не только статьи в газету. Мне, как писателю, было бы интересно узнать, как велось расследование. Из первых, что называется, уст.

— Извините, господин Амарант, но вам лучше обратиться с этим вопросом к моему начальству, — ответил Эрик.

— Сильвио, мы же договорились, — сказал Амарант. — Увы, ваше начальство не сможет мне поведать о ваших личных впечатлениях, а они не менее важны, чем факты. И даже важнее — факты можно и додумать, а вот то, что чувствовал человек — не всегда.

— Извините, я не смогу вам помочь, — ответил Эрик, заметив в конце улицы экипаж и помахав ему рукой, подавая знак.

— Отчего? Боитесь вызвать гнев начальства? Но я не прошу разглашать ничего секретного. Опасаетесь за свою репутацию? Это я могу понять. Репутация подчас дороже всего. Ее сложно заработать, а вот потерять — легче легкого. Впрочем, я вижу, что вы знаете ей цену, иначе не расстались бы так легко с двадцатью грифонами. И правильно сделали. Увы, не всегда деньги могут помочь в таком деле.

— Да-да, — кивнул Эрик, садясь в экипаж. — Вы совершенно правы. Извините, я тороплюсь... до свидания, господин Амарант.

— До свидания, Эрик, — Амарант приподнял треуголку за угол. — Желаю вам успехов на службе и чтобы сегодняшняя ситуация не повторилась. Если вдруг передумаете — вы знаете, где меня найти. И называйте меня просто Сильвио!

Когда экипаж Эрика скрылся за поворотом, Сильвио Амарант, писатель, журналист и герой Четырехдневной войны, тот, кого когда-то считали адмиралом Берегового братства[12], а ныне — одним из главарей организованной преступности Ицкарона, усмехнулся, покачал головой и неторопливо зашагал в сторону порта.

— Гордый мальчишка, — пробормотал он себе под нос. — Молодость... как жаль, что это проходит.

* * *

Белое вино, которое милорд Квентин собственноручно разлил по бокалам, было местным, и имело замечательный аромат летних полевых трав. Впрочем, лорду Товуэллу было не до изысканности букета. Он принял от милорда Квентина бокал суранского стекла и, сделав из него долгий и несколько судорожный глоток, отправил его на небольшой столик, стоявший рядом с его креслом.

— Квентин, раз вы знаете, почему я здесь, то не будем тянуть русалку за хвост. Скажите мне, умоляю вас, это ведь неправда? — спросил он, несколько подавшись вперед.

Вопрос, надо признать, на мгновение поставил милорда Квентина в тупик.

— Честно говоря, не знаю, как вам и ответить, мой лорд, — сказал он. — Все зависит от того, что вы называете правдой.

— До меня дошли слухи, ужасные слухи, что подсвечники Расты утрачены окончательно, — сказал лорд Товуэлл. — Что Стража сегодня арестовала вора, но тот уже успел переплавить их и сдать полученные слитки в гномий банк в качестве уплаты по кредиту.

Сказать, что милорд Квентин был удивлен — значит, ничего не сказать.

— Но от кого же вы, мой лорд, услышали такие подробности? — спросил он с величайшим любопытством.

— Так это — правда? — с ужасом в голосе воскликнул лорд Товуэлл.

— Нет, конечно! — поспешил успокоить его милорд Квентин. — Расследование только начато. К сожалению, мы пока не успели найти и арестовать вора, но и сведений о том, что подсвечники уничтожены, у нас тоже нет. Так что в этом смысле, вы можете быть совершенно спокойны.

Лорд Товуэлл выдохнул с большим облегчением.

— Признаться, мне не следовало так слепо доверять непроверенным слухам, — сказал он. — Но я живу в каждодневном страхе и, памятуя о своей удачливости, готов уже поверить и в такой поворот событий. Значит, вы ищите их, милорд?

— Проводится комплекс розыскных мероприятий, отрабатываются версии, о результатах пока говорить преждевременно, но лично я уверен, что пропажа будет найдена, а вор понесет заслуженное наказание, — ни на секунду не задумываясь, оттарабанил Квентин. — А вы, мой лорд, как я вижу, чрезвычайно заинтересованы, чтобы они нашлись как можно скорее, не так ли?

— Ах, Квентин, ваши слова льют бальзам на мою изможденную душу! — воскликнул лорд Товуэлл. — Ну конечно, конечно же я кровно заинтересован, чтобы подсвечники нашлись! Ведь они — последняя моя надежда, моя, и моей супруги — леди Филонии[13]. Ведь вы же знаете, как мы хотим ребенка!

Сказать по чести, милорд Квентин мало интересовался личными делами лорда Товуэлла и его супруги. То есть, ему было известно, что брак этой супружеской четы бездетен, однако он и понятия не имел о том, сколько и каких усилий стоят лорду и леди Товуэлл попытки изменить это печальное положение. К слову сказать, в этом положении не было ничего особо необычного, учитывая, что лорд Товуэлл, не будучи сильным магом, давно уже вышел из того возраста, когда у него были шансы самостоятельно обзавестись потомством. Несмотря на то, что лорд вовсе не выглядел древним старцем, он уже разменял пятое столетие.

— Сказать честно, я и не предполагал, что у вас осталась надежда только на ритуал Зарождения, — признался милорд Квентин.

— Ах да, простите меня, Квентин, я живу с этим каждый день и начал забывать, что у других людей совершенно иные интересы и переживания, — извинился лорд Товуэлл. — Но не стану скрывать от вас, мой дорогой, что найдя подсвечники, вы сделаете меня своим вечным должником. Ведь мы с Филонией перепробовали все, решительно все! Что касается меня лично, то дело даже не в том, что я могу покинуть этот мир, не оставив в нем своего следа, каким бы это не было для меня печальным исходом, но ведь я и ее сделаю несчастной! Не согласись она соединить свою судьбу с моей судьбой, она могла бы познать радость материнства с другим, более достойным эльфом. Эта мысль разрывает мне сердце.

— Ну, не стоит так убиваться, мой лорд, — покачал головой милорд Квентин. — Я уверен, что леди Товуэлл согласилась на ваш брак, испытывая к вам настоящую любовь, и ваше общее горе лишь укрепит ваш союз.

Честно сказать, в своих словах милорд Квентин был совсем не уверен. Леди Филония Товуэлл происходила из знатного, но пришедшего в упадок эльфийского рода Лайесов, и была младше своего супруга на добрых три сотни лет. С точки зрения милорда Квентина, несколько циничной, надо признать, их брак походил больше всего на брак по расчету, во всяком случае, со стороны леди. Конечно, после свадебной церемонии добрачные чувства супругов друг к другу имели мало значения — любовный напиток[14] действовал всегда безотказно, но, тем не менее, милорду Квентину сложно было представить, что нашла молодая (по эльфийским меркам, конечно) девушка в таком перезрелом и ничем, кроме значительного состояния, не примечательным женихе, каким был лорд Товуэлл.

— Однако же, даже если предположить, что вариант с подсвечниками для вас будет недоступен, ведь есть же и другие пути, — заметил милорд Квентин. — Можно обратиться в Главную алхимическую лабораторию, к примеру. Сейчас алхимики научились творить настоящие чудеса, как я слышал.

Про чудеса, которые научились творить алхимики, милорд Квентин не только слышал, но одно такое чудо имел возможность наблюдать по несколько раз в неделю. Это чудо звали Лучией, она была дочерью Уиннифред Цельсио и милорда Льюра Лавадера и частенько заходила за мамой на работу в конце дня. В сопровождении отца, конечно. Строго говоря, Лучия была лишь химерой, которую Вэнди создала из собственного генетического материала, смешав его с генетическим материалом милорда Льюра, но они оба относились к девочке как к самой настоящей дочери. Что касается милорда Льюра, то тот решительно отказывался понимать, чем его маленькая Чии хуже детей, которые приходят в этот мир более традиционным способом, и в этом его поддержали его родители, а также родня из самого крупного эльфийского клана Силоринов, что было равнозначно общему признанию. Однако дальнейшие слова лорда Товуэлла показали, что равенство между химерой, созданной в инкубаторе, с ребенком, рожденным естественным способом, спешили признать не все.

— Увы, милорд Квентин, к сожалению, если подсвечники будут утеряны, нам останется лишь одно — поручить алхимикам создать искусственную химеру, поскольку более традиционный путь с контролируемым зачатием для нас закрыт. Возможно, вы не знаете, но мы уже обращались в Лабораторию. Более того, вначале алхимики внушили нам надежду на удачный исход; искусственное зачатие состоялось, а леди Филония уже готовилась принять в себя нашего ребенка. Но он погиб буквально накануне операции. Нам объяснили, что так бывает, особенно в таком тяжелом случае, как наш и снова обнадежили, предложив повторить процедуру. Но, увы, повторные попытки не привели к успеху. Алхимики бились с этим почти год, и, в конечном итоге, развели руками, предложив нам химеризацию. Мы же решили сначала пойти в Храм Плодородия, и госпожа старшая жрица подарила нам новую надежду. Увы...

Лорд вздохнул, взял со столика свой бокал и в три глотка осушил его.

— Странно, — сказал милорд Квентин, снова наполнив бокал лорда. — Чаще сначала обращаются в храм, а после — к алхимикам. Вы же, наоборот, решили сначала довериться науке, а уж после — Великой Матери.

— Ну, в этом ничего удивительного нет, — сказал лорд Товуэлл. — Все просто: мы с Филонией какое-то время надеялись справиться своими силами. После пяти лет бесплодных попыток, мы решились узнать, в чем именно состоит наша проблема. Разумеется, никто лучше алхимиков не мог бы ответить нам на этот вопрос. Оказалось, что с моей супругой все в порядке, а что касается меня, то, несмотря на то, что внешне у меня никаких проблем с мужской точки зрения нет, стать отцом мне довольно затруднительно — возраст почти лишил меня такой возможности. Но алхимики сразу предложили нам свою помощь, и даже, как я уже сказал, внушили надежду. К сожалению, пустую. Ах, подумать только, если бы мы сразу решили пойти в Храм Плодородия! Возможно, у нас уже был бы ребенок, а может быть, и не один!

— Кстати говоря, а не думаете ли вы, что подсвечники похитили для того, чтобы помешать вашим планам стать родителями? — спросил милорд Квентин.

— Как? Вы так считаете? — ужаснулся лорд Товуэлл.

— Ну, гипотетически, — пояснил милорд Квентин.

— Вы говорите ужасные вещи, Квентин, — сказал лорд Товуэлл. — Кому могло понадобиться такое?

— Ну, об этом я как раз и хотел спросить вас, мой лорд. Быть может, у вас есть недоброжелатели или даже враги? Или, может быть, у вашей супруги?

— Нет, нет, что вы, — замахал руками эльф, едва не пролив вино из своего бокала. — Наоборот. Мое... наше несчастье нашло такое сочувствие у окружающих! Никогда еще я не получал столько участия со стороны родных и друзей. К примеру, мой кузен Алеф ежедневно посещал Лабораторию для того, чтобы узнать, как там идут дела. Он так за меня переживал! Оно и понятно — он вполне счастлив в браке, у него трое детей и ему горько видеть мои страдания. Я даже сначала не стал говорить ему, что мы обратились в Храм Плодородия, чтобы не волновать его. А родственники Филонии! Они окружили ее заботой и состраданием, они так поддерживали ее, когда стало известно, что операция откладывается. А наши друзья! Я уверен, не держи мы в тайне, что собираемся пройти ритуал Зарождения, они бы уже заполнили наш дом со словами соболезнования и поддержки.

Лорд Товуэлл так разгорячился, что у него пересохло во рту, но ицкаронское вино вполне помогло ему справиться с этой небольшой бедой.

— Вам очень повезло с окружением, — кивнул милорд Квентин. — А, кстати говоря... я уже спрашивал, но вы не ответили. Кто вам сказал, что мы уже арестовали вора и что подсвечники пошли в переплавку?

— Ах, простите, моя вина, — извинился лорд Товуэлл. — После того, как нам стало известно, что подсвечники похищены, я не смог не подлиться своей печалью с Алефом. Он решил мне помочь, и сегодня отправился наводить справки в Храм Плодородия и ваше Управление. Он-то и принес мне этот слух, уж не знаю, от кого он его услышал. Впрочем, за его достоверность он не ручался, и как видимо — не напрасно. Обязательно скажу ему, что тому, от кого он получил эти сведения, доверять не стоит.

Лорд сделал паузу, чтобы снова избавиться от сухости во рту.

— Ах, Квентин, — сказал он. — Семья — это очень важно. Ее роль начинаешь понимать особо остро, когда вас постигает несчастье вроде моего. Без семьи мы почти что как без... без... без чего-то очень важного. А дети, Квентин, вы понимаете?! Квентин, вы пока слишком молоды, чтобы уразуметь, сколько это для меня, для нас значит! На вашем месте я бы уже сейчас побеспокоился о своем потомстве, ведь время летит быстро — оглянуться не успеете, как молодое крепкое дерево превратится в старый дуб, крепкий снаружи, но с червоточиной изнутри и без всякого намека на желуди.

Милорд Квентин покосился на бокал в руке лорда Товуэлла. Там оставалось совсем немного светлой влаги, на самом донышке. Однако в этот раз милорд Квентин подливать вина лорду Товуэллу не стал.

— Ну уж, скажете тоже, — покачал он головой. — Да и вам рано падать духом. Не все еще потеряно, следствие не собирается бросать вас на произвол жестокой судьбы, оно приложит все силы, чтобы вам помочь. Так и передайте вашей супруге, ведь она, наверняка, волнуется не меньше вашего.

— Ох, вы тысячу раз правы, мой молодой друг, — воскликнул лорд Товуэлл. — Про вас многое болтают, но вы, без сомнения — благороднейший из эльфов, какого только смогло породить наше обнищавшее время. Прошу меня простить, мне действительно надо поспешить утешить леди Филонию. Ах, бедняжка! Она так страдает, так страдает...

И лорд Товуэлл, оставив пустой бокал на краю столика, встал с кресла, поклонился милорду Квентину и не слишком твердой походкой поспешил из гостиной. Милорд Квентин проводил его взглядом, допил свое вино, которое на протяжении всей беседы он потягивал мелкими глоточками, и наполнил свой бокал еще раз. Будучи эльфом только наполовину, он вполне мог позволить себе выпить даже бутылку вина, не слишком пьянея, в отличие от лорда Товуэлла, захмелевшего с поразительной даже для эльфа быстротой.

Чуть позже, за ужином, подкладывая фруктовый салат на тарелку своей троюродной сестре миледи Лазурике Эорин, милорд Квентин спросит у нее:

— Скажи, Рики, а у Алефа Товуэлла сильный магический дар?

Миледи Лазурика, которая только что с увлечением рассказывала о скором приезде в город на гастроли Суранской Оперы, прервет свой рассказ на полуслове, недовольно наморщит носик, но на вопрос кузена все же ответит:

— Довольно заурядный, примерно как у твоего отца. Говорят, лет двести назад, во время Войны[15], он служил боевым магом во флоте. Правда выше лейтенанта так и не поднялся — талант не позволил. Твой Эрик, к примеру, минимум втрое его сильнее. А почему ты спрашиваешь?

— То есть, он вполне способен переместить на десяток-другой метров восьмисотграммовый груз с помощью левитации? — спросит милорд Квентин, проигнорировав вопрос кузины.

— Для этого особо сильный талант совершенно не нужен, — пожмет плечами миледи Лазурика.

— Но его талант вполне позволит ему прожить еще лет двести-триста? — поинтересуется милорд Квентин.

— Может быть и больше, — согласится миледи Лазурика и сделает еще одну попытку удовлетворить свое любопытство. — А что он тебя так заинтересовал?

Но милорд Квентин лишь кивнет своим мыслям, улыбнется миледи кузине и задаст вопрос о репертуаре Суранской Оперы. Миледи Лазурика дернет плечом, понимая, что ответа на свой вопрос она не получит, а это значит, что дело касается работы милорда Квентина — той части его жизни, куда он пускал родственников с крайней неохотой. Поняв это, она не станет обижаться на своего кузена, но воспользуется ситуацией и возьмет обещание с милорда сходить в оперу вместе, зная наперед, что выполнение этого обещания не доставит милорду Квентину удовольствия.

* * *

Квартира Эрика стоила ему семи грифонов в неделю — то есть больше половины его жалования. За эти деньги он получал в свое распоряжение половину этажа в трехэтажном доме на Четвертой спице, там, где обычно селились люди, не имевшие средств или желания тратиться на собственный особняк с прислугой, однако же, привыкшие к просторным светлым помещениям, высоким потолкам, горячей воде, влажной уборке дважды в неделю и вежливому консьержу на входе в подъезд. В такой квартире вполне прилично было бы жить и капитану Стражи, если бы у того не было собственного дома. Стать капитаном Стражи Эрику ближайшее будущее не обещало, а вот магом он был уже сейчас, так что квартира вполне соответствовала его представлениям о том, как должны жить люди с дипломом МКИ и головой на плечах.

Придя домой, Эрик отправил свои покупки — бутылку местного розового вина, коробку шоколадных конфет, имбирное печенье и половину головки суранского сыра в ларь-сохранитель, а сам, перехватив всухомятку два бутерброда с ветчиной и приняв холодный душ, отправился спать, предварительно нашептав несложное заклинание-будильник.

Проснувшись около двадцати минут двенадцатого вечера, или, вернее сказать, ночи, Эрик заварил свежий чай, однако пить его не стал, а вместо этого заглянул в кладовку, где хранились вещи старых хозяев, достал оттуда истоптанную пару ботинок, упаковал их в бумажный пакет, и, оставив его в прихожей, вышел из дома.

Вернулся он не один, а в сопровождении светловолосой девушки, примерно одного с ним возраста, одетой в легкое летнее платье. Мягкие, почти детские черты ее лица вполне можно было назвать красивыми, но красота эта была совершенно не крикливой, а какой-то очень тихой и домашней. На полголовы пониже Эрика, который, к слову сказать, сам был невысок, девушка напоминала молодое хрупкое деревце, березку или, скорее тополек. Впрочем, видимо, она была гораздо крепче, чем казалась, потому что без всякого труда поддерживала сильно хромавшего на правую ногу Эрика.

— Как же ты завтра на работу пойдешь с подвернутой ногой? — озабоченно спросила она. — Ведь если бы не я, ты и до дома дойти не смог бы.

— Пойду как-нибудь, — беспечно произнес Эрик, поцеловал девушку в уголок рта и не без сожаления отпустил ее плечи, за которые обнимал, используя в качестве опоры. — Я надеюсь, к утру пройдет. В крайнем случае, на извозчике доеду. Ты проходи, не стесняйся.

И прищелкнув пальцами, включил свет в гостиной, куда ловко и пропрыгал на одной ноге. Девушка, однако, так и осталась топтаться на пороге.

— Я, наверное, лучше домой пойду, — сказала она неуверенно. — Поздно уже. Жаль, что ты так спотыкнулся неудачно.

Эрик в два прыжка снова оказался рядом с девушкой.

— Нет-нет-нет, — зачастил он. — Куда ты пойдешь, Зайка? На улице темно и страшно, я тебя не отпущу!

— Не могу я остаться, — сказала она. — Ночью молодой девушке неприлично находиться в квартире молодого человека.

— Во-первых, ты все равно уже тут находишься, — резонно заметил Эрик. — Во-вторых, молодой девушке неприлично ходить по улице ночью. Не говоря уже, что я не просто какой-то молодой человек, верно?

Он снова обнял ее за плечи и повлек в гостиную. Поскольку девушка особо не сопротивлялась, у него почти получилось, но тут внезапно выяснилось одно обстоятельство.

— А чего это ты вдруг хромать перестал? — удивилась девушка. — Ты же ногу подвернул, наступить на нее не мог.

— Эээ... а она прошла вдруг, — ответил Эрик. — Не болит больше. Это все от того, что ты рядом — так на меня исцеляюще действуешь.

Девушка одним движением освободилась от его объятий и нахмурила брови.

— Ладно, — вздохнул Эрик. — Извини, Зайка. У меня все в порядке с ногой было. Это просто хитрость такая, чтобы тебя сюда привести.

— А я-то, глупая, тебя еще отнести на руках предлагала... Эрик, тебе не стыдно? Зачем это было делать?

— Если бы ты отнесла меня на руках — было бы стыдно, — ответил Эрик. — А так — чего мне стыдиться? Если бы я просто тебя пригласил, ты бы не пошла. Сказала бы, что ночь, что ты девушка приличная и все такое. А я очень хотел, чтобы ты пришла. Ну не сердись, Зайка!

— Если бы днем пригласил — пошла бы, — сказала Зайка.

— День, ночь — какая разница?

— Большая. Ночью в гости не ходят.

Эрик посмотрел девушке в глаза. Она, все так же хмурясь, встретила его взгляд прямо и твердо. Кажется, это маленькое соревнование в гляделки Эрик должен был проиграть. Однако так просто сдаваться он не собирался.

— Вообще-то, я тебя сюда не в гости привел, — сказал он, чуть прищурившись.

Зайка, на секунду растерявшись, сморгнула. Но затем ее взгляд стал каким-то очень острым, левый глаз она чуть прикрыла, а черты ее лица потеряли всякую присущую им мягкость. Эрику уже доводилось видеть это выражение на лице констебля Стражи Банни Стоклонг, которую друзья называли Зайкой. Именно с таким выражением лица Банни целилась из своего арбалета.

— Дааа? — спросила она тоном, который не сулил Эрику ничего хорошего.

— Да, — сказал Эрик решительно и твердо. — Именно так. Я тебя сюда привел, чтобы ты тут осталась. Со мной. Жить. А не просто для того, о чем ты подумала.

Банни снова растерянно сморгнула, и стала похожа на маленькую девочку, которая внезапно обнаружила себя в толпе посреди ярмарочной площади. Девочку, чьи родители только что были рядом, а теперь куда-то делись.

— Да, — сказал Эрик, внимательно наблюдая за паникой, которая нарисовалась на лице девушки, — если хочешь знать, то у меня были планы на эту ночь. Я, может быть, хотел, чтобы ты пришла сюда, мы бы немного посидели на кухне, а я бы накормил тебя ужином. Ты же с дежурства, наверняка проголодалась, а у меня в сохранителе два горшочка жаркого, их только разогреть в магопечи. Потом мы бы выпили немного вина, а может быть не вина, а чая... поговорили бы о чем-нибудь... о чем угодно... А потом... мы бы целовались, и, если бы ты была не против...

Он осекся на полуслове, видя, как Банни покраснела, и, чувствуя, как краснеет сам.

— Я просто думал, что ты тоже... Хочешь...

Фраза получилась откровенно не слишком удачной. Банни покраснела еще больше, да и сам Эрик понял, что говорит что-то уж совсем не то. Потому, чтобы выправить ситуацию, он решил сказать самое главное:

— Да не в этом дело! Дело в том, что я тебя люблю, и хочу, чтобы мы были всегда вместе! Вот!

Сказав то, что собирался сказать, а, может быть, несколько даже больше того, что собирался, Эрик замолчал, ожидая реакции девушки. Нельзя сказать, что реакции не последовало, напротив, на лице у Банни разыгралась целая буря эмоций. Эрик, который был неплохим физиономистом, легко прочитал растерянность, легкую панику, что-то похожее на досаду и даже нечто, напоминающее страх. Планируя сегодняшний вечер, Эрик и представить себе не мог таких выражений на лице подруги. Он, конечно, подозревал, что будет непросто, однако ему и в голову не приходило, что его слова могут привести к такому эффекту.

Эрик был человеком, весьма уверенным в себе, как и большинство молодых магов. На этой самоуверенности, как на фундаменте, по большей части, и была построена его личность. Он привык к тому, что стоит ему чего-то по-настоящему захотеть, как тут же обнаруживался и способ, которым можно было получить желаемое. Не то чтобы он никогда не испытывал неудач, но когда такое случалось, это служило не поводом для самотерзаний и рефлексии, а приводило к быстрой и трезвой переоценке цели и способа ее достижения. После этого, либо следовала другая попытка, лучше подготовленная и, как правило, с иными средствами, либо, если Эрик приходил к выводу, что цель не стоит таких усилий, к отказу от нее. Однако в этот раз все было несколько иначе. Отказываться от Банни Эрик не хотел категорически, эта девушка занимала довольно много места в его жизни, особенно, когда речь заходила не о настоящем, а о планах на будущее.

Они встречались уже более двух лет, но их отношения оставались пока скорее дружескими и платоническими, чему сильно удивился бы сержант Уиллис, узнай он об этом. По большому счету, дело ограничивалось лишь ночными прогулками при луне и без оной, когда под пение ночных птиц неторопливо течет беседа о тысяче различных пустяков, когда ладонь трепетно сжимает ладошку, а поцелуи так сладки. Дальше поцелуев дело не заходило; чувствуя друг к другу влечение и взаимный интерес, Эрик и Банни по молчаливому уговору не торопили события, тем более, что встречаться им приходилось гораздо реже, чем они оба того желали. Виной этому был строгий режим МКИ, в котором Эрик обучался. Порядки в Корпусе царили вполне военные: студентам разрешалось покидать территорию только с ведома и разрешения коменданта Лонгвиля. Тот, хотя и с некоторым пониманием и сочувствием относился к желанию своих подопечных сходить на танцы с хорошенькой барышней, тем не менее, строго выполнял приказы ректора, слывшего откровенным женоненавистником и считавшего любые контакты студентов с противоположным полом крайне вредными для образовательного процесса. По сути, каждая встреча с Банни грозила Эрику исключением из МКИ — комендант частенько устраивал облавы на самовольщиков, и не его вина, что Эрик так ему ни разу с поличным и не попался.

Впрочем, риск придавал их отношениям дополнительный элемент романтичности и повышал цену их встречам. Это оказалось весьма кстати, когда Эрик сел писать диплом — и без того нечастые встречи стали еще более редки: все время Эрика было заполнено чтением магических фолиантов в библиотеке, консультациями со старшими магами, опасными экспериментами на полигоне МКИ и непосредственно написанием диплома. Личной жизнью Эрик занимался по остаточному принципу, урывая на встречи с Банни буквально по нескольку часов в неделю. Вначале это не слишком радовало молодого мага, но привычка находить положительные стороны в любой ситуации сыграла здесь свою роль. Эрик решил, что такое неспешное развитие отношений дает им возможность разобраться, как следует, в своих чувствах, и, зная некоторую старомодность подруги в вопросах, связанных с взаимоотношениями парня и девушки, надеялся, что к тому моменту, когда он освободиться от учебы и диплома, Банни уже точно будет знать, что к нему испытывает. Что касается его собственных чувств, то в них он был уверен.

Теперь, когда диплом боевого мага лежал у родителей Эрика в особой шкатулке, хранящей всякие памятные мелочи, связанные с сыном, когда прошло достаточно времени, чтобы его и Банни отношения можно было назвать зрелыми, ничего не мешало им перейти на качественно более высокий уровень. Эрик желал этого перехода, надеясь, что того же желает и Банни. Однако сейчас, когда дошло непосредственно до объяснений, реакция Банни заставила Эрика запаниковать. Ему вдруг пришло в голову, что Банни может вовсе не желать менять что-то в том устоявшемся порядке вещей, который сложился за последний год. Ему вдруг подумалось, что она и не любит его вовсе, а все эти встречи, эти поцелуи, эти прогулки и беседы — просто способ приятно провести время, способ борьбы со скукой. Неужели он ошибался, и теперь пришло время узнать об этом?

Молчание становилось мучительным. Теперь Эрику хотелось услышать ответ, причем ответ любой, чтобы это молчание прекратилось, чтобы это положение, в котором он оказался, разрешилось тем или иным образом. Что угодно, лишь бы не сжигать себя этой проклятой неуверенностью. Он даже не сразу понял, что вопрос, на который он так жаждал получить ответ, он так и не задал. А когда понял — попытался было исправить положение, однако сформулировать этот вопрос у него совершенно не получалось. Ему хотелось спросить слишком много, а слов у него было для этого мало, совсем мало.

— Нет? — наконец выдавил он из себя.

Это короткое слово, которое он едва смог произнести, показалось ему самому похожим на карканье ворона. Но и его хватило, чтобы разрушить затянувшееся молчание, которое, к слову сказать, и тянулось-то от силы секунд десять. Во взгляде Банни снова что-то поменялось. Она еще раз сморгнула, затем глубоко вздохнула. Очень глубоко вздохнула.

— Эрик, ты знаешь, — заговорила она, — ты замечательный. Правда. И с тобой мне очень хорошо. Правда-правда. Я... я тебя тоже люблю. Но, наверное, у нас с тобой ничего не получится. Не знаю...

— Почему не получится? — спросил Эрик хриплым шепотом.

Кажется, события начинали развиваться именно по тому сценарию, который он успел себе нарисовать за эти краткие мгновения. То есть по сценарию, который ему совершенно не нравился.

— Не сердись. Но ведь это все у тебя не насовсем. И эта работа, и эта квартира, и я. Вся эта жизнь. Ты же отработаешь за учебу и уедешь в Суран, поступишь в гвардию. Ты уедешь, а я останусь. И все у тебя там будет другое. А мне потом как? Лучше пускай ничего не будет, чем так. Я не хочу временно. Понимаешь? Поэтому и не получится.

Эрик тряхнул головой, как человек, который только что выбрался из реки и теперь пытается избавиться от воды в ушах. С волос у него посыпались яркие искры, которые, впрочем, не долетев до пола, погасли.

— Значит, не насовсем? — спросил он зло. — Значит, не получится?

Он вдруг схватил девушку за руку и потащил через гостиную в длинный коридор, который вел в другие комнаты его квартиры.

— Смотри, — заговорил он горячо, указывая на одну из дверей. — Вот тут — кабинет. А вот тут — спальня. А вот тут — знаешь, что за комната? Это детская, чтоб ты знала. Будет. Как ты думаешь, зачем это мне все одному, а? Зачем мне одному вся эта квартира, в которой заблудиться можно? Знаешь? А я скажу! Не нужна она мне одному! Никакого в ней смысла нет. Слишком дорогая, слишком большая для меня одного, особенно если на несколько лет всего. Я вообще привык к общаге, меня и комната у родителей бы устроила. А знаешь, почему я ее все-таки снял? Потому что думал, что мы тут вместе будем жить. Я, ты, и те, которым вот эта комната пригодится. Дура!

— Сам дурак, — отозвалась Банни, выдергивая руку из ладони Эрика. — То есть ты хочешь сказать, что не собираешься никуда уезжать?

— Понятия не имею! — ответил Эрик, прислоняясь спиной к стене и медленно сползая по ней на пол. — Я раньше думал, что здесь, в Ицкароне, мне нечем будет заняться. Войны закончились, боевые маги стали не нужны. Амулеты против пожаров делать? Скукотища! Потому собирался в столицу, в гвардию. Там-то такие как я нужны. Там-то я буду полезен.

Он сел на пол, поджав ноги по-жарандийски, вытащил из кармана сигарету и закурил.

— А сейчас — все по-другому, — продолжил он, не глядя на Банни. — Не знаю уж, насколько я здесь буду полезен, но там — вряд ли больше. Да и как-то неправильно было бы не попытаться устроить свою жизнь здесь. Вроде все, что надо, у меня есть. Способности, работа, друзья, ты... Получится — буду здесь жить. Не получится — ну тогда, да, тогда уеду.

Он выпустил сизую дымную струю и покосился на Банни.

— Только я не очень понимаю, отчего ты решила, что если я уеду, то без тебя? — спросил он тихо. — Думаешь, с тобой меня в гвардию не примут? Или ты себя чем-то вроде мебели считаешь, которую продают вместе со старой квартирой, чтобы налегке переезжать? Интересного ты обо мне мнения, однако.

Банни уселась рядом с ним на полу и, протянув руку, отобрала у него сигарету.

— Курить будешь только у себя в кабинете, — сказала она. — Или на подоконнике.

Эрик резко повернул к ней голову.

— Слушай, могут у меня быть свои страхи, нет? — спросила она. — Ты, между прочим, когда мне о своих планах после Корпуса рассказывал, меня в них никогда не упоминал. Что я думать должна была? И потом, ты диплом свой когда получил? Три недели уже. А эта наша встреча с тех пор по счету какая?

— Четвертая, — ответил Эрик. — Так я же здесь обустраивал все. Ремонт... мебель... Я же только-только тут все в порядок привел... А не упоминал... ну так ведь это само собой... подразумевалось... Так ты... согласна?

Банни улыбнулась.

— Где там у тебя жаркое было? Я после смены, ты не забыл? Очень кушать хочется. И немного вина выпить. И поговорить о чем-нибудь.

— А потом целоваться? — спросил Эрик, забирая обратно сигарету и туша ее о каблук своего ботинка.

— А вот это можно и не откладывать, — ответила Банни.

— -Глава 4

— То есть у нас появилась еще одна версия, — подытожила Селена, когда сержант Стражи Квентин Уиллис закончил рассказ о вчерашнем визите лорда Товуэлла. Ее волосы за ночь заметно отросли, хотя их длина и не полностью восстановилась. Теперь вампирка чувствовала себя немного необычно и постоянно поправляла прическу — последний раз над своей внешностью она экспериментировала довольно давно, лет сорок назад, а потому успела отвыкнуть от того, что волосы могут быть длинной не до поясницы, а всего лишь до плеч.

Рассказ сержанта был немного неполон, он намеренно не стал высказывать возникшие у него подозрения по поводу милорда Алефа Товуэлла.

— Скорее, она ко мне вчера сама пришла, — кивнул он. — Но, как мне кажется, она вполне имеет право на существование. Более чем. Мне кажется очень подозрительным то, что алхимики вначале обнадежили Товуэллов, а потом эмбрион погиб как раз перед тем, как его должны были подсадить леди Филонии. Уж очень это смахивает на какое-то внешнее вмешательство.

— А подсвечники, получается, похитили, чтобы чета Товуэлл не смогла завести ребенка с божественной помощью? — спросил Эрик, старательно сдерживая зевок. — И кому такое могло понадобиться? Какому-нибудь родственнику, который вдруг понял, что может и не дождаться наследства? Разве эльфы не двинуты на детях? Я никого не хотел обидеть, если что, — добавил он, кинув два быстрых взгляда: один — на Квентина, другой — на Вэнди.

— Скорее они помешаны на своем потомстве, — сказала Вэнди. — Чужие дети вызывают у них сочувствие, да и вообще эльфы всех детей скорее любят, но уже без такого фанатизма, как своих. И я бы не стала торопиться с выводом, что в похищении именно эльф виноват. Мало ли какие враги у главы эльфийского рода могут быть.

Квентин только кивнул, соглашаясь с алхимичкой.

— Я хочу, чтобы ты занялась этой версией, — сказал он ей. — Концы надо искать в Главной алхимической лаборатории; нужно выяснить, что там на самом деле произошло. Думаю, тебе это будет сделать легче, чем кому-либо из нас.

— Ты хочешь, чтобы я выяснила это частным порядком или официально? — спросила Вэнди.

— Не совсем понял вопрос, — признался Квентин.

— Если я приду официально, то мне дадут доступ к документам. То есть к истории болезни, журналам наблюдений и всему такому. Но ты же знаешь, как Штейн ко мне относится — говорить со мной на эту тему он вряд ли будет охотно, может быть, другому стражу будет проще что-то из него выжать. С другой стороны, если я пойду неофициально, то у меня есть там несколько приятелей, которые без протокола мне помогут прояснить ситуацию, но тогда документов мне не видать.

Квентин задумался на некоторое время.

— Я напишу официальный запрос на изъятие документов, — сказал он. — А тебе придется все-таки как-то разговорить Штейна и остальных. Слухи в суд особо не предъявишь, так что тебе придется постараться. Так, теперь остальные... действуем, как договаривались. Селена и Илис — в Библиотеку, потом в Храм Моря, потом в Храм Любви. Эрик, мы с тобой пойдем в Храм Дороги, и, если получится связаться с сэром Джаем — в Храм Героев, потом — по ситуации. Вопросы, предложения, замечания? Тогда работаем...

* * *

— Никогда не понимал людей, которые сюда приходят, — признался Эрик перед тем, как зайти в Храм Дороги. — Что должно быть в голове у человека, чтобы он стал малинопоклонником?

— Я бы не сказал, что тут народ особо толпится, но, конечно, храм некоторой популярностью все-таки пользуется. Но неужели ты считаешь Малина абсолютным злом? — поинтересовался у него Квентин несколько насмешливо.

— Нет, я вообще не слишком религиозен, — ответил Эрик. — Честно говоря, я склоняюсь к мысли, что религия — это сплошное надувательство. То есть не то, чтобы я не верил в существование богов, просто мне кажется, им до нас особого дела нет. Взять того же Малина. Как-то не могу представить его лично подстраивающим смертным пакости и неприятности. Мелко это как-то и глупо. Но еще глупее выглядят люди, которые поклоняются богу, который занимается такими делами. Где логика? Поклоняться такому богу — это все равно, что пригожей девице в богатом платье и с пухлым кошельком в руках специально расхаживать возле логова разбойников, чтобы они ее НЕ тронули. А потом удивляться, что девицу ограбили, раздели и изнасиловали. На что надеются эти люди?

— Интересные вещи ты говоришь, — заметил Квентин. — Ты же себе противоречишь. Если ты считаешь, что богам до смертных дела нет, то твоя девица может сколько угодно расхаживать возле логова, и ей ничего не будет, нет?

— Так я и говорю — глупо. Что так глупо, что этак.

— Вы упускаете одну деталь, старший констебль, — раздался вдруг голос Энжела Сувари откуда-то слева. Он вышел из-за угла храма, держа в одной руке садовые ножницы, а во второй — пустое ведерко. — Возле логова разбойника гуляет вовсе не девица в красивом платье с набитым кошельком. Возле логова разбойника гуляет бывший фермер, поля которого были затоптаны проходящей мимо армией солдат. Его дом отобрал за долги богатый сосед, а невесту соблазнил смазливый городской повеса, проезжавший мимо. Согласитесь, такому человеку уже особо нечего терять, а разбойники разбойникам рознь бывают, могут, ведь, и помочь бедолаге. А если разбойник спит крепким сном и совсем не интересуется происходящим вокруг, то вреда от такой прогулки точно не будет. Добрый день, господа стражи. Вы уже пришли меня арестовать, или только поговорить?

— Уяснить несколько вопросов, — сказал Квентин.

— В таком случае идемте ко мне наверх, — сказал жрец.

Они прошли за ним через главный зал храма, поднялись по потайной лестнице на второй этаж и оказались на кухне, самой обычной кухне, какую можно найти в любой холостяцкой квартире. То есть здесь имелась самая обычная дровяная печь, большой обеденный стол, несколько шкафов с посудой, разделочный столик и мойка. На кухне было чисто, чувствовалось, что живущий здесь человек не готовит ничего сложнее яичницы.

Энжел извинился, вышел на минуту куда-то и вернулся уже без садового инвентаря и с вымытыми руками, после чего принялся устраивать на плите чайник.

— Итак? — поинтересовался он, когда огонь под чайником загорелся. — Вы хотели меня о чем-то спросить? Спрашивайте.

— Протокол на тебе, — сказал Квентин Эрику. — Да, Энжел, у нас накопились к вам вопросы. Прежде всего: о чем вы говорили с братом возле камина в Храме Плодородия в тот вечер, когда были похищены подсвечники?

— Вы не допускаете мысли, что я могу забыть, о чем шла речь? — спросил Энжел, выставляя на стол чайный сервиз.

— Допускаю, но это не ответ на мой вопрос. Впрочем, если вы утверждаете, что забыли...

— Ничего такого я не утверждаю, — сказал Энжел. — Но, видимо, у вас никогда не было ни брата, ни сестры. Тем более близнеца. Мы с братом, к сожалению, видимся не так уж часто, так что при встрече нам есть о чем поговорить. Могу уверить вас, что никакого отношения наш разговор к подсвечникам не имел, а к камину мы отходили только потому, что там нас не могли услышать другие.

— Послушайте, Энжел, я ведь задал прямой вопрос, — сказал Квентин. — И хотел получить на него ответ, который я бы мог самостоятельно интерпретировать на предмет отношения к делу. Зачем вам надо все усложнять? Ваши семейные тайны, сами по себе, следствие не интересуют, так что никакого смысла скрывать содержимое вашей беседы нет. Зачем вы усложняете?

— Квентин, вы меня извините, но я считаю вас весьма умным и способным следователем, который не будет задавать случайных и лишних вопросов. Коль вас заинтересовало, о чем мы с Крисом говорили, значит, мой ответ имеет значение, а иметь значение он для вас может, только если вы подозреваете в причастности к краже меня или брата. Жреца Нурана вы вряд ли станете подозревать, значит, все-таки, речь обо мне. То есть получается, вы подозреваете меня. Я знаю, что расскажи я о нашем разговоре, это не снимет с меня подозрений — в разговоре не было ничего, что могло бы их снять, с другой стороны, как вы сами заметили, следствию наши семейные тайны сами по себе не интересны. Потому я предпочту не отвечать на ваш прямой вопрос. Именно чтобы не усложнять.

— Странно, — не выдержал Эрик. — Я вашу логику понять не могу. Ведь если вы отказываетесь отвечать на наши вопросы, то это усиливает подозрения. Разве вам это надо?

— Не надо, — ответил Энжел. — Но и ничего страшного я в этом не вижу. Да, подозрения ваши усилятся, но что вы с ними будете делать? Я-то подсвечников не крал, и, как вы меня не подозревайте, доказать то, что я это сделал, вы не сможете. Получается, что ваши подозрения больше вам мешают, чем мне, потому что уводят вас в сторону от поисков настоящего вора, а я особо ничего не теряю.

— Мне почему-то думалось, что вы заинтересованы в том, чтобы мы не уходили в сторону, а нашли настоящего вора, — сказал Квентин. — Это же вы привели Эру к нам. Мне отчего-то кажется, что без вас она Стражу привлекать бы не стала.

— Ваше мнение совпадает с моим — вряд ли бы она обратилась к вам, если бы не я, — согласился Энжел. — Но вы ошибаетесь, вернее, сильно упрощаете мою мотивацию. Мне прежде всего важно, чтобы меня не обвинили в краже, которой я не совершал. Участие Стражи в этом деле само по себе снимает с меня такие обвинения, во всяком случае, делает их не столь безапелляционными. Но, если честно, я бы предпочел, чтобы подсвечники не нашлись.

— Отчего так? — спросил Эрик.

— Я не очень люблю Эру, — ответил жрец. — Вернее сказать, я не люблю ее ко мне официального отношения, поскольку, когда она забывает, что она — старшая жрица Расты, а я — старший жрец Малина, то с ней вполне можно общаться. Приятная женщина, не глупая, немного сдвинутая на материнстве и семейных ценностях, ну так и пусть! Зато замечательно разбирается в растениях, любого садовника за пояс заткнет, а садоводство — моя большая любовь. Но стоит ей вспомнить, что она — старшая жрица Расты, а я — старший жрец Малина, как тут же начинаются все эти ее придирки, задирание носа, паранойя и все такое. Без подсвечников задирать нос ей не так легко, так что меня лично такая ситуация устраивает.

Закипел чайник и Энжел принялся хлопотать с заваркой. Он перебирал многочисленные бумажные свертки и кулечки, понемногу отсыпая из них в заварочный чайник каких-то трав, а когда заварил их кипятком, то по кухне пошел такой свежий и бодрящий аромат, что с Эрика, который сегодня ночью спал мало, а потому старательно пытался не зевать, спала всякая сонливость.

— А не лично? — спросил вдруг Квентин. — Ведь тут замешаны не только ваши личные интересы, верно?

Энжел, который в этот момент разливал чай по чашкам, на секунду замер, а затем не слишком весело усмехнулся.

— Сдаюсь, тут вы попали в яблочко, — сказал он. — Впрочем, вы же сын Лары и к вашему воспитанию приложила руку Арника, так что удивляться нечему. Да, есть кое-что, что заставляет меня хотеть, чтобы подсвечники нашлись.

— Что же? — спросил Эрик.

— Желание Малина, — ответил Энжел. — Понимаете, это у нас тут все хорошо и удобно. Нет доказательств — значит, не виноват. Там, у Них, презумпция невиновности не работает. Подсвечники украли — значит, это сделал Малин, и точка. Пока не доказано обратное. А Он, знаете ли, не слишком любит, когда его обвиняют в том, чего он не делал. Тем более что там у Него с Растой отношения еще более натянутые, чем у меня с Эрой. Насколько я понимаю ситуацию, Там решили подождать результатов вашего расследования, так что поздравляю, за вами наблюдают.

Квентин воспринял эту новость совершенно спокойно, а вот Эрик слегка растерялся и принялся озираться по сторонам.

— Вот и получается, что Он заинтересован, чтобы подсвечники нашлись, а я с его желаниями должен считаться. Потому я вам буду помогать по мере своих сил, если буду видеть, что моя помощь будет вам действительно полезна, — добавил Энжел, подвигая чашки с чаем следователям. — Угощайтесь, господа стражи.

* * *

Старший жрец Библиотекаря, профессор лингвистики Гай Вотервуд оказался высоким, под два метра роста, человеком, темноволосым, высоколобым, с легкими залысинами у висков, скуластым, темноглазым и, судя по толстым линзам очков, близоруким. Одет он был в темно-коричневый сюртук, носил пышно взбитый шейный платок вместо галстука, говорил негромко, чуть растягивая слова и немного в нос, словно страдая от постоянного насморка. Разговор с ним получился исключительно коротким.

— Да не помню я, — признался он. — Не обращал внимания я. Ни на то, кто там к камину подходил, ни на то, открывали окно или нет. Я, если честно, даже не помню, стояли ли там подсвечники или их уже не было. Извините, из меня не слишком хороший свидетель.

Зато библиотекарь из него был превосходный. Стоило Селене упомянуть, что они интересуются историей и свойствами подсвечников, как он тут же назвал четыре письменных труда, в которых могли содержаться интересующие следователей сведения.

— Но на вынос мы их не даем, — сказал он. — Они исключительно древние, самому молодому источнику девятьсот лет! Впрочем, если желаете, я могу распорядиться, и с них снимут для вас копии.

— Но ведь это займет время? — спросил Илис.

— Ну, так и что за беда? К тому же и не слишком много — всего три-четыре часа. Мы недавно приобрели замечательный книгокопир, он работает гораздо, гораздо быстрее живого переписчика, хотя, конечно, в копиях, что он делает, нет души, как в переписанной от руки книге. Приходите после полудня, я думаю, к тому моменту копии будут готовы.

— Тогда последний вопрос, и мы расстанемся с вами до обеда, — сказала Селена. — Как вы считаете, кто мог подсвечники украсть? Быть может, у вас есть кто-то на подозрении?

— Право, даже не знаю, — ответил профессор. — Энжел, пожалуй.

— Почему он?

— Ну а кто же еще? Я точно знаю, что он много лет терроризировал Лунный храм, похищая у них праздничный новогодний пирог. Так что воровать ему не внове, да и вообще, если не он, то кто?

Через полчаса Селена и Илис стояли на пороге Храма Моря, чьи ворота напоминали раскрывшуюся раковину. Внутри было много перламутра, тут и там били фонтанчики, большие аквариумы стояли вдоль стен, заполненные прозрачной, как слеза водой, в которой плавали различные морские обитатели. Илис, правда, морщил нос от многообразия морских запахов, но обоим следователем здесь скорее понравилось.

— Я думала, вы вчера придете, — заявила им старшая жрица Диты, Дара Клейн.

Она была так похожа на Эру, что даже не знай следователи, что они доводятся друг другу родными сестрами, сомнений у них в этом не возникло бы. Похожи они были чрезвычайно, разве что у Дары волосы были несколько зеленоватого оттенка, да и в талии она была поуже сестры.

— Вы знаете, зачем мы здесь? — спросила жрицу Селена.

— Разумеется. Эра не смогла выбить из Энжела чистосердечного признания, и теперь вы опрашиваете свидетелей, чтобы собрать против него улики. Бесполезное занятие, должна заметить.

— Это почему? — немного обиделся Илис.

— Это потому, что Энжел — хитрый угорь, и когда воровал подсвечники никаких следов не оставил, — ответила Дара.

— Но вы уверены, что это сделал он, — сказала Селена. — Почему?

— Ну а кто бы еще решился на это? — пожала плечами Дара. — Вы разве не знаете, чей он жрец? Чтобы ловить рыбу, надо уметь ловить рыбу, а чтобы воровать, надо уметь воровать. Однако я его не осуждаю. Моя сестрица вполне заслужила это своим отношением к окружающим, а Энжел — смелый мальчик, который не боится, как другие, ей перечить. Ах, увы, не все на это способны, большинство предпочитают не спорить с ней.

— Но вы-то не из их числа, — заметила Селена.

— Ну а как вы хотели? У нас всего два года разницы, и, сложись все немного по-другому, это я была бы жрицей Расты, а не она. И уж, будьте уверены, у меня бы подсвечники не украли! Так что когда я вижу, что она говорит или делает глупость — я не делаю вид, что все в порядке.

— Давайте лучше поговорим о том, что случилось тем вечером, — сказала Селена.

— То, о чем мы говорили на совете, никого не касается, — быстро сказала Дара.

— Это мы понимаем, — кивнула вампирка. — Нас скорее интересует то, что происходило в гостиной перед советом.

— Тут я вам не сильно помогу, — сказала Дара. — Я долго провозилась с укладкой волос... Я, откровенно говоря, не любительница крутиться перед зеркалом, вы не подумайте. Да моей природной красоте и не нужна косметика, тем более что тут, как вы, наверное, заметили, очень влажно, любая косметика потечет. Прическа тоже страдает, а появиться в обществе со спутанной паклей вместо волос — уж лучше опоздать. Впрочем, я не опоздала, пришла минут за пять до начала совета.

— Все уже были в сборе?

— Почти. Филип пришел одновременно со мной... случайно, конечно. Мы на входе в храм встретились... а Мануэла — минутой позже. Вот уж кто возле зеркала крутиться любит! Оно и понятно — иначе как она будет на жизнь зарабатывать? Ну, вы меня понимаете...

— Говорят, вы успели немного поспорить с Эрой, — сказала Селена. — Можно узнать причину?

— Причина у нас всегда одна и та же, — вздохнула Дара. — Это старая история. Эре надо показать всем, что она главная, а на ком это показывать, как не на своих? Кроме того, как я уже сказала, мы с Филипом пришли вместе, и у сестренки снова открылась ее паранойя. Она его ревнует ко мне, но прямо обвинить нас в чем-то не может, сами понимаете. Вот и выискивает другие поводы. В тот раз поводом послужил мой поздний приход. 'Почему все должны тебя ждать, сестрица?' Разумеется, когда пришла Мануэла, ей она и слова не сказала, та ей всегда поддакивает.

— Я понимаю, что у вас и времени особо не было, но, быть может, вы все-таки заметили что-нибудь необычное? — спросила Селена. — Может быть, кто-то как-то себя вел странно или еще что-нибудь?

— Да нет, ничего такого. Энжел у Генриха про воздушный пузырь выспрашивал, но так он вообще умеет пыль в глаза пустить. Я же говорю, не найдете вы к нему никаких улик, он чисто работает.

— Следствие обязано рассмотреть все варианты, — сказала Селена. — И вы уж меня извините, Дара, но версия, что Энжел украл подсвечники только чтобы Эре насолить — это как-то не очень серьезно.

— Вы думаете? Может быть, вы и правы. Если хотите, у меня есть еще одна версия. Вы знаете, что Раста использует свои подсвечники для того, чтобы помочь появиться на свет детям, которые иначе не смогли бы появиться?

— Да, — ответила Селена.

— А вы знаете, что Там есть планы поженить Нурана и Луню? — спросила Дара снизив голос до полушепота и приняв самый таинственный вид.

— Нет, о таком мы не слышали, — честно ответила Селена.

— Суть в том, что Луня стала слишком сильной богиней. Она и эльфам покровительствует, и чудовищам всяким, и лунные циклы за ней, и любовь неразделенная, и охота... Кого из богов не возьми, она у всех понемногу их исконной территории забрала, да так ловко, что никто особо и не возражал.

— И у Диты тоже? — спросил Илис.

— И у Диты тоже, — подтвердила жрица. — Приливы и отливы. У Расты есть опасения, что Луня может стать сильнейшей богиней и занять ее место. Сама Луня амбициями не страдает, так что и ей тоже выгодно успокоить Великую Мать. Самый простой способ — выйти замуж, родить ребенка и передать ему часть своего ареала. Но просто так родить ребенка у нее не получится. Вы видели ее статую? Не слишком похожа на человека, правда? Нужна помощь Расты и ее подсвечников.

— А Энжел Сувари здесь причем? — спросила Селена.

— Он сам — ни при чем. А вот его хозяин, видимо, решил сорвать банк. Вытребовать себе что-нибудь за возвращение подсвечников. У него-то хватит наглости потребовать плату со всех троих: и с Нурана, и с Луни и с Расты. Да и с нового бога, когда тот родится, тоже не постесняется. Вот и приказал своему жрецу украсть подсвечники и спрятать куда-нибудь.

— Довольно фантастическая версия, — сказал Илис. — Как-то уж сложно все.

— Вы не атеист часом, молодой человек? — поинтересовалась Дара. — Зря. Боги существуют, поверьте мне. И от того, что у них там происходит между собой, многое зависит тут, у людей. Вы думаете, отчего сэр Крис и Бастиана крутят свои шуры-муры? Это как раз отражение отношений между Нураном и Луней. Думаете, отчего профессор Вотервуд так неровно дышит к этой вертихвостке Мануэле, хотя она ему в матери годится? Это все оттого, что Библиотекарь и Гламура женаты. Правда она мужа не слишком жалует, но так и здесь у нас — то же самое. Чего здесь не коснись — на все найдется причина там, наверху.

— А ваши взаимоотношения с сестрой и ее мужем — это тоже оттуда? — спросил Илис.

— Вашего следствия это не касается, — надула губы Дара. — Извините, мне пора кормить золотых рыбок.

* * *

— Кому вообще могли понадобиться подсвечники, как вы думаете? — спросил Квентин.

— У меня нет версий, — ответил жрец Малина. — Вернее сказать, у меня нет подозреваемых. Я, как и вы, теряюсь в догадках.

— У нас есть предположение, что подсвечники могли похитить из-за их свойств, — сказал Эрик. — Я имею в виду, побочных свойств.

— Мы мыслим в одном направлении, — кивнул Энжел.

— Вы знаете, какими свойствами они обладают? — спросил Квентин.

— Да. Очень интересные свойства. Вы знаете, например, что их можно использовать в качестве противозачаточного средства?

Эрик округлил глаза.

— Стесняюсь спросить, каким это образом, — пробормотал он.

— И очень даже просто — достаточно затушить свечи после... ну, вы меня понимаете. Могу предположить, что примерно таким образом можно и беременность прервать. Во всяком случае, на маленьких сроках.

— Хм, — сказал Квентин, — интересно. А жрицы Расты сами знают об этом?

— Думаю, они не хотят об этом знать, — ответил Энжел. — Сами понимаете. Они не одобряют прерывание беременности, если нет самых серьезных на то причин.

— А еще? — спросил Эрик. — Какие у них еще свойства есть?

— Ну, если поставить два зеркала друг напротив друга, а подсвечники с зажженными свечами по краям, то откроется Путь, — сказал Энжел.

— Куда? — полюбопытствовал Квентин.

— Полагаю, что туда, где живут боги, — ответил Энжел. — Или, вернее сказать, туда, где живет Раста. Впрочем, там, может быть, и других богов можно встретить.

— Вряд ли вор украл их для того, чтобы наведаться в гости к Великой Матери, — сказал Квентин. — А еще?

— Еще этими подсвечниками хорошо отгонять демонов, — сказал Энжел. — В круг света от свечей, горящих в них, сможет далеко не каждый демон войти, а если и войдет — то сильно ослабленный. Нечисти и нежити это тоже касается. Во всяком случае, я категорически не рекомендую вашей Селене близко к ним подходить, мало ли что. Да и вашему оборотню брать их в руки не советую.

— То есть если бы демоны задумали напасть на город, они постарались бы избавиться от подсвечников? — спросил Эрик.

— Да, это имело бы смысл, — согласился Энжел. — Самое интересное, что мы сейчас как раз переживаем некоторый всплеск демонической активности. Слышали уже?

Квентин и Эрик синхронно кивнули.

— Я брата и Сонечку почти не вижу, — вдруг пожаловался Энжел. — Постоянно в разъездах.

— А отчего именно сейчас этот всплеск? — спросил Квентин.

— А кто его знает... Просто временами попасть из подземельных миров в наш становиться проще, — ответил Энжел. — Вот демоны и пользуются случаем. Такое и раньше бывало, лично мне причина не понятна. У отца есть теория на этот счет, но я ее пересказывать не стану, если хотите — сами спрашивайте.

— Сэра Джая еще поймать надо, — сказал Квентин. — Фью отказывается доставлять ему послания, вчера в храме сказали, что он ушел с утра и когда вернется — не знают.

— Может быть, в засаде на какого-нибудь инфернала как раз, — сказал Энжел. — Лучше всего оставить ему записку в храме.

— Мы так и поступим, — кивнул Квентин. — А еще, еще какие-нибудь свойства у подсвечников имеются?

— Да, — сказал Энжел, несколько поколебавшись. — Есть у них еще одно свойство. Можно воск одной свечи перелить в другую свечу. Понимаете?

В комнате вдруг стало совсем тихо.

— Ээээ... — наконец опомнился Эрик. — Речь идет про абсолютно любые свечи?

— А вот этого я не знаю, — ответил Энжел. — Последний раз такой ритуал проводился больше двух тысяч лет назад, речь шла об эльфийке и человеке. Они любили друг друга, его года подходили к концу. Переливание позволило прожить ему еще около семидесяти лет, и они умерли в один день. Романтическая история. Разумеется, тогда это все делалось добровольно, с согласия эльфийки. Вернее сказать, ей очень долго пришлось уговаривать жрицу Расты, чтобы она провела ритуал. Но я не знаю, может быть, согласие донора, если вы позволите мне так выразиться, и не требуется. Как бы то ни было, это свойство подсвечников держится в большой тайне.

— Еще бы! — сказал Квентин. — Но вы-то сами, откуда про все это узнали?

— А вы не догадываетесь? — прищурился Энжел.

Квентин долго смотрел на Энжела.

— Вот уж не думал, что вы можете разговорить Арнику, — наконец сказал он.

Энжел рассмеялся.

— У меня есть к ней свой подход, — сказал он. — Но если вы думаете, что это было просто — то очень зря вы так думаете. Едва ли не клещами пришлось вытягивать, она не любит о таких вещах рассказывать.

— Кстати, о клещах, — сказал Квентин. — Вы не передумали насчет первого нашего вопроса?

— Нет, не передумал, — ответил Энжел. — Вас по-прежнему совершенно не касается содержание моей беседы с братом.

— Тогда позвольте другой вопрос: а зачем сэру Крису понадобилась крупная сумма денег?

Если Энжел и удивился вопросу, то виду не подал.

— Зачем же вы выпытывали у меня то, что и так знаете? — спросил он.

— А зачем вы скрываете то, в чем особой тайны нет? — спросил Квентин.

— Из принципиальных соображений, — ответил Энжел. — Повторяю в третий раз: наш разговор с братом вас не касается и к похищению подсвечников отношения не имеет. Я вам это сразу сказал, вы мне не поверили. Не поверили — ну и ладно, тут не тот случай, когда мне кровь из носа надо вам что-то доказать. Это же относится и к вопросу насчет того, для чего моему брату деньги. Тем более что, готов спорить, вы знаете ответ и на этот вопрос. Ну, или, во всяком случае, догадываетесь.

Покидая храм, Эрик вдруг обернулся, остановился и спросил у Энжела, который вышел их проводить:

— Но все-таки, богатой девице с большим кошельком возле логова разбойников гулять небезопасно, верно?

Энжел чуть заметно усмехнулся и пожал плечами.

— Человеку, который так себя позиционирует лучше не гулять по лесу, а сидеть дома, за надежными запорами, — сказал он. — И то, это не гарантия безопасности — разбойников никакие замки не удержат. А что касается Малина, то его храм открыт для любого, кто знает, когда стоит идти в логово разбойников, а когда лучше сидеть дома. Доброго вам дня, господа стажи.

* * *

Мануэлу в храме они не застали.

— Она четверть часа как ушла погулять с внучкой, — сообщила им молоденькая жрица, томно посматривая на Илиса из-под длинных темных ресниц.

Впрочем, ни эти ресницы, ни томный взгляд, ни сама жрица на Илиса особого впечатления не произвели. Может быть, потому, что была она жгучей брюнеткой, а может быть, потому, что Илис не любил тех, кто так щедро пользуется парфюмерией.

— Что будем делать? — спросила Селена, когда они снова вышли на улицу.

Илис задумчиво понюхал воздух.

— Внучка Мануэлы, это же маленькая котенка Луиза, получается? — сказал он. — То-то запах знакомый. Пойдем по следу, четверть часа — пустяки, догоним.

Селена, для которой четверть часа пребывания под ярким августовским солнцем таким уж пустяком не было, поплотнее завернулась в свой плащ.

— Только давай по теневой стороне улицы, — попросила она, кутаясь в свой плащ.

Илис кивнул. След был свежий, идти по нему было легко даже на некотором от него расстоянии, да и Мануэла с Луизой, кажется, предпочитали прохладный тенек разогретой мостовой.

— А что за Луиза? — поинтересовалась Селена, которая о вчерашнем визите Квентина и Илиса в Лунный храм знала только то, что было отражено в протоколе, а там про девочку-оборотня ничего сказано не было.

— Это дочка Бастианы Лист, — объяснил Илис. — Ей около десяти, она кошка-оборотень, дружит с Энжелом Сувари, увлекается ботаникой, сейчас у нее линька сильная от аллергии на тунца, а может быть на сладкое. Очень забавная детеныша. Мы вчера в храме обедали, она рядом со мной сидела, все расспрашивала, как я преступников выслеживаю.

След привел их в парк, и Селена вздохнула свободнее. Тут кругом были высокие дубы и вязы, в тени которых было прохладнее, чем между каменных домов. Илис, хоть и переносил жару гораздо легче вампирки, такой перемене тоже обрадовался. Мануэла и Луиза нашлись на одной из мраморных скамеек, что стояли у самой кромки пруда, по которому лениво плавали белые лебеди.

— Ой, смотри бабушка, это тот страж-лис, который вчера с дядей Квентином приходил, — обрадовалась Луиза, заметив Илиса.

Мануэла оказалась ослепительно красивой блондинкой лет тридцати на вид, среднего роста, фигуристой, зеленоглазой, с очень приятной и приветливой улыбкой. От этой улыбки Илис, который вовсе не был любителем человеческих женщин, почувствовал себя вдруг как-то очень странно. Что касается Луизы, то сейчас, когда она была рядом с Мануэлой, было хорошо видно, что похожа она не столько на мать, сколько на бабушку, и чем старше она будет становиться, тем сильнее это сходство будет усиливаться.

— Добрый день, стражи, — поздоровалась жрица. — Вы пришли поговорить со мной об украденных подсвечниках? Прошу вас, присаживайтесь.

Ничего такого в ее словах не было, но Илис как-то замялся и осторожно присел на самый краешек лавочки, рядом с Луизой, Селена же предпочла остаться стоять.

— Добрый день, — поздоровалась она. — Капрал Селена де Трие, отдел по борьбе со сверхъестественными преступлениями. А это — мой коллега, капрал Илис Зорр. Да, мы хотели с вами об этом поговорить.

— Мне опять уйти, да? — спросила Луиза то ли у следователей, то ли у бабушки.

— У девочки очень тонкий слух, — сказала Мануэла. — Ее придется отогнать довольно далеко, если вы хотите, чтобы она нас не услышала. Если ничего секретного в нашем разговоре не будет, то пусть она остается. Вы не возражаете?

Селена пожала плечами.

— Вам лучше знать, что стоит слышать вашей внучке, а чего не стоит, — сказала она.

Что касается Илиса, то он вдруг понял, что возразить в чем-то этой женщине ему было бы не так уж и просто, поэтому он только кивнул, соглашаясь с коллегой.

— Если разговор примет такой оборот, что Луизе лучше не слышать, я попрошу ее прогуляться, — добавила Мануэла.

Селена снова пожала плечами.

— Договорились, — сказала она. — Мы постараемся не отнимать у вас слишком много времени. Давайте начнем. Итак, первый вопрос: вам показалось что-нибудь подозрительным или странным в тот вечер перед советом?

— Я пришла всего за несколько минут перед началом, — ответила Мануэла. — Едва успела выпить сока, как мы ушли из гостиной. Нет, ничего подобного. Гай, правда, немного нервничал. Когда подавал мне стакан, свой опрокинул прямо себе на камзол. Но он вообще неловкий, у него такое случается. А так — все как обычно было.

— А почему вы так задержались? — спросил Илис, откашлявшись.

— Красивая женщина может позволить себе даже опоздать, — заявила вдруг девочка.

— Луи, если ты будешь встревать в разговор, то я пожалею о том, что позволила тебе остаться, — сказала Мануэла. — Есть мероприятия, куда даже красивой женщине опаздывать неприлично, и тебе уже надо знать об этом. В том числе, опаздывать на урок в класс. Но, на самом деле, я специально пришла попозже, как раз к назначенному времени.

— Почему? — спросила Селена.

— А что такого в нашем собрании приятного, что я должна туда стремиться пораньше? — пожала плечами жрица. — Я служу Гламуре, богине любви. А совет жрецов — не самое подходящее для любви место. В большинстве своем, там даже и дружбой не пахнет, за некоторым исключением, а любовью — тем более.

— Но ведь кто-то там все-таки дружит, — заметила Селена.

— Вот уж не сказала бы. Если отбросить родственные узы, которые, кстати говоря, не всегда являются хорошей основой для добрых взаимоотношений, то там, скорее, есть временные союзники и временные противники. Впрочем, у меня со всеми нормальные рабочие отношения. Не каждый так сможет про себя там сказать, уверяю вас.

— Да, мы знаем, что там принято не любить Энжела Сувари, — сказала Селена.

— Что? Ну, вы преувеличиваете. Конечно, его не слишком жалует Эра, а значит и Филип. Но даже они с ним считаются, а что до остальных, то тут очень забавная ситуация. Каждый по отдельности вполне находит с ним общий язык и замечательно общается, но все вместе... да... пожалуй, если все вместе, коллективно, то никто ему не доверяет. Даже отец и брат, я думаю. Но это само по себе ничего не значит, это просто скорее дань именно что традиции.

— А по-вашему, кто бы мог украсть подсвечники? — спросила Селена.

— Ну, я не думаю, что это кто-то со стороны сделал. С другой стороны, если думать про своих, то, конечно, имя Энжела сразу на ум приходит. Но это, опять же, скорее по традиции. Вряд ли кто-то из нас всерьез обвинит в этом Энжела. Кроме Эры, конечно. Однако это вовсе не значит, что вам стоит снимать с него подозрение. В конце концов, это вы следователи, вы в таких вещах лучше разбираетесь.

— А вот, к примеру, вы? — вдруг сказал Илис. Мануэла резко повернулась к нему, он начал краснеть и смущаться под ее удивленным взглядом, но все-таки объяснил, что имел в виду: — Если ваша богиня попросила бы взять подсвечники, вы бы их взяли?

— Мы вас не обвиняем, просто вопрос такой, — поспешно добавила Селена.

— Никогда такими делами не занималась, но, конечно, если бы Прекраснейшая приказала мне их э... украсть, я бы приложила все силы, чтобы выполнить ее волю, — сказала Мануэла. — Но, сами понимаете...

Илис быстро закивал.

— Если так вопрос ставить, то это любой может быть, — подумав, сказала Мануэла. — Даже, простите, сэр Крис, как бы все к нему не относились.

— Бабушка! — кажется, Луизе совсем не понравились слова жрицы.

— А что бабушка? Если Нуран потребует принести подсвечники, твой любимый дядя Крис постарается обстряпать дело не хуже твоего любимого дяди Энжела.

— Да Нурану-то это зачем? — надулась Луиза. — Что ты такое говоришь-то?

— Ситуации разные бывают, — сказала Мануэла. — Для Нурана и его жрецов главное — защищать людей. Они совершенно сдвинуты на общественном благе. Ситуацию, в которой похитителем окажется рыцарь Нурана не так уж и сложно представить. Подсвечники Великой Матери, если кто не знает — мощнейший артефакт, замечательное оружие против демонов. Если бы Ицкарону грозила серьезная опасность, и от подсвечников зависело бы, устоит город или падет, то ни сэр Крис, ни сэр Соня, ни сэр Джай и спрашивать бы никого не стали, а попросту взяли бы их, и использовали. Но, правда, и скрывать бы не стали, что они это сделали.

— Хм, — сказала Селена. — Интересная мысль.

— Именно потому я и не тороплюсь обвинять Энжела или кого бы то другого.

— Но, тем не менее, вы считаете, что это сделал кто-то из своих? — уточнил Илис.

— Конечно. Только надо уточнить, что 'кто-то из своих' — это не только и не столько те, кто были на совете. Это и младшие жрецы, и старшие жрецы младших богов, и обслуга Храма Плодородия. Фактически любой, кто бывал в гостиной больше одного раза. Хотя, может быть, сюда стоит прибавить и тех, кто бывал там единожды. Это сотни человек, если хорошо подумать. Сотни!

Когда Селена и Илис распрощались с Мануэлой и Луизой и направились к выходу из парка, Селена спросила у Илиса:

— И что ты про нее думаешь?

— Красивая она очень и пахнет от нее приятно, — сказал Илис. — А вообще — странно. Когда я рядом с ней был, она мне очень нравилась, и я себя необычно как-то ощущал. А сейчас, когда отошли... как-то по-другому уже все. Красивая, да. Интересная очень. Но по-другому.

Он задумчиво почесал за ухом, а потом вдруг нахмурился.

— Это что, это она меня околдовала что ли? — спросил он. — Меня же нельзя околдовывать, я же стражник!

— Думаю, она не маг, — сказала Селена. — Хотя, конечно, это уточнить надо у Квентина, он должен знать. Я думаю, что это называется очарованием. Это как ты рыжий, а она — очаровательна, понимаешь? То есть она, получается, не совсем специально это делала. Просто умеет нравиться мужчинам.

— Думаешь? — шмыгнул носом Илис. — Тогда ладно. А вот как ты считаешь, она специально нам про сэра Криса пример привела, чтобы мы его подозревали, или просто так у нее к слову пришлось?

— То есть мне не одной показалось? — хмыкнула Селена. — Не знаю, Илис. Может быть, и нет. Я думаю, что она намеренно это сделала. Только выводы о причастности сэра Криса я из этих намеков делать бы не стала.

— Почему?

— Потому что совсем непонятно, какие у нее с ним отношения. Насколько я понимаю, сэр Крис и Бастиана встречаются, а это не обязательно должно нравиться ее матери. Она могла специально намекнуть нам на его возможную причастность, чтобы досадить ему. Я — вампир, ты — оборотень, значит, мы уже должны относиться с предубеждением к тому, чья профессия убивать оборотней и вампиров.

— А ты к нему без предубеждения относишься? — спросил Илис.

— С предубеждением, — призналась Селена. — То есть он не тот человек, с которым я бы хотела водить дружбу, но и делать стойку на ее намеки я не собираюсь.

— А правда, что это он тебя в Стражу привел? — спросил Илис.

— Правда. Я как раз только-только в Ицкарон приехала, даже квартиру себе найти не успела, гуляла по городу, осматривалась. Вдруг подходит молодой человек, вежливый такой, светловолосый, плечистый, высокий, с мечом на поясе, и просит предъявить ему лицензию. Ну, то есть сначала он представился, а уже потом лицензию предъявить попросил. А я про лицензии и не знала ничего, даже не слышала. Тогда он мне объяснил, что это такое и зачем надо. С такой, знаешь, очень приветливой улыбкой. А потом, в конце, сказал, что если я рискну в городе без лицензии выйти на охоту, то он меня найдет и убьет. И знаешь, я ему поверила.

— А потом? — спросил Илис.

— А потом я вежливо попросила указать мне дорогу туда, где лицензию можно получить, — сказала Селена. — А он, опять же, очень вежливо поинтересовался, что я умею делать. Ну, я много чем занималась в жизни, конечно, но как тут на такой вопрос ответишь? Я ему сказала, что я скрипачка, а он покачал головой и сказал, что это вряд ли подойдет, а потом спросил, как я отношусь к идее стать стражем правопорядка. Я сказала, что ничего против не имею, тогда он привел меня в Управление и вызвал через дежурного Саору. Попросил ее направить меня к тому, кто проведет со мной собеседование, потом попрощался и ушел. Короче, мне не понравилось.

— Почему? — спросил Илис.

— Он так внимательно на меня смотрел, таким предупредительным был, что я себя пойманной птицей чувствовала. Не то чтобы мне страшно было, но очень некомфортно.

— Хорошо, что оборотням лицензия не нужна, — заметил Илис. — А меня в Стражу бабушка отправила. Сказала, что мне там интересно будет, и пользу я смогу приносить. И правда. И интересно, и польза есть. О, смотри, извозчик... Эй, уважаемый!..

* * *

На этот раз им повезло — сэр Джай был на месте и любезно согласился их принять. Они встретились на заднем дворе храма, где знаменитый Истребитель, сидя на лавочке, был занят тем, что правил лезвие своего меча точильным камнем, краем глаза наблюдая за тренировкой послушников — будущих рыцарей Нурана. Впрочем, те почти сразу закончили и ушли в помещение храма, дав возможность стражам поговорить с Истребителем, ни на что не отвлекаясь.

Сэр Джай стариком не выглядел, хотя в этом году ему и исполнилось семьдесят семь лет. Его длинные, до плеч, волосы и коротко подстриженная борода были давным-давно седыми, но, по сути, только они и напоминали о его почтенном для человека без магических способностей возрасте. Крепкий, широкоплечий, с буграми рельефных мышц под чистой светлой рубахой, он чем-то походил на пещерного медведя, или, может быть, на снежного барса, что водятся на склонах Лазурных гор. Следователей он встретил коротким кивком и широким жестом пригласил располагаться на своей лавке.

— Чем обязан? — полюбопытствовал он. — Насчет подсвечников пришли?

— Совершенно верно, сэр, — ответил Квентин. — Насчет них.

— Будете выспрашивать, не Энжел ли их спер, и не знаю ли я, куда он мог их спрятать? — спросил сэр Джай, слегка прищуриваясь.

— Мы не считаем, что их спер Энжел, — сказал Квентин. — А что, простите, неужели у вас другое мнение?

Сэр Джай отложил точильный камень на лавку и принялся внимательно осматривать лезвие меча.

— Энжел мне сказал, что это не он сделал, — выдал он после некоторого молчания. — Я у него не спрашивал, он сам об этом заговорил. У меня нет никаких причин ему не верить. Так зачем вы пришли?

— У нас есть версия, что подсвечники могли похитить демоны, — сказал Квентин. — Нам так же стало известно, что в последнее время у Храма Героев сильно прибавилось работы, связанной с повышенной демонической активностью. Это так?

— Есть такое дело, — кивнул сэр Джай. — Демоны дуром прут. Я сам только-только из засады вылез — пришлось полтора суток караулить. Но насчет того, что они подсвечники могли похитить — это очень смелое предположение.

— Почему? — поинтересовался Эрик.

— Потому что от подсвечников благодатью Расты так прет, что рядом с ними даже у архидемона рога отсохнут, — ответил сэр Джай. — А мелочь попросту развоплотится. Не говоря уже про то, что демонам никакого смысла их воровать нет.

— Почему нет? — спросил Эрик. — Раз подсвечники столь опасны для них, то не логично ли будет нанять кого-нибудь, чтобы уничтожить эту опасность? И разве демоны не враждуют с богами? Разве они не мечтают им насолить? Украсть атрибут Великой Матери — разве не лучший способ это сделать?

Сэр Джай снова взял оселок и принялся водить им по лезвию. Медленно, после каждого движения проверяя результат.

— Вы уж меня извините, господа следователи, — сказал он, не смотря на стражей. — Я вот в ловле воров и убийц ничего толком не понимаю — так я их и не ловлю. Разбойниками доводилось заниматься, конечно, но так то — дело другое. Там никакого разумения и не надо вовсе, там надо хорошо клинком махать, да по зубам бить. Чего ж вы, ничего в демонах не понимая, беретесь рассуждать о них, а?

Квентин издал короткий смешок, а лицо Эрика стало наливаться пунцом.

— Мы в демонах, и верно, ничего не понимаем, — сказал Квентин. — Хотя мне с ними, по долгу службы, сталкиваться случалось, а у Эрика в МКИ что-то на эту тему наверняка преподавали. Но потому-то мы к вам и пришли, чтобы вы нас проконсультировали. Так вы считаете, что это не они подсвечники украли?

— Маловероятно, — сказал сэр Джай. — Видите ли, в чем штука... Сами они их взять не могли, я уже объяснил почему. Нанять кого-то или заставить — в принципе, возможно. Но для такой операции демону нужно, как минимум, сохранить разум при переходе из подземных миров в наш мир. Чтоб вы знали, разумный и договороспособный демон — это редкость чрезвычайная. Как правило, им ума толком не хватает даже на то, чтобы свое присутствие как следует замаскировать и убраться с дороги Истребителя. Чаще, прорвавшись к нам, у них начисто сносит крышу, и они попросту начинают отжираться, бросаясь на людей почти без всякого разбора. Бывает, конечно, и иначе. Бывает, демон остается разумным, и тогда он действует со всей аккуратностью и осторожностью. Жертву себе выбирает так, чтобы лишнего внимания к себе не привлечь, старается вести себя тише воды, ниже травы. Потому как понимает, что стоит ему привлечь к себе внимание, так он очень быстро окажется дома, внизу, если повезет, или, если не повезет, то в несчетных кругах[16]. А украсть подсвечники — это очень, очень неосторожно. Дураком надо быть, чтобы воровать то, что тебе не мешает и не нужно.

— Как не мешают? — удивился Эрик.

— А так. Стоят себе спокойно в Храме Плодородия на каминной полке в гостиной Великой Матери и не мешают.

— И никаких более вариантов нет и быть не может? — поинтересовался Квентин.

— Ну отчего же, — пожал плечами сэр Джай. — Можно, к примеру, предположить, что это была такая спецоперация Двора Демонов[17]. Демон-диверсант был специально послан сюда, чтобы, рискуя своей сущностью, украсть и уничтожить подсвечники. Конечно, для этого ему бы пришлось привлечь к этому кого-нибудь из людей, но в принципе, найти человека, который согласится сотрудничать с демоном, вполне возможно. Люди на многое готовы ради денег, власти и удовлетворения своих страстей. Или еще более интересный вариант: демоны похитили подсвечники, чтобы унести с собой в нижние миры, как мощнейшее оружие против других демонов. Как вам?

— Вам бы романы писать, — сказал Квентин.

— А мне как-то одна гадалка предсказала, что я напишу книгу, — ответил сэр Джай. — Все время никак не выберу для этого, то одно, то другое... тут читать-то не всегда успеваешь, куда еще писать?

— То есть вы считаете такие варианты нереальными? — спросил Эрик.

— Маловероятными, — ответил сэр Джай, аккуратно проводя подушечкой большого пальца по лезвию. — Для второго варианта демону надо что-то придумать, чтобы подсвечники его самого не уничтожили. Конечно, самые сильные из них могут противостоять и богам в определенной ситуации, а значит и их атрибутам, но у таких демонов и враги такие же. То есть им подсвечники не нужны. А первый вариант — в нем попросту смысла особого нет. Источник силы подсвечников — Раста, что толку уничтожать ее вещи, если Раста сама от этого слабее не станет. Разве что...

— Разве что? — переспросил Квентин.

— Разве что они вторжение к нам готовят, — спокойно ответил сэр Джай. — Тогда — да. Начнется вторжение, любой смертный с таким оружием сможет от целой толпы демонов отбиться. Тогда подсвечники лучше всего заранее украсть и уничтожить. Или спрятать, на худой конец. Ну и с самим вторжением после этого не затягивать, конечно.

Он достал из поясного кармана белый чистый платок и принялся протирать лезвие своего меча.

— И вы так спокойно об этом говорите? — спросил Эрик.

— А вы верите, в то, что вот-вот начнется вторжение? — улыбнулся сэр Джай. — Это, знаете ли, молодой человек, крайне маловероятно.

— Но ведь такое случалось раньше, — сказал Эрик, прикусывая нижнюю губу.

— Конечно, случалось, — согласился сэр Джай. — Даже в городских хрониках упоминания есть. Последний раз это случилось примерно двадцать два века назад. Была очень серьезная заварушка, судя по всему. Как раз тогда погибли последние эльфийские короли, а богам пришлось лично вмешаться для того, чтобы отбросить демонов обратно в подземельные миры. Мне как-то лорд Ралла рассказывал о тех временах — очень интересно послушать.

— Вы в такой вариант развития событий не верите, судя по всему? — спросил Квентин.

— С чего бы мне в него верить? — пожал плечами сэр Джай. — Божественные артефакты похищают нечасто, если не считать, конечно, лунного пирога, но временами это случается. Лет шестьдесят назад, помню, один пьянчуга умудрился утащить у тогдашнего жреца Недоперепила Неиссякаемую Чарку. Правда его тогда быстро нашли — он и не думал прятаться, наоборот, друзей пригласил на дармовую выпивку. Или, к примеру, лет сто двадцать назад, как мне рассказывали, один чудак похитил статую Гламуры из Храма Любви. Говорят, он был сумасшедшим и две недели жил с этой статуей, как с женой. Его вроде как соседи сдали — уж больно по ночам кровать скрипела, вот они и пожаловались стражам. Наверняка и другие случаи бывали...

— То есть вы повышенную демоническую активность с похищением подсвечников и возможным вторжением никак не связываете? — спросил Квентин.

— Конечно, нет, — ответил Джай. — У этой активности, безусловно, есть своя причина, но она к подсвечникам вряд ли имеет отношение.

— А какая у нее причина? — спросил Эрик.

— Это долго объяснять, — ответил сэр Джай. — Оно вам надо?

— Ну, интересно все-таки, — сказал Эрик.

— Ну, если интересно... хорошо. Вы физику в школе учили?

— И в МКИ — тоже, — ответил Эрик.

— Замечательно. Представьте тогда себе нижние миры, в которых, как вам известно, обитают демоны, как большой котел с водой. Котел стоит на огне, и каждая молекула воды в этом котле — демон. Сильный демон движется быстрее слабого, и самые сильные демоны-молекулы могут набрать такую скорость, что испаряются из котла в наш мир. Можете себе представить это?

— Могу, — кивнул Эрик.

— А что этот котел подогревает? — поинтересовался Квентин. — Что ему служит очагом?

— Люди, конечно. Вернее сказать, не сами люди, а их страхи и все то плохое, что есть в человеческих душах. Демоны этим питаются, это топливо и разгоняет молекулы в котле. Но дело не в том. Покинув котел, молекула утаскивает с собой и часть его энергии, таким образом, общая энергия воды в котле после этого падает. Иными словами, сильнейшие уходят, а остаются слабые. Это понятно?

— Вполне, — сказал Квентин.

— Теперь представьте себе, что на поверхности котла плавает поплавок, который через какой-то рычаг соединен с довольно простым устройством. Это устройство, если воды в котле становится слишком мало, открывает заглушку трубы с холодной водой, а если воды становится слишком много, открывает другой клапан, в которую излишки воды выливаются.

— Вы сейчас устройство сливного бачка рассказываете, — заметил Квентин.

Сэр Джай рассмеялся.

— Ну да, пожалуй, — согласился он. — Верно. Только, как я сказал, этот смывной бачок еще и подогревается. Причем не костром — костер же всегда снизу, а тепловой трубкой какой-нибудь, которая в этот бачок опущена. Так вернее будет.

Эрик и Квентин переглянулись. Аналогия сэра Джая их весьма позабавила.

— Так вот. Испарение — это миграция демонов в наш мир. Если в результате испарения демонов в бачке становится меньше, чем должно быть, то открывается клапан и в него поступают новые, из несчетных кругов. Если их становится в котле слишком много, то, опять же, через клапан они покидают бачок, падая в несчетные круги. Соответственно, пока впускной клапан закрыт, до поры до времени вода в бочке нагревается и испаряется к нам, а после того, как она упадет до определенного уровня, новая порция холодной воды временно прекратит кипение, пока уровень демонов в бачке не восстановиться. Чем меньше в бочке воды — тем скорее откроется клапан, но тем и интенсивнее испарение. Вот сейчас именно такой исторический момент. Демонов у нас появляется все больше, но скоро это прекратится и нас будет ждать относительно спокойный период. Кстати говоря, моя аналогия прекрасно демонстрирует, отчего убивать демонов лучше профессионалам.

— Отчего же? — спросил Квентин.

— Оттого, что если демона убить неправильно, то он снова окажется в бачке, и это отсрочит наступление спокойного периода. А если демона убить правильно, то он окажется не в нижних мирах, а в несчетных кругах, то есть отсрочки не будет.

— А что же такое вторжение тогда? — спросил Эрик. — Это если кто-то на слив нажмет?

— Нет, рычага для слива у этого бочка нет, — ответил сэр Джай. — Вторжение — это если кто-то туда раскаленного металла плеснет. Вот тогда вода заклокочет, вот тогда забурлит, вот тогда повалит перегретый пар, а кипяток хлынет через край. Судя по всему, раньше такой металл как-то туда попадал. А сейчас? Ну откуда ему взяться, а?

На минуту повисла пауза.

— А раньше он откуда брался? — спросил Эрик.

— Понятия не имею, — ответил сэр Джай.

Снова повисла пауза.

— Вы говорите, что сюда попадают только самые сильные демоны, — сказал Эрик. — А как же Двор Демонов? Где он в вашей модели? Меня на уроках демонологии учили, что самые сильные демоны — там, разве нет?

— Моя аналогия — это значительное упрощение реального положения вещей, — ответил сэр Джай. — Естественно, что все гораздо сложнее. В основном, демоны стремятся попасть сюда, к нам, чтобы быть ближе к людям, ко всему тому негативу, которым они питаются и из которого сами состоят. Тут им сытнее. Дай им волю — они бы все сюда повылезали, но, к счастью для нас, в нашем мире могут жить существа лишь с определенным уровнем энергии. Не больше и не меньше. Потому мы имеем удовольствие наблюдать здесь совсем немногих из них. Но самые сильные демоны, те, кого называют Повелителями и Повелителями Повелителей, те, кто составляет Двор Демонов, они у нас и вовсе нечастые гости. Во-первых, им и внизу очень даже неплохо — они живут возле тех самых тепловых трубок, которые обогревают всю систему. Эта близость дает им все: власть, силу, пищу. Знай, отпинывай тех, кто хочет занять твое место и только-то. Во-вторых, стоит им здесь появиться, как там, внизу, кто-нибудь шустрый попытается занять их место у печки, а тут, наверху, боги позаботятся о том, чтобы они не слишком привыкли к местному климату.

— То есть, получается, это не демоны? — решил подытожить Квентин.

— Я очень сильно удивлюсь, если это вдруг так, — сказал сэр Джай. — Воля ваша, но я думаю, что похититель — человек и мотив у него вполне человеческий. Ищите человека, господа стражи. Такого человека, который, чтобы добиться своей цели, готов все поставить на одну карту.

— Сообщение для сержанта Уиллиса от капрала Цельсио, — произнесла Фьюарин, спикировав с неба. — Вот...

И она протянула Квентину, сложенный вчетверо лист бумаги. Квентин раскрыл его пробежал глазами и передал Эрику.

— Ну что же, — сказал он, — возможно, вы и правы, сэр Джай. Возможно, мы уже нашли такого человека.

— -Глава 5

Волосы Миори Кроу были когда-то черными. Как смоль, как ночь, как крыло ворона. Волосы Уиннифред Цельсио были когда-то русыми, причем того самого непонятного цвета, который не знаешь куда и отнести — то ли к темно-русому, то ли к светло-русому, а потому, если требуется описать внешность человека с такими волосами, то попросту так и говорят: 'волосы русые'. Сейчас, когда эти двое сидели друг напротив друга за столиком кафетерия Главной алхимической лаборатории, их можно было бы принять за брата и сестру — прически обоих были несвойственного людям синего цвета. Впрочем, если говорить точнее, то волосы Вэнди были просто темно-синими, а волосы Кроу были скорее темно-фиолетовыми.

— Три дня назад я подложил ему на стол твою работу, — сказал Миори, вдыхая аромат из своей чашки.

— И? — спросила Вэнди несколько настороженно.

— В корзине для бумаг ее не обнаружилось, — ответил он. — Но и на столе я ее тоже больше не видел. Не знаю, может быть, сжег, может быть, унес в свою комнату. Но прочитал — точно.

— Откуда ты знаешь? — прищурилась Вэнди.

— В корзине для бумаг я нашел запись адаптера, очень похожего на приведенный в твоей работе, — ответил Миори.

— Не думала, что ты так пристально следишь за его корзиной для бумаг, — заметила Вэнди, вытаскивая из своей чашки ложечку и аккуратно кладя ее на край блюдца.

Миори рассмеялся.

— Что для него мусор, то для такого, как я — откровение, — сказал он. — Ты же знаешь, я вовсе не гений, я работяга. У меня есть кое-какие таланты, но...

— Ну не скромничай, — перебила бывшего коллегу Вэнди. — У тебя счет патентам уже на третий десяток пошел, разве нет?

— Не в количестве патентов дело, — отмахнулся Миори. — Уж кто-кто, а я-то знаю, какая им цена. Я — не гений, я не такой, как Старик. И, если на то пошло, не такой, как ты. Стыдиться тут, в принципе, нечего, такие люди, как я, тоже нужны. Вы вечно придумываете новое, создаете прорыв, переворачиваете мир с ног на голову. Я же шлифую чужую гениальность до блеска, до идеала, занимаюсь тем, чем вам заняться вечно не хватает времени и терпения. Потому все, что вы делаете на скорую руку, впопыхах, или попросту недоделываете из-за того, что ваш интерес угас, для меня — прекрасная возможность проявить себя, оставить свой след. Кстати, я тоже внимательно посмотрел твои заклинания роста, и немного переписал их на досуге. Код получился в три раза короче и в восемь раз эффективнее. И по чарозатратам, и по времени. Если будешь лепить еще одну химеру, готов пойти соавтором.

— Мне бы с этой разобраться, — улыбнулась Вэнди. — С ней далеко не всегда просто. В этом году хотим экзамен на разумность сдать, чтобы можно было отдать ее в школу. Ей нужно общение со сверстниками, и, желательно, не только с эльфами. А ты знаешь, как требователен Опекунский совет, когда дело касается химер. На второго ребенка я решусь не скоро, да и Льюр будет против, если кто-то будет нашим соавтором.

— Ах, да, все время забываю, что ты заигралась в семью, — усмехнулся Миори. — Вот уж никогда бы не подумал, что ты станешь называть химеру дочерью.

Вэнди поморщилась.

— Я не заигралась. Это вообще не игра, это другой взгляд на вещи, — сказала она. — Можешь иронизировать сколько хочешь, но в той жизни, которая у меня сейчас есть, интересного много больше, чем в той, что я вела здесь когда-то. Семья — это очень важно. Может быть, даже важнее работы.

— По-моему, ты слишком с эльфами переобщалась, — покачал головой Миори. — Они сдвинутые на этой теме, вот ты под их влияние и попала.

— Такие уж и сдвинутые? — прищурилась Вэнди.

— Ты знаешь, что большинство клиентов отдела генетического планирования — эльфы? — сказал Миори.

— Так они же приходят от бесплодия лечиться, — сказала Вэнди. — У других рас проблема так остро не стоит; не получается сделать своего ребенка — всегда можно взять кого-нибудь из приюта. Им-то зачем сюда ходить? Деткам цвет глаз выбирать? Так все равно это пока что невозможно. Или я что-то пропустила?

— Только не смейся, — кивнул Миори. — Теперь не просто 'хотим ребенка, у самих не получается', а все чаще 'хотим белокурую девочку, с зелеными глазами и ушками, как у мамы, а носик, чтобы как у папы'. Перспективное направление. Причем приходят за этим как раз все больше эльфы.

— И что, беретесь? — удивилась Вэнди. — Однако... если я правильно помню, то только на цвет глаз у эльфов могут повлиять восемь сотен генетических включений, не говоря уже про все остальное. Это ж как итератор надо составить, чтобы все их капризы учесть? Да и потом, внешность не только генетикой определяется, это же и от условий созревания плода сильно зависит. Конечно, при использовании инкубатора, шансов нужный результат больше... Но они же предпочитают сами вынашивать и рожать, правильно?

— Верно. Что тебе сказать? Работаем. Вскоре после твоего ухода я смог унифицировать библиотеку генетических шаблонов, стало много легче, но, конечно, внешность все равно в значительной степени остается вещью вероятностной. Что-то начало получаться, но до решения задачи в общем виде еще далеко. У нас тут кое-кто работает над темой; в конце концов, где нельзя положиться на генетику, можно поставить подпорку в виде хорошего заклинания.

— Кстати, насчет отдела генетического планирования. А какой сейчас там процент исполнения?

— Очень высокий, — ответил Миори. — Даже когда дело касается эльфов. Процентов восемьдесят. Честно сказать, если бы у твоих остроухих приятелей не было предубеждения против инкубирования и химеризации, процент можно было бы поднять почти до сотни. А так, увы, неудачи случаются.

— Да, я слышала про историю Товуэллов, — сказала Вэнди. — Они очень тяжело переживают вашу неудачу.

Миори поморщился.

— Там дело не только в генетике было, — сказал он. — У нас почти получилось. Мы почти довели зародыш до состояния, когда его можно подсаживать матери, но буквально накануне его уничтожили.

— Выявили брак при окончательном тестировании? Понимаю, — кивнула Вэнди.

— Нет, не то, — снова поморщился Миори. — Я считаю, что это было халатностью, а Старик увидел в этом злой умысел и попытку дискредитировать Лабораторию и его лично. Ну, ты-то должна знать, как его иногда заносит. Как бы там не было, амниотическая жидкость вдруг оказалась наполовину состоящей из состава номер восемь, в котором мы пробирки стерилизуем. И все. Второй раз получить жизнеспособный эмбрион мы так и не смогли.

— Почему? — удивилась Вэнди.

— Видимо, потому что лорд Товуэлл слишком стар, чтобы иметь детей, — ответил Миори. — Обычно, когда разговор заходит про эльфов, проблема в матери, но не в этот раз. Товуэлл слишком затянул с вопросом о потомстве. Активность семенной жидкости почти нулевая, счет буквально на проценты идет. Впрочем, это только половина беды. Беда в том, что качество самого генетического материала оставляет желать лучшего, плюс там еще и индивидуальная совместимость с партнершей не слишком высокая, эти твои благородные эльфы — они же родственники все друг другу, и Природа все-таки не всегда сквозь пальцы смотрит на их упорные попытки ее обмануть. Все, что мы получили из их генетического материала, ушло в отбраковку. Похоже, что там без серьезных манипуляций с генами ничего путного уже не сделаешь. А от химеризации они отказались.

— А первый раз как получилось? — спросила Вэнди.

— Первый раз все было не таким печальным. Ты же знаешь, что качество семенной жидкости несколько падает при консервации? Так вот, даже такого снижения оказалось достаточно для того, чтобы у нас перестало получаться.

— Взяли бы свежий материал, всего-то, — пожала плечами Вэнди.

— Качество свежего материала оказалось еще ниже, чем консервированного, — сказал Миори. — Судя по тому, как быстро идет деградация, лорду Товуэллу осталось не слишком долго жить на этом свете. Лет десять, не больше, может быть, счет вообще на годы пошел. По его внешнему виду не скажешь, но он, по сути — старая развалина. Если бы он так трепетно не следил за своим здоровьем, то давно бы умер.

— Ты сказал, что считаешь причиной неудачи халатность, — сказала Вэнди. — А кто ее допустил?

Миори несколько секунд смотрел на Вэнди, потом покачал головой.

— Извини, но думаю, что это не твое дело, — сказал он. — Я тебе и так слишком много сказал. Старик узнает — неделю ворчать будет.

— Думаю, дольше, — сказала Вэнди. — Неделю — это только за то, что ты со мной тут кофе попил.

— Тем более, — кивнул Миори. — А если вдруг окажется, что ты обо всем этом не просто так спрашивала, а по долгу службы — то я, как минимум, без премии останусь.

— Вообще-то, я по долгу службы, — призналась Вэнди. — Официальный запрос у меня в сумочке. Допьем кофе, покажешь мне лабораторные журналы и всю документацию по Товуэллам, которая у вас есть.

— Вот и верь после этого в старую дружбу, — покачал головой Миори и принялся изучать стены кафетерия, на которых были развешаны плакаты, сообщавшие, сколько и каких питательных веществ содержится в блюдах, которые тут можно заказать.

— А вот про старую дружбу ты зря, — сказала Вэнди после некоторой паузы. — Знаешь, я собираюсь сделать в патенте на генетический шаблон искусственного оборотня исключение для целей моделирования исчезающих видов.

Миори вытянул вперед губы и издал какой-то странный сосущий звук, будто бы собирался свистнуть, но вместо того чтобы вытолкнуть воздух наружу, сделал глубокий вдох.

— С другой стороны, тебе никто не помешает просмотреть реестр уволенных из Лаборатории и сопоставить его со списком тех, кто был допущен до работы с Товуэллами, — сказал он.

Вэнди улыбнулась.

— Мы, синеволосые, должны помогать друг другу, разве нет? — сказала она.

Миори повторил ее улыбку.

— Судя по всему, Старик тогда был не так уж и неправ, да? — спросил он, допивая кофе. — Я имею в виду про злой умысел.

— Следствие разберется, — пообещала Вэнди. — Кстати, чтобы ты знал: я собиралась сделать исключение в патенте в любом случае, даже если бы ты отказался мне помогать.

— И именно потому я тебе и помогу, — сказал Миори. — Но от Старика я все равно теперь наслушаюсь.

Вэнди сочувственно похлопала бывшего коллегу по плечу. Она хорошо знала, что значит вызвать недовольство профессора Штейна.

* * *

Вэнди была работником, по большей части, кабинетным. То есть, конечно, ей временами приходилось выезжать на место очередного преступления и осматривать его на предмет всякого рода необычных следов, причем все чаще это случалось в порядке 'братской помощи' другим отделам Стражи, но почти всегда ее оперативная деятельность этим и ограничивалась. Ей не надо было разбираться в психологии свидетеля, уметь проводить допросы или, тем паче, участвовать непосредственно в поимке преступника. Ее задача состояла в том, чтобы у себя за ширмой как следует рассмотреть собранные вещественные доказательства под всевозможными углами и выдать экспертное заключение. Надо отдать Вэнди должное, с этим она справлялась очень хорошо и жалование свое получала не зря. Более того, такое положение вещей ее саму полностью устраивало, тем более что вклад, вносимый ею в работу отдела, был весьма существенным. Однако это вовсе не означало, что временами ей не хотелось немного большего.

Сейчас, покинув Главную алхимическую лабораторию, где она с успехом выполнила порученное Квентином задание, алхимичка немного призадумалась. Перед ней открывалось два варианта. Первый предполагал возвращение в кабинет и написание отчета по результатам визита. Выбери она его, никто бы и не подумал упрекнуть ее в недостаточном служебном рвении. Вариант второй был несколько интереснее: зная имя уволенного алхимика, Вэнди могла попытаться самостоятельно разыскать и допросить его на предмет истинных причин увольнения, а уже после этого сводился к варианту первому. В иное время Вэнди не стала бы лезть с подобной инициативой, но несколько обстоятельств склоняли ее ко второму варианту. Первым обстоятельством было то, что уволенного алхимика Вэнди когда-то знала, хотя и не близко. Звали его Корнеей Лайсо и впечатление человека, который мог бы случайно плеснуть в микроинкубатор раствор дезинфектора, он не производил. С другой стороны, уж кто-кто, а Вэнди по собственному опыту прекрасно знала, что для того чтобы вылететь из Главной алхимической вовсе не обязательно быть реально в чем-то виноватым. Достаточно было потерять ценность как специалиста в глазах главного алхимика — профессора Штейна, а уж повод для увольнения находился достаточно быстро. Однако объяснить это обстоятельство людям, которые с профессором Штейном не работали, а знали его с официальной стороны, было непросто. Профессор был алхимическим гением, к тому же еще и одним из самых сильных ныне живущих магов, а кроме того — общественным деятелем и, в придачу, почетным членом Городского совета Ицкарона. Так что Вэнди не хотелось, чтобы на основе добытой ею информации кто-то другой сделал бы напрашивающийся, но, может быть, ошибочный вывод. Кроме того, зная, сколько человек необходимо опросить Квентину, Селене, Илису и Эрику, ей банально хотелось им помочь.

Потому, немного подумав, Вэнди отправилась в соседнее с Главной лабораторией двухэтажное здание, где располагалась Объединенная алхимическая кафедра, которая, де-юре, являлась подразделением лаборатории, а де-факто была детищем сразу четырех организаций: МКИ, ИБМ Лаборатории и Медицинского училища Ицкарона. Именно здесь обучались студенты-старшекурсники магических вузов и медучилища, выбравшие своей специализацией алхимию.

Объединенная кафедра была интересна сразу двумя вещами: во-первых, тут в одном лекционном зале можно было наблюдать одновременно и студентов Корпуса, и студенток ИБМ, причем находись они здесь с одобрения ректората обоих вузов; во-вторых, несмотря на то, что главой кафедры официально был Главный алхимик, почти никаких административных рычагов для воздействия на студентов у него не было. Фактически, его роль сводилась к составлению учебной программы и поиску преподавателей для работы на кафедре, а вот выгнать нерадивого студента он единолично не мог — требовалось согласование с тем вузом, где этот студент официально обучался. Впрочем, профессор Штейн вел несколько предметов у себя на кафедре, так что студент всегда мог быть дисквалифицирован за неуспеваемость по профильному предмету. Тем не менее, такое положение вещей сделало Объединенную кафедру некоторым рассадником волюнтаризма в среде алхимиков, и ее можно было назвать, в некотором роде, даже оппозиционной по отношению к Главной лаборатории. По большому счету, именно Кафедра объединяла алхимиков, а вовсе не Главная лаборатория, как принято считать. После получения диплома она оставалась для выпускников местом, где всегда можно было справиться о последних алхимических новостях, найти лаборанта в свою лабораторию или просто встретиться с однокашниками для совместной проверки новых зелий на предмет их воздействия на человеческий организм.

Среди всего прочего была при кафедре и своя биржа труда. Представляла она собой два пухлых журнала, лежащих на небольшом столике в маленькой картинной галерее, где висели портреты самых выдающихся алхимиков. В один из этих журналов безработные алхимики делали записи о том, что они жаждут обрести работу, а в другом работодатели делали записи об имеющихся у них алхимических вакансиях. Любой алхимик, желавший сменить место работы, мог прийти сюда, и, просмотрев второй журнал, найти себе место по душе, либо, если ничего подходящего там не обнаруживалось, оставить свое небольшое резюме в первом журнале. Мощные заклинания защищали журналы от злоумышленников, норовивших испортить чужие записи, а также облегчали поиск нужных записей по ключевым словам. К этим журналам Вэнди и направилась.

Вначале ее ждало разочарование. В первом журнале обнаружилась лишь одна запись, имеющая касательство к Лайсо и относилась она ко времени, когда он получил свой диплом. Эта запись была отмечена как неактуальная — Лайсо взяли на место младшего лаборанта в Главную лабораторию, и, судя по журналу, с тех пор работу он не искал. Тогда Вэнди обратилась ко второму журналу, чтобы выяснить, не получал ли Лайсо место по размещенной кем-нибудь вакансии, как когда-то она сама получила место эксперта-криминалиста в Страже. Ответ был отрицательным — записей, в которых Лайсо фигурировал бы как получивший у кого-то работу, не было. Вэнди было опечалилась полученным результатом и собралась уходить, как вдруг ей пришло в голову проверить, а не выступал ли Лайсо в качестве работодателя. Произнеся поисковое заклинание, она тут же получила три объявления, самое раннее из которых было опубликовано всего через неделю после увольнения Лайсо. Ознакомившись со всеми тремя, алхимичка озадаченно хмыкнула, после чего скопировала их в свой блокнот и покинула кафедру, на ходу вызывая почтовую фею.

* * *

Мелодично звякнул колокольчик над дверью, привлекая внимание скучающего продавца; тот, было, обрадовался и поспешил навстречу посетительнице, но, заметив цвет ее волос, сразу растерял половину своего энтузиазма. Синие волосы говорили о том, что потенциальная покупательница была алхимиком, а этот сорт клиентов Евген (а именно так звали продавца, во всяком случае, это имя было написано на бумажной карточке, приколотой к его рубашке) по опыту считал самым трудным. Алхимики, как правило, разбирались в выставленных на витринах товарах не хуже Евгена, а потому почитали его за лишнее и ненужное звено между собой и продаваемыми здесь алхимагическими устройствами. Если они и обращали внимание на его попытки помочь им, то чаще всего лишь для того, чтобы задать какой-нибудь каверзный вопрос, на который он не знал ответа, хотя в алхимическом бизнесе крутился уже не один год. При всем при том, алхимики покупали до обидного мало. То ли дело — жены чиновников средней руки. Тех совершенно не интересовало, как и что работает, главное — чтобы работало; им интереснее было приобрести такую вещь, чтоб была не хуже, чем у друзей и соседей, да и в средствах они недостатка не испытывали.

— Доброго дня, — Евген все же постарался одарить синевласую своей самой приятной улыбкой. — Чем могу вам помочь?

Синевласая ответила ему характерным взглядом человека, который сильно сомневается в том, что стоящий перед ней молодой человек в сером костюме и с дежурной улыбкой на устах может чем-то помочь. Такие взгляды продавцу были хорошо знакомы и любви к покупателям-алхимикам не добавляли.

— Пожалуй, — наконец сказала она, — меня интересуют самочитайки. Хорошо бы с настраиваемым голосом.

— Тогда вы обратились по адресу, — улыбка продавца стала еще шире. — У нас есть то, что вам надо. Вот, смотрите, это у нас тут, на этой витрине...

Вэнди, а это была, конечно же, она, подошла к устройству, на которое указывал продавец, и принялась его рассматривать. Самочитайка была похожа на деревянную шкатулку с открытой крышкой; с левого бока шкатулки торчал медный раструб, спереди на гибком кронштейне располагалось нечто, напоминающее хрустальный глаз, а элементы управления представляли собой несколько эбонитовых рукояток. Еще один гибкий кронштейн рос из правой стенки шкатулки и заканчивался чем-то похожим на человеческий палец, но палец, сделанный из резины.

— Книгу ставите сюда, на подставку, направляете глаз на первую страницу, вот тут рукоятками устанавливаете скорость чтения и тембр голоса, и она читает, — объяснял продавец. — Эта замечательная новая модель 'Читатель Эл-4000' сама подстраивается под габариты книги, в ней не надо выставлять количество и размер страниц, как в трехтысячной модели. Кроме того, тут полностью решена проблема с перелистыванием. Вы, может быть, слышали, что раньше для смены страницы использовалось заклинание, которое могло некорректно взаимодействовать с некоторыми сортами бумаги? Страницы слипались, и даже могли порваться. В этой модели за перелистывание отвечает отдельный манипулятор, что сделало конструкцию исключительно надежной.

— Дааа? — с сомнением протянула Вэнди. — Лично я думала, что аппаратный перелистыватель менее надежен, чем магический. А на каком ядре работает эта модель? Оно биологическое?

— Нет, оно големистое, последняя наша разработка.

— А я слышала, что самочитайки на големистых ядрах имеют голосовые характеристики хуже, чем на биологических, — заметила алхимичка.

— Да, раньше так и было, — подтвердил продавец. — Голос получался более естественным на биологических ядрах. Но с ними было столько мороки... они так часто ломались... другое дело — големистые. С ними проблем гораздо меньше, особого ухода не требуется вовсе — знай только кристалл вовремя заряжай. А теперь, после того, как их доработали именно в части голосовых характеристик, они полностью вытеснили биологические ядра. Хотите, я поставлю книгу, и вы убедитесь в этом сами?

— Сделайте одолжение, — согласилась Вэнди.

Стекло витрины было отодвинуто, самочитайку перенесли на прилавок, где ей на крышку был поставлен пухлый томик. Продавец открыл первую страницу книги, наставил на нее 'глаз' и повернул рукоятку.

— 'Шедший впереди отпер дверь суранским ключом и вошел. За ним вошел молодой парень, который при этом неловко сдернул кепку с головы. На нем была простая грубая одежда, пахнувшая морем; в просторном холле он как-то сразу оказался не на месте. Он не знал, что делать со своей кепкой, и собрался уже запихнуть ее в карман, но в это время спутник взял кепку у него из рук и сделал это так просто и естественно, что неуклюжий парень был тронут. 'Он понимает, — пронеслось у него в голове, — он меня не выдаст', — произнесла самочитайка приятным мужским голосом. Вполне можно было принять этот голос за человеческий, и только идеальные паузы между словами и слишком правильное произношение некоторых слов выдавало его искусственное происхождение.

— А очень недурно, — кивнула Вэнди. — Пожалуй, я возьму ее. У вас есть доставка?

— Да, да, конечно, доставим, куда скажете, — закивал обрадованный продавец. — Восемьдесят грифонов.

Вэнди между тем уже извлекла из своей сумочки чековую книжку и ручку.

— Запишите адрес, — сказала она. — Улица Больших Ясеней, дом три, особняк Лавадера. В любое время. Днем, разумеется.

Продавец послушно записал адрес в свой блокнот, краем глаза наблюдая за тем, как Вэнди начала заполнять чек.

— Кстати, чуть не забыла... а эта самочитайка не будет конфликтовать с фонокрутом? — спросила вдруг Вэнди, остановив перо своей ручки на самом интересном поле чека, том самом, в котором надо было указать сумму.

— Нет, конечно, не будет, — поспешно ответил Евген.

То ли поспешность ответа, то ли тон, каким он был дан, заставили Вэнди насторожиться.

— Вы уверены? — спросила она, пристально посмотрев на продавца.

— Да, — соврал он, не моргнув глазом.

— И какой тип защиты в ней использован? — поинтересовалась Вэнди. — Вы же понимаете, фонокрут — это очень сложное механическое устройство и весьма недешевое, я бы не хотела рисковать им и самочитайкой. Ведь это же будет негарантийный случай, если они друг друга испортят, верно?

— Но ведь вы всегда можете просто не ставить их рядом, — сказал продавец. — Так, на всякий случай.

— Не могу. Самочитайку я покупаю дочери, и она будет стоять у нее в комнате, рядом с фонокрутом. Держать в разных комнатах их будет неудобно. Но из вашего ответа, я делаю вывод, что защиты у самочитайки никакой нет. Правильно? — прищурилась Вэнди, закрывая перо ручки колпачком.

— Нет-нет, что вы, защита есть, — всплеснул руками продавец. — Просто я не знаю, какой именно тип там использован.

Вэнди покачала головой и закрыла чековую книжку. Продавец сразу как-то сник. Сделка, почти уже состоявшаяся, срывалась, и осознание этого причиняло Евгену почти физическую боль.

— Подождите, подождите, — предпринял он последнюю попытку, — я приглашу сюда своего начальника, он в этих вещах разбирается лучше меня. — Минуточку буквально! Я сейчас вернусь!

Вэнди пожала плечами. Евген, истолковав это как знак согласия, почти бегом бросился к двери, которая вела во внутренние помещения магазина. Вэнди чуть заметно улыбнулась.

Вернулся продавец в сопровождении невысокого пухлого человека с длинными черными волосами, в очках с толстыми стеклами.

— О, Вэнди Цельсио! — воскликнул тот. — Сколько лет, сколько зим! Так это ты самочитайку покупаешь?

— О, Корней Лайсо, — в тон очкастому ответила Вэнди. — Давненько не виделись. Так ты теперь самочитайки продаешь?

— Ну уж нет, — ответил тот, рассмеявшись. — То есть, конечно, продаю, да. И не только самочитайки, как видишь, а еще и другую бытовуху: магопечи, самостирки, водогрейки, ветродуи, полочистки... Но я их, прежде всего, делаю. У меня маленькое производство на втором этаже, а тут только магазин.

— Вот как? — удивилась Вэнди. — А я-то думала, ты уже старшим лаборантом стал в Главной лаборатории.

— Нет, я оттуда ушел год назад, — ответил Корней. — Штейн совершенно меня не ценил, заставляя заниматься всякой биологической ерундой, при этом прекрасно зная, что у меня руки заточены под артефактику. В конечном итоге я не выдержал, написал заявление и занялся тем, к чему лежит душа.

— Так это ты так за год поднялся? — удивилась Вэнди. — Ух ты! Организовать целое производство — это же просто чудо! Или ты меня разыгрываешь и просто нашел себе хорошую работу?

— Нет, не разыгрываю, — ответил тот. — Я ни на кого не работаю, а даже наоборот, дал работу троим хорошим спецам. Помнишь Тэда Пиявочника? Он у меня трудится теперь. И никакого тут чуда особого нет. Конечно, мне пришлось постараться, чтобы все это тут устроить, но это не так уж и сложно, если есть голова на плечах, руки из правильного места и немного серебра в карманах.

— Конечно, я помню Тэда, — ответила Вэнди. — Какой ты, однако, молодец! Голова у тебя всегда была, да и руки тоже, но как ты умудрился скопить столько серебра, что хватило свое производство открыть? Я даже представить себе не могу, сколько бы мне пришлось копить на такое.

— Ой, да ладно тебе, — усмехнулся Лайсо, — и это мне говорит человек, который пришел сюда покупать для дочери самочитайку за восемьдесят грифонов? Ты, как я вижу, тоже не бедствуешь. Наоборот, процветаешь.

— Со мной-то как раз все просто, — сказала Вэнди. — Меня обеспечивает отец моей дочери. То есть технически она химера, конечно, но нам — дочь. Так получилось. Так что своему процветанию я обязана богатому эльфийскому лорду.

Лайсо рассмеялся.

— Ну, право, какое совпадение, — сказал он. — Я тоже, в некотором роде, обязан всем этим одному эльфийскому лорду.

— Ты??? — удивилась Вэнди. — В каком смысле? То есть ты тоже... Ээээ... ооо... мдааммм... хм... ну ладно... то есть я хочу сказать...

— Нет-нет, — замотал головой Лайсо, — ты не так поняла. Я попросту оказал одному ушастому господину крупную услугу. Настолько крупную, что его благодарности хватило на первый взнос в Гномский банк, который и выдал мне кредит на открытия дела. Но, я вижу, голова на плечах есть не только у меня, а? Ты-то как своего эльфа уговорила стать отцом химеры? Или тут не только голова роль сыграла, но и другие... эм... части тела?

Вэнди чуть поморщилась.

— Я ему чуть нос не сломала, когда уговаривала, — ответила она. — Но это долгая история, а у меня не так много времени. Лучше скажи, эта самочитайка действительно уживется в одной комнате с фонокрутом, или твой молодец мне соврал?

— Ну, не обижайся на Евгена, — улыбнулся Лайсо. — Вовсе он не соврал, а просто преувеличил, или, вернее сказать, выдал желаемое за действительное. Защита тут от технологии есть, конечно. По Брайсу. То есть дохленькая, от соседства с таким устройством как фонокрут, она в прах рассыплется за пять минут. Но это не недостаток этой модели, ты не думай. Просто никто в самочитайки ничего серьезнее и не ставит. Они и так недешевые, зачем же им еще цену задирать? Но, если хочешь, я могу для тебя поставить защиту по Крауге-Штейну, этого должно хватить. Конечно, тебе придется доплатить двадцать грифонов, но ведь и дешевле никак не получится, это я тебе скидку делаю, да и ты можешь себе это позволить, разве нет?

— Защиту я и сама могу поставить, — хмыкнула Вэнди.

— Можешь, но только внешнюю, а встроенную — только со снятием с гарантии, — возразил Лайсо. — Внешнюю не так удобно, согласись. Придется ее отдельно подновлять, а это и забыть можно. А внутренняя на тот же кристалл завязана будет, что и ядро. Выдохнется защита — так только одновременно с тем, для чего она нужна. Удобно! Ну, хочешь, еще пять грифонов скину?

— Хочу десять, — сказала Вэнди, подумав.

— По рукам, — сказал Лайсо. — Завтра получишь свою самочитайку в лучшем виде и с доставкой на дом. Евген лично доставит. Правда, Евген?

Вэнди снова раскрыла чековую книжку, а Евген закивал головой, думая о том, что у него очень неспокойная профессия, очень нервная и неблагодарная. Впрочем, все обернулось очень даже неплохо, так что день сегодня выдался все же удачный — продажа состоялась, а с волнениями на сегодня покончено.

Евген ошибался. Перед самым закрытием в лавку вошли три стража. Ничего в этом дурного, в общем-то не было, стражи тоже интересуются бытовой магией и алхимией. Впрочем, эта троица была явно не патрульным звеном, завернувшим полюбоваться на последние новинки алхимических бытовых устройств. Один из стражей был магом, если судить по короткому жезлу-накопителю, что висел у него на поясе, второй запоминался разве что рыжей шевелюрой да внимательным взглядом желтых глаз. А вот их коллега, молодая девушка с бледной кожей и светлыми волосами до плеч, хоть и была не в мундире, а в светлом жарандийском платье и в плаще с капюшоном, произвела на Евгена очень сильное впечатление. Ничего такого она для этого не сделала, просто улыбнулась и попросила позвать господина Корнея Лайсо, но Евген был от природы человеком наблюдательным, да к тому же еще и впечатлительным, и эта улыбка заставила его сердце уйти в пятки. Евген арбалетным болтом бросился выполнять ее просьбу, уже зная, что встреча эта его шефу ничего хорошего не принесет. И был прав: троица покинула лавку, забрав с собой Лайсо и объявив ему, что он задержан для допроса. Во всяком случае, пока задержан, добавил рыжий страж. Ему было весело. А вот Евгену было не до смеха, да и его хозяину тоже.

* * *

Мастер Карел Роад, адвокат, переступил порог отдела по расследованию сверхъестественных преступлений в четверть седьмого. Время было неурочное, обычно сержант Уиллис и его подчиненные заканчивали работу около пяти часов. Но сегодня все они были на своих рабочих местах и даже Вэнди позвякивала какими-то склянками у себя за ширмой.

— О, а вот и вы, — поднялся навстречу адвокату сержант Уиллис. — Замечательно. Значит, мы наконец-то можем заняться делом.

— Добрый день, господа. Прежде всего, я хочу знать, в чем обвиняют моего подзащитного, — поинтересовался мастер Роад, присаживаясь на предложенный ему стул и ободряюще кивая своему подзащитному — Корнею Лайсо. Алхимик сидел напротив капрала де Трие, заполняющей какие-то формуляры, и при появлении адвоката перестал без устали протирать свои очки несвежим носовым платком, водрузив их себе на нос. Старший констебль Рок располагался за соседним столом, готовясь вести протокол допроса, а капрал Зорр лежал на диване, очень довольный, что протокол вести будет не он. При появлении адвоката он как-то неопределенно тявкнул и принял человеческий облик.

— Обвинений мы пока господину Лайсо никаких не предъявили, — ответил сержант Уиллис, возвращаясь за свой стол. — Он не арестован, а просто задержан для допроса в качестве свидетеля по делу о похищении артефакта первого класса.

— Не знаю я ни о каком похищении, — сказал Лайсо. — Тут какая-то ошибка.

— Я, кажется, ослышался? Разве среди законов Ицкарона появился такой, который позволяет задерживать человека для того, чтобы он дал показания? Вы серьезно превышаете пределы своих полномочий, господин сержант.

— Ничего я пока что не превышаю; среди многочисленных законов Ицкарона, если вы помните, есть и такой, который позволяет задержать человека без предъявления обвинений на двадцать четыре часа, с целью проведения разбирательства о его причастности к совершенному преступлению, если есть к тому существенные подозрения, — ответил сержант. — Так что мы в своем праве.

— Этот закон применяется лишь в том случае, когда задерживается человек с поличным, а обвинение необходимо точно сформулировать, — нахмурился адвокат. — Он вовсе не позволяет Страже хватать всех подряд и лишать свободы на сутки. Вам это известно не хуже моего, сержант. Думаю, суд сделает предписание вашему начальству, чтобы вас наказали.

— Давайте не будем торопиться с выводами, а лучше поторопимся с допросом, — ответил сержант. — Время к вечеру, а разговор у нас предстоит, смею заметить, интересный. Когда он будет закончен, тогда и поговорим о том, что скажет суд по поводу этого задержания. Быть может, мы будем вынуждены выдвинуть обвинения против вашего подзащитного, кто знает?

— Ну что же, извольте, — согласился адвокат.

Сержант кивнул капралу де Трие и та, кашлянув, вытащила из папки два листа бумаги.

— Начнем с того, — сказала она, — что я задам вашему подзащитному один вопрос: на какие деньги вы открыли свое дело, господин Лайсо?

Лайсо спросил взглядом совета у своего адвоката. Тот, чуть пожав плечами, кивнул.

— Я не понимаю, отчего вас это интересует, — сказал Лайсо. — Но я отвечу. Я взял кредит в гномском банке.

— А первый взнос? Откуда вы взяли деньги на него?

— Попросту накопил. Откладывал понемногу с детства, с каждой зарплаты, с каждой подработки. Монетка к монетке, и вот...

— Понятно, — кивнула вампирка и продемонстрировала Роаду и Лайсо бумаги, которые она ранее достала из папки. — В таком случае я прошу вас ознакомиться с двумя этими документами. Как вы имеете возможность убедиться, первый из них представляет выписку из лабораторного журнала Главной алхимической лаборатории и содержит запись об инциденте, произошедшем десятого июля прошлого года. Как видите, тут говорится, что в результате попадания в амниотическую жидкость дезинфицирующего раствора был уничтожен эмбрион, принадлежащий Алису и Филонии Товуэллам, которые ранее обратились в Лабораторию для получения помощи в зачатии ребенка. Второй документ, как видите, является выпиской из личного дела младшего лаборанта Главной алхимической лаборатории Корнея Лайсо, и в нем говорится о его увольнении одиннадцатого июля того же года в связи с, цитирую, 'проявленной халатностью и служебным несоответствием', конец цитаты. Если вы внимательно посмотрите на выписку из журнала, то увидите, что господин Лайсо как раз дежурил перед инцидентом, о котором я уже сказала.

Адвокат взял у капрала де Трие оба листа и, бегло просмотрев их, вернул.

— Ну и что же дальше? — спросил он.

— Дальше... Вэнди, будь добра, предъяви запись твоей беседы с господином Лайсо, — попросила капрал.

Из-за ширмы вышла Вэнди и поставила на стол сержанта нечто, напоминающее крупный пористый гриб зеленоватого оттенка. Лайсо с большой неприязнью посмотрел на синевласую алхимичку и отвернулся; Вэнди погладила гриб по шляпке, у него на ножке открылся рот, который произнес голосом Евгена-продавца:

— 'Доброго дня. Чем могу вам помочь?'

Гриб старательно повторил разными голосами все, что было сказано несколько ранее в магазине господина Лайсо, после чего замолчал и был унесен алхимичкой обратно за ширму.

— Очень интересно, — сказал адвокат. — Но я пока не понимаю, на что вы намекаете, господа стражи.

— А вот ваш подзащитный, кажется, понимает, — заметила капрал де Трие.

Действительно, Лайсо вид имел достаточно бледный.

— Мы, как вы изволили выразиться, намекаем на то, что именно господин Лайсо год назад уничтожил эмбрион Товуэллов, причем сделал это не по халатности, а будучи подкуплен одним эльфом, заплатившим ему за эту услугу, — сказал сержант Уиллис.

Мастер Карел Роад позволил себе улыбнуться.

— Ну, начнем с того, что представленные вами документы и запись разговора не позволяют сделать подобный вывод наверняка и однозначно, — сказал он. — Во-первых, из документов вовсе не следует, что мой подзащитный был уволен именно за инцидент с эмбрионом. Это могло быть простым совпадением. Что касается записи разговора, то вам сначала придется доказать, что на ней голос именно моего подзащитного. Но даже если вы это и докажете, в чем я пока не уверен (ведь мой подзащитный не собирается торопиться с признанием, что это его голос, верно?), и если то, что вы сейчас сказали, правда, то и что из того? Мало ли что можно сказать в простом приятельском разговоре?

Лайсо закивал, на лице у него повилось выражение некоторого облегчения.

— Ну, мы вполне можем запросить в гномьем банке сведения о выданном господину Лайсо кредите, — сказал сержант Уиллис. — В том числе и о размере его первого взноса. Кроме того, мы запросим сведения о том, не снимал ли в то же время один эльф, имя которого я пока не буду называть, какую-либо крупную сумму. Весьма вероятно, что суммы эти совпадут. А очень даже может так оказаться, что в качестве первого взноса был внесен чек, выписанный этим самым эльфом, а?

Лайсо вздрогнул, а мастер Роад покачал головой.

— Это будет косвенное доказательство. Да и не думаю, что банк пойдет вам навстречу. Они очень трепетно относятся к раскрытию подобной информации. Но даже если так, что из того? Уничтожение эмбриона, пусть и за чьи-то деньги и по чьему-то наущению — это не уголовное преступление, поскольку не описано в качестве такового ни в одном законе города или империи. Речь может идти лишь о некоторой административной ответственности, а учитывая, что моего подзащитного уже уволили, как вы утверждаете, именно за этот инцидент, то, значит, наказание он уже понес. Так в чем же дело, господа?

Кажется, слова мастера Роада подбодрили Лайсо. Тот снова закивал, и даже позволил себе улыбнуться.

— Банк пойдет нам навстречу, я уверен. Ведь дело касается предумышленного убийства, — сказал сержант Уиллис.

— Думаю, суд будет против подобной квалификации, — ответил адвокат. — Впрочем, вы и сами должны это прекрасно понимать, так что дело до суда и не дойдет.

— А вот тут вы ошибаетесь, мастер Роад, — сержант Уиллис как-то криво усмехнулся. — Я собираюсь представить все собранные нами факты в суд и обвинить вашего подзащитного именно в предумышленном убийстве.

— Ну, если вам угодно, — пожал плечами мастер Роад. — У такого обвинения нет никакой перспективы, как я уже сказал. Я легко выиграю это дело, оно не потребует от меня каких-то особых талантов, тут справится любой выпускник юридической академии.

— Возможно, возможно, — согласился сержант. — Но, думаю, тот факт, что ваш подзащитный уничтожил эмбрион Товуэллов, суд все же признает.

— Возможно, возможно, — в тон сержанту проговорил мастер Роад. — Ну и что? Это все равно ничем моему клиенту не грозит по той причине, что я уже вам привел: это не уголовное преступление, а административная ответственность уже наступила.

— И снова вы ошибаетесь, — сказал сержант. — Я полагаю, лорд Товуэлл захочет вчинить гражданский иск вашему подзащитному за уничтожение его... э... имущества. Простите за не слишком корректный термин. Он может потребовать с него возмещение материального и морального ущерба.

— Лорд Товуэлл не сможет вчинить иск моему клиенту, поскольку между ними не было прямых договорных отношений, — возразил адвокат. — Максимум, он сможет вчинить такой иск Главной лаборатории. Допускаю, что он выиграет, хотя, конечно, надо посмотреть, что именно было прописано в договоре между Лабораторией и лордом Товуэллом.

— Пусть так, не буду спорить, но это ничего не меняет по существу, — сказал сержант. — Это лишь несколько усложняет схему. Главная Лаборатория, проиграв дело, сможет подать в суд на вашего подзащитного, переложив на него свои убытки. Говоря о том, что он уже понес административную ответственность, вы забываете, что господин Лайсо был уволен всего лишь за халатность, а вовсе не за предумышленное уничтожение эмбриона. Такой формулировки при его увольнении и быть не могло, тогда еще никто не знал, что за свою 'халатность' ваш клиент получил деньги. Как минимум, ваш подзащитный потеряет значительную сумму, вам не кажется?

Лайсо стал бледнее капрала де Трие.

— Это — только в том случае, если вы докажете, что мой подзащитный уничтожил эмбрион, — напомнил адвокат. — А как я уже сказал, у вас есть только косвенные доказательства этого: запись разговора, запись в журнале, личное дело. Этого мало.

— Еще у нас будет чек, — напомнил сержант Уиллис. — Кстати говоря, господин Лайсо, вы заплатили налоги с этого дохода? Отчего-то мне кажется, что нет.

Лайсо, как бы это невероятно ни звучало, стал еще бледнее, чем был.

— Как вы знаете, это грозит вашему клиенту конфискацией утаенного дохода, — заметил сержант.

— Есть еще один момент, — заявила Вэнди, снова появляясь из-за своей ширмы. — Репутация. Одно дело — случайно испортить работу, которую тебе доверили, другое — умышленно. Думаю, с тобой, Корней, после этого никто никаких дел иметь не захочет.

— А кто захочет иметь с тобой дело, предательница? — зашипел на алхимичку Лайсо. — Это было очень, очень подло с твоей стороны! Явиться ко мне под видом обычной покупательницы и воспользоваться моим доверием! Это... это... возмутительно и неэтично!

— Неэтично? Что неэтичного в том, чтобы поймать за руку того, кто предал интересы всех алхимиков ради своей сиюминутной выгоды? Из-за таких, как ты, люди нам на улице в спину плюют! Конечно, может быть, мой поступок особого восторга у других алхимиков и не вызовет, но я переживу, не сомневайся. Впрочем, я думаю, никто меня особо осуждать не станет. А вот ты — что с тобой будет?

— Давайте не будем ссориться. — Мастер Роад сориентировался в ситуации и предупредил попытку Лайсо ответить алхимичке. — Это ни к чему, кроме попорченных нервов, не приведет. Чего вы хотите сержант? Неужели вам так хочется видеть моего клиента униженным, разоренным и подвергаемым осуждению со стороны коллег?

— Нет, конечно, хотя то, что ваш клиент сделал — отвратительно, — сказал сержант. — Но вы правы, нам нужно не это. Скажу больше: ваш клиент нас почти не интересует. В отличие от его нанимателя. Дело в том, что тот эльф, имя которого я умышленно не называю, чтобы нас не обвинили в попытке надавить на свидетеля с целью заставить оговорить того, кого мы подозреваем, не остановился на уничтожении эмбриона. Он продолжил свой преступный путь, украв мощнейший артефакт ради того, чтобы помешать Товуэллам обзавестись наследником. Я готов предложить вашему клиенту сделку: он дает показания на своего заказчика, а мы привлекаем его исключительно в качестве свидетеля, не выдвигая обвинений в сокрытии дохода и соучастии. Если повезет, то никто и не узнает о том, что ваш подзащитный поступился высокими принципами алхимиков; во всяком случае, мы не станем акцентировать на этом чье-либо внимание.

— Вообще-то, вы еще ничего не доказали, — напомнил мастер Роад. — и, откровенно сказать, ваше предложение отдает шантажом. Впрочем, я рекомендую моему клиенту хорошенько подумать над ним. Быть может, оно его заинтересует.

— Это ни в коем случае не шантаж, — сказал сержант адвокату. — Это — сделка с правосудием, вполне предусмотренная имперским и городским законодательством. По сути, эта сделка выгодна нам всем, разве нет? Впрочем, господин Лайсо может отказаться от нее, если считает, что ни в чем не виноват.

— Между прочим, для профессора Штейна тех фактов, что мы нарыли, будет вполне достаточно. Ему не нужен суд, чтобы сделать вывод о твоей виновности, Корней. Могу представить себе, как он отреагирует, если вдруг кто-то расскажет ему о том, как ты открыл свое дело. Он и так за малейшую провинность человека готов с грязью смешать, а уж за такое... Так ведь можно и клиентов всех потерять, и поставщиков, и работников. Нет-нет, господин адвокат, это не угроза, ни в коем случае. Просто мысли вслух насчет того, что может случиться с вашим подзащитным, если он откажется сотрудничать со следствием.

По виду Лайсо можно было предположить, что он сейчас кинется на алхимичку. Если раньше он был бледен, то теперь его лицо налилось кровью, он начал приподниматься на своем стуле, его кулаки сжались. Илис, который во время всей этой сцены молча сидел на диване, почти не шевелясь, напрягся и подался чуть вперед. Эрик, не отрываясь от протокола, левой рукой подвинул к себе жезл-накопитель, лежащий на краю его стола.

— Это именно что угроза, — нахмурился адвокат. — Я рекомендую своему подзащитному поручить мне составить жалобу на имя капитана.

Слова адвоката отрезвили Лайсо, он вполне овладел собой, его кулаки разжались, а сам он откинулся на спинку своего стула.

— Обойдемся без жалоб, — сказал он, отворачивая лицо к окну. — Мне очень неприятно это дело, и я хочу, чтобы оно побыстрее разрешилось. Я согласен на сделку. Я дам показания.

— Вот и прекрасно, — сказала Селена. — Тогда сразу следующий вопрос: как имя того эльфа, который нанял вас?

Вэнди пожала плечами и скрылась за своей ширмой.

* * *

— Ты знал, что наниматель — это Алеф Товуэлл, — сказала Селена, когда два стража увели Лайсо вниз, а его адвокат ушел следом.

— Я его подозревал, — согласился Квентин. — Однако никаких доказательств у меня не было. Так что Вэнди — молодец.

Алхимичка, которая за столом Илиса что-то писала, оторвалась от своего занятия и часто-часто закивала головой.

— Теперь мы сможем взять милорда Алефа за его длинные уши и потрясти, как следует, — продолжил Квентин. — Если будем хорошо трясти, то очень даже может быть, из него вываляться подсвечники.

— Я не понимаю, — сказал Илис. — Зачем этому Алефу мешать своему кузену делать детенышей?

— Да очень все просто, — ответил Квентин. — Если у лорда Алиса Товуэлла не будет детей или будет дочь, то после его смерти титул лорда и все семейное состояние унаследует его двоюродный брат Алеф. А вот если у него родится сын, то все это достанется ему.

— А разве Алеф и так не богат? — спросила Селена. — Заплатить три колеса за уничтожение эмбриона — это надо быть очень состоятельным человеком.

— Нет у Алефа ничего своего, — ответил Квентин. — Он расплачивался деньгами своего кузена.

— У благородных эльфов все их имущество принадлежит главе рода, — пояснила Вэнди, отвлекаясь от своего занятия. — У них вообще ничего своего нет. Вплоть до одежды. Каждому члену семьи выделяется некоторая сумма на содержание, но глава рода всегда может прекратить финансирование. При всем при том, все, что эльф зарабатывает своим трудом, он обязан отдавать в семейный бюджет.

— Да? — удивилась Селена. — Не знала.

— Это древний обычай, — подтвердил Квентин. — Но, конечно, на самом деле, все не совсем так. Во-первых, глава рода обязан кормить, одевать и обеспечивать кровом всех членов семьи, причем не абы как, а не хуже, чем себя самого. Во-вторых, по факту, все, что эльф заработал сам, он может тратить, как ему заблагорассудится, и, конечно, никто не будет лишать его каких-то личных вещей. Как правило, для каждого члена семьи устанавливается некоторый месячный лимит. Но даже если вдруг эльфу потребуется какая-то сумма сверх этого лимита, он может попросить лорда выделить ее — отказывать и даже спрашивать о том, на что нужны деньги, не принято. Это попросту невежливо. Конечно, если постоянно злоупотреблять такими просьбами, то лорд может потребовать отчета. Но если вдруг эльф рассорился со своим лордом, то действительно может лишиться всего этого в одночасье. Его будут вкусно кормить, прилично одевать, он сможет жить в родовом особняке, но не более того.

— Как я посмотрю, очень недурно быть благородным эльфом, — заметил Эрик, — если можно вот так спокойно потратить три колеса из семейного бюджета.

— Если говорить о милорде Алефе, то он — правая рука лорда Товуэлла в делах хозяйственных, и, по факту, это он распоряжается казной семьи, — сказал Квентин. — Так что выделить три колеса себе любимому для такого дела ему трудов не составило.

— А когда мы на него охотиться пойдем? — спросил Илис. — Сейчас?

— Нет, — ответил Квентин. — Этим мы займемся завтра, сегодня мы и так недурно поработали. Мне надо подумать, как вести разговор с Алефом, чтобы он не смог отвертеться. Сейчас ты, Илис, и ты, Эрик, отвезете Лайсо в тюрьму. Он все-таки какой-никакой, а маг — значит, простым стражам его транспортировку доверить нельзя.

— Зачем его вообще в тюрьму? — проворчал Илис. — Мы же с ним договорились.

— Не думаю, что в этом есть реальная необходимость, но я предпочту перестраховаться. Так мы будем точно уверены в том, что он не предупредит милорда Алефа. Кроме того, один день в тюрьме пойдет ему на пользу. Отвезете и идите по домам, ну а Селена и Вэнди могут идти домой уже прямо сейчас.

— Угу, — отозвалась алхимичка, — сейчас, я почти закончила.

— А что ты там пишешь? — поинтересовалась Селена.

— Требование об аннулировании чека, который я на Лайсо выписала, — ответила Вэнди. — Думаю, моей дочери его самочитайка не нужна — Льюр очень любит читать ей на ночь. Идите, я закрою кабинет.

— -Глава 6

Миледи Алекса Товуэлл оказалась весьма миловидной эльфийкой с завитыми светлыми волосами и большими голубыми глазами. Эрику она скорее понравилась, а что касается Квентина, то, конечно, он был знаком с ней раньше, но особого восторга от этого знакомства не испытывал. Во всяком случае, он весьма вежливо, но в тоже время сдержанно поприветствовал миледи Алексу и представил ей Эрика. Миледи же, напротив, всем своим видом показывала, как рада визиту милорда Квентина и его коллеги.

— Добрый день, господа, — сказала она, лучезарно улыбаясь Квентину. — Мне сказали, что вы хотите увидеться с дядюшкой Алефом. Но, к сожалению, это сейчас невозможно.

— А что такое? — спросил Квентин. — Ваш дворецкий сказал, что он дома. Неужели он ошибся?

— Нет, Ксавье не ошибся, — ответила эльфийка, все так же улыбаясь, — но, увы...

Тут выражение лица миледи изменилось — на нем проступило беспокойство и озабоченность.

— Увы, вы посетили нас в крайне печальное для нас время, — сказала она. — Вчера вечером у дяди Алиса был удар. Ужасное несчастье! Дядя Алеф сейчас находится у его постели вместе с тетей Филонией и доктором Бубон-Кати. Доктор опасается, что он уже не оправится. Так что... сами понимаете...

Квентин и Эрик переглянулись.

— Удар? — переспросил Квентин. — Неужели?

— Да. Последнее время дядя Алис часто засиживался допоздна в своем кабинете. Его одолевали печальные мысли и бессонница, так что мы успели к этому привыкнуть. Вчера он тоже засиделся; около одиннадцати к нему зашел Ксавье, чтобы узнать, не требуется ли лорду чего-нибудь, и обнаружил его лежащим на полу. Доктор сказал, что это апокалипсический удар. Чудо, что он не умер; зайди Ксавье на полчаса позже и его, возможно, было бы уже не спасти.

— Апоплексический удар, — не удержался Эрик.

— Да-да, — согласилась эльфийка. — Апокалипсический. Как вы понимаете, господа, хоть я и раза видеть вас, эта радость смешана с большим беспокойством. Я так волнуюсь, так переживаю!

Глаза эльфийки повлажнели, она бросила на Квентина особый взгляд, который как бы приглашал его посочувствовать ее горю, утешить ее и успокоить. Однако должного действия этот взгляд не оказал.

— Так-так, — сказал Квентин. — Так-так... этого я не ожидал. Алекса, вы не откажете мне в любезности? Мы бы хотели осмотреть кабинет лорда Товуэлла.

— Однако какая странная просьба, — опешила эльфийка. — В час, когда у нас такое несчастье, вы затеваете какие-то странные игры, милорд? Что за неуместное любопытство?

— Миледи, давайте сразу уясним ситуацию, — сказал Квентин, несколько нахмуриваясь. — Тут нет милорда Квентина Эорина, с которым вы танцевали на последнем приеме у Силоринов четвертый танец. Тут есть сержант Стражи Квентин Уиллис. — Квентин оголил свое запястье и засветил свое клеймо, и Эрик тут же повторил за ним, хотя необходимости в демонстрации клейма Стражи не было никакой — оба были в мундирах. — И сержант Уиллис здесь по служебной надобности. Так что если я прошу провести меня в кабинет вашего дяди, то не надо строить никаких предположений по поводу уместности моего интереса, а лучше всего мою просьбу выполнить. Миледи?

— Что? Да-да, конечно, — сказала эльфийка, справившись с удивлением, вызванным речью Квентина. — Следуйте за мной... сержант.

Оказавшись в кабинете, не слишком большом, но достаточно богато обставленном, Квентин тоном, не допускающим возражений, попросил миледи пригласить сюда кого-нибудь из слуг или домочадцев. Та не стала спорить и отправилась за дворецким.

— Кажется, твой рейтинг в глазах миледи Алексы сегодня сильно пострадает, — заметил Эрик.

— Или сильно возрастет, — ответил Квентин, оглядываясь по сторонам, — увы. С этими эльфийскими молодыми леди никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Хватит болтать, лучше начни оформлять протокол первичного осмотра. Так, а вот и миледи Алекса с Ксавье. Присядьте, пожалуйста, на тот диван, вы будете понятыми.

— Простите, милорд, это что же, обыск? — поинтересовался дворецкий.

Несмотря на предложение сержанта, он остался стоять, не считая для себя возможным сидеть в присутствии миледи.

— Осмотр места происшествия, — поправил его Квентин. — Впрочем, разница не велика. Приступим... Эрик, пиши: 'Осмотр производиться в дневное время, при естественном освещении. Комната имеет размер...'

Осматривать было почти нечего: на столе не было никаких бумаг, книги стояли в шкафу ровными рядами, камин по случаю жаркого времени года не топили, дорогая старинная мебель стояла аккуратно и, судя по всему, на своих обычных местах.

— Здесь убирались после несчастья с лордом? — поинтересовался Квентин у дворецкого.

— Нет, я лишь унес бокал для вина на кухню и поставил на место кресло лорда Товуэлла.

— Бокал? — заинтересовался Квентин. — Лорд пил вино? А где бутылка?

— В серванте, милорд, — ответил дворецкий. — Я убрал ее в сервант.

Квентин открыл дверцу серванта и задумчиво посмотрел на его содержимое.

— Бутылки с вином я тут вижу, но они все закупорены, — сказал он. — А где же та, из которой пил лорд Товуэлл?

Дворецкий подошел к серванту и заглянул в него через плечо Квентина.

— Очень странно, — сказал он. — Я поставил ее вот сюда, а теперь ее тут нет.

— Вы уверены, что поставили ее сюда? — спросил Квентин.

— Конечно, милорд, я хорошо помню. Это была бутылка 'Мурло туж', пятьдесят четвертого года. Там оставалось еще примерно четверть бутылки.

— Ну что же, все понятно, — сказал Квентин, закрывая сервант. — Без Илиса тут не обойтись. Фьюарин!

Фея вынырнула из-за дверцы серванта, которую Квентин не до конца прикрыл.

— Слушаю, — сказала она.

— Сообщение для Селены де Трие и Илиса Зорра, — сказал Квентин. — 'Как только закончите в банке, приезжайте на улицу Еловой шишки, дом четыре, особняк семьи Товуэлл. Не задерживайтесь'. Еще одно послание, для Уиннифред Цельсио. 'Вэнди, бери походный набор и срочно приезжай в Товуэллмир'. И еще одно, для доктора Людовика Ицка. 'Нужна твоя консультация. Если можешь, приезжай в особняк семейства Товуэлл, я буду тебя здесь ждать'. Все, лети.

Фея, несколько раз взмахнув крыльями, набрала высоту и, спикировав из-под потолка, нырнула под письменный стол.

— По-видимому, нам стоит временно прервать осмотр кабинета, — сказал Квентин, проследив за полетом феи. — Ну а пока... Миледи, нельзя ли выделить для следствия какую-нибудь комнату, где мы могли бы опросить ваших домочадцев?

— Это можно устроить, — сказала эльфийка. — В библиотеке, я думаю, вам будет удобно. Но милорд сержант, я думаю, что дяде Алефу и тете Филонии необходимо все-таки узнать, что у нас Стража в доме.

— Безусловно, — согласился Квентин. — Давайте сделаем так: пусть Ксавье проводит нас в библиотеку, а вы попросите милорда Алефа пройти туда для разговора с нами. Что касается леди Товуэлл, то с ней мы тоже побеседуем, но немного позже.

Библиотека, судя по всему, излюбленным местом для проведения досуга у семейства Товуэлл не являлась. Уж слишком ровно стояли древние фолианты в тяжелых книжных шкафах, уж слишком нетронутыми выглядели издания современные на книжных стеллажах, а четыре мягких кожаных дивана не носили и малейшего следа потертости. Впрочем, на одном из журнальных столиков, на том, который стоял у большого, на половину стены, окна, стопкой лежали какие-то журналы, да еще на другом, у большой напольной лампы — несколько последних номеров 'Ицкаронских известий'

— Прекрасно, — сказал Квентин. — Ксавье, если вас не затруднит, не уходите далеко, опрос свидетелей я планирую начать с вас. Эрик...

— Да? — откликнулся молодой маг, усаживаясь на один из диванов.

— Ты зря устраиваешься, для тебя найдется другая работа, — ответил Квентин. — Будешь сторожить главного подозреваемого. А вот, кажется, и он идет. Проходите, милорд Алеф, не стесняйтесь. Мы с коллегой как раз говорили о вас.

На вид милорд Алеф был не старше сержанта, но поуже его в плечах, зато более осанистым и высоким. Светловолосый, в дорогом сером костюме, выделялся он не только высоким ростом, но и несколько длинным носом, однако не настолько длинным, чтобы это как-то портило милорда.

— Что происходит, милорд Квентин? — спросил милорд Алеф. — Вы врываетесь в дом, проводите какие-то обыски, оккупируете библиотеку, вызываете сюда каких-то людей, смущаете миледи Алексу... Что это значит?

— Спокойно, — ответил Квентин. — Тут происходит расследование дела о покушении на жизнь и здоровье вашего кузена, лорда Алиса Товуэлла. Кстати говоря, милорд, вы можете считать себя арестованным по этому делу.

— Что за чушь вы несете? — возмутился эльф.

— Полное обвинение я предъявлю вам, когда мои люди осмотрят дом, а приглашенный мною специалист даст заключение о состоянии здоровья вашего кузена. Пока же вы можете вызвать своего адвоката, чуть позже я собираюсь вас допросить. Ах, да, чуть не забыл... Познакомьтесь. Это — Эрик Рок, старший констебль стражи, боевой маг. Он еще молод, и не слишком опытен, но достаточно силен, чтобы скрутить вас в бараний рог, если потребуется. Так что не рекомендую вам в его присутствии пытаться магичить, Эрик может подумать, что вы пытаетесь бежать, и это для вас может плохо закончиться. Эрик, зачитай милорду его права и проводи в его покои. Посиди там с ним, пока я вас не позову.

— Это уже слишком, молодой лорд Квентин! — воскликнул милорд Алеф. — Это переходит всякие границы! Каким тоном вы со мной разговариваете, как вы смеете все это говорить мне? И когда? Сейчас, когда на порог нашего дома пришла настоящая беда! Имейте в виду, когда станет известно об этой вашей нелепой и злой выходке, вам никто не подаст руки, общество отвернется от вас!

— Не стану утверждать, что я мечтаю об этом, — улыбнулся Квентин, — но подобная перспектива меня не слишком пугает. И, если уж об этом заговорили, то скажу вам, милорд: когда в обществе узнают, что вы натворили, вас попросту проклянут. Эрик, давай.

— Вы имеете право сохранять молчание, — начал Эрик. — Все что вы скажете, может быть использовано против вас...

* * *

Выдержка из протокола повторного осмотра места происшествия по делу ? АК-412-02

Протокол составил: эксперт-криминалист отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона капрал Уиннифред Цельсио

Обследование произвели: она же и следователь отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона капрал Илис Зорр.

Дата осмотра: 23 августа 3171 года, суббота.

...

На момент осмотра помещения, значительных магических аномалий не обнаружено. Магический фон колеблется в пределах 64 — 108 микрочар на квадратный метр, что объясняется присутствием в доме магов среднего уровня.

...

В корзине для бумаг обнаружены два надорванных бумажных пакетика с остатками мелкого кристаллического вещества белого цвета. На каждый пакетик нанесен оттиск с надписью: 'Вурозельфир, 5 гр., фармацевтическая лавка 'Клювен, Клювен, Клювен и Сарги-Клод-младший'. Кроме того, на пакетиках обнаружены запаховые следы, принадлежащие двум эльфам-мужчинам, оставленные не более двенадцати часов назад. После ознакомления с образцами запахов лорда Алиса Товуэлла и его двоюродного брата Алефа Товуэлла, предоставленных в виде носовых платков дворецким Ксавье Лосивелем, можно с уверенностью утверждать, что вышеуказанные запаховые следы принадлежат им.

...

* * *

— Вообще говоря, не в моих правилах без проведения тестов утверждать такие вещи, — сказала Вэнди, — но дело в том, что я сама когда-то приложила руку к разработке этого препарата, так что как оно выглядит и каково на вкус, я прекрасно знаю. Да и на пакетиках название написано.

— То есть, в пакетиках был вурозельфир? — спросил Квентин.

— Точно можно будет сказать только после проведения экспертизы в нашей лаборатории, но скорее всего — да, — ответила алхимичка.

— И что такое вурозельфир? — спросил Квентин. — Что-то для поднятия сексуального тонуса?

— Вообще-то — нет, — ответила алхимичка. — Скорее — стимулятор и энергетик общего действия. Конечно, его можно и так использовать, результат будет. Но изначально он не для этого. Для поднятия либидо есть более эффективные и безопасные средства. Нагламурин, к примеру.

— А он к инсульту привести мог? — спросил Квентин.

— Ты имеешь в виду к кровоизлиянию в мозг? Конечно, при сильной передозировке. Он же давление повышает, если есть предрасположенность, и организм ослаблен — то очень даже мог.

— А два пакетика — это вообще много? — спросил Квентин.

— Не слишком. Один пакетик рекомендуется принимать не чаще, чем раз в два дня. Два пакетика — это в четыре раза больше рекомендованной дозы, но все же это не так уж много. Спровоцировать инсульт такая доза едва ли смогла. Другое дело, что у вурозельфира есть эффект накапливания. Если принимать его часто и помногу, то вполне можно доиграться.

— Подождем, что Людовик скажет по поводу этого приступа, — сказал Квентин. — А что с бутылкой? Нашли?

— Илис взял понятых и пошел по следу, — ответила алхимичка. — Думаю, найдет.

* * *

Выдержка из протокола допроса свидетеля Филонии Товуэлл, восемьдесят четыре года.

Протокол составил: старший следователь отдела по борьбе со сверхъестественными преступлениями Стражи Ицкарона капрал Селена де Трие.

Допрос вели: она же.

Дата составления: 23 августа 3171 года, суббота.

...

Селена де Трие: Вы не замечали чего-нибудь необычного в поведении мужа в последнее время?

Филония Товуэлл: Он последние дни был сам не свой. Когда сорвался ритуал Зарождения, он это очень тяжело воспринял. Конечно, он старался поддержать меня, как и я его, но я видела, что с ним не все благополучно. Он стал уходить из дома, на час, на полтора, вечерами подолгу сидел у себя в кабинете, как мне слуги говорили. Впрочем, он и раньше, бывало, оставался поработать вечером, правда не каждый день и не так допоздна.

Селена де Трие: Он рассказывал, куда ходит?

Филония Товуэлл: Я спросила один раз, он сказал, что у него были дела в городе. Но, мне отчего-то кажется, что он просто хотел один побыть.

Селена де Трие: Вечером насколько долго он в кабинете задерживался?

Филония Товуэлл: Я не могу точно сказать. У нас, как вы понимаете, разные спальни, мы встречаемся в постели по понедельникам. Дворецкий мне говорил, что он сидит до двух часов пополуночи, но Ксавье сам, как правило, ложится раньше этого часа, так что может быть и позже. Я позавчера попыталась уговорить его лечь пораньше, но он сказал, что у него бессонница. А вот с утра и до полудня он сонливым стал. Ну, это понятно, ели в два ночи ложиться и вставать в восемь — конечно, будешь сонливым. Меня это тоже беспокоило, я даже хотела с доктором об этом поговорить, но не успела.

Селена де Трие: А вы не замечали, что ваш муж стал больше пить вина?

Филония Товуэлл: Что? Конечно, нет! Он никогда не злоупотреблял вином. Половина бокала за ужином, ну, может быть бокал. Я не знаю, откуда вы взяли, что мой муж стал больше пить, но это — чушь.

Селена де Трие: А какие у него отношения с кузеном Алефом?

Филония Товуэлл: После меня, милорд Алеф — самый его дорогой человек. Милорд Алеф всегда его поддерживал, а когда узнал про сорвавшийся ритуал — это видеть надо было, как он расстроился. У него руки дрожали!

Селена де Трие: Даже так? Вернемся к вчерашнему вечеру. Кто обнаружил, что с вашим мужем беда?

Филония Товуэлл: Ксавье, дворецкий, по-видимому.

Селена де Трие: То есть, о несчастье вы узнали от него?

Филония Товуэлл: Нет, от милорда Алефа. Я еще не спала, но уже разделась и легла, он постучал ко мне в комнату и сообщил, что с лордом Товуэллом беда. Я накинула халат и поспешила в спальню лорда.

Селена де Трие: То есть его к тому времени уже перенесли туда?

Филония Товуэлл: Да. Милорд Алеф позаботился об этом.

Селена де Трие: Расскажите, как вообще вел себя милорд Алеф. Как он выглядел, что делал?

Филония Товуэлл: Ох, мне не до того было, чтобы рассматривать милорда, меня занимало состояние мужа. Мне показалось, что он был расстроен и бледен. Ну а как же иначе? Такое несчастье... Я очень ему благодарна, он так поддержал меня, так все устроил... Я сама совершенно растерялась, я даже врача вызвать не стразу догадалась, но милорд Алеф сказал, что он об этом позаботился. Он был со мной всю ночь, до самого утра. Он очень меня поддержал. Если бы не он и не Алекса, я не знаю, что со мной было бы.

Селена де Трие: А он постоянно был с вами? Никуда не отлучался, никуда не уходил?

Филония Товуэлл: Почти. Когда уезжал доктор, он пошел его проводить.

Селена де Трие: Долго его не было?

Филония Товуэлл: Около четверти часа. Может быть меньше, может быть больше. Не могу сказать точно, я не следила за временем.

...

* * *

— Перед допросом мне пришлось попросить доктора Ицка наложить на нее успокаивающие чары, — сказала Селена. — Она любит мужа и очень за него переживает.

— Ну, это нормально, — пожал плечами Квентин. — Супруги-эльфы не могут друг друга не любить, и не переживать друг за друга. Идеальные семьи — это про эльфов.

— Тем не менее, дворецкий показал, что лорд Товуэлл стал много пить последнее время, а она ничего не заметила.

— Пил на ночь, — пожал плечами Квентин. — Кроме дворецкого, который уносил пустые бутылки, никто и не знал об этом. Бутылка на ночь — это хоть и немало для эльфа, но все же не настолько, чтобы было как-то особо заметно на следующий день.

— Дворецкого это обеспокоило, — напомнила Селена.

— Не настолько, чтобы проигнорировать запрет милорда Алефа и рассказать все леди Товуэлл.

— Думаешь, милорд хотел, чтобы его кузен спился?

— Нет, я думаю, что он попросту хотел, чтобы остальные поменьше внимания обращали на состояние здоровья лорда. В любом случае, выводы делать преждевременно, пока Людовик не закончит осмотр и не выдаст свое заключение. У Эрика все нормально?

— Почти. Судя по виду, очень хочет курить. Я предлагала его подменить на пять минут — отказался. Сидит, наблюдает за тем, как милорд Натан Валонорэ строчит на нас жалобы. Кстати говоря...

— Пустое, — отмахнулся Квентин. — Милорд Натан — опытный адвокат, жалобы он пустит в ход только после того, как убедится, что это стоит делать. В любом случае, пока Вэнди не сделает экспертизу пакетиков и содержимого винной бутылки, а Людовик не закончит с осмотром лорда Товуэлла, допрос милорда Алефа и начинать не стоит.

— Собственно говоря, я закончил, — раздался голос от двери.

Доктор Людовик Ицк был, как и Селена, вампиром. Его заслуги перед городом не вызывали сомнений ни у кого, и, не в последнюю очередь, из-за доктора Ицка были введены вампирские лицензии. Когда-то давно доктор не только открыл городскую клинику и стал ее первым главным врачом, но и основал медицинское училище Ицкарона, которое училищем оставалось скорее по названию, а по факту уже более века являлось наиболее престижным медицинским высшим учебным заведением в Суранской империи. Кто другой уже давно бы почил на лаврах, но Людовик был не таков. Не слишком любя то, что сам называл 'административной нагрузкой', он предпочитал работать в той же клинике простым врачом и лечить людей, что у него получалось очень даже недурно. Кроме всего прочего, будучи вампиром, Людовик научился по малейшим оттенкам вкуса крови пациентов ставить диагнозы с точностью, которой позавидовала бы любая лаборатория.

— Для начала: как он вообще? — поинтересовался Квентин.

— Не очень хорошо, — ответил доктор. — По-прежнему без сознания, хотя его состояние и стабилизировалось. Могло быть хуже. Ему вовремя оказали помощь, причем именно ту помощь, которая ему требовалась. Вероник Бубон-Кати — замечательный врач, хоть и надеется больше на свою магию, чем на другие методы лечения. Должен заметить, сегодня ночью это сыграло лорду Товуэллу на руку. Я думаю, что у лорда есть все шансы выкарабкаться на этот раз и даже сохранить разум.

— На этот раз? — переспросила Селена.

— Да. Я, как вы понимаете, взял его кровь на анализ...

— Честно сказать, я, по большей части, тебя сюда для этого и пригласил, — сказал Квентин.

— Ну, разумеется, мой мальчик, разумеется, хотя, смею думать, что кроме этого я смог помочь Веронику дельным советом. Так вот, я сделал анализ крови, и у меня осталось двойственное ощущение. Формально, кровь хорошая. В ней достаточно высокий уровень гемоглобина, очень хорошее содержание сахара — прямо золотая середина, а такому количеству гормонов позавидовал бы и пылкий юноша.

Доктор сделал паузу, рассматривая одну из акварелей, висящую рядом с диваном, на котором он сидел. Акварель изображала парусник, сражающийся с непогодой посреди бурного моря.

— Но? — прищурился Квентин.

— Кровь почти безвкусна, — сказал доктор, не отрываясь от созерцания акварели, словно она занимала его больше, чем разговор о состоянии здоровья хозяина дома. — Для вампира безвкусна, я имею в виду.

— То есть он умирает? — спросила Селена.

— То есть его жизненный путь заканчивается, — ответил доктор. — Не знаю, сколько он еще протянет. Возможно, еще несколько лет. Но если он продолжит накачивать себя стимуляторами, то все кончится очень быстро.

— Стимуляторами? — спросил Квентин.

— Именно, мой мальчик. Не могу сказать, что именно он принимал, возможно, тувинак или вурозельфир, а может быть говардозилин. Тут одним анализом крови не обойтись, но то, что он последнее время плотно сидит на энергетиках, это — без всякого сомнения. Да еще и с алкоголем мешает. Вот и доигрался.

— Почему не обойтись? — спросил Квентин.

— Потому что современные алхимические стимуляторы следов в крови почти не оставляют, — ответил Людовик. — Их активные вещества, в большинстве своем, распадаются почти сразу после того, как окажут воздействие на железы внутренней секреции и другие органы. Что-то можно найти в кишечнике, печени и почках, но тут уж без лаборатории не обойтись. В крови можно обнаружить только результаты действия стимулятора — повышенный уровень гормонов, витаминов и липидов. Ну и еще некоторые вещества, которые характерны для всех стимуляторов, типа кофеина или глюкозы. Если хочешь, лорда можно обследовать более полно, тогда и конкретный препарат можно будет установить, но придется забрать его в стационар.

— Думаю, необходимости в этом нет, — сказал Квентин. — А давно он употребляет стимуляторы?

— Вероятно, года два или три, — ответил доктор. — Но скорее всего, последнее время он стал повышать дозу. Ох уж эти твои эльфы, Квени... Вечно их тянет на всякие вещества. С их-то хилым здоровьем...

— Хм, — сказала Селена, — а мне казалось, что эльфы — весьма крепкие ребята.

Доктор рассмеялся.

— Ну, уж нет, — ответил он. — Расхожее мнение. Как раз наоборот. У людей здоровье будет гораздо крепче.

— Но эльфы умудряются жить по пятьсот лет, а люди и до ста редко доживают, — сказала Селена. — Если магов не брать, конечно.

— Ну, если вы мне на слово не верите, могу объяснить подробнее, — сказал доктор.

— Вообще говоря, у нас тут расследование, — сказал Квентин, — но коль уж мы ждем, пока придут результаты экспертизы...

— Сделайте одолжение, Людовик, — попросила Селена.

— Я когда-то Квентину это уже объяснял, но мне кажется, он пропустил тогда это все мимо ушей, так что полезным будет и повторить. Селена, вы никогда не задавались вопросом, отчего эльфы живут так долго, но при этом у них так плохо с деторождением?

— Задавалась, — ответила Селена. — И даже как-то спросила об этом у своего Мастера.

— И что он вам ответил? — полюбопытствовал доктор.

— Он ответил, что дело в магии, — сказала Селена. — Среди эльфов маги встречаются очень часто, и даже те, у кого магической силы не хватит и свечку зажечь — латентные маги. Магия продлевает им жизнь, но она же служит и сдерживающим фактором их популяции. Мастер считал, что популяцию эльфов контролируют боги, ведь если будет слишком много магов, пусть даже и очень слабых, это приведет к самым неприятным последствиям для всего мира и для самих богов.

— Хм, — сказал Людовик. — Интересная гипотеза. И отчасти верная. Эльфы действительно долго живут из-за магии. Впрочем, не только они, люди-маги тоже имеют более долгий век, чем их сородичи, магией не владеющие. Но что касается контроля популяции со стороны богов — это очень смелое утверждение. Лично я, если что-то возможно объяснить без вмешательства высших сил, предпочитаю пользоваться такими объяснениями.

— Так в чем же дело? — спросила Селена.

— Дело в том, что у эльфов изначально иммунная система устроена иначе, чем у людей, — сказал доктор. — У них чрезвычайно ослаблен механизм приобретенного иммунитета, зато есть сильный перекос в сторону иммунитета врожденного. Иными словами, эльфы попросту не способны заразиться многими болезнями, которыми болеют люди, их организмы с рождения приспособлены бороться с возбудителями этих болезней. С другой стороны, если появляется какая-либо новая болезнь, с которой предки эльфов ранее не встречались, то шансов выжить у них гораздо меньше, чем у человека. Человеческая иммунная система более приспособлена для подобных случаев.

— Пока не вижу связи ни с долголетием, ни с магией, ни с низким уровнем деторождения, — заметила Селена.

— Подождите немного, сейчас вам станет понятнее, — сказал доктор. — Дело в том, что за состояние иммунной системы у эльфов отвечают соответствующие наборы генов. А теперь представьте, что большинство из этих генов — рецессивные. Иными словами, чтобы эльф получил иммунитет, к примеру, к оспе, он должен унаследовать его от обоих родителей. Казалось бы — ну что за беда? Если у обоих родителей есть иммунитет к оспе, то и у ребенка он тоже будет. Но если вы думаете, что где-то у лорда Товуэлла есть конкретный ген, отвечающий за невосприимчивость к оспе, то вы ошибаетесь. У него их десятки! Причем система выглядит следующим образом: если у лорда есть, к примеру, двадцать любых генов из необходимых двадцати пяти, то иммунитет будет, если девятнадцать — уже нет. С леди Товуэлл картина аналогична. Если представить, что у лорда будут первые двадцать, а у леди — последние двадцать, то их возможный ребенок получит лишь пятнадцать необходимых генов, что для невосприимчивости к оспе явно недостаточно.

— Хм, — сказал Квентин, — я, кажется, припоминаю, когда-то ты мне все это действительно объяснял. Кажется, когда я интересовался, отчего эльфы предпочитают близкородственные браки.

— Именно, — кивнул доктор. — Эльфы предпочитают заключать браки с родней, чтобы иметь больше шансов на потомство. Ведь у близких родственников больше вероятность передать потомку рецессивные гены, так необходимые для иммунитета. Ибо, если потомок не унаследует от родителей полноценной иммунной системы, он погибнет еще в утробе матери. На самом раннем сроке. От чего-нибудь пустячного.

— Вот уж все с ног на голову, — качнула головой Селена. — Ведь у людей, насколько я помню, чем ближе отец и мать генетически, тем меньше у них шансов на нормальное потомство.

— Да, у людей при близкородственных связях резко возрастает вероятность получить какое-нибудь наследственное заболевание. У эльфов, на самом деле, шансов на такой подарок даже больше, что еще сильнее ограничивает количество рождаемых детей. У людей может родиться ребенок с низкой свертываемостью крови, к примеру, хотя вряд ли он доживет до зрелых лет. У эльфов такой ребенок однозначно погибнет еще до рождения. По сути, у эльфов могут родиться только идеальные дети, счастливчики, избежавшие множества опасностей еще на самых ранних стадиях развития плода. Остальные погибнут, не появившись на свет. Вот почему у эльфов так мало шансов завести потомство.

— Очень интересно, — сказала Селена. — Но что с долголетием?

— До долголетия мы сейчас дойдем, — улыбнулся доктор. — Вначале поговорим о магии. Прежде всего, эльфы ее наследуют примерно по той же схеме, что и иммунитет от оспы. Но это — к слову, интересно другое. Самое интересное, это то, что магия стала необходимой для их выживания. Она стала для них некоторой заменой механизму приобретенного иммунитета. Именно с помощью магии эльфы борются с теми болезнями, против которых у них нет врожденного иммунитета. Разумеется, они не управляют этим процессом напрямую, все происходит на уровне подсознания и инстинктов. По сути, можно говорить, что эволюция подарила эльфам дополнительный механизм борьбы с болезнями и вредными для организма факторами. Механизм, который в значительной степени способствует их долголетию — тут ваш мастер был абсолютно прав.

— Но ведь тогда вовсе нельзя сказать, что здоровье эльфов так уж слабо, — заметил Квентин. — Скорее можно сказать, что здоровье эльфов опирается на магию.

— Не все ли равно, что именно позволяет эльфам не болеть, если в результате мы имеем то, что имеем? — поддержала шефа Селена.

— В какой-то степени с вами можно согласиться, — кивнул доктор. — С обывательской точки зрения так оно и выглядит. Действительно, если посмотреть на эльфов, то им можно позавидовать — они почти не болеют, живут долго, сохраняя молодость и телесную красоту. Но с моей точки зрения, здоровье — это не только и не столько отсутствие заболеваний, а в немалой степени и устойчивость к вредным внешним воздействиям. А у эльфов с этим не очень хорошо. Человеческий организм, если вдруг в него проникнет какая-либо болезнь, будет бороться с ней до последнего; организм эльфа, если магический иммунный барьер не сработает, и врожденный иммунитет не поможет, бороться с болезнью не сможет и погибнет очень быстро. Именно по этой причине эльфов почти невозможно излечить от всякого рода зависимостей. Плюс, надо учитывать, что работа этого магического иммунного барьера очень сильно зависит от текущей магической обстановки вокруг эльфа. Если, к примеру, эльф окажется в месте, где магический фон понижен, он подвергнется риску подхватить что-нибудь. Покинув такое место, он восстановит свой щит, но если тот уже пропустил болезнь, то дело плохо. У людей тоже возможно ослабление иммунитета, но, во всяком случае, у них это зависит от длительного воздействия среды. От времени года, к примеру, от диеты или еще от чего-то подобного, но не как у эльфов. У тех, по сути, состояние их организма зависит от того, в какой части города они находятся, особенно, когда речь идет об эльфах с маленьким запасом магической энергии. И как тут вообще можно говорить о каком-то крепком здоровье?

— Кажется, я уловил твою мысль, — сказал Квентин. — Но вернемся к лорду...

— С лордом — ничего хорошего. Он не маг. То есть магический иммунный барьер у него изначально слаб. Он смог дожить до своих лет, следя за собой, соблюдая диету и избегая факторов, которые могли ему навредить. Но теперь его щит совсем истончал и был пробит. Временем, расшатанными нервами, алкоголем, стимуляторами. Это — начало конца, и ни я, ни доктор Бубон-Кати не сможем как-то существенно изменить это положение вещей. В крови это уже ощущается.

— Ну что же, тем более у нас причин взять в оборот того, кто поспособствовал падению защиты лорда Товуэлла, — сказал Квентин, нахмурившись. — Спасибо, Людовик, ты нам очень помог. Извини, что выдернул тебя в выходной. У меня к тебе осталась одна просьба: не мог бы ты письменно оформить свое заключение?

* * *

— Вот мы и подошли к самому интересному, — сказал Квентин, когда милорд Алеф Товуэлл в сопровождении Эрика и своего адвоката прошел в библиотеку.

На благородном аристократическом лице милорда Алефа если что и читалось, то только презрение и брезгливость — выказывать по поводу происходящего какие-то другие эмоции милорд считал недостойным себя. В целом он был спокоен, и в немалой степени этим он был обязан влиянию милорда Натана. Адвокат пообещал ему приложить все усилия для защиты от произвола стражей, руководимых потерявшим рассудок полуэльфом, а учитывая, что практика милорда Натана насчитывала уж более двухсот лет, не верить ему оснований не было.

— Однако вынужден признать, вы не слишком торопились к этому интересному, офицер, — сдержанно заметил милорд Натан, присаживаясь на диван рядом со своим подзащитным.

— Что поделать, надо было уточнить несколько мелочей, — пожал плечами Квентин. — Но я, конечно, прошу прощения за то, что вынудил вас потратить время на бесполезное для вас ожидание. Впрочем, я постараюсь его отчасти компенсировать, без промедления открыв наши карты. Итак, милорд Алеф, вы обвиняетесь в покушении на жизнь и здоровье вашего кузена, лорда Алиса Товуэлла. Имеете ли вы желание сделать какое-либо заявление прежде, чем я предъявлю вам и вашему адвокату доказательства вашей вины?

— Нет, — коротко ответил милорд Алеф. — Мне нечего ответить на подобные нелепости.

— Замечательно, — почти промурлыкал Квентин. — Селена, будь добра, передай милорду адвокату копию заключения, составленного доктором Ицком. Как вы видите, милорд, из этого заключения следует, что вчерашнее происшествие явилось следствием резкого приступа гипертонии, спровоцированного передозировкой стимуляторами, которые лорд Товуэлл принимал. Доктор, как вы видите, предполагает один из трех препаратов, забегая несколько вперед, скажу, что лорд Товуэлл принимал вурозельфир. Что вы можете сказать на это, милорд Алеф?

— Ничего, — ответил Алеф Товуэлл, чуть пожимая плечами и не меняя все того же презрительного вида.

— Сформулирую свой вопрос иначе: вы знали о том, что ваш кузен принимал стимуляторы?

Милорд Алеф посмотрел на своего адвоката.

— Я обязан отвечать на все эти оскорбительные вопросы? — поинтересовался он.

— Нет, не обязаны, — ответил адвокат. — Никто не вправе заставлять вас свидетельствовать против себя, однако я должен предупредить вас, что такое молчание может быть расценено ими как косвенное признание вины. Впрочем, если вдруг дойдет дело до судебного разбирательства, суд такие доказательства не примет.

— Вот уж не понимаю, что оскорбительного вы увидели в моем вопросе, — пожал плечами Квентин.

— Меня оскорбляет, что вы любой мой ответ истолкуете как доказательство моего злого умысла, — ответил милорд Алеф. — Если я отвечу, что не знал о стимуляторах, вы наверняка предъявите что-нибудь, что докажет обратное, или, вернее сказать, нечто, что вы сочтете доказательством. Таким образом, вы сходу выставите меня лжецом. Если же я скажу, что знал о стимуляторах, вы обвините меня в том, что я не препятствовал моему кузену принимать их, подвергая его жизнь опасности. Потому я предпочту вовсе не отвечать на ваш вопрос.

— В таком случае, предлагаю вам ознакомиться с протоколом осмотра кабинета лорда Товуэлла, — сказал Квентин. — Селена, передай милорду Натану документ. Как вы можете убедиться, пакетики, что мы нашли в корзине для бумаг, свидетельствуют о том, что милорд Алеф не только знал, о том, что его кузен принимал стимуляторы, но и снабжал его ими. Заключение о том, что остатки порошка в этих пакетиках — именно вурозельфир, у нас тоже есть. А вот еще у нас есть свидетельские показания господина Клювена, аптекаря, который утверждает, что продавал вурозельфир именно милорду Алефу. Он утверждает, что милорд Алеф являлся его постоянным покупателем в течении более двух лет.

— О, богиня, — пробормотал милорд Алеф. — Копаться в мусоре — и это потомок рода Эоринов! Какая мерзость, постыдились бы! Уже и аптекаря допросить успели.

Квентин никак не отреагировал на это замечание, Илис, который ездил допрашивать аптекаря, широко улыбнулся, а Эрик беззвучно усмехнулся. Селена сохраняла бесстрастность, беря пример со своего сержанта.

— Ну что же, — сказал милорд Натан. — Я вижу, что вы действительно доказали, что милорд Алеф знал о стимуляторах и снабжал ими своего кузена. Однако я не вижу здесь преступления. Удар случился от передозировки? Но, простите, лорд Товуэлл — взрослый дееспособный эльф. Он сам в состоянии решить, какую дозу принимать, так что в том, что случилось с ним нынче ночью, я вины милорда Алефа ни в коем случае не усматриваю. Думаю, суд со мной вполне согласится.

— Возможно, — кивнул Квентин. — Кстати, вот тут у нас есть протокол допроса Ксавье, дворецкого Товуэллов. Он утверждает, что милорд Алеф запретил ему докладывать леди Товуэлл о том, что лорд последнее время стал злоупотреблять алкоголем на ночь глядя. И вообще, запретил ему рассказывать ей о не слишком устойчивом здоровье лорда.

— Допрашивать слуг — ну куда еще ниже вы можете пасть? — не выдержал милорд Алеф. — А вам не приходило в голову, что я отдавал эти распоряжения, чтобы не беспокоить леди понапрасну? У лорда последнее время были причины для того, чтобы пропустить лишний бокал вина и даже для приема стимуляторов. Я не видел в этом ничего хорошего, однако надеялся, что со временем лорд успокоится и откажется от вина и вурозельфира. Так к чему было понапрасну беспокоить этим еще и леди?

— Какая трогательная забота, — заметила Селена. — Но, тем не менее, мы отметим в протоколе, что милорд Алеф не стал оспаривать показания дворецкого. Илис, отметь.

Илис, который вел протокол допроса, послушно кивнул головой.

— Опять же, преступления в этом нет, — заметил милорд Натан. — Даже если представить, что поступки моего подзащитного и выглядели несколько... несколько... э...

— Они выглядят так, будто милорд Алеф желал ускорить смерть своего кузена, — сказал Квентин.

От этих слов милорд Алеф, сохранявший до этого момента относительное спокойствие, даже подскочил на месте.

— Да как вы смеете? — возмутился он. — Разве я обязан терпеть подобные оскорбления от того, кто даже не эльф? Что за гадости мне приходится выслушивать? Лорд Товуэлл — мой кузен и я неустанно беспокоился о нем, желая ему только добра. Спросите, спросите кого угодно! Хоть дворецкого, хоть кухарку, хоть поломойку — все вам скажут, что мы очень дружны с Алисом. Я был ему поддержкой и опорой много лет! Во всех его делах, во всех начинаниях. Сколько вечеров мы провели вместе, сколько сил я потратил на то, чтобы отвлечь его от тех темных мыслей, что посещали его последнее время. Если бы не я...

— Если бы не вы, у лорда Товуэлла был бы наследник, — подала голос Селена.

— Что??? — возмутился милорд Алеф. — Что говорит эта мертвячка?

— Капрал де Трие говорит, что это именно вы виновны в гибели эмбриона, который мог стать ребенком лорда Товуэлла, — ответил Квентин.

— Квентин, вы переходите всякие границы, — сказал милорд Натан. — То, что вы говорите — это попросту возмутительно...

— Полностью с вами согласен, милорд, — наклонил голову Квентин. — Тем не менее... Селена, будь добра.

— Вам пора ознакомиться с этим документом, — сказала Селена, протягивая милорду Натану копию протокола допроса Лайсо. — Думаю, комментировать тут особо нечего.

Адвокат с интересом прочитал протокол, после чего почти с отвращением отдал его своему подзащитному.

— В свою бытность адвоката мне приходится сталкиваться со многими неприятными вещами, — сказал милорд Натан. — Ко многому мне пришлось привыкнуть. Но если то, о чем тут говорится — правда, то это будет, без сомнения, одним из самых отвратительных поступков, о которых я когда-либо слышал. Я взялся защищать вас, милорд Алеф, и буду защищать вас в любом случае, насколько позволят мне мои способности. Но если окажется, что вы действительно убили ребенка своего кузена, то далее я постараюсь не иметь с вами никаких дел.

Милорд Алеф то краснел, то бледнел, комкая в руках обличающий его протокол.

— Это навет! — заявил он, наконец. — Меня оговорили!

— Вообще-то, у нас, кроме показаний исполнителя, есть и другие доказательства, — заметил Квентин. — Чек, которым вы с ним расплатились, к примеру.

— Я платил деньги вовсе не за то, что кто-то убьет ребенка Алиса, — сказал милорд Алеф. — Просто я... э... хотел выяснить... э... что там произошло в Лаборатории. Хотел узнать, отчего случилось то несчастье, только-то!

— Вы заплатили за эти сведения три колеса? — подал голос Эрик. — Однако...

— Вам этого не понять! — чопорно ответил милорд Алеф. — Иногда за правду не жалко никаких денег! Мне хотелось быть уверенным, что это был именно несчастный случай, потому я не стал экономить. И я совершенно не понимаю, с чего это алхимику, который делился со мной информацией, пришло в голову меня оговорить. Быть может его кто-то заставил, а?

— И вы хотите, чтобы мы поверили в такую версию? — спросил Квентин.

— Все что я хочу сейчас, так это чтобы вы покинули этот дом и избавили меня от ваших нелепых подозрений! — сказал милорд Алеф. — Что касается вас, милорд Натан, то я вам очень благодарен за то, что вы выполняете ваш долг, хоть вы меня и сильно обидели. Впрочем, я вас не обвиняю, нет...

— Разумеется, вы меня не обвиняете, — поморщился милорд Натан. — Ладно, дело сейчас вовсе не в этом. Господа стражи, документ, что вы предъявили, быть может, и говорит о моральном облике моего подзащитного, но совершенно не доказывает обвинения, которое вы против него выдвинули. Уничтожение эмбриона — не уголовное преступление, и я не вижу связи с текущей ситуацией.

— Мы считаем, что лорд Товуэлл уничтожил эмбрион и пытался убить кузена для того, чтобы самому стать главой рода Товуэллов, так что этот протокол все же связь с настоящим делом имеет, — сказал Квентин.

— С такой слабой доказательной базой мне не составит большого труда развалить это дело в суде, — заметил милорд Натан.

— Вы так говорите, будто бы мы уже закончили с подготовкой материалов для суда, а между тем сейчас мы не столько предъявляем доказательства вины вашего подзащитного, сколько допрашиваем его, — заметила Селена.

— По-моему, вы больше внимания уделяете оглашению своих обвинений против милорда Алефа, — ответил адвокат. — Впрочем, если у вас еще есть к нему вопросы, вам лучше продолжить.

— Да, вы правы, — согласился Квентин. — Милорд Алеф, расскажите нам, пожалуйста, в котором часу вы последний раз видели своего кузена здоровым, и откуда узнали, что с ним случилась беда. А также, чем вы занимались после этого. Максимально подробно.

— Я виделся с кузеном около десяти часов вечера, в его кабинете, — ответил милорд Алеф. — Мы с ним немного поговорили... о погоде... да... очень жарко было, а он не слишком хорошо себя чувствовал в такую жару... Да, я передал ему два пакетика вурозельфира, которые купил по его просьбе, признаю. Но мне и в голову не пришло, что он их разом примет. А после я отправился спать. В начале двенадцатого меня разбудил стук в дверь. Стучала Мильфония, наша горничная. Ее прислал Ксавье, который и обнаружил, что с лордом случилась беда. Я отправил почтовую фею к доктору Бубон-Кати, после чего мы перенесли лорда в его спальню. Пока не приехал доктор, я был при кузене вместе с леди Товуэлл и миледи Алексой. Когда доктор попросил нас покинуть комнату, мы ее покинули. Некоторое время я разговаривал с Филонией... уговаривал ее лечь спать... конечно, безрезультатно, сами понимаете. Она хотела дождаться результата медицинского ритуала. И мы стали ждать его вместе. Я, леди Товуэлл и Алекса. После того, как доктор закончил, я отправился провожать его до коляски — он сильно вымотался, кроме того, я хотел поговорить с ним наедине.

— О чем?

— Разумеется, о здоровье кузена! Узнать, каковы перспективы. Просто я подумал, что доктор в присутствии леди не будет столь откровенен, как в приватной беседе. Затем я вернулся в спальню лорда.

— И вы никому не сказали о вурозельфире? — спросила Селена.

— Нет. Наверное, стоило рассказать все доктору, но, знаете, мне как-то и в голову не пришло, что несчастье может быть связано с ним. Я считал его абсолютно безвредным препаратом, клянусь! Да чего греха таить, я даже забыл про вурозельфир за всеми этими волнениями!

— А потом? Вы вернулись в спальню и что дальше делали? — поинтересовался Квентин.

— Я просидел там до утра. Когда вернулся доктор, мы с леди отправились завтракать, пока он проводил второй сеанс лечения. После завтрака мы снова отправились в комнату кузена.

— То есть вы не ложились спать? — поинтересовалась Селена.

— Нет. Я смог уговорить миледи Алексу отправиться отдыхать, но сам вместе с леди Товуэлл провел всю ночь у постели кузена. Впрочем, я, кажется, немного задремал в кресле. Не более получаса, полагаю.

— Какое участие, только подумать, — сказала Селена. — И что же, из комнаты лорда вы не выходили?

— Нет, не выходил.

— И в кабинет лорда не ходили? — поинтересовалась Селена.

Милорд Алеф ответил не сразу. Сначала он посмотрел на Квентина, затем перевел взгляд на своего адвоката, будто спрашивая у того взглядом совет. Милорд Натан лишь пожал плечами, кажется, не вполне понимая, что от него ждут. На лице милорда Алефа на мгновение отразились колебания и неуверенность, но он тут же справился с собой и вполне уверенным тоном произнес:

— Нет, зачем бы мне туда заходить?

— Ну, мало ли, — пожал плечами Квентин. — Может быть, уронили запонку или еще что-нибудь в этом роде...

Милорд Алеф не удержался и бросил два быстрых взгляда на свои рукава.

— Мои запонки при мне, — ответил он, демонстрируя манжеты своей рубашки, — Можете убедиться.

— Хм. Да, действительно, — согласился Квентин, едва взглянув на запонки милорда. — Тогда, может быть, вы оставили там ваш носовой платок?

Милорд Алеф снова на мгновение забеспокоился и тут же засунул руку в левый рукав своего камзола. Через секунду он вытащил оттуда шелковый носовой платок, белоснежный, с серебристым шитьем по краю.

— Вот мой платок, — сказал он.

— Тогда вы, может быть, ходили за бутылкой? — спросила Селена.

— Э... что? За какой еще бутылкой?

— Вот за этой бутылкой, — ответил Илис, вытаскивая винную бутылку из-за дивана, на котором он сидел и поднимая ее высоко над головой, чтобы все могли ее увидеть. — Я нашел ее в компостной куче в саду, когда прошел по вашему следу от серванта.

Милорд Алеф слегка побледнел, что касается его адвоката, то тот искоса поглядывал на лицо своего клиента, чуть покачивая головой.

— Вы ее хорошо спрятали, милорд, ее совсем не видно было, если глазами смотреть, — сказал Илис. — Никто бы и не нашел, если бы не я.

— Разумеется, остатки вина вы вылили на землю, но на стенках бутылки его осталось достаточно, чтобы наш алхимик смогла сделать анализ, — сказал Квентин. — И вот официальное заключение: в вине был растворен все тот же вурозельфир. Если представить, что вначале бутылка была полной, то получается, что в ней была растворена доза вшестеро превышающая рекомендованную. И это — если не считать тех двух пакетиков.

— А отчего вы думаете, что это не лорд Товуэлл сам растворил стимулятор в вине? — спросил милорд Натан.

— Не сходится дозировка, — ответил Квентин. — В пакетиках, что мы нашли, столько вурозельфира попросту не поместится. Других пакетиков в кабинете не было, если они там были, то унести их мог разве что милорд Алеф. Да и зачем бы лорду Товуэллу растворять стимулятор в бутылке? Проще растворить его в бокале, как, кстати, он наверняка и сделал. К сожалению, Ксавье еще ночью унес бокал лорда на кухню. Его вымыли, но, как мне кажется, мы вполне обошлись и без него, верно? Вы что-то хотите сказать, милорд?

— Эту бутылку вы сами и подбросили, — заявил тот. — Не знаю, зачем вам это нужно было, но иного объяснения и быть не может.

— А я не один бутылку искал, — сказал Илис. — Я миледи Алексу позвал и Ксавье. Так по инструкции правильно делать, если улики ищешь. Правда, я предусмотрительный?

— Надо отдать вам должное, милорд Алеф, — сказал Квентин. — Вурозельфир — не яд. Анализ крови не выявит отравления, он лишь покажет повышенный уровень гормонов и сахара. Лорд Товуэлл едва не погиб от враз поднявшегося давления, а учитывая, что он последнее время много нервничал и пил много вина, это никаких подозрений ни у кого не вызвало бы. Конечно, инсульт не убил его, но лишь потому, что Ксавье вовремя нашел своего лорда и доктор смог быстро приехать. Доктор Ицк мне сказал, если бы лорда нашли на час позже, спасти его вряд ли бы получилось. Так что вам очень повезло, милорд Алеф. Впрочем, неизвестно, как это скажется на дальнейшем здоровье вашего кузена. Доктор Ицк не слишком оптимистичен по этому поводу.

— В чем вы видите тут везение? — с раздражением спросил милорд Алеф.

— В том, что если бы лорд Товуэлл умер, вас судили бы за убийство, и вы бы закончили свои дни в Последних Покоях. А так — милорд Натан на суде своим красноречием добьется, чтобы вы получили как можно более мягкое наказание. Несколько лет в тюрьме — вот и все, что вам грозит.

— 'Вот и все?' — почти закричал милорд Алеф. — Вы издеваетесь? А то, что теперь мое имя будет предано анафеме, то, что теперь вся родня, все друзья отвернутся от меня? Я стану изгоем; все, что у меня было — превратится в пыль! Это, по-вашему, ничего не значит? Это вы называете везением? Вы...

— Давайте, скажите мне, что я не эльф, что я полукровка и ничего не понимаю в общеэльфийских ценностях, — усмехнулся Квентин. — На самом деле, единственное, чего я не понимаю, это того, для чего вы все это сделали. Для вас так важно было стать главой рода? Не очень-то я в это верю.

— Я бы хорошо подумал, прежде чем отвечать на этот вопрос, — сказал милорд Натан. — Ответ на него будет равносилен признанию вины.

— А что, если я ее не признаю, это что-то поменяет? — спросил милорд Алеф.

— Честно сказать, ваше положение очень серьезное, — сказал милорд Натан. — Вряд ли суд поверит в то, что бутылка со стимулятором появилась в кабинете вашего кузена без вашего участия, коль скоро вы ее оттуда унесли и спрятали. Пожалуй, я думаю, что сотрудничество со следствием, искреннее и добровольное, может нам несколько помочь. Верно, сержант?

— Сотрудничество со следствием всегда приветствуется, — подтвердил Квентин.

— Хорошо, — милорд Алеф несколько нервно дернул плечами. — Хотите знать, что меня подвигло на это? Я хотел стать лордом, потому и затеял все это. Да! Но дело не в моем честолюбии, и уж конечно, не в том, что мне захотелось наложить руку на казну рода. Мое положение в обществе вполне меня устраивает, в деньгах я тоже не нуждаюсь. Я делал это ради счастья моего внука Ария.

— Продолжайте, милорд. Я пока не улавливаю связи, — признался Квентин.

— Сейчас объясню, — сказал милорд Алеф. — Как вы знаете, лорд Товуэлл женился шесть лет назад. Всю жизнь прожил холостяком, а на старости лет, почувствовав, что жизнь его подходит к концу, опомнился, что не продолжил род. И женился. С единственной целью — оставить наследника.

— Вполне понятная цель, — заметил милорд Натан. — И весьма похвальная, разве нет?

— Не стал бы спорить, — сказал милорд Алеф, — если бы не одно обстоятельство. Эта цель, это желание стало для моего кузена навязчивой идеей. Еще до свадьбы он часами рассказывал мне о том, что отдаст сына в Суранский высший имперский колледж, а если тому вдруг повезет родиться с существенным магическим даром, то прежде, конечно, он закончит и МКИ. Потом его сын должен будет обязательно стать членом Городского совета, или, может быть, имперским министром, — Алис долго не мог решить, что лучше. Так и не решил. Вечер за вечером он рассказывал мне о своих планах на сына. Клянусь хвостом богини, если бы мальчику суждено было появиться на свет, его бы ждала ужасная жизнь, жизнь, в которой каждый его шаг был бы распланирован заранее. Я пытался было намекнуть кузену, что так не годится, что у каждого эльфа должна быть своя собственная судьба, но он меня не слушал.

— Однако, — пробормотал Эрик.

— Это вовсе не повод убивать неродившегося ребенка, — заметила Селена.

— Да, не повод, — согласился милорд Алеф. — Но дело все в том, что Алис настолько увлекся планированием, что, среди всего прочего, выбрал для своего сына и невесту. Вы ее знаете, конечно, это никто иная, как миледи Розариэль Эралли! Мало того, он смог договориться об этом браке с леди Рафалиэль Эралли.

Квентин при упоминании этого имени поморщился.

— Моему внуку Арию скоро пятьдесят четыре года, миледи Розариэль — сорок два, — продолжил милорд Алеф. — Арий с детства любит эту девочку. Она, кажется, была не против его ухаживаний, но после того, как кузен поговорил с леди Рафалиэль Эралли, Розариэль совершенно перестала обращать на него внимание. Вы же знаете, как в этой семье относятся к мнению старших — наверняка ей запретили общаться с Арием. Я понял, в чем тут дело, слишком поздно, когда повлиять на решение кузена было уже нельзя. Он так крепко вбил себе в голову свой план, что попытка завести разговор на эту тему едва не закончилась у нас крупной ссорой. В конце концов, я сделал вид, что признаю его правоту и подчиняюсь его решению, но сам для себя я решил, что сделаю все для счастья внука.

— И вы попросту решили устранить конкурента вашего внука? — спросил Эрик.

— Да, именно так. Я решил пожертвовать тем, кто еще не родился, в пользу того, кто не представлял своей жизни без миледи Розариэль. Я подумал, что если не будет наследника, то у Ария со временем будут шансы жениться на ней. Вначале мой план удался: я подкупил лаборанта, и тот уничтожил эмбрион. Удача была на моей стороне — второй раз у алхимиков не получилось. Алис впал в отчаяние, но меня это не слишком трогало — я сделал выбор и уже не жалел об этом. Я собирался поговорить с Алисом через пару лет и получить его согласие на брак Ария и Розалиэль, но, как оказалось, он не оставил попыток обзавестись наследником. Теперь он обратился не к алхимикам, а в храм Плодородия. Увы, я узнал об этом поздно...

— И когда узнали, решили пойти на новое преступление? — спросила Селена.

— Да. Я понял, что только смерть остановит моего кузена. Не получится с подсвечниками — он закажет у алхимиков химеру или придумает что-то еще. И я решился его убрать. Он давно сидел на стимуляторах. Тут нет моей вины, он сам их начал принимать для поддержания тонуса, хотя это именно я приносил ему вурозельфир. По его просьбе. Но дозировку он соблюдал... более или менее... Иногда употреблял два пакета, вместо одного — этого было мало. Нужна была более серьезная передозировка. Четыре дня назад я принес бутыль с особым вином и оставил ее среди бутылок, стоящих у него в серванте, зная, что он рано или поздно выпьет ее; в последнее время он пристрастился к вину — нервы успокаивал. Они у него серьезно расшатались — из-за подсвечников. Он очень, очень переживал, что его малютка так и не появится на свет. Вчера вечером он открыл нужную бутылку, и случилось то, что должно было случиться. Лорд выжил, но кто бы удивился, если бы спустя пару дней приступ повторился? Впрочем, доктор не исключает, что теперь Алис потеряет разум — это меня устроило бы даже больше, я вовсе не желал становиться убийцей. Одного не пойму: откуда вы узнали, что инсульт лорда Товуэлла — это не просто инсульт?

— Это, как раз, было понять легко, — сказал Квентин. — Достаточно было сопоставить некоторые факты. Мы уже знали, кто виноват в порче эмбриона и шли сюда за тем, чтобы допросить вас, а несчастный случай с лордом Товуэллом в этом свете выглядел очень подозрительным. Единственное, чего мы не знаем, но очень хотим узнать — это куда делись подсвечники Великой Матери.

— Попади они мне в руки, я бы отправил их в переплавку, — заявил милорд Алеф. — Что? Почему вы на меня так смотрите?

— -Глава 7

— Ну что же, мы неплохо поработали сегодня, — сказал Квентин, когда они с Эриком вышли из здания тюрьмы.

Милорд Алеф, как обладающий магическими способностями арестант, требовал сопровождения мага-стража для отправки в тюрьму, потому именно Эрику досталась честь отконвоировать его в заключение. Квентин поехал с ними, отпустив прочих своих подчиненных. Теперь, после того как милорд Алеф был передан тюремным стражам с рук на руки и заперт в надежной камере, они шли пешком — какое-то время им было по пути.

— Вернее сказать, сегодня неплохо поработали все, кроме меня, — сказал Эрик. — Илис нашел бутылку, Вэнди сделала экспертизу, ты и Селена — блестяще провели допрос. Один я был бесполезен.

— Ты? С чего ты взял? — удивился Квентин.

— Ну а что я делал? Ничего. Просто следил за тем, чтобы преступник не убежал. Для такой работы не потребовалось никаких талантов, кроме магического. Я сидел и слушал, не более того. А вот как ты ловко раскрутил милорда — это любо-дорого. Мне еще учиться и учиться.

— Ну что же... выучишься, — отмахнулся Квентин. — Тем более что вовсе не 'любо-дорого'. Где подсвечники мы так и не узнали.

— Узнаем, — сказал Эрик. — Алеф посидит в тюрьме, подумает, и, может быть, перестанет отпираться, когда поймет, что в этом больше нет никакого смысла.

— Не уверен, — сказал Квентин.

— Как-то ты уж совсем пессимистично это сказал, — заметил Эрик.

— Реалистично. То, что он не сказал нам, где подсвечники, может означать, что он действительно не причастен к их краже. Это значит, что мы пошли по ложному следу и зря потеряли день. А тем временем настоящий вор смеется над нашим промахом. Как тебе такая мысль?

— Ты думаешь, что он непричастен? — спросил Эрик с сомнением в голосе.

— В пользу его непричастности говорит то, что он пытался убить кузена. Зачем ему было это делать, если подсвечники были у него в руках? Все что ему надо было — это чтобы у лорда Товуэлла не появился наследник, нет подсвечников — нет наследника. Он же пошел на убийство. Убийство родственника для эльфа — это очень, очень серьезно.

— Если следовать твоей логике, то ему вообще не стоило заморачиваться с убийством, — заметил Эрик. — Кто бы не украл подсвечники, их нет, а как ты сказал, нет подсвечников — нет наследника. И потом, он же сам сказал, что пошел на убийство, потому что понял, что лорд любым способом обзаведется наследником. Химеру закажет...

— Если подсвечники не были переплавлены, мы их найдем, рано или поздно, — усмехнулся Квентин. — Думаю, милорду Алефу хватило ума, чтобы это понять. Что касается химеры — тут есть один момент. По сути, еще ни разу химеризированный эльф не претендовал на старшинство в высоком эльфийском роду. Случаев химеризации эльфов вообще по пальцам одной руки посчитать можно, так что прецедента еще не случалось. До сегодняшнего дня самым спорным случаем был я сам.

— Я-то думал, ты сейчас про Лучию Лавадера скажешь, — слегка удивился Эрик. — Ты-то каким боком к химерам относишься? Химера — это искусственно созданный организм с генетическим кодом, измененным с целью задания свойств, нетипичных для базового биологического вида. Или видов.

— Я гляжу, учили тебя неплохо, — одобрительно кивнул Квентин. — Определение прямо от зубов отскакивает. Убери в нем слово 'искусственно' — и оно вполне подойдет ко мне. Лучия — девочка, она в любом случае главой рода стать не сможет. Есть, конечно, гипотетическая вероятность, что ее дети или внуки будут претендовать на главенство в каком-нибудь роду, но про это говорить рано. А вот я — второй в очереди наследования у Эоринов. После отца. Ты слышал, как меня тот же Алеф пытался унизить своими намеками насчет моей недостаточной эльфячести? Отчего-то некоторые остроухие думают, что меня должен задевать тот факт, что моя мама — человек. Ха! Но, тем не менее, никто всерьез мои эльфийские права не оспаривает по трем причинам: меня признали эльфом глава рода Эоринов и мой отец — раз, я вряд ли доживу до момента, когда возникнет вопрос о наследстве — два, в прошлом эльфиниты-полукровки уже признавались эльфами — три. Впрочем, никто из них главой рода никогда не становился, речь шла в лучшем случае об их внуках, так что вопрос остается открытым. Угадай, какой род больше всего печется о чистоте эльфийской крови?

— Какой?

— Эралли, — ответил Квентин. — Они даже лорда Раллу изгнали из рода, когда он вампиром стал.

— Даже так? — удивился Эрик. — Не знал.

— Ну, на самом деле, это была его инициатива, — сказал Квентин. — Он решил, что в его новом положении оставаться главой рода невместно, так что он сам себя изгнал. Но в каждой шутке есть доля шутки: большой вопрос, захотела бы леди Рафалиэль Эралли видеть мужем Розариэль эльфа-химеру. Так что, получается, милорд Алеф опасался именно того, что подсвечники найдутся, чтобы он ни говорил по этому поводу. А это значит...

— Что они их не крал, — продолжил Эрик мысль шефа. — Если бы украл он, то переплавил бы их, и дело с концом. Логично. А, может быть, все-таки украл и переплавил?

— Тогда он не стал бы этого скрывать, — сказал Квентин. — Эльфы чтут Расту, никто не одобрил бы подобного вандализма, но на фоне покушения на убийство кузена и своего лорда, а кроме того, уничтожения эмбриона, это преступление особо не смотрится.

— А хорошая была версия, — сказал Эрик. — Такая стройная. Значит...

Договорить он не успел — перед ними появилась почтовая фея, вылетевшая прямо из стены дома, мимо которого они проходили.

— Послание для Эрика Рока, — сообщила она, протянув молодому магу небольшой запечатанный конверт. — Велено ждать ответа.

Эрик принял конверт, вскрыл его и выругался на смеси тыпонского и тропиканского.

— Плохие новости? — полюбопытствовал Квентин.

— Да, — ответил Эрик, озираясь по сторонам и комкая письмо в кулаке, — у мастера Пиритмотыги подгорела вся его выпечка. Фьюарин, передай ему, что я скоро буду.

Письмо вспыхнуло и за несколько секунд превратилось в белесый пепел, который Эрик тут же развеял по ветру.

— Кто такой мастер Пиритмотыга и какое отношение имеешь ты к его проблемам с выпечкой? — поинтересовался Квентин.

— У него своя хлебопекарня, я ему на печь наговор для регулирования температуры вешал, — ответил Эрик, взмахом руки останавливая проезжающего мимо извозчика. — Судя по всему, что-то нарушило работу наговора. Побегу разбираться...

— А, ну удачи, — сказал Квентин, протянув Эрику руку для рукопожатья. — Завтра только не опаздывай. Чувствую, опять по храмам идти придется.

* * *

— К вам Эрик Рок, старший констебль Стражи, — доложила Неша. — Один. Примете?

Неша выглядела лет на сорок или чуть больше, ее темные волосы были собраны в аккуратный пучок, осанка была прямой, а голос низким и грудным. Выдающейся внешностью боги Нешу обошли; ее можно было назвать симпатичной или приятной, но и только — ее лицо было какое-то очень обычное, незапоминающееся, такое бывает у торговок зеленью или, к примеру, конфетами. Впрочем, Сильвио Амарант, которому она служила с тех самых пор, как он освободил ее из плена Островных пиратов, ценил ее отнюдь не за внешние данные, а за исполнительность, умение держать язык за зубами и исключительную преданность.

— Проси, — ответил он, откладывая в сторону толстую тетрадь и ручку с железным пером.

Эрик, видимо, стоял у дверей, потому что вошел в кабинет всего парой секунд спустя после того, как экономка его покинула.

— О, мой юный друг, — Амарант поднялся со своего места и с улыбкой развел руки, будто бы собираясь обнять вошедшего. — Рад вас видеть! Вы все-таки решили навестить меня? Рад, очень рад... Что же вы стоите? Присаживайтесь в это кресло, у камина, сейчас Неша сварит нам кофе... Неша!

Эрик на теплое приветствие хозяина отвечать не торопился. Сделав от дверей два шага, он остановился и принялся смотреть на Амаранта так, будто бы увидел его впервые, и ему понадобилось запомнить каждую морщинку на обветренном загорелом лице старого моряка.

— Вы же не откажитесь от чашечки кофе? — уточнил Амарант. — Или, может быть, что-нибудь покрепче, а? У меня есть замечательный ром, мне его привезли с Конфетуги[18], вы такой нигде больше не попробуете.

Эрик ответил не сразу.

— Не откажусь, — сказал он, чуть усмехнувшись, и тут же уточнил: — От кофе не откажусь.

Неша кивнула и снова вышла из кабинета.

— Ну что же вы? — спросил Амарант, указывая рукой на кресло и выходя из-за письменного стола. — Так и будете стоять и сверлить меня взглядом?

Эрик снова усмехнулся, пожал плечами и сел. Амарант расположился в кресле напротив. Приветливая вежливая улыбка не сходила с его лица, а Эрик продолжал рассматривать его, не торопясь начинать разговор.

— Вы, я вижу, хотите курить? — снова нарушил молчание Амарант — Вы все еще предпочитаете сигареты? 'Черный закат', если память мне изменяет? Не стесняйтесь, прошу...

Эрик выудил из кармана сигарету и прикурил ее от пальца.

— Я пришел задать вам один вопрос, господин Амарант: что вам надо от меня? — заговорил он.

На этот раз пришла очередь Амаранта рассматривать своего гостя. Делая это, он принялся набивать трубку, которую вместе с кисетом взял с невысокого столика, стоявшего между креслами.

— Что вы хотите сказать вашим вопросом, Эрик? — спросил он, утрамбовывая табак большим пальцем правой руки.

— Вы считаете меня глупцом? — поинтересовался Эрик.

— Вот уж странный вопрос... нет, конечно. Вы, насколько я успел заметить, обладаете весьма незаурядным умом. Скажу откровенно, не будь этого обстоятельства, мы с вами сейчас вряд ли бы разговаривали.

— Тогда не будем ходить вокруг да около, — сказал Эрик. — Я, может быть, и не слишком умен, но когда в один день пекарь решает засыпать в свою печь вместо древесного угля кокс, а хозяин ресторации вместо дров начинает топить духовку углем — это кого угодно наведет на размышления. Вы не боитесь?

— Кого? — не понял Амарант.

— Молодых психически неустойчивых магов, — ответил Эрик. — К примеру, в моей семье не столь уж давно был прискорбный случай, вы слышали? Наверняка слышали.

— Про вашу сестру? Конечно, слышал, — не стал запираться Амарант. — А вы что же это, так мне угрожаете?

— Реально интересно, — ответил Эрик, проигнорировав вопрос Амаранта. — Ведь мы, маги, такие... неустойчивые. Откуда вам знать, что я не психану и не выкину чего-нибудь, как моя сестра?

— Кажется, вы, как раз-таки, психанули, — ответил Амарант. — Иначе для чего бы вы пришли сюда? Боюсь ли я того, что кто-то, например вы, попытаетесь меня убить? Знаете, Эрик... я прожил непростую жизнь; не хочу сказать, что всякого рода опасности подстерегали меня ежечасно и на каждом шагу, но я в разных ситуациях побывал и не слишком беспокоюсь о том, что моя жизнь может внезапно оборваться. Я вполне допускаю, что захоти вы меня убить, это вам удастся. Но я не верю, что вы можете психануть настолько, чтобы прийти в дом к человеку и убить его только потому, что кто-то начал топить свою печь не углем, а коксом. О, а вот и кофе! Сахар, сливки?

— Один кусочек, сливок не надо, — сказал Эрик.

Пока служанка устраивала на столике кофейный прибор и разливала ароматный напиток по маленьким чашечкам, Эрик и Амарант молчали, посматривая друг на друга. Когда Неша, закончив, ушла, Амарант не стал торопить продолжение беседы, а вместо этого сначала попробовал кофе, и, вполне удовлетворенный пробой, принялся раскуривать свою трубку от спиртовой зажигалки.

— Так все-таки, что вам от меня надо, господин Амарант? — поинтересовался Эрик, отпив кофе из своей чашки. — Или вы станете утверждать, что к моим неприятностям никакого отношения не имеете?

— Я вас не очень понимаю, если честно, Эрик, — ответил Амарант. — О каких неприятностях вы ведете речь? Кто-то вместо дров стал топить углем? Уж не думаете ли вы, что я дал ему такой совет? С какой же это стати, а?

— В обоих случаях мне предъявили претензии. Будто установленные мною наговоры для регулирования температуры не сработали.

— Это несправедливые обвинения? — поинтересовался Амарант.

— Отчасти справедливые, — признался Эрик. — Наговоры были рассчитаны под определенный тип топлива. То, что кто-то решит его поменять, я не учел.

— Предусмотреть всего невозможно, — кивнул Амарант. — И вы, приняв две похожие претензии в один вечер, решили, что это не совпадение, а чья-то злая воля? Моя злая воля, если говорить точнее, я верно вас понял?

— А это не так?

— Эрик, я желаю вам только добра.

— То есть, вы хотите сказать, что это не вы?

— Эрик, я не собираюсь оправдываться, что-то вам доказывать или признаваться в том, что я заставил кого-то подложить вам свинью. Во-первых, это глупо. Во-вторых, насколько я вижу, в сложившемся положении вам это не поможет. Как я понимаю, вам выставили счет за ненадлежаще оказанные услуги?

— И за понесенный ущерб, пригрозив, что подадут на меня в суд. Вряд ли в суде у них бы что-то вышло, но...

— Огласка, — кивнул Амарант. — Репутация. И сколько вы заплатили?

— В общей сложности, сто тридцать грифонов, — ответил Эрик, вздохнув.

— Не столь уж и крупная сумма, — сказал Амарант.

— На моей чековой книжке есть небольшой овердрафт, я в него сегодня влез, — сказал Эрик. — Еще один подобный случай, и платить мне будет уже нечем.

— Вам негде достать деньги? Если желаете, я могу...

— Проблема не в этом. Деньги — это только деньги. Я совершенно не хочу, чтобы завтра со мной случилась еще одна такая история.

— Я это понимаю, — кивнул Амарант.

— И мне отчего-то кажется, что подобная история очень даже может со мной завтра случиться, если я не смогу с вами договориться.

— Договориться со мной, Эрик? О чем же?

— Вот с этим вопросом я к вам и пришел, — ответил Эрик, сжигая свой окурок и ссыпая пепел от него в пепельницу, что стояла перед ним на столике. — Еще раз спрашиваю: что вам от меня надо?

В комнате повисло молчание. Амарант задумчиво посасывал трубку, Эрик выжидающе смотрел на него.

— Ну, хорошо. Предположим, ваши подозрения имеют под собой основу, — сказал, наконец, Амарант. — Предположим. Тогда позвольте вопрос, Эрик: а на что вы готовы пойти ради того, чтобы с вами более не случалось подобных неприятностей?

— Я в любом случае не буду работать на вас, господин Амарант, — ответил Эрик.

— Сильвио, — поправил Амарант Эрика, — для вас — Сильвио. Мы же договаривались... продолжайте, я вас внимательно слушаю!

— Если вы собираетесь сделать из меня своего подручного, то Малин с ним, с дополнительным заработком. Я лучше останусь на одном жаловании младшего следователя, чем стану на вас работать.

Амарант негромко рассмеялся.

— Ох, Эрик, вы несправедливы ко мне, и, кажется, я знаю, в чем причина вашей предвзятости. Признавайтесь, вы наслушались обо мне всяких слухов, и навоображали про меня невесть что? Вы что же, тоже считаете, что Коллекционер — это я? Серьезно? Ох, Эрик, Эрик... Да будь я тем, кем вы меня числите, стал бы я действовать подобным образом? Захоти я заполучить вас, нашлись бы другие методы. Более действенные. Вот, к примеру... к примеру, Эрик, только к примеру! У вас, кажется, есть девушка? Тоже страж... О, я вижу, вам не нравится мой пример... молчу-молчу, не смотрите на меня так...

— Я очень надеюсь, что вы действительно это только в качестве отвлеченного примера привели, — сказал Эрик сухо. — Не надо таких примеров. А что, вы хотите сказать, что слухи врут, и вы не имеете никакого отношения к преступному миру?

Амарант поморщился.

— Какие шаблонные, какие избитые фразы. Фу. Отвечу вам как другу, Эрик. Правильнее будет сказать, что у меня есть всякие знакомства, в том числе и с людьми, которые не всегда чтут законы. Уверен, если у вас таковых знакомств сейчас и нет, то поработай вы в Страже хоть сколько-нибудь длительное время, они появятся и у вас. Люди несовершенны, Эрик, вы знаете об этом? Согласитесь, разумнее иногда прикрыть глаза на некоторые человеческие недостатки, чтобы взамен получить нечто более ценное, чем моральное удовлетворение от того, что вы кого-то отправите в камеру за какую-нибудь мелочь. Разумеется, я не виду речь о том, чтобы покрыть убийцу или о чем-то подобном. Вы меня понимаете?

Вместо ответа Эрик вытащил еще одну сигарету и раскурил ее.

— Скажу откровенно, я не вижу ничего особо дурного в том, что некоторые из моих приятелей провозят свои товары мимо таможни, — продолжил Амарант. — И империя, и город временами устанавливают такие пошлины и налоги, что, право слово, разбойники на большой дороге меньше отступного попросят. А что делать, к примеру, человеку, у которого десятилетиями налаживались связи с Катаем, а затем, в один прекрасный день, кто-то из имперских чиновников решил, что ввозить в империю специи больше нельзя?

— Про запрет на ввоз катайских специй я не слышал, — прищурился Эрик. — Вы ничего не путаете?

— Вы про него ничего не слышали, потому что его теперь нет, — сказал Амарант. — Его сняли сто сорок два года назад, задолго до вашего, да и до моего, рождения. А до того ввоз специй был разрешен только одному торговому дому. Но вы поручитесь за то, что завтра не возникнет подобного запрета? Я — нет.

Эрик только пожал плечами.

— Вернемся к моим знакомствам, — продолжил Амарант, не дождавшись со стороны своего собеседника никаких комментариев. — Как вы догадываетесь, люди, готовые приступать закон — это люди особенного толка. У них свой взгляд на жизнь, свои правила, они по самому своему складу ума отличаются от обывателей. А я, если вы помните, в первую очередь — журналист и писатель, меня такие люди очень интересуют — с ними общаться весьма интересно и занимательно. Я отношусь к ним без предубеждения; они, смею надеяться, отвечают мне некоторой толикой уважения. Может быть, не стану отрицать, мои слова имеют в их среде определенный вес, ну так и что?

— То есть вы хотите сказать, что с ворами, убийцами, скупщиками краденого, торговцами наркотиками и прочими вы дел не имеете? — спросил Эрик, нахмурившись.

— Не возьмусь это утверждать, — пожал плечами Амарант. — У меня, повторюсь, очень обширные знакомства. Но, если вы думаете что я, здесь, из своего кабинета, даю указания кого ограбить, кому продать дозу пыльцы, или, к примеру, кого встретить в глухом переулке — то у вас очень богатое воображение. А если вы думаете, что у этих людей вообще есть какая-то твердая иерархия, наподобие той, что существует в Страже или в армии — то вы очень наивный человек.

— А разве не так? — удивился Эрик.

— Нет, не так, — ответил Амарант. — Во всяком случае, в Ицкароне. Когда говорят, что Коллекционер возглавляет преступный мир, сильно грешат против истины. Он лишь имеет существенное влияние в той среде, огромное влияние, с которым теперь считаются все, но и только. Он вовсе не ответственен за каждое преступление в городе. Каждый сам за себя, Эрик, у каждого свое маленькое дело. Кто-то продает остроухим понюшку счастья, кто-то приторговывает краденым, кто-то зарабатывает себе на жизнь тем, что устраняет людей, мешающих кому-то спокойно спать, кто-то не гнушается остановить на улице прохожего и снять с него последние штаны. Есть и те, которые хватаются за любое дело, лишь бы оно давало возможность вкусно есть, сладко пить и мягко спать, нимало не заботясь о том, что нарушают какие-то законы. Среди этих людей есть очень интересные личности, но есть и такие, с кем никто не захочет иметь ничего общего. Смею думать, даже и Коллекционер. Но все, абсолютно все считаются с ним, кто бы чем не занимался.

— Почему? — спросил Эрик. — Откуда у этого человека такое влияние?

— Это очень просто: он знает всё про всех, он может уничтожить любого, а его уничтожить никто не может. О том, кто скрывается под этим именем, знают его немногие доверенные помощники, через которых он ведет свои дела, но они скорее умрут, чем выдадут его тайны.

— А вы, получается, если не сам Коллекционер, то один из его доверенных помощников? — спросил Эрик, снова избавляясь от окурка своим излюбленным способом.

— Вы же не ждете, что я вам отвечу? — улыбнулся Амарант. — И, кроме того, Эрик, ну скажите мне, какая вам разница?

— В каком смысле? — несколько опешил Эрик.

— Сейчас объясню. Только вначале позвольте еще один вопрос: вы мои книги читали?

— Да, конечно, — сказал Эрик. — Кажется, даже все.

— Вам понравилось?

— Да, — ответил Эрик. — У вас талант, когда читаешь — не оторваться.

— Вот видите. Предположим, что я — пират, контрабандист, разбойник, вор и убийца, а то и сам Коллекционер. Это мешает вам читать мои книги? Сдается мне, перелистывая страницы, вы вовсе не думаете о том, кто я, откуда я и насколько чисты мои руки. Для вас это перестает иметь значение. Верно? Смею надеяться, в эти моменты мысли, эмоции, чувства, которые я вложил в свои произведения, становятся, некоторым образом, и вашими, или, во всяком случае, находят у вас какой-то отклик. Не так?

— Пусть так, — подумав, согласился Эрик. — Но одно дело — читать ваши книги, другое дело — работать на вас.

— А кто вам предлагал работу? — пожал плечами Амарант. — Речи об этом не было. Я предлагал вам дружбу. Вам надо объяснять разницу?

— Я не слишком хорошо понимаю, что у вас скрывается под словом 'дружба', так что лучше объясните.

Амарант глубоко затянулся своей трубкой и выпустил целую серию дымовых колец.

— Ну что же, если вы так желаете, — сказал он, улыбнувшись. — Работа — это когда вы что-то делаете и получаете за это деньги. Любить своего работодателя вы не обязаны, зато обязаны выполнять условия вашего трудового договора, то есть делать то, для чего вас наняли. Собственно, вы работаете в Страже, так что вам эта ситуация знакома. А дружба — это другое. Впрочем, для вас и тут не будет ничего нового. Дружба — она дружба и есть. Это неспешные беседы на самые разные темы, это правильно сваренный кофе, это крепкий табак, это приятно проведенное время... Это обмен мыслями, чувствами, впечатлениями. Да, это еще и обмен услугами, но обмен добровольный. Если вы захотите помочь мне в каком-то моем деле, и для вас это не составит особого труда, разве вы мне не поможете? Особенно, если такая помощь не нанесет вреда людям, которые имеют для вас значение и не затронет вашу совесть? Причем заметьте, Эрик, вы сами каждый раз оцениваете, стоит ли помогать, или лучше воздержаться. Захотите — хорошо, нет — нет. Я же, со своей стороны, тоже могу вам в чем-нибудь помочь. Вот взять хотя бы то, из-за чего вы пришли ко мне. Вы ведь потеряли некоторую сумму денег, достаточно чувствительную для вас?

— Да, — сказал Эрик, — но если вы собираетесь...

— Ну уж нет, денег я вам предлагать не стану, — рассмеялся Амарант. — Кому угодно, только не вам. Но у меня есть знакомства, в том числе и среди торговцев, которым я бы мог рекомендовать вас как мага, способного снизить их риски, связанные с огнем. То есть попросту свести вас. Заметьте, Эрик, даже если ответную услугу вы мне не окажете, это не беда — наградой мне послужит благодарность тех, кому я вас рекомендую. Разве это плохо? Разве это будет противоречить каким-то вашим понятиям?

Эрик как-то неуверенно покачал головой и закурил очередную сигарету. Амарант улыбнулся самыми краешками губ и, сделав глоток из своей чашки, продолжил:

— Вы, очевидно, беспокоитесь о том, что я буду выпытывать какие-нибудь ваши служебные тайны? Ну что сказать — буду! Обязательно буду! Я, среди всего прочего, — журналист, живу от сенсации до сенсации. Конечно, я буду пытаться узнать что-нибудь, что широкой общественности знать заказано. Но тут уж ваше дело следить за вашим языком, на то у вас и голова на плечах. Да и скажите по чести: все ли, что вам рассказывать запрещено, стоит так скрывать? Стража всегда предпочитает отмалчиваться о том, что делает, разве это хорошо?

— А что плохого? — спросил Эрик.

— А то, что замалчивание деятельности такой организации, как Стража, ни к чему хорошему не ведет. Я ничего не хочу сказать плохого про вас, ваших коллег или ваше начальство, но ведь я прекрасно помню те времена, когда стражи довольно часто выгораживали сильных мира сего, преступивших закон, пользуясь именно служебной тайной. Поспрашивайте на досуге своего сержанта, он эти времена застал, да и ваш лейтенант найдет что порассказать. Если вы сможете их разговорить, конечно.

Амарант отставил в сторону кофейную чашку и принялся выбивать свою трубку в большую оловянную пепельницу.

— Общественный контроль — это очень важный фактор, который не позволяет Страже снова скатиться в ту яму, из которой она когда-то выбралась. Но как общественность будет влиять на Стражу, если не будет знать, чем та занимается? Подумайте об этом на досуге, Эрик.

— Стража вовсе не скрывает, чем занимается, — возразил Эрик. — Конечно, когда идет расследование, в интересах следствия не раскрывать всех выявленных фактов, но после его завершения мы ничего не замалчиваем. Да и как бы мы это сделали, если дело уходит в суд, а в суде участвует куча народа, которого молчать не заставишь?

— Ой ли, Эрик? — рассмеялся Амарант. — Уж я-то знаю: далеко не все, что узнают следователи, становится достоянием общественности. Всякие сделки со следствием, официальные и не очень — они же сплошь и рядом, вы же понимаете. Не удивляйтесь, что я знаю вашу кухню; как я уже говорил, у меня достаточно друзей и знакомых повсюду, и в Управлении Стражи в том числе. Но, на самом деле, меня больше интересуют не всякие подобные тонкости, нет. Хотя, не спорю, некоторые моменты узнать было бы очень любопытно — никогда ни одному писателю не придумать таких историй, какие случаются сами по себе. Меня больше интересует ваше личное, ваше персональное восприятие происходящего, ваши эмоции, ваши мысли, ваши переживания. Вот что на самом деле ценно, а вовсе не ваши служебные секреты.

— То есть вам вовсе не нужен информатор? — спросил Эрик. — Вы в этом меня пытаетесь убедить?

— Отчего же... я никогда не отказываюсь от информации, — мотнул головой Амарант. — Но как информатор вы не очень ценны. Что? Не ожидали?

Эрик действительно выглядел удивленным.

— Сейчас объясню, — сказал Амарант, прочищая трубку длинным тонким ершиком, — предположим, что я — Коллекционер. Только предположим, Эрик, не более... Предположим, что я — глава преступной шайки. Я занимаюсь незаконными делами не просто так, а с определенной целью: я так зарабатываю. На контрабанде, на торговле наркотиками, на крышевании не вполне законного бизнеса, на скупке краденного. Это целая индустрия, понимаете, Эрик? Это скучная каждодневная работа, борьба за грифон насущный. Там все давно отлажено и размеренно. А чем занимаетесь вы, чем занимается отдел, в котором вы работаете?

— Сверхъестественными преступлениями, — ответил Эрик.

— Очень интересно, как не посмотри. Но какое отношение это имеет к тому бизнесу, что ведет Коллекционер? Ему нет дела до похищения подсвечников Расты, к примеру. Какой ему прок в подобных вещах? На таком много не заработаешь, согласитесь. То есть, говоря иначе, он попросту деловой человек, чья деятельность по нелепому стечению обстоятельств запрещена законом. Вы же имеете дело со случаями неординарными, которые к его бизнесу отношения никакого не имеют. Потому я и говорю, что ваши рассказы о работе могут быть интересны для журналиста и писателя, но для главаря организованной преступности — едва ли.

— Хм, — сказал Эрик. — Как-то мне не приходило в голову посмотреть с этой точки зрения.

— Я рад, что смог открыть для вас новый ракурс, — улыбнулся Амарант. — Еще кофе?

* * *

— Папа интересовался, когда мы к нему придем, — сказала Банни.

Фонари были потушены, ночь за окнами стрекотала цикадами, голова Банни лежала на плече Эрика. Не спали оба, несмотря на поздний час — он в который раз прокручивал в голове разговор с Амарантом, а что касается девушки, то ей просто нравилось лежать так рядом с Эриком, прижавшись боком к его боку и слушать его дыхание.

— Ты же утром к нему собиралась вчера, — напомнил Эрик. — Не пошла?

— Да нет, я у него была, — ответила Банни. — Просто... ты не считаешь, что было бы правильно ему сказать о том, что мы теперь живем вместе?

— А он не в курсе? — удивился Эрик. — Я думал, ты ему сразу сказала.

— Я-то сказала, а ты — нет, — ответила девушка. — Не понимаешь?

— Мммм, — сказал Эрик. — Кажется, понимаю. Действительно надо? Я, честно говоря, не очень представляю, как ему это говорить. Тем более что он уже все знает. Глупо как-то.

— Надо, — уверенно ответила Банни. — Давай завтра сходим, а? То есть уже сегодня. Вечером.

'Хорошенько подумайте о нашем разговоре, Эрик, и приходите завтра, к семи вечера. Если вы не придете — я пойму, что считать вас своим другом было не надо. И более свою дружбу навязывать вам не стану. Надеюсь, вы меня поняли?'

Сказано это было вполне добродушно, однако Эрик не сомневался: если не друг — значит враг.

— Обязательно завтра? В семь у меня встреча, я не могу ее отменить, — сказал Эрик. — Очень важная встреча.

— Важнее, чем встреча с папой? — спросила Банни.

'Вот прекрасная причина, чтобы не ходить. Осталось только определиться, куда именно не ходить'.

До сего момента у Эрика с отцом Банни отношения были неплохими. Во всяком случае, Гест Стоклонг ничего не имел против Эрика, как такового, и даже против Эрика, играющего роль парня его дочери. Другое дело, что Эрик испытывал в его присутствии нечто, напоминающее робость. Собственно, ничего в этом удивительного не было, отец Банни был здоровенным детиной под два метра ростом, широкоплечим, с мускулами, которые позволяли ему без всяких видимых усилий гнуть голыми руками стальные подковы, а чугунные — попросту ломать. Разумеется, любой предпочтет с таким человеком оставаться в хороших отношениях. Временами Эрик опасался, что кузнец, который души не чаял в единственной дочери, вдруг решит, что молодой маг — не лучший для нее вариант, или, упаси боги, и вовсе сочтет, что Эрик может ее обидеть. Как поведет себя кузнец в подобной ситуации, и что в таком случае делать ему самому, Эрик представлял плохо, а потому и не торопился с визитом к родителю своей возлюбленной.

— Нет, — ответил Эрик. — Конечно, нет. Просто я договорился заранее, будет неудобно, если я не приду.

Банни в ответ только вздохнула.

— Можем попозже сходить, — сказал Эрик. — Думаю, к девяти часам я освобожусь. Поздновато для визита, конечно, да и тебе завтра в ночную смену. Или в другой день, послезавтра, например.

— Лучше завтра, — шепнула Банни, поудобнее устраиваясь у него на плече.

— Тогда завтра, — согласился Эрик. — Я как освобожусь, пришлю тебе почтовую фею. Ну, или если моя встреча не состоится...

— А она может не состояться? — сонно спросила Банни.

— Может, — шепнул Эрик в ответ и поцеловал девушку в висок, — может...

Банни уже спала, а Эрик все лежал без сна, и в голове у него крутилась одна единственная мысль: 'Может'.

* * *

— Сукин сын, — процедил лейтенант Свиклай.

— С этим очень сложно не согласиться, — кивнул капитан Андерсон.

— Совсем обнаглел, старый пират, — грохнул Свиклай кулаком по столу.

— И с этим сложно спорить, — еще раз кивнул капитан. — Генри, будь добр, если тебе нечего сказать по существу дела, то хотя бы не ломай мой стол.

Лейтенант поморщился, словно от зубной боли, встал из-за стола и отошел к окну.

— Итак, подведем итог, — сказал капитан. — По сути, произошло следующее: старшему констеблю Року, если отбросить всю словесную шелуху, было сделано предложение работать на одного из главарей местного преступного сообщества. На случай, если Рок вздумает отказаться, ему наглядно продемонстрировали, какие могут быть последствия у его отказа... так, Рок?

— Да, сэр, — ответил Эрик.

— Так себе угроза, должен заметить, — фыркнул от окна лейтенант. — Подумаешь, лишить возможности халтурить...

— Прошу прощения, лейтенант, но вы не правы, — подал голос сержант Уиллис. — Дело не только в деньгах. По сути, Амарант пообещал лишить Эрика возможности работать по специальности, испортить его репутацию. Верно, Эрик?

— Да, сэр, — сказал Эрик. — Хотя, если позволите, деньги тоже терять было не слишком приятно — я их не на улице нашел и даже не по наследству получил, а заработал. И, откровенно сказать, как-то не так я себе свое будущее представлял.

— Хочется жить на широкую ногу, верно? — спросил, слегка усмехнувшись, лейтенант.

— Не совсем то, сэр, — ответил Эрик. — Я — маг. Мои потребности несколько иные, чем у простого стража. Взять хотя бы мундир, что сейчас на мне. Это не тот мундир, что мне выдали здесь, сэр. Этот мне шили на заказ, из специальной огнеупорной ткани. Он вышел мне в сорок пять грифонов, сэр, то есть в три моих недельных жалования. Обувь, рубашка — это еще столько же. Это все я из своего кармана оплатил. Дорого, но ведь если я во время драки буду думать о том, как бы не попортить мундир собственным заклинанием, то какой с меня будет толк как с мага и как со стража? Ну и потом, как не крути, выпускнику МКИ действительно полагается жить... ну не на широкую ногу, но хотя бы... э... прилично...

— То есть на зарплату ты не проживешь, — кивнул лейтенант с каменным выражением на лице. — Получается, ты у нас вообще за идею работаешь, да, старший констебль?

— Именно, что за идею, — сказал Эрик. — На зарплату я смогу прожить, сэр. Просто придется ходить в лохмотьях, и надо мной смеяться будут, а так — проживу.

— В любом случае, существа дела это не меняет, — сказал капитан. — Ты их заинтересовал, Рок, так что нет никаких гарантий, что они ограничатся тем, что просто оставят тебя без средств к существованию или без магической практики.

— Думаете, сэр? — спросил Эрик, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

— Если честно — не знаю. Они давненько такого себе не позволяли. Во всяком случае, мы о таком не слышали. Что, кстати, может означать, что другие просто молчком согласились.

— Исключать подобное никак нельзя, — буркнул лейтенант.

— Очень может быть, что они решат пойти с тобой на принцип. И очень плохо, что у нас ничего против Амаранта нет. Ваш разговор никто не слышал, с твоим рассказом идти в суд — гиблое дело. У него прекрасные адвокаты, даже и пробовать не стоит.

— Это я понимаю, сэр, — кивнул Эрик. — Я, когда сержанту рассказывал про это, боялся, что он мне не поверит. Ведь Амарант мне ничего такого прямо не сказал. Ничего угрожающего он мне не говорил, ни в чем таком не признавался. Просто... поговорили.

— А то я не знаю, кто такой Амарант, — сказал сержант. — Вообще, конечно, ситуация неприятная... по себе знаю.

— Чего ты там болтаешь, Квентин? — заинтересовался лейтенант. — Чего ты там по себе знаешь?

— Я вам не рассказывал, сэр, — поморщился сержант, — сам справился. Но тогда и случай попроще был.

— Надо решать, что с этим делать, — сказал капитан. — Придать этот случай огласке — значит подставить Рока. Шума будет много, а пользы — никакой.

— Но ведь и соглашаться ему нельзя, — сказал лейтенант.

— А может быть, я просто сделаю вид, что соглашусь? — спросил Эрик со слабым энтузиазмом. — Буду снабжать их дезинформацией, вотрусь в доверие, а потом выведу Амаранта на чистую воду!

Первым начал смеяться лейтенант, секундой позже к нему присоединился сержант, капитан же вначале пытался сохранить выражение серьезности на своем лице, но и он не смог удержаться от улыбки. Эрик крутил головой, переводя взгляд с одной начальственной персоны на другую и, вместо того чтобы поддержать общее веселье, только хмурился.

— А что я такого сказал? — не выдержал он, устав переводить взгляд с одной веселящейся начальственной персоны на другую.

— Не обижайся, Рок, но ты не представляешь, о чем говоришь, — взяв себя в руки, ответил Свиклай. — Это же надо... дезинформацией он их собрался снабжать!

— Расколет он тебя в два счета, — пояснил сержант.

— В самом деле, — согласился капитан. — Все, что ты ему скажешь, будет проверяться очень тщательно. Каждое слово. Соври ему — и все. Потерей клиентуры не отделаешься.

— А что же делать тогда? — спросил Эрик.

— Ну, пожалуй, мы поступим, как ты предложил, — ответил капитан. — Ты скажешь ему, что согласен и будешь втираться ему в доверие. Вот только говорить ему будешь чистую правду. Наичестнейшую!

— А как же тайна следствия и все такое? — опешил Эрик.

— Ну, конечно, ты не станешь ему все рассказывать, — ответил капитан. — Ведь он же сам тебе сказал, что это ты будешь выбирать, что говорить. Вот и будешь рассказывать то, что не повредит Страже.

— Да и потом, ну что ты такое можешь ему сейчас выдать? Расписание патрулей? График выдачи канцтоваров? — сказал лейтенант. — Чин твой невелик, ты у нас и месяца не отработал, кто тебе чего доверит секретного?

— Вообще-то, Эрик — полноценный работник моего отдела, — заметил сержант. — Помните то дело, тропиканское? Ведь он тогда очень хорошо в нем себя проявил; по сути, это он и Селена его дожали, когда меня и Илиса отстранили. Да и сейчас он работает наравне со всеми. Допросы ведет, вчера подозреваемого полдня охранял...

— Первое время Эрик будет ломаться перед Амарантом, как невеста перед первой брачной ночью, — сказал капитан. — А после... будем думать, что ему можно будет сказать, а чего ему говорить не следует. Да и кто там знает, чем у тебя Рок реально занимается, и насколько ты ему доверяешь? Кстати, Эрик, обязательно как-нибудь пожалуйся, что у лейтенанта на тебя зуб, и он тебя велел держать на самой простой и черной работе. После этого Амарант особо не удивится, если ты ничего толком знать не будешь.

— А в это он поверит? — спросил Эрик.

— Поверит, — усмехнулся лейтенант. — Тем более, что это почти правда.

Эрик округлил глаза.

— Сэр???

— Ты мне до усрачки не понравился, когда первый раз пришел на практику, — пожал плечами лейтенант. — Да и сейчас, после того как я несколько переменил свое мнение о тебе, ты все равно вовсе не жопастенькая блондиночка с третьим размером груди, чтобы я на тебя запал. Просто я стараюсь, чтобы мое первое впечатление не мешало работе. И не надо на меня так смотреть, мне вон твой шеф тоже вначале не понравился, а он гораздо смазливей тебя был.

— Я и сейчас очень даже ничего, сэр, — заметил Квентин. — Хотя, конечно, тоже не жопастенькая блондиночка с третьим размером.

— Я бы сказал, что никто не жопастенькая блондиночка с третьим размером бюста, кроме жопастенькой блондинки с третьим размером, — заметил капитан. — Тебе все понятно, Рок?

— Так точно, сэр. Насчет жопастеньких блондинок понятно, сэр, — ответил Эрик. — Я только не пойму, какой ему тогда смысл будет со мной 'дружить'?

— Ну, на этот вопрос я тебе отвечу, — сказал капитан. — Амарант прекрасно понимает, что с тебя сейчас будет немного толка. Действительно, работаешь недавно, должность у тебя невеликая, но ведь это — пока. Скажу откровенно, ты сейчас — единственный стоящий боевой маг у нас в штате, с головой дружишь, понятия у тебя правильные. Со временем ты имеешь все шансы подняться очень даже высоко. Если захочешь, конечно, и, если выдержишь службу. А к тому времени по его замыслу вы должны стать не разлей вода. Так что ты — его задел на будущее. Потом ты окупишься с лихвой. А пока тебя будут понемногу соблазнять и приручать...

— Приручать? — переспросил Эрик.

— Конечно. Амарант будет вести с тобой длинные пространные беседы, оказывать тебе всякие знаки внимания, услуги всякие, типа новой клиентуры, ну и так, по мелочи. И информацию может подкинуть в каком-нибудь деле, которое не будет его интересов касаться. Он же на своем месте очень много знает. Со временем ты станешь думать, что он — очень даже полезный человек, по-своему неплохой, и тебе захочется оказать ему ответную услугу. Понимаешь? На это весь его расчет.

— Главное, не забывай, на чьей ты стороне и держи ухо востро, — сказал лейтенант.

— Чтобы ухо востро держать, у меня сержант есть, — буркнул под нос Эрик. — Я понял, сэр. Постараюсь не забыть, сэр.

Квентин, который единственный разобрал первую часть фразы Эрика, покосился на него и покачал головой.

— Докладывать о контактах с Амарантом будешь своему сержанту, — сказал капитан. — Устно.

Лейтенант хотел было возразить, но капитан его остановил.

— Устно. В таком деле нам нельзя оставлять никаких документов. Мало ли кому они на глаза попадут. Надо понимать, что даже то, что мы тут это совещание устроили, может через полчаса стать им известно.

— Будем надеяться, что об этом они не узнают, — сказал сержант.

— Будем, — кивнул капитан. — Ладно, раз уж все решили... Рок, напиши на мое имя рапорт насчет стоимости твоего мундира, я рассмотрю, и, может быть, хотя бы частично мы тебе это дело возместим. Кстати говоря, ты, сержант и лейтенант по этому вопросу ко мне и приходили. Не жди, когда тебя спросят, сделай довольный вид, растрепи в отделе, что я обещал возместить стоимость обмундирования, подруге своей расскажи...

Эрик было улыбнулся, но тут же до него дошел смысл слов капитана, и его будто окатило ледяной водой.

— Сэр, — голос его слегка дрогнул, и Эрик закашлялся, стараясь скрыть эту дрожь. — Неужели вы думаете, что в отделе или Банни...

— Ничего я не думаю, — поморщился капитан. — Просто всем людям свойственно немного сплетничать. А некоторым — так и не немного даже. Даже стражам. Думаю, к вечеру все Управление будет в курсе насчет твоего мундира. Пусть это станет темой дня — нам это будет только на руку. Всем все понятно? Ну, тогда за работу! У вас же у всех есть дела, верно?

— Так точно, сэр, — ответили они в три голоса.

— Внимание! Внимание! Через три часа пятнадцать минут ожидается замещение, — донеслось вдруг с улицы. — Жителям, проживающим внутри Четвертого кольца, рекомендуется начать эвакуацию. Повторяю...

На столе у капитана зазвонил телефон.

— Ну, вот и поработали, — сказал сержант Уиллис.

— Сходил к тестю, — пробормотал Эрик. — Всюду сходил, везде успел...

— -Глава 8

Ицкарон часто называют городом замещений, и если надо дать какую-то характеристику этому городу, однозначно отличающую его от всех других городов, то лучшей и не придумать. Действительно, где еще раз в два-три месяца центральная часть города вдруг исчезает неведомо куда, а вместо нее появляется часть города иного? Там, где еще вчера располагались знакомые склады, парки и нестройные ряды невысоких, в два-три этажа доходных домов, возникают вдруг совершенно другие строения, с чужой, незнакомой архитектурой, а то и давным-давно заброшенные развалины неведомых цивилизаций.

Часто замещенный город необитаем, но случается, что он наполнен жителями, которые могут оказаться, как людьми, непонимающими каким образом их дома оказались в центре чужого города, так и, чаще всего, существами, которые на людей похожи весьма отдалено. Случается, что существа эти весьма агрессивны, и тогда отряды Стражи с оружием в руках сдерживают пришельцев, а помогают им в этом маги-преподаватели из ИБМ и МКИ, вкупе со студентами, для которых замещения — прекрасный способ показать и проявить себя в настоящем деле. Во время особо сложных замещений собирают добровольческое городское ополчение, однако такое случается нечасто — стражи и маги, как правило, вполне справляются самостоятельно, разве что временами им на помощь приходят жрецы и служители храмов Войны, Солнца и, конечно, Храма Героев. Если же вообще говорить о какой-то статистике, то замещения, в большинстве своем, для Ицкарона и его жителей опасности не представляют почти никакой, стоит лишь соблюсти несколько простых правил.

Первое и основное правило, которому учат всех жителей Ицкарона с пеленок и которое записано во всех туристических буклетах, гласит: если вдруг вокруг вас начинает дрожать воздух, если звучит сирена и монотонный бесплотный голос отсчитывает часы и минуты до начала замещения, нужно незамедлительно покинуть опасную зону. Покинуть и не возвращаться туда, пока замещение не закончится, и тот же голос не объявит, что опасности больше нет. Второе правило запрещает ступать на землю замещенного города и, тем паче, без крайней необходимости применять там магию. Остальные правила предназначены для тех, кто все-таки не послушался и остался в Старом городе и провалился вместе с ним в другой мир, и касаются они, по большей части, того, как правильно выбрать себе убежище, чтобы в нем пересидеть опасное время. Впрочем, если дошло до того, что вам приходится применять эти правила на практике, то ваше дело откровенно плохо. Достаточно сказать, что в Ицкароне есть только один вид смертной казни: оставить преступника на время замещения в Старом городе, в особой тюрьме, называемой Последними Покоями. Когда замещение закончится, вернувшимся надзирателям, чаще всего, останется только убрать труп преступника и поменять постельное белье на его кровати. Считается, что если человек пережил в этой тюрьме отведенное ему количество замещений[19], то он либо был осужден невинно, либо полностью раскаялся в содеянном, искупил свою вину перед обществом и может вполне возвращаться к обычной жизни. Вот только подобное случается крайне редко.

— Стража когда-то и создавалась для противостояния тварям из замещений, — сказал Эрик, напряженно вглядываясь в сторону кварталов, что вот-вот должны были исчезнуть. На его поясе, в дополнение к табельному жезлу-накопителю который он носил при себе на службе, висел еще один такой же, кроме того, на шее переливались самоцветами два амулета весьма вычурного вида, а на запястьях позвякивало полтора десятка тонких медных браслетов, каждый из которых был заготовленным как раз на такой случай заклинанием. — Это потом нам передали функцию охраны общественного порядка и все такое прочее.

Воздух дрожал так, что очертания зданий почти расплывались — до начала замещения оставались считаные минуты.

— Знаю. Мне Бригир рассказывал, — сказала Селена.

Обычно вампирка оружия не носила. К чему оружие существу, способному голыми руками и без особых усилий вырвать человеку сердце из груди или ударом ребра ладони разрубить горло? Но в такие дни Селена цепляла на пояс короткий кривой клинок-фалькату, зная, что из замещенного города могут вылезти существа, одно прикосновение которых способно нанести человеку серьезную рану, а то и убить. Конечно, как и все вампиры, Селена была не только сильнее обычных людей, но и много крепче их, однако предпочитала зря не рисковать. Бирюзовое шелковое платье, в котором она пришла сегодня на работу, вампирка поменяла на жарандийские шаровары, свободную жарандийскую рубашку и жилет из толстой кожи. Эти вещи из своего гардероба Селена нарочно хранила на работе для подобных случаев после того, как примерно год назад, во время очередного дежурства на периметре замещенного города, ее платье, стоившее одиннадцать грифонов, превратилось в лохмотья.

— Потому мы — стражи, а не стражники, как в других городах? — спросил Илис.

Оборотень, в отличие от своих коллег, ни дополнительным оружием, ни специальным костюмом на случай замещения не запасся. Одет он был, как всегда, в мундир стража-капрала, а из оружия у него был только длинный кинжал гномьей работы, который Илис предпочитал носить в голенище сапога.

— Кстати говоря, да, наверное, — кивнул Эрик.

Он обернулся и окинул взглядом Малахитовую площадь, где они сейчас находились. Чуть в стороне, шагах в десяти от них, о чем-то негромко разговаривали Вэнди и Льюр Лавадера. Эльф был преподавателем боевой магии в МКИ и здесь находился в сопровождении трех своих студентов. Те поглядывали на Эрика и его магическое снаряжение с легкой завистью, держась вместе маленькой группкой недалеко от своего профессора.

— Хм, — сказал Эрик задумчиво, — интересно они одеты.

— Ты о чем? — спросил Илис.

— Я про милорда Льюра и Вэнди, — ответил Эрик. — Он-то всегда в зеленом ходит, я его в одежде других цветов и не видел. Но я как-то раньше внимания не обращал, что и у нашей алхимички в одежде всегда есть что-нибудь зеленое. Если не все платье, то хотя бы какая-то его часть, а если не часть, то туфли, или перчатки, или шарфик, как сейчас.

— Да, пожалуй, ты прав, — сказала Селена после секундного раздумья. — Кажется, Вэнди стала предпочитать зеленое еще года полтора назад.

— Интересно другое: шарфик ровно того же оттенка, что и костюм милорда, — сказал Эрик. — Это совпадение или всегда так?

— Милорд Льюр временами заходит за ней на работу, — сказала Селена. — Если хорошо подумать, пожалуй, я не припомню, чтобы оттенки зеленого у них различались. Кстати говоря, Лучия тоже носит зеленое, и тоже оттенок цвета всегда совпадает с оттенком одежды родителей. Да, забавно. Наверняка, какие-то эльфийские заморочки.

— Надо будет насчет этого Квентина расспросить, — сказал Илис, — он наверняка знает, почему так. Только не сейчас, конечно, сейчас он занят — командует.

Собственно говоря, Илис был прав, Квентин занимался именно тем, чем он сказал: командовал. Здесь и сейчас он был старшим офицером и отвечал за оборону Малахитовой площади, которая находилась на пересечении Второй спицы и Четвертого кольца, то есть у самой границы кварталов, что вот-вот должны были провалиться в другой мир. Вторая спица была улицей широкой, а потому и пост на Малахитовой площади был одним из ключевых, так что сержанту Уиллису в этот раз доверили весьма серьезное дело.

Кроме своего отдела и присланных магов из МКИ, в распоряжении у Квентина было еще тридцать пять стражей, которых он сейчас и расставлял на площади. Тут же из мешков с песком уже была построена баррикада, перегораживающая проход внутрь четвертого кольца.

— План у меня простой, — сообщил он, подходя к Илису, Селене и Эрику и подзывая взмахом руки Вэнди и Льюра, — первая линия у баррикады — десяток мечников и десяток арбалетчиков. Еще десяток мечников — вторая линия, в пяти шагах от нее. Ваши ребята, милорд Льюр, и пятерка арбалетчиков — линия поддержки. Все как всегда. Мы сами — резерв. Бережем силы, наблюдаем, вмешиваемся в драку, только когда возникнет опасность прорыва.

— Если возникнет опасность прорыва? — уточнил Илис.

— Когда, — коротко ответил Квентин, осматривая тетиву на своем луке.

Лук у Квентина был длинный, тугой, сделанный из какого-то темного дерева и украшенный витиеватыми эльфийскими рунами. Колчан, туго набитый стрелами, был закреплен у бедра; кроме того, Квентин был вооружен длинным эльфийским кинжалом.

— Когда? — удивился Эрик.

Квентин только кивнул.

— 'Сменит лед жару, но стужа кровь не заморозит. Станут стражи до заката крепостью. Ночью выйдет тот, кого не удержать, его встретит тот, кого не ищут. Лед растает, молнией разбитый', — продекламировал вдруг Льюр, а когда все глаза уставились на него, пояснил: — Касандриэль Парвен вчера опять выписали из психиатрического отделения клиники. А сегодня она успела выйти на прогулку, дошла до ближайшего стража и выдала ему это предсказание.

Эрик пробормотал что-то ругательное на гномьем наречии, Квентин выслушал его, поморщился и кивнул, соглашаясь, Вэнди вздохнула, а Илис и Селена переглянулись.

— А ну да, вы ж неместные, — сказал Эрик, поняв по выражениям лиц оборотня и вампирки, что они совершенно не поняли, о чем идет речь. — Касандриэль Парвен — пророчица. Обожает подобную муть выдавать. Большую часть времени проводит в психушке, под наблюдением врачей. Но временами ее оттуда выписывают, она какое-то время держится, потом лезет своим мысленным взором в будущее, а после выдает окружающим что-нибудь подобное. Затем, как правило, у нее случается нервный срыв, и она снова отправляется в психушку. Что обидно, ни разу еще не ошиблась, стерва.

— Вернее будет сказать, что каждый раз ее предсказаниям находили подходящие события, — сказал Квентин. — Чаще всего, после того, как эти события произошли. Поскольку в этот раз ее предсказание совпало с первыми признаками замещения, есть основания предполагать, что оно как раз замещения и касается. Соответственно, об этом поставили в известность всех, кого надо было поставить, в том числе ректоров и капитана, от которого я это все и узнал.

— То есть спокойным замещение не будет? — спросил Илис.

— Я бы на это не стал рассчитывать, мой рыжий друг, — сказал Льюр. — Когда у миледи Касандриэль в предсказании есть слово 'кровь', планировать спокойный вечерок наивно. О, кажется, начинается...

* * *

Несмотря на предсказание, начало замещения выглядело вполне мирным. Весь центр города до Четвертого кольца исчез, а на его месте появились какие-то странные строения темно-фиолетового цвета, более всего напоминающие кристаллы горного хрусталя, отчего-то потерявшие прозрачность.

— Заметили, как прохладой сразу повеяло? — поинтересовалась Селена. — Если б еще солнце куда-нибудь за облака делось...

— Ну, если вы так просите, миледи, — пожал плечами Льюр и указал куда-то вперед и вверх.

Там, где-то в центре замещенного города, а вернее сказать, в небе над ним, быстро формировалось внушительных размеров облако, которое буквально на глазах превратилось в тучу и продолжило стремительно расти.

— Это не я, если что, так что можно не благодарить, — добавил эльф.

— Все равно, так гораздо лучше, — сказала Селена, откидывая капюшон своего плаща, под которым она спасалась от солнечных лучей.

— Может быть, и лучше, а как бы хуже не стало, — пробормотал Квентин, вглядываясь в сторону замещенных кварталов. — 'Сменит лед жару' — не эти ли кристаллы имелись в виду?

— Эти кристаллы вполне могут быть из подкрашенного льда, — заметил Льюр. — Разумеется, можно сказать и более определенно, стоит запустить маленькое заклинание познания...

— Которое мы запускать не будем, поскольку это противоречит инструкции, — оборвала его Вэнди. — В прошлом бывали случаи, когда это провоцировало агрессию с той стороны.

Между тем тридцатиградусная жара стала сдавать свои позиции. Со стороны замещенного города задул легкий ветерок, и с каждой минутой становилось все прохладнее и прохладнее. Если не считать погоды, ничего не менялось, было тихо и спокойно. Не было слышно ни воплей, ни криков; казалось, что в замещенном городе ничего не происходило. Стражи тревожно вглядывались в сторону фиолетовых кристаллов, но высмотреть ничего не получалось, не было ни малейшего намека на какое-либо движение или на появление каких-нибудь существ.

— Ну и хорошо, — решил Квентин минут через двадцать. — Может быть, про кровь на мостовых — просто фигура речи была. Или предсказание к этому замещению отношения не имеет.

Судя по лицам Льюра, Вэнди и Эрика, они ни на грошик в такой вариант не верили, но спорить с Квентином никто из них не стал.

Впрочем, еще полчаса ожидания зародили сомнения и в их умах. За это время решительно ничего не произошло, разве что стало еще прохладнее. А еще через полчаса прибыл курьер от капитана. Он несколько минут разговаривал с Квентином, выясняя обстановку на площади, после чего отправился дальше.

— Везде все спокойно, — поделился новостями Квентин. — На всех постах.

Между тем температура успела упасть уже ниже десяти градусов, отчего одетые в летние мундиры стражи начали чувствовать себя не вполне уютно. Ветер, задувающий со стороны замещенного города, из прохладного стал откровенно холодным и пробирал до костей.

— Не нравиться мне это, ох, как не нравится, — сказал Квентин. — Вот что... нам тут еще и ночью стоять, а если тенденция сохранится, то мы попросту замерзнем. Пожалуй, надо запастись топливом и теплым обмундированием.

Квентин выделил два звена и отправил их за мундирами в Управление и за дровами и углем на ближайший дровяной склад, пока же испортившаяся погода продолжала портить стражам настроение. От непогоды не страдала разве что Селена, не столь чувствительная к холоду, как остальные, да еще и единственная из всех имевшая при себе плащ, а так же Илис, быстро вспомнивший, что его-то зимний мундир всегда с ним. Превратившись, он спрятался от ветра в ногах у вампирки, тем самым решив для себя эту проблему. Один из магов-студентов предложил было сотворить какого-нибудь согревающего заклинания, но Льюр запретил.

— Расходовать силы зря не будем, — сказал он. — Привезут дрова — согреемся.

Стражи, посланные за топливом, и правда скоро вернулись на повозке, которую тащил тролль[20] самого флегматичного вида, привезя не только дрова и уголь, но и две железные бочки, в которых можно было удобно развести огонь. Разгрузка много времени не заняла, развести два костра для Эрика было делом совсем плевым, и вскоре стражи повеселели. Впрочем, Квентин решил, что одного воза с топливом будет мало и послал за вторым.

Не успели стражи отбыть, как пошел мелкий моросящий дождь; Эрик выругался и подвинулся поближе к одному из костров. Впрочем, мокнуть пришлось недолго — спустя четверть часа дождь сменился снежной крупой, а еще через пять минут на извозчике вернулись стражи, посланные за зимним обмундированием.

Как раз когда за теплыми плащами выстроилась очередь, со стороны замещенного города послышался какой-то хруст, Илис тут же выскочил из-под плаща Селены и разразился пронзительным тявканьем. Стражи побросали только что полученные шерстяные плащи с меховым подбоем, кинулись по местам, которые им ранее определил Квентин, и тут же увидели странных существ, появившихся в замещенном городе.

Более всего они были похожи на снеговиков, что лепят дети в то январское холодное время, когда снег падает на ицкаронскую землю и задерживается на ней на несколько дней, а иногда и на пару недель. Вот разве что дети предпочитают лепить снеговиков из трех снежных шаров, прилаживая им руки-ветки, и обозначая на шаре-голове лицо, не забыв воткнуть морковку вместо носа. Эти же снеговики состояли из двух шаров: большого, взрослому человеку по грудь — снизу, и малого, с голову десятилетнего ребенка — сверху. Рук, равно как и других конечностей у них совершенно не было, не было и ничего похожего на глаза, рот, уши или нос. Просто два снежных кома; нижний неторопливо катился по земле вперед, 'голова' же катилась в противоположном направлении, причем так, что оставалась относительно 'туловища' на одном и том же месте. Таких снеговиков показалось десятка два, они неторопливо выкатывались из-за фиолетовых кристаллов, часто замирая на месте, мало-помалу выдвигаясь в сторону баррикады, устроенной на Малахитовой площади.

И холодный ветер, и падающий снег, и разведенные костры, и теплая одежда были временно забыты — стражи с опаской разглядывали необычных снежных существ, которые похрустывая, медленно приближались к ним.

— А я-то надеялся, что в этот раз обойдется без контакта с замещенцами, — пробормотал Квентин. — Столько времени прошло, а они только сейчас повылезали.

— Вода замерзает при нуле градусов, — сказала Вэнди. — А они, судя по всему, сделаны из снега. Если, конечно, их вид соответствует внутреннему содержанию.

— Никогда не слышал, чтобы живые существа состояли из замерзшей воды, — заметил Льюр.

— А как же ледяные великаны? — поинтересовался один из стражей-арбалетчиков стоявший неподалеку.

— Ледяные великаны — это легенда, не более того, — ответил эльф. — Во всяком случае, сколько я по свету шатался, ни разу их не видел. А я и на крайнем юге даже как-то был. Что делать будем? Кажется, полагается вступить с ними в контакт? Враждебными они вроде как не выглядят.

— Сюда бы Харуку, — пробормотал Эрик. — Он бы быстро определил, что у этих колобков на уме.

— Ладно, — сказал Квентин, вытаскивая из кармана белый носовой платок, — Льюр прав, инструкция есть инструкция. При отсутствии враждебности со стороны замещенцев, полагается попытаться вступить с ними в контакт. Чем я сейчас и займусь.

Он забрался на один из мешков с песком для того, чтобы возвыситься над баррикадой, которая взрослому человеку едва доставала до пояса. Сделал глубокий вдох, набирая побольше воздуха в грудь, поднял руку с платком над головой и, взмахнув им, крикнул:

— Эй! Мы...

— Ложись! — закричала Селена.

Квентина спас Илис, который, как всегда в подобных случаях, среагировал быстрее всех. Он подскочил и резко толкнул сержанта в сторону; Квентин свалился под защиту мешков с песком, избежав града ледяных сосулек, длиной сантиметров по десять каждая. Другие стражи, в большинстве своем, среагировали на крик вампирки, восприняв его, не раздумывая, как команду, и тоже оказались в безопасности. Большинство, но не все: двое упали с разбитыми головами, и еще один — с пробитым сосулькой плечом.

Квентин не успел толком ни выругаться, ни поблагодарить Илиса, ни даже отдать какой-нибудь приказ; в баррикаду со стороны замещенного города посыпались мощные удары, от которых она вся содрогнулась. Еще момент — и через нее перемахнула дюжина снеговиков, издавая при этом громкий хруст, какой издает снег утром после крепкого мороза. Приземлившись на мостовую, снеговики развернулись на месте, быстро вращая нижними шарами. Конечно, определить где у снеговиков был перед, а где зад, было невозможно, во всяком случае, какие-либо ориентиры на их снежных телах для этого отсутствовали, но выглядело это именно так, будто снеговики развернулись к стражам. А развернувшись — бросились в атаку.

Сейчас они двигались быстро, очень быстро, попросту налетая на защитников баррикады всем своим снежным телом и опрокидывая их на землю. Они сминали и катались по стражам, будто стараясь вбить их в малахитовую плитку, которой была замощена площадь. Вмиг около десятка стражей оказались на земле, однако, те, что остались на ногах, вступили в бой, атакуя снеговиков своим оружием. Моментально выяснилось, что мечи мало помогают в этой драке, лишь открамсывая от снежных боков белых чудищ мелкую ледяную стружку. Другое дело — приклады арбалетов. Удар по 'голове' отбрасывал эту не слишком крепко закрепленную часть снежного тела прочь, лишая снеговика всякой ориентации в пространстве. После такого удара нижние шары начинали кружиться на месте или кататься туда-сюда без всякой системы, налетая на баррикаду, стражей, других снеговиков, отскакивая прочь, и вновь откатываясь до очередного препятствия.

Наиболее эффективными в эти первые минуты боя показали себя маги, а что касается Эрика, то и вовсе наступил его звездный час. Оба его кулака вспыхнули жарким пламенем, он раздавал удары направо и налево, и каждый его удар сопровождался небольшим взрывом. Мелкие кусочки льда, пополам с холодной водой разлетались стороны, Эрик быстро вошел во вкус и устроил самую настоящую охоту на ледяных пришельцев, которые, почувствовав исходящую от молодого мага опасность, стали убегать от него. Другие маги, последовав примеру Эрика, тоже обрушили на врагов огненные заклинания, лишь Льюр чередовал огненный хлыст с воздушным молотом, удар которого замечательно разбивал снеговикам 'головы'.

Вслед за первой дюжиной снеговиков через баррикаду перескочила вторая, а за ней и третья, но растерянность у стражей уже прошла, и очень скоро нападающие закончились; вся схватка заняла от силы минут пятнадцать. Квентин, умудрившийся совершенно не пострадать в свалке, теперь хмуро осматривал свое небольшое войско, подсчитывая потери. Потерь оказалось не так много, как могло бы: двое были убиты, около десятка стражей получили ранения разной тяжести и легкие обморожения, но только один из них не мог вернуться в строй из-за сломанной ноги. Его осторожно отнесли к ближайшему костру и Вэнди, которая имела кое-какое представление о квалифицированной медицинской помощи, принялась хлопотать над ним.

— Не расслабляемся, — крикнул Квентин. — Еще ничего не закончилось! Занять свои места!

Второе нападение снеговиков случилось минут через пять после первого, однако и эту небольшую паузу Квентин успел употребить с пользой. Толковые и своевременные его команды дали свой эффект: если первая схватка с замещенцами походила скорее на неорганизованную свалку, где каждый сам решал, как ему действовать, то второе нападение встретила маленькая организованная армия. Первоначальную расстановку стражей Квентин сильно менять не стал, однако изменил роль магов, которые должны были по новому плану зачаровывать мечи и арбалетные болты. В результате второе нападение было отбито гораздо легче, чем первое: раскаленная заклинаниями сталь с шипением и свистом входила в снежные тела, а от попадания зачарованного арбалетного болта 'голова' очередного снеговика разлеталась в снежную пыль. За десять минут, что длилось второе нападение, еще четыре десятка снеговиков были превращены в большие кучки снега; что касается потерь у стражей, то их не было вовсе, лишь один из констеблей был слегка помят.

— Надеюсь, с Зайкой все в порядке, — сказал Эрик, ковыряя носком ботинка оплавленный ледяной сугроб, бывший три минуты назад пришельцем из замещенного города. — Я бы предпочел, чтобы она была тут, рядом.

Отряд, в который сегодня попала Банни, защищал Яшмовую площадь, находящуюся на пересечении Четвертого кольца и Пятой спицы. Там же находился и старший капрал Бригир эр Ариди, который, собственно, и командовал обороной на Яшмовой.

— Бригир — опытный воин и командир, уверена, что он смог организовать оборону не хуже Квентина, — сказала Селена, осматривая свой меч, которым во второй схватке она воспользовалась лишь однажды — один из снеговиков смог проскочить через две линии стражей и вампирке пришлось сыграть ту роль, которую ей отвел Квентин — роль резервного бойца вступающего в схватку, только если не справляются основные силы. — Все хорошо с твоей Зайкой, тебе не стоит волноваться. Она и сама девочка не промах.

— А ты сама-то разве за Бригира не волнуешься? — поинтересовался Эрик.

— Волнуюсь, — призналась вампирка, — еще как волнуюсь. Но что поделать? Не всегда можно быть рядом с теми, кто тебе дорог. Они тоже стражи, Эрик. Не ты ли несколько часов назад вспоминал, зачем изначально была создана Стража? О, кажется у нас опять гости. Квентин...

— Вижу, — кивнул сержант. — Внимание! Приготовиться!

На этот раз снеговиков было раза в полтора больше, и снова они начали свою атаку с того, что осыпали стражей градом ледяных сосулек. Каким образом им это удавалось делать, понятно было не вполне. Льюр, зрение которого было поострее зрения остальных, предположил, что сосульки формируются из снега, когда снеговик вращает нижним своим шаром на одном месте, а затем резко поддает назад метра на два.

— Или, может быть, просто магия, — добавил Льюр. — Что-нибудь очень тонкое и специфичное.

— Я никакой магии не вижу и не чувствую, — заметил Эрик.

— Я вижу и чувствую, — сказал Льюр. — Но это нечто мне совсем незнакомое и очень слабое. Напоминает плетения для создания големов, но так, отдаленно...

После града сосулек, от которого стражи укрылись за баррикадой и за отталкивающим магическим щитом, который кратковременно поднял Льюр, снеговики снова ринулись в атаку, вначале пытаясь своими телами протаранить баррикаду, а затем попросту перепрыгивая ее. Арбалетчики ждали эту атаку, держа свое оружие наготове, и после их слаженного залпа последовала волна снежных взрывов, остановившая часть нападавших; затем снова раскалились докрасна мечи, зашипел, вскипая и испаряясь, снег. И снова победа оказалась за стражами, и снова они получили несколько минут перерыва.

— Интересно, и долго они собираются так на нас нападать? — спросил Илис. — Без толку же. Ничего у них не получается.

— Боюсь, до самой ночи, — ответил Квентин.

— А потом?

— Может быть, и потом. До самого окончания замещения, или, может быть, раньше, если мы их всех перебьем.

— Ночью еще 'того, кого не удержать' обещали, — напомнил Эрик.

— Какой-нибудь очень большой снеговик? — предположила Селена.

— Понятия не имею, — пожал плечами Квентин. — Доживем — увидим.

— Осталась малость — дожить, — сказала Вэнди, которая как раз закончила возиться с ранеными. — До заката еще далеко, а снеговики — вон, опять собираются.

— Приготовиться! — в очередной раз крикнул Квентин.

* * *

Погода стабилизировалась: температура упала примерно до минус десяти градусов, ледяной ветер стих, снег падал сверху белыми пушистыми хлопьями — он давно уже покрыл мостовую весьма заметным слоем, а кое-где сугробы уже доходили почти до колена. Нападения перестали считать то ли после девятого, то ли после одиннадцатого. В этом и не было никакого смысла — все они были похожи одно на другое. Вначале град ледяных игл, потом непосредственно сама схватка, потом несколько минут передышки. Число нападающих за раз достигло полусотни и более не росло — то ли снеговики решили, что нападать большим количеством неудобно, то ли по какой-то другой причине. Так или иначе, эти нападения неизменно заканчивались одним и тем же — снеговики распадались на снежно-ледяные кучи, защитники переводили дыхание, отогревались у костров и снова занимали свои посты. Однако мало-помалу стражи выдыхались, и силы их таяли. То один, то другой стражник оказывался сбитым с ног; чаще такие случаи заканчивались парой синяков или ссадин, но случались и более серьезные раны. За первые два часа почти непрерывных атак стражи потеряли убитыми еще одного человека, а до заката — еще троих. Две трети стражей были ранены — кто легко, кто тяжелее, трое не могли стоять на ногах и держать оружие.

Стали выдыхаться и маги. Один лишь Льюр выглядел бодрым и полным сил, что до его студентов, то те к ночи едва стояли на ногах. Даже стимуляторы Вэнди им не слишком помогали. Что касается алхимички, то она сама держалась только за счет своих горошин-стимуляторов. Эрик занимал промежуточное положение между Льюром и остальными; казалось, что молодой маг вдруг похудел и осунулся, но взгляд его был ясен, а что касается его накопителей и магических амулетов, то их он старался беречь, оставляя на крайний случай. Стимуляторами Эрик не злоупотреблял, за все время приняв лишь две горошины. Впрочем, в моменты затишья Эрик отходил на минуту к одному из костров, подбрасывал в пламя дровину покрупнее или подсыпал угля, касался горячего пламени ладонями, будто гладил его и возвращался чуть менее уставшим.

Примерно через час с начала атак подъехал фургон из клиники. В нем приехал врач-хирург и с ним два студента, они осмотрели раненных и оказали медицинскую помощь тем, кому требовалось ее оказать. Тяжелораненых погрузили в фургон и увезли в клинику, пообещав, что приедут еще. Получасом позже подъехал еще один фургон из клиники, этот — за мертвыми.

Дважды прибегал курьер от капитана, чтобы узнать, как идут дела, слушал, кивал головой, и убегал. Новостями делился скупо, без подробностей, впрочем, их и не требовалось. Снеговики атаковали с одинаковой методичностью по всему периметру, везде стражи и маги сдерживали их, везде были потери. Спешно формировалось городское ополчение, подмогу обещали прислать ближе к ночи, но, сколько человек придет на помощь, курьер не знал.

Незадолго до заката вампирка извинилась, и, покинув баррикаду, отправилась на чердак ближайшего дома, где укуталась в два теплых плаща и уснула своим странным сном, более похожим на смерть. Для сильно выдохшейся команды это была весьма чувствительная потеря — последние полтора часа и Селена, и Илис принимали в бою самое активное участие, бросаясь то туда, то сюда. Конечно, эта потеря была временной — часа через полтора Селена должна была очнуться, однако отряд Квентина устал так сильно, что эти предстоящие полтора часа казались вечностью. О том, что к утру замещение должно было закончиться, помнили все, однако этот срок казался настолько далеким, что виделся и вовсе чем-то недостижимым.

Однако день еще не успел закончиться, как на Малахитовой площади появилась почти уже нежданная подмога.

— А вот и гвардия Ариды подоспела, — обрадовался Квентин, — очень вовремя...

Квентин немного ошибся: в отряде, что привела рыжая жрица, та самая, с которой сержант и Илис познакомились в Храме Войны, из гвардии богини-воительницы была только она сама и четыре оруженосца-послушника, остальные были простыми горожанами, взявшими в руки оружие, чтобы защитить родной город. Их было два десятка и вооружены они были молотами и боевыми мотыгами — традиционным оружием гномов, которых в отряде было девять.

— Даже не припомню, когда последний раз созывали ополчение, — сказал Льюр, бросив взгляд на подмогу. — Кажется, лет сто двадцать назад или около того...

Ополченцы сходу включились в драку, разя снеговиков своим оружием, прекрасно приспособленным для того, чтобы разбивать комья снега. Меньше чем через минуту от врагов остались одни сугробы, и Агата подошла к Квентину и магам.

— Можете располагать нами, как вам будет угодно, сержант, — сказала она.

— Вы прибыли очень кстати, — ответил Квентин. — Пусть ваши люди займут место на баррикадах, я хочу дать возможность моим стражам немного передохнуть и отогреться. Хоть полчаса, хоть четверть часа. По очереди, разумеется.

Первый десяток счастливчиков за следующей атакой лишь наблюдал, греясь у костров; что касается тех стражей, что остались на передовой, то они воспрянули духом, зная, что скоро придет и их очередь отдохнуть.

— Так, глядишь, и до утра продержимся, если будем по очереди отдыхать, — сказал Квентин. Впрочем, в тоне его голоса было меньше уверенности, чем в его словах.

Снова приезжал фургон за ранеными, и, почти следом за ним — фургон за погибшими. Если первый задержался на площади минут на двадцать, то второму достало и пяти минут. Сопровождавшие его студенты-санитары и страж-капрал были мрачнее тучи — потерь было много, небывало много.

День уходил, наступала ночь, темная и холодная. Температура снова начала падать, а что касается снега, то он хоть и не стал идти гуще, но вся площадь давно была уже покрыта им, в особенности у баррикады, где останки снеговиков успели превратиться в высокие сугробы.

Тем временем ночная тьма вернула к жизни Селену; вампирка покинула свое убежище и присоединилась к своим сослуживцам.

— О, у нас подкрепление? — поинтересовалась она у Квентина.

— Да, — ответил тот. — Городское ополчение во главе с младшей жрицей Ариды. Лучшего и желать нельзя.

— Благодарю, сержант, — отозвалась жрица, которая воспользовалась несколькими минутами передышки и подошла к группе резерва. Кажется, Селена ее очень заинтересовала и она обратилась к ней: — А вы та самая вампирка, что служит в Страже?

— Та самая, — подтвердила Селена. — Капрал Селена де Трие, к вашим услугам.

— Агата эр Ариди, младшая жрица Ариды, — представилась в ответ рыжая. — К вашим услугам.

— А я, между прочим, тот самый оборотень, что служит в Страже, — не выдержал Илис, обиженный, что на него молодая жрица почти не обратила внимания.

— Да, я вас помню, вы приходили в храм несколько дней назад, — кивнула оборотню Агата.

— А эр Ариди — это ваша фамилия по рождению или вы просто воспитывались при храме? — поинтересовалась Селена.

— Воспитывалась, — подтвердила Агата. — Кроме того, я ношу эту фамилию еще и как жрица, прошедшая посвящение. А с чем связан ваш интерес?

— Один очень близкий мне человек носит ту же фамилию, — ответила вампирка. — Но он получил ее по наследству.

В этот момент снеговики ринулись в очередную атаку, и Агата, легко перехватив свой двуручный молот одной рукой, бросилась к баррикаде.

— Кажется, эту девушку оборотни не слишком интересуют, — негромко сказал Эрик, так чтобы его услышал один только Илис.

— Что? — спросил у него Илис так же тихо. — Думаешь, у нее предубеждение против оборотней?

— На самом деле, не думаю, — ответил Эрик. — Но ее заинтересовала только Селена, так что... хм... может быть ее вампиры просто очень занимают.

— Вампиров в городе больше, чем таких оборотней, как я, — обиженно сказал Илис.

— Это — безусловно, — заметил Эрик. — Хотя, может быть, ее не вампиры интересуют, а девушки?

— Что ты несешь, Эрик? — Селена в один шаг оказалась рядом и вмешалась в негромкий разговор.

— А что такого? — пожал плечами молодой маг. — Сейчас это модно.

— Что модно? — очень вкрадчиво осведомилась Селена.

Но Эрика эта вкрадчивость не впечатлила, он как раз отвлекся на то, чтобы файерболом растопить снеговика, умудрившего опрокинуть одного ополченца и двух стражей.

— И вампиры, и такое, — ответил Эрик. — Сейчас полным-полно романчиков выпускают на эти темы.

— А я-то думал, ты подобную литературу не жалуешь, — фыркнула вампирка.

— Их иногда Зайка читает, — сказал Эрик.

Нападение закончилось, и Агата вновь вернулась к их группке.

— Нас прервали, — сказала она Селене, — вы, кажется, говорили, что знаете кого-то из эр Ариди, получивших эту фамилию по наследству?

— Мы все его знаем, — сказал Эрик, чуть улыбнувшись. — Это старший капрал Бригир эр Ариди.

— Он ваш возлюбленный? — прямо поинтересовалась у Селены Агата, одарив ее странным требовательным взглядом.

Селена опешила от подобного вопроса, да и Эрик с Илисом удивились.

— Знаете, я не очень понимаю причину такого любопытства, — сказала Селена.

Напряжение повисло в воздухе. Агата опустила глаза и неловко улыбнулась.

— Извините, я, конечно же, не в свое дело лезу, — сказала она. — Просто я впервые попала в такое серьезное дело, немного разгорячилась, а тут еще и вы. Я столько романов читала о любви вампира и человека и не смогла удержать любопытства. Всегда хотелось узнать, реальны ли такие отношения или все это только выдумки писателей. Извините меня, я не хотела вас обидеть.

— Вы меня не обидели, — сказала Селена. — Просто ваш вопрос действительно несколько... необычный.

— И бестактный. Простите еще раз, — поспешно сказала жрица.

— Все в порядке, — ответила Селена. — О, опять лезут...

И снова жрица бросилась к баррикаде, а когда очередная партия замещенцев была превращена в снежное крошево, уже к Селене и ее коллегам не вернулась, оставшись со своими людьми.

К полуночи еще больше похолодало, и если бы не костры, стражам и ополченцам пришлось бы совсем туго.

— Надеюсь, до конца ночи хватит, — оценив дровяной запас, сказал Эрик. — Иначе мы сами снеговиками станем.

Но не столько пугал холод, как то, что количество нападающих снеговиков вдруг увеличилось, а сами они стали крепче, будто бы лепить их стали из влажного снега, спрессовывая до состояния почти что льда. Впрочем, оружие, усиленное огненными и дробящими заклинаниями, справлялось и с такими телами, другое дело, что магическую поддержку теперь обеспечивали только Льюр и Эрик. Студенты-маги окончательно выдохлись и были отправлены к кострам, что касается Вэнди, то она больше занималась ранами боевых товарищей, чем непосредственным участием в стычках. Эрик все еще сжимал в левой руке свой второй накопитель, почти полностью разряженный, медных браслетов у него на запястьях заметно поубавилось, а что касается амулетов на шее, то светлые камни, который были в них вставлены, давно потухли и стали грязно-серого цвета. Молодой маг часто курил, вид у него был мрачный и осунувшийся.

— Сдается мне, я понял, почему раньше боевые маги предпочитали посохи в качестве накопителей, — сказал Эрик Льюру. — Попросту, когда вот так поддержкой работаешь, на него можно опереться. И ногам легче и спине...

— А еще посохом огреть по голове можно, если магии уже не осталось, — кивнул Льюр.

Эльф устал никак не меньше Эрика. Сейчас именно ему досталась большая часть магической работы и, хотя он числился одним из самых сильных магов города, его силы тоже были отнюдь не безграничны.

— Всегда занимало, а отчего бы высшим магам в таких случаях не заливать замещенный город огнем? — вдруг спросил Квентин. — Ведь наверняка это им по силам.

— По силам, — согласился Льюр. — Вполне по силам. Так получилось, что я знаю ответ на ваш вопрос. Вы слышали о Втором нашествии демонов?

— Когда погиб последний эльфийский король, а богам пришлось лично вмешаться? — спросил Квентин.

— Да, — ответил Льюр. — Знаете, как на самом деле было дело? Началось все с замещения, примерно такого, как сейчас. Нет, тогда не снеговики вылезли, конечно, но обстоятельства были сходными. То есть город почти непрерывно атаковали, более того, замещенцам кое-где удалось прорваться. Тогда кто-то из высших магов решил, что лучшая защита — это нападение и обрушил на замещенные кварталы все самые разрушительные заклинания, которые смог составить. Нельзя сказать, что проблему он не решил, просто тут же вместо той проблемы возникла новая, куда более серьезная. Ткань реальности, которая в Ицкароне и так достаточно слаба, а во время замещений — в особенности, не выдержала ударов его магии и лопнула, в разрыве открылся прямой путь из подземельных миров, и в город хлынули орды демонов. Тот маг погиб первым, кажется, даже не успев осознать своей ошибки. Хотите повторения тех веселых дней, сержант? Вот и высшие маги не хотят. Поэтому сегодня они делают ровно то же, что и я — накачивают оружие воинов огнем и поднимают щиты, чтобы стражей не засыпало сосульками. И разница между Эриком и Полуэктом Малиновым сейчас только в том, что запасы сил у ректора в десяток раз больше, чем у старшего констебля.

К двум часам ночи снеговики начали атаковать почти непрерывно, не давая защитникам и минуты отдыха. Положение резко ухудшилось, и теперь Льюр и Эрик не просто усиливали оружие, но все чаще и чаще сами наносили удары по замещенцам своей магией. Количество раненых возросло, погибло еще два стража, и четверо ополченцев. Учитывая сильную усталость защитников, было вообще удивительно, что они умудряются сдерживать врага, не пропуская их в город. Сейчас очень кстати оказалась Селена, во время своего закатного сна полностью восстановившая силы. Вампирка подхватила молот у одного из павших ополченцев и теперь крушила им тела снеговиков, заменяя собой трех, а то и четырех стражей. Илис убрал свой кинжал в сапог и, забрав у павшего гнома-ополченца его мотыгу, тоже показывал, на что он способен, с горловым рычанием бросаясь на врага то тут, то там. Квентин, давным-давно расстрелявший все стрелы, что были у него при себе, тоже орудовал гномьим топором, стараясь, впрочем, не лезть в общую свалку, а защищать магов, к которым снеговики так и норовили подкатить.

Весьма серьезной силой показали себя послушники храма Ариды и сама жрица, явно бывшая тут лучшим бойцом. Владела она тяжелым двуручным молотом просто виртуозно, а снеговики, будто бы зная об этом, проявляли к ней особый интерес, стараясь атаковать жрицу по трое, а то и по пятеро. Но как они не старались, опрокинуть ее им удалось лишь раз, применив особый тактический прием: три снеговика выстроились в линию друг за другом и ринулись на нее, а еще двое с боков то наскакивали на нее, то отпрыгивали в стороны, уклоняясь от ее грозного оружия. Четырех снеговиков жрица разбила своим молотом, но пятый все-таки умудрился подкатить ей под ноги и уронить ее, и тут же еще трое, оставив своих противников, бросились к ней, норовя задавить своим весом. Агату спас Илис, который, потеряв вдруг своего противника, бросился за ним следом, а увидев верхом на жрице двух замещенцев, одним ударом мотыги разбил им 'головы', а затем отбивался от других снеговиков, пока Агата поднималась на ноги. Эта схватка дорого стоила оборотню: лезвие его оружия глубоко вошло в 'туловище' одного из врагов и застряло там, не развалив снежного тела. Снеговик с громким хрустом крутанулся на месте, выворачивая правую руку Илиса, крепко вцепившегося в топорище мотыги, а в этот момент еще один снеговик обрушился на оборотня сзади и сверху. Илис не сдержал крик и выпустил-таки мотыгу, оказавшись погребенным под тяжелыми снежными телами. Эрик среагировал быстро, стеганув одного из снеговиков гибкой светящейся плетью, раздробившей того в снежную пыль — молодой маг истратил на эту атаку свой последний браслет. Второго обидчика Илиса прикончила поднявшаяся на ноги Агата, обрушив на замещенца страшный удар, превративший его в снежное крошево. Тут же к Илису подскочили, подняли на руки и оттащили подальше от баррикады; Вэнди, сама едва стоявшая на ногах, принялась хлопотать над оборотнем: у того оказалось сломано правое предплечье, но опасности для жизни не было, Илис даже сознания не потерял, лишь шипел и подрыкивал.

А затем, когда уже казалось, что сил не осталось вовсе, снеговики вдруг кончились. Защитники, получив наконец возможность перевести дух, напряженно всматривались в ночную темноту, ожидая новой атаки, но ее не было. Прошло пять минут, десять, четверть часа — враги не появлялись.

— Неужели все? — пробормотал Квентин.

Словно в ответ на его слова, со стороны замещенного города раздался громкий треск, звон и свист, а затем в небо поднялось что-то большое и, слабо светясь в ночной темноте, устремилось прямо на защитников, осыпая их сверху градом полуметровых сосулек.

Льюр упал на одно колено и выбросил обе руки вверх, словно пытаясь удержать на ладонях само небо, решившее вдруг обрушиться на землю. Эрик закричал и вспыхнул всем телом, его руки удлинились, превратившись в два длинных языка пламени, которыми он принялся сбривать куски льда, сильно потерявшие в скорости, но все еще не потерявшие своей смертоносности, превращая их в мокрые брызги.

Пламя Эрика ярко осветило площадь и окрестности. В его свете стало видно, что атаковала их тварь, похожая на тощую длинную змею, но змею без всякого намека на голову и сделанную из крупных кристаллов льда. В воздухе ее держали восемь ледяных прозрачных крыльев, длиной она была метров пятнадцати, а крылья достигали в размахе метров четырех. Сосульки, которыми она продолжала поливать Малахитовую площадь и ее защитников, рождались на кончиках этих крыльев. Висела она на высоте метров двадцати-двадцати пяти и, кажется, никуда улетать не собиралась, по крайней мере, до тех пор, как защитники не будут засыпаны льдом.

Но если у этой змеи и были подобные планы, осуществить она их не смогла. Издав боевой клич, Агата швырнула в тварь своим молотом, и он, ярко вспыхнув под действием заклинания Льюра, ударил змею в основание одного из крыльев. Змея издала оглушающий визг и стала набирать высоту, удаляясь прочь от Малахитовой площади и летя почти строго над Четвертым кольцом. Эрик и Льюр синхронно осели прямо в сугробы, огня вокруг молодого мага больше не было, а что до эльфа, то тот цветом лица вполне мог соревноваться со снегом в белизне.

— Что это было? — спросил кто-то.

— Вероятно, 'тот, кого не удержать', — ответил Квентин.

— И куда оно? — спросил Илис, прижимая к груди сломанную руку. — К Яшмовой, да?

Эрик, услышав слова оборотня, резко поднял голову и попытался встать, но ноги не держали его. Селена сжала кулачки, и шагнула было в сторону улетевшей твари, но остановилась и замерла, вслушиваясь и всматриваясь в ночную тьму.

— Надеюсь, что на встречу с 'тем, кого не ищут', — ответил Квентин. — В любом случае, удержать эту тварь мы не можем.

Он окинул быстрым взглядом свое поредевшее войско. Несмотря на попытки Эрика и Льюра защитить людей от ледяного дождя, раненых на площади прибавилось.

'Хорошо, что не убитых', — мелькнула у Квентина мысль.

— Так, не расслабляемся, — крикнул он хрипло. — Может быть, это еще не конец. Кто ранен — к Вэнди. Кто там слева лежит? Живой? Хорошо! Магов кто-нибудь поднимите! К костру их! Быстрее!

* * *

Снеговики больше не нападали, более того, даже на глаза не показывались. Стражи тревожно вслушивались в ночь, стараясь уловить знакомое похрустывание снега, но тщетно — было тихо, замещенный город будто бы вымер. Зато со стороны, куда улетел ледяной змей, доносился далекий визг, похожий на тот, что издавал летающий монстр, там же поблескивали грозовые разряды и редкие вспышки зеленого пламени.

Эрик, пошатываясь, подошел к Селене и встал рядом. Они оба молчали, силясь разглядеть в ночном небе хоть что-то, что могло бы рассказать им о происходящем сейчас на Яшмовой площади.

— Думаю, там тоже нашлось, кому его встретить, — услышали они за спиной голос Агаты. — Не теряйте надежду, с вашими близкими ничего страшного не случится.

Ни Эрик, ни Селена ничего жрице не ответили, даже не повернули в ее сторону голов, продолжая всматриваться в ночь. И словно в награду за ожидание, где-то впереди сверкнула яркая молния, и через несколько секунд до них донесся жуткий визг и скрежет.

— Вот, — коротко сказала Агата и отошла.

А потом внезапно засветились те кристаллы, что росли в замещенном городе. Неярко, но в ночной темноте их свечение было хорошо заметно. Стражи насторожились, но кристаллы погасли через пару минут, и почти сразу же стих холодный ветер, будто бы его и не было.

— И что бы это значило? — спросил Эрик, закуривая помятую и слегка поломанную сигарету.

Ему, никто не ответил. Селена только пожала плечами, вытащила из ножен свою фалькату и принялась зачем-то протирать ее носовым платком. Молодой маг глубоко затянулся и отошел к костру, который при его приближении вспыхнул чуть-чуть ярче.

Прошло полчаса. Никто более на Малахитовую площадь не нападал, зато стало заметно теплее. Снег перестал идти, и в затянутом облаками небе стали появляться просветы, сквозь которые просачивался звездный свет. А затем один из магов-студентов заметил, что воздух за баррикадой слегка подрагивает.

— А ведь это конец, — сказал Льюр.

— Похоже на то, — согласился Квентин.

Нападений так больше и не было, зато снег вокруг начал таять, воздух дрожал все сильнее и сильнее, а со стороны океана потянул теплый влажный ветерок. Подъехала повозка с врачами и Квентин, уверившись, что замещение заканчивается, больше внимания уделил отправке раненых, чем наблюдению за замещенным городом.

Курьер от капитана прибыл как раз тогда, когда замещенные кварталы беззвучно исчезли в дрожании воздуха, уступив законное место знакомым строениям Старого города.

— Ну и ночка была, — сказал страж-курьер. — Убитых одних под сотню. У вас тут как дело?

— Восемь стражей, — сухо ответил Квентин. — Четверо ополченцев. Не припомню таких потерь. Известно, что стало с летающим монстром?

— Вы имеете в виду то чудище, которое на Яшмовой завалили? — уточнил курьер. — Та еще тварь. Вся изо льда, а летала. Ее сэр Крис эр Нурани сразил.

— А он разве вернулся? — спросил Квентин.

— Да, как раз сегодня ночью. Прямо с дороги отправился на подмогу и вот... сначала он эту тварь дротиком сбил, а потом уже молотом расколотил.

— Как там вообще, на Яшмовой? — спросил Квентин, покосившись на Эрика и Селену.

— Примерно как у вас, — ответил курьер.

— Старший капрал эр Ариди жив? — спросила Селена.

— Жив, — ответил курьер.

— А Банни Стоклонг? — спросил Эрик каким-то странным, очень тонким голосом.

— И Зайка жива, — ответил курьер. — А вот Треверс, их третий — все. Ладно, побегу я.

* * *

К утру снег почти полностью растаял, оставив после себя слякоть и лужи. Ополченцев Квентин отпустил, но послушники Храма Войны остались помочь с обходом и осмотром вернувшихся из замещения кварталов, от их помощи сержант отказываться не стал. Едва забрезжил рассвет, как стражи принялись за прочесывание, которое, впрочем, обошлось без каких-либо происшествий. Никаких чужаков замечено не было, как, впрочем, и вообще кого-либо; здания стояли нетронутыми, ровно в том состоянии, в котором их оставили около семнадцати часов назад.

Селена и Илис в прочесывании не участвовали. Вампирку, как всегда в подобных случаях, Квентин отпустил в Управление — в рассветные часы она впадала в спячку и ей требовалось хоть какое-то убежище на это время, а Илис был отправлен в числе других раненых в клинику — несмотря на то, что Вэнди сложила ему перелом и наложила шину, руку стоило показать настоящему врачу. Сама алхимичка засыпала на ходу, и после прочесывания Квентин отпустил отсыпаться домой и ее. Себе Квентин такую роскошь позволить не мог, ему надо было проследить за разбором баррикады, а после этого еще доложиться капитану. Что касается Эрика, то он, хотя и порядком вымотался, но после горошины-стимулятора на ногах стоял все же крепко, а потому остался с шефом. В Управление они отправились вместе.

Квентин поднялся на доклад к капитану, а Эрик, сдав разряженные 'в нуль' табельные артефакты в хранилище и уточнив у дежурного капрала, вернулся ли в Управление эр Ариди и его люди, остался внизу, тревожно ожидая Банни. Ожидание его было не сказать чтобы долгим — не более четверти часа, но за это время Эрик успел выкурить четыре сигареты и весь изнервничался.

Банни шла медленно, слегка прихрамывая на левую ногу. Ее кираса была заметно помята, левый рукав изодран в клочья, а приклад ее арбалета был разбит в щепки. Но главное — она была жива, и, кажется, вполне здорова, хотя и сильно устала. Рядом с ней вышагивал старший капрал эр Ариди, высокий, спокойный. Его мундир тоже пострадал, у правого виска появилась свежая ссадина, но в его твердой походке чувствовалась сила. Если старший капрал и устал, то по нему это заметно не было. С Эриком он поздоровался за руку и негромко поинтересовался:

— Селена в кабинете?

Тон, которым был задан вопрос, полагал само собой разумеющим, что с Селеной не произошло ничего плохого, что она жива и здорова, если, конечно, по отношению к вампирам понятия 'жива' и 'здорова' можно применять. Просто Бригир не располагал точными сведениями, где именно находиться его подруга и теперь уточнял этот момент.

— Должна быть там, — ответил Эрик, не сводя взгляда с Банни. — Я еще сам не поднимался. Вас ждал.

— Прекрасно, — сказал Бригир. — Зайка, до шести ты можешь быть свободна. В шесть жду тебя в дежурке. Эрик, будь добр, проследи, чтобы она поспала.

И легонько хлопнув Банни по плечу, вошел в здание Управления Стражи. Банни несколько секунд стояла напротив Эрика, а потом они одновременно шагнули друг другу навстречу, и Эрик прижал ее к себе. Банни не плакала, глаза ее оставались сухи, просто она зарылась носом в плечо молодого мага.

— Ты не ранена? — спросил Эрик.

— Нет, — ответила Банни. — Ногу немного растянула. А Кира больше нет. И Калы. И Геркута. И Кроха. И капрала Дикса.

— У нас двенадцать человек, — сказал молодой маг. — Восемь наших и ополченцы.

Он вдруг понял, что перечислить по именам павших в своем отряде не сможет — он попросту не знал их имен. И от того, что он их не знал, ему стало так гадко на душе, так стыдно.

— Ты сам как? — спросила Банни, почувствовав настроение Эрика.

— Цел, — ответил Эрик. — Только устал очень, сплю на ходу. Но это ничего, Зайка. Главное — ты жива.

Банни невесело усмехнулась.

— Вот что, — сказал Эрик. — Ты пока переоденься, а я пойду, узнаю, какие у Квентина на меня планы. Думаю, он меня отпустит, и мы пойдем домой. Хорошо?

Банни только кивнула.

Через четверть часа они пойдут пешком домой, крепко держась за руки. Прохожие станут оборачиваться на них, но им будет все равно. Дома они вместе залезут в душ и будут долго стоять под струями теплой воды, обнимая друг друга, а после отправятся в кровать, где заснут, укутавшись теплым одеялом, несмотря на вернувшуюся в город августовскую жару. Ночной холод нескоро отпустит их, и согреваться они будут теплом друг друга.

Несколько раньше, еще до того, как Эрик покинул Управление, Фьюарин отнесла Сильвио Амаранту записку следующего содержания:

'К сожалению, вчера я не смог воспользоваться вашим гостеприимством. Судя по всему, сегодня, а может быть и завтра у меня опять не получится встретиться с вами. Однако я надеюсь, как только позволят обстоятельства, быть вашим гостем. Э.Р.'

Фьюарин вернулась очень быстро. Ответ Амарант передал на словах:

— 'Я все понимаю и буду рад встретиться с вами, когда вы уладите текущие дела. Предупредите меня о своем визите заранее, чтобы я освободил место для встречи в своем расписании'.

— -Глава 9

То ли сказалось влияние прошедшего замещения, то ли еще по какой причине, но сегодня было облачно. Так что, по крайней мере, Селене не приходилось кутаться в плащ, защищая свою нежную кожу от солнца. Однако жара никуда не делась, лишь слегка ослабила свою хватку, в которой держала город вот уже третью неделю.

— Алеф Товуэлл требует, чтобы его допросили под вампирьими чарами, — сказала вампирка.

— Прямо-таки требует? — удивился Эрик. — Это что-то новое.

— Я сегодня ездила к нему в тюрьму, пыталась его убедить, что глупо скрывать свою вину в похищении подсвечников, и что сотрудничество со следствием может смягчить его участь. Намекнула, что если он будет продолжать отпираться, то мы попросту получим разрешение от суда на применение чар. А он вдруг ухватился за мои слова и заявил, что готов ради доказательства своей невиновности добровольно подвергнуться подобному допросу. Сказал, что коль уж мы поймали его, то он не собирается отрицать то, что сделал, но категорически против того, чтобы его считали виновным в том, чего он не совершал, и что ради этого готов пойти на допрос под чарами.

— Как-то мне это подозрительно, — признался Эрик. — Не задумал ли он какую-нибудь каверзу, чтобы нас в дураках оставить?

— А от твоих чар можно защититься? — спросила Банни.

Этот разговор шел во время вечернего патрулирования. Замещение закончилось, город, по большей части, вернулся к своей обычной жизни, и теперь, когда угроза со стороны замещенцев миновала, от Стражи требовалось выполнение ее повседневных функций. Но люди, те самые люди, которые семнадцать часов к ряду не щадили себя, защищая город, были совершенно вымотаны, и им требовался отдых. Потому в дневную смену остались лишь самые крепкие и выносливые, а остальные стражи были отпущены по домам. Часть из них, в том числе Банни и Эрик, отдохнув несколько часов, вышли во вторую смену, или, как это называлось, в вечернюю стражу, другие должны были выйти в смену третью — стражу полуночную, или в четвертую смену — стражу ночную. Из-за больших потерь, понесенных Стражей во время замещения, к патрулированию улиц были привлечены следователи и административный персонал. Именно поэтому Эрик и Селена оказались в одном звене с Бригиром и Банни на девятом маршруте, пролегающем, в том числе, и по улице Красильщиков, куда они только что свернули.

— В условиях, когда человек сидит в тюрьме, то есть когда он лишен всяких защитных артефактов и заклинаний, и когда вампир не ограничен во времени, от вампирьих чар не защититься, — ответила Селена. — Рано или поздно я пробью любую защиту. В естественных условиях все сложнее. Есть различные способы защиты, на преодоление которых подчас требуется уйма времени. С магами и жрецами особенно тяжело; захоти я очаровать Эрика, к примеру, у меня могло бы и не получиться — он бы вряд ли просто стоял и ждал, пока я взломаю его оборону, наверняка предпринял бы что-нибудь в ответ. Очень нелегко накладывать чары, когда из тебя делают факел.

Эрик засмеялся.

— Кроме того, можно защититься и без всякой магии, попросту натренировав свой разум определенным образом, — продолжила Селена. — Насколько я понимаю, жрецы Нурана пользуются именно такой защитой, работая против диких вампиров. Плюс к этому, бывают люди, которые напрочь иммунны к вампирьим чарам.

— Их много? — спросила Банни.

— Я пока только двоих встречала, — ответила Селена. — Один из них идет сейчас рядом со мной.

Она улыбнулась Бригиру, и тот улыбнулся в ответ.

— Забавно, — сказала Банни.

— Что? — спросил Бригир.

— Ничего, — ответила Банни и покраснела.

— Начала говорить, так уж говори, — сказала Селена.

— А вы не обидитесь? — спросила Банни с подозрением.

— Во всяком случае, постараемся, — пообещал Бригир.

— Говорят... ну, не кто-то конкретно говорит, а просто... ну, то есть... слух такой... что ты Бригира очаровала, поэтому вы вместе, — сказала Банни, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Селена натянуто улыбнулась, прикусив при этом нижнюю губу. Бригир протянул руку и погладил подругу по плечу.

— В какой-то степени это — правда, — ровным спокойным тоном сказал он. — Селена меня действительно очаровала, но к вампирьим чарам это не имеет никакого отношения.

— Ничего толком не знают, вот и болтают всякое, — сказал Эрик и тут же поспешил перевести разговор на другую тему, чтобы замять неловкость: — Так чем там у тебя с Алефом Товуэллом закончилось?

— Пока ничем, — ответила Селена. — Адвокат пытался его отговорить, но тот продолжал настаивать. Договорись, что я составлю рапорт на имя капитана, а милорд Натан напишет прошение на проведение допроса под чарами. Может быть, завтра я его допрошу, если у доктора Ицка будет время, чтобы проконтролировать мои действия. В этом я сомневаюсь, если честно — вон, сколько раненных и пострадавших. У него, должно быть, очень много работы. Разве что лорд Ралла согласится выступить экспертом. Не знаю. В любом случае, смысла в этом, по-видимому, нет.

— Почему? — спросила Банни.

— Потому что если Алеф Товуэлл настаивает на допросе под чарами, значит, он действительно не виноват в похищении подсвечников, — ответил Эрик нахмурившись. — То есть мы искали не там. Квентин в курсе?

— Естественно, — ответила Селена.

— И что он сказал?

— Что не спал почти полтора суток и что идет домой, — ответила Селена. — Судя по всему, мы снова пойдем по жрецам и информаторам.

— Перспективы не очень радужные, — вздохнул Эрик.

— Еще бы, — сказала Селена. — Если опрос жрецов Старших богов ничего не даст, придется допрашивать жрецов Младших. А их много и, судя по всему, многие не прочь подложить госпоже Штефан жабу в постель. Это затянется, а будет ли результат?

— А ваши информаторы? — поинтересовался Бригир.

— Патрик уже ответил: он ничего не нашел. Я, конечно, могу еще раз сходить к нему, подстричься и, заодно, попросить еще раз навести справки, но думаю, это уже ни к чему не приведет. Разве что наш босоногий друг что-то нароет...

— Он еще не выходил на связь? — спросил Эрик.

— Нет, и торопить я его не собираюсь. Может обидеться и бросить дело. Конечно, кроме этих двоих у меня есть еще кое-какие знакомства, но те люди вряд ли могут что-то знать про кражу.

— Хм, — сказал Эрик. — А у меня, кажется, есть одна мысль. Я знаю человека, через которого можно навести справки.

— Через кого? — спросила Селена.

— Пока рано об этом говорить, — уклончиво ответил Эрик. — Мне надо подумать... с Квентином посоветоваться... В любом случае никаких гарантий нет, что тот человек поможет.

— Короче, перспективы печальные, — подытожила Селена. — Дело превращается в висяк. Да и большой вопрос, сможем ли мы теперь уделить этому расследованию время. Я сегодня в Управлении краем уха слышала, что часть следовательского состава переведут в патрульные. На пару недель. За это время дело окончательно протухнет, и останется рассчитывать только на чудо.

— Столько человек погибло, — сказала Банни тихо.

— Стража не скоро восстановится, — согласился Бригир. — Впрочем, опыт показывает, что подобные ситуации стимулируют приход новобранцев. Думаю, очень скоро у нас будет немало новичков, вот только когда они смогут работать так, как работал бедняга Кир?

Вопрос старшего капрала не требовал ответа. Банни хмурилась и смотрела под ноги, Селена молча сжимала ладонь Бригира. Молчание решился нарушить Эрик.

— Вы были дружны? — спросил он.

— Скорее нет, чем да, — ответил Бригир. — Мы были добрыми приятелями и проработали вместе четыре с половиной года, но друзьями мы не были. У Треверса вообще не было близких друзей, он не очень легко сходился с людьми.

— У него кто-то остался?

— Мать, отец, — ответила Банни. — Невеста. Карина, кажется. Они собирались пожениться осенью, Кир говорил.

И снова они замолчали.

— Кстати говоря, вы ведь так и не рассказали, как летающего замещенца уничтожили, — сказала Селена, решив, что лучше всего сейчас переменить тему.

— От нас там ничего не зависело, — сказал Бригир. — Просто в один момент снеговики вдруг отхлынули, а сверху посыпался лед. Эта тварь стала кружить над нами, то снижаясь, то поднимаясь. Констеблю Кастелу одной из сосулек голову разбило, но повезло — ничего серьезного, просто контузия.

— Я бы ее из арбалета попробовала сбить, но у меня болты еще днем кончались, — сказала Банни.

— Наша магичка, госпожа Олесия Браун пыталась сбить ее огненными шарами, но они гасли не долетая. Другие заклинания тоже не очень-то подействовали. У Олесии сил почти не осталось, она со своими ученицами нам весь день оружие грела. Они впятером едва-едва смогли нас щитом накрыть, но часть сосулек все равно сквозь него пролетала. Твари это не понравилось, и она, кажется, намеренно стала именно в магичек целить. Кто его знает, сколько бы щит выдержал, если бы не сэр Крис.

— Я даже не видела, когда он к нам прискакал, — сказала Банни. — Просто вдруг услышала, что его птица[21] кудахчет. Подняла голову, смотрю — он верхом, дротиком целится. А потом как метнет... Потом соскочил с лошади, забрал молот у одного из ополченцев и сам следом за дротиком отправился.

— В каком смысле 'следом'? — не поняла Селена.

— Отрастил что-то вроде крыльев и взлетел, — пояснил Бригир. — Крылья из молний... какое-то заклинание, я полагаю.

— Хм, — сказал Эрик. — Я-то думал, рыцари Нурана не используют магию.

— Видимо, в особых случаях все-таки используют, — пожал плечами Бригир. — Как бы то ни было, он взлетел на этих своих крыльях, оказался много выше чудища и, спикировав на него сверху, ударил его молотом и расколол. Судя по всему, чудовище состояло из льда, во всяком случае, когда его части ударялись о землю звук был такой... характерный.

— На самом деле, плохо видно было, — сказала Банни. — Ни звезд, ни луны на небе. Мне сначала показалось, что чудище молнией шарахнуло. Это оттого, что сэр Крис очень быстро спикировал, наверное, крылья помогли. А потом он приземлился, прислонил молот к нашей баррикаде, сказал, что этой ночью для него работы больше нет, что все закончилось, сел на свою птицу и уехал. И правда, снеговики больше не нападали. Вот откуда он знал, а?

* * *

Фьюарин прилетела, когда они повернули на улицу Восточных ветров.

— Письмо для Эрика Рока, — сообщила она.

Эрик принял у почтовой феи огрызок мятой оберточной бумаги, развернул его, разгладил и долго всматривался в корявые буквы, написанные плохо заточенным карандашом.

— 'На вашем месте я бы поинтересовался, кто покупал свечи в ту ночь у Барта Горони, что держит лавку в Полынном переулке', — прочитал Эрик. — Подписи нет.

— Отправитель пожелал остаться неизвестным, — сообщила Фьюарин.

Эрик порылся в кармане и, вытащив монетку в пять грошиков, отдал ее фее.

— Но ты ведь можешь передать ему мою благодарность? — спросил он.

— Это я могу, — ответила фея. — Кстати, он просил передать, что ботинки не жмут.

И взмахнув крыльями, улетела в небо.

— Осведомитель? — поинтересовалась Банни.

— Да, — сказал Эрик, пряча записку в карман. — Мы о нем недавно говорили.

— А ведь Полынный переулок — это же где-то рядом? — спросила Селена у Бригира.

— Если выйти сейчас на Шестую спицу и спуститься до южных ворот, немного не доходя до них, слева будет Полынный переулок, — сказал тот, подумав. — Минут десять пешком. Кажется, я знаю, о какой лавке идет речь. Там всякую всячину продают, которая может в путешествии понадобиться, от конской упряжи до дорожных галет.

— Это нам немного не по маршруту, но ведь не будет большой беды, если мы сейчас туда сходим? — спросил Эрик.

— Вообще-то, не положено, — сказал Бригир. — Но если это в интересах следствия, которое вы ведете...

— Давайте так сделаем, — подумав, сказала Селена. — Вы идите дальше по маршруту, а мы с Эриком сходим по этому адресу. Возле южных ворот постоянно извозчики стоят, так что мы вас легко догоним. Думаю, это больше получаса не займет.

Селена ошиблась. Ни через полчаса, ни через сорок минут Бригир и Банни их так и не увидят. Лишь час спустя к ним прилетит с сообщением Фьюарин:

'Отрабатываем полученную информацию, присоединиться к вам пока не можем. Надеемся до полуночи закончить'.

Бригир и Банни переглянутся, синхронно пожмут плечами и пойдут дальше, вышагивая по мостовым Ицкарона характерной поступью, какой ходят стражи порядка всех миров.

* * *

Квентин вышел в гостиную в домашнем халате, позевывая на ходу.

— Что-то случилось, или вы по мне соскучились? — спросил он у Селены и Эрика, которые ожидали его, расположившись в удобных креслах.

Вместе с ними в гостиной находились миледи Лазурика и миледи Лориэлла, которые, пока дворецкий будил спавшего Квентина, пытались разузнать подробности о том, что произошло в Товуэллмире. Эрик и Селена старались отвечать уклончиво, кузины были очень настойчивы, но вытянуть из следователей так ничего толком и не смогли.

— Ну конечно, — ответила Селена. — Конечно же, мы соскучились!

— А чего это ты до сих пор спишь? — поинтересовался Эрик.

— Не до сих пор, а только-только лег, — ответил Квентин. — У меня сегодня ночное дежурство. А вы сами, разве сейчас не в патруле должны быть?

— Должны быть, — подтвердила Селена. — Но нас вдруг так обуяло желание увидеться с тобой, что ничего не оставалось, как явиться сюда и надоедать твоим замечательным кузинам.

— И вовсе вы нам не надоедали, — заметила Лориэлла.

— Надоедали, — возразил Эрик. — Мы вторглись без приглашения, оторвали вас от важных дел, заставили тратить на нас ваше драгоценное время...

— Интересно, а если мы с Лори сделаем вид, что не понимаем ваших намеков, — сказала миледи Лазурика, поднимаясь с диванчика на котором сидела, — что тогда вы станете делать? Ведь дело касается работы, и вы не желаете говорить с Квентином о ней в нашем присутствии, так?

— У тебя замечательные кузины, — сказала Селена Квентину.

— Да, они мне тоже нравятся, — согласился Квентин. — Такие умные, такие догадливые...

— Не говоря уже о красоте, — поддакнул Эрик.

Эльфийки рассмеялись, и слегка поклонившись молодому магу и вампирке, вышли из гостиной.

— А ты делаешь успехи, — сказал Квентин Эрику. — На Лориэллу ты произвел впечатление. Итак, чем обязан вашему визиту, коллеги?

— Ты посмотри, какой он манерный, когда дома, — фыркнула Селена.

— Просто удивительно, — согласился Эрик.

— Мы пришли, потому что не знаем, что делать, — сказала Селена. — От информатора пришла весточка. Мы ее проверили и выяснили, что сэр Крис Сувари эр Нурси в ночь, когда были похищены подсвечники, купил десяток свечей перед тем, как покинуть город.

Квентин несколько секунд стоял молча, переводя взгляд с вампирки на мага.

— Это точно? — спросил он.

— Да, вот показания хозяина лавки Барта Горони, — сказал Эрик и протянул шефу свой блокнот. — Было около четырех часов ночи, сэр Крис разбудил его и потребовал продать ему свечей. Заплатил за них и за беспокойство полгрифона и ушел. Больше ничего не покупал, только свечи.

Квентин в задумчивости прошелся по гостиной, бросив на блокнот Эрика лишь один косой взгляд. От его сонливости не осталось и следа.

— 'Тот, кого не ищут', — пробормотал он. — Касандра выдала свое предсказание патрульному стражу, значит, оно предназначалось именно стражам. То есть и нам тоже. Мы его не искали, мы на него и не думали даже. Однако...

— Делать-то что, шеф? — спросила Селена. — Если это он...

— Это же уму непостижимо! — сказал Эрик. — Рыцарь Нурана! Не можем же мы взять и арестовать его!

— Скандал выйдет знатный, — согласился Квентин. — Он едва ли не национальный герой, после ночных событий — тем более. Да и вообще... Но арестовывать его мы пока не станем. Во-первых, оснований маловато, во-вторых, я вовсе не уверен, что нам это по силам. Но поговорить с ним надо, причем, чем быстрее, тем лучше. Вы на служебном экипаже приехали?

— Нет, на извозчике, — ответил Эрик.

— Значит так, — сказал Квентин. — Пока я одеваюсь, вызовите Илиса, пусть бежит к Храму Героев.

Квентин взял со столика серебряный колокольчик и позвонил в него. Почти сразу же дверь в гостиную открылась, и на пороге возник дворецкий Эоринов.

— Что вам будет угодно, молодой лорд? — спросил он.

— Мой мундир почистили?

— Нет, милорд, — ответил дворецкий. — Вы изволили его так изгваздать, что пришлось отправить его в алхимчистку. Но я приготовил запасной.

— Принеси его в мою комнату, — сказал Квентин. — И распорядись заложить экипаж, он мне понадобится.

— И все-таки, хорошо быть эльфийским лордом, — пробормотал Эрик. — У меня вот нет запасного мундира. Знаешь, сколько я сегодня возился, чтобы этот очистить?

* * *

Выбрав столик у открытого окна, Илис сделал заказ и принялся ждать его, почитывая специальный выпуск городской газеты, посвященный минувшему замещению. Газету он купил у мальчишки-газетчика, выкрикивавшего заголовки статей у входа в 'Неугомонный астроном', — ресторан, где Илис решил поужинать.

Зал был полон на две третьи, кухня 'Астронома' пользовалась заслуженной популярностью и официантки без дела не скучали, но заказ Илиса — двух запеченных с травами кур, суп-пюре из шампиньонов и большой сырный пирог принесли довольно быстро. Быть может, оттого, что Илис был в мундире стража, а сегодня стражи были героями дня, то ли потому, что правая рука Илиса была в гипсе и на привязи, что намекало на то, что он лично проливал кровь за город сегодня ночью. Илис поблагодарил официантку, свернул газету и принялся за первую курицу. Однако тут же отставил ее в сторону и принялся крутить головой, почувствовав знакомый запах духов — мягкой смеси ароматов спелой вишни и сандалового дерева.

— Не возражаете против компании, капрал? — спросила Агата, подходя к его столику.

Илис вмиг оказался на ногах.

— Конечно, конечно, — сказал он, неловко отодвигая стул для жрицы.

Агата улыбнулась ему и, присев, взмахом руки подозвала официанту.

— Принесите все тоже самое, — попросила она, указав на блюда Илиса, — и еще бутылку 'Алой патоки'. Кажется, жрицу тут хорошо знали, потому что официантка сказала 'сейчас все будет, ваше преосвященство' и заторопилась на кухню.

— Я же не помешала вам? — спросила Агата у Илиса.

— Нет, — ответил тот, не зная теперь как вести себя в ее присутствии.

Прилично ли будет продолжить ужин, пока не принесут ее заказ, или лучше прерваться и подождать, когда и у нее будет что-то на тарелках?

— Вы не стесняйтесь, ешьте, — сказала она. — Если я вам помешала, я могу уйти на другое место. Просто вы сидели за моим любимым столиком, вот я и решилась нарушить ваше уединение.

— Так вы потому подошли? — спросил Илис. — Извините, я не знал...

— Ничего страшного, я лично вашей компании только рада, — сказала Агата. — Конечно, знать вы об этом не могли, но ведь и этот столик — вовсе не моя собственность. Вы тут первый раз?

— Нет, я тут раньше бывал. Пару раз. Днем.

— А я тут почти каждый вечер ужинаю, — сказала Агата. — Мне тут нравится.

— Тут хорошо очень зал отмывают каждую ночь, с алхимией какой-то. Потому я не почуял, что столик — ваш, — объяснил Илис.

— А если бы почуяли, то не сели бы? — спросила жрица.

Илис замялся, не зная, что ответь.

— Ой, да ладно, — махнула рукой жрица. — Как вам курица?

— Очень вкусно, — ответил Илис, глядя на ножку, которая лежала на краю его тарелки.

— Тогда отчего вы ее не едите? — спросила жрица. — Остынет же. Любите холодное мясо?

Илис неловко взял ножку и откусил от нее кусок.

— Я из-за лапы теперь сам охотиться какое-то время не смогу, потому и пришел сюда, — зачем-то сообщил он. — А вообще, я не так ужинаю обычно.

— Вы что же, человеческую еду вообще не любите? — полюбопытствовала жрица.

— Наоборот, очень люблю, — ответил Илис. — Просто привык охотиться вечерами. А днем и утром я по-человечески всегда ем.

— Говорят, что на оборотнях быстро все зарастает, — заметила Агата. — Надеюсь, это и к вашей руке тоже относится?

— Через неделю будет в норме, — сказал Илис. — На мне действительно быстро зарастает. Но пока придется в таком виде походить, если я обернусь, то гипс исчезнет, а с перебитой лапой ходить неудобно очень.

Вернулась официантка и принесла заказ Агаты.

— Ну вот, теперь я не буду вас смущать, — сказала жрица, наполняя свой бокал вином. — Выпьете со мной? Вы мне ночью жизнь спасли, а я как-то даже и 'спасибо' не сказала по горячке.

— Вы меня тоже выручили, — сказал Илис, подвигая свой бокал жрице. — Если бы не вы, то мне бы шею сломали, а не лапу. Я больше пиво люблю, но вино выпью, если предлагаете.

— Не любите вино? — спросила Агата.

— Когда оно ягодами, то вкуснее, — ответил Илис.

Они чокнулись и выпили, после чего Агата принялась за еду, ловко разделывая курицу ножом и вилкой. Илису, который ел руками, а если точнее, то рукой, снова стало неловко. Впрочем, он решил, что ему простительно — вряд ли кто-то будет ждать от оборотня хороших манер. Он же не эльфский лорд, как некоторые, в конце концов.

— Вот уж действительно, совсем непохож, — рассмеялась Агата. — Не делай такое лицо, ты последнюю фразу вслух сказал. Ничего, что я на 'ты'?

— Ничего, — ответил Илис. — То есть я хотел сказать, что хорошо. Я тоже на 'ты' буду. Ты где-то рядом живешь, что тут всегда ужинаешь?

— Нет, живу я при храме, — ответила Агата. — Просто место нравится и сам ресторан. Он очень старый, ты знаешь? Говорят, он еще при самом Нергале Стратеге существовал. Только назывался по-другому. А ты где живешь?

— Я — на Малом Треугольнике, — ответил Илис и, помолчав, добавил: — С бабушкой.

— А она тоже оборотень? — поинтересовалась Агата. — Как ты?

— Конечно, — ответил Илис. — А как же иначе?

— Ну, я просто про таких, как ты, не слышала раньше, — сказала Агата, — а оказывается вас в городе даже двое таких.

— Трое, — поправил Илис. — Еще один есть.

— Тоже родственник?

— Нет, — ответил Илис. — Просто тоже лис. А у вас есть кто-нибудь?

— Из родных? — уточнила жрица. — Агата эр Ариди — сирота. Меня подбросили к воротам храма, когда мне и недели от роду не было. Но все эр Ариди — мои родственники, если в широком смысле. Даже этот, друг вашей Селены, как его... Бригир, кажется?

— Бригир, ага, — кивнул Илис. — Что, правда?

— Ну конечно, — ответила Агата. — Эр Ариди — особая фамилия. Ее получали либо храмовые воспитанники, либо служители богини-воительницы. Некоторые ее потом передавали по наследству. Храм нас всех роднит, все мы дети Ариды.

— И что же, ты даже не знаешь, какое у тебя настоящее имя? — спросил он.

— Моя настоящая фамилия — эр Ариди, иной я и знать не хочу, — ответила жрица. — А что до имени, разве оно тебе не нравится?

Илис чуть не подавился.

— Нравится, — признался он. — Ты мне вообще... нравишься.

Ему снова стало неловко, и он добавил, объясняя:

— Рыжая.

— А ты откровенен, — сказала Агата, подливая себе и Илису вина из бутылки.

— Я же зверь, а не эльф какой-нибудь, — сказал Илис, решив, что такое оправдание может снова сработать.

Агата вдруг протянула руку и погладила его по волосам.

— И наверняка очень пушистый зверь, — сказала она. — Что ты делаешь после ужина?

— Что я делаю после ужина? — переспросил Илис.

— Да, — сказала Агата. — Я вот лично собиралась погулять по набережной. А ты?

В этот момент в открытое окно влетела Фьюарин.

— Сообщение для Илиса Зорра от Селены де Трие, — сказала она.

— Слушаю, — отозвался Илис, чихнув.

— 'Илис, ты нам нужен возле Храма Героев, прямо сейчас, срочно. Бросай все и беги, если вдруг будешь раньше нас, подожди, один внутрь не заходи'.

— Работаю, видимо, — мрачно ответил Илис Агате, и, повернувшись к фее, сказал: — Передай Селене, что я буду через двадцать минут.

* * *

— Еще минут сорок и я засну, — сказала Селена, когда открытая прогулочная коляска Эоринов остановилась перед Храмом Героев. — Закат, ничего не поделаешь.

— Тем больше причин нам поторопиться с допросом, — сказал Квентин. — Так, а вот и Илис. Доброго вечера.

— Вы не очень-то торопились, — буркнул Илис. — Я стою, жду, а вас нет.

— Пробки, — отмахнулся Квентин.

— Я на извозчике ехал, никаких пробок не было, — сказал Илис.

— На выезде из эльфийского квартала на самом деле пробка была, — сказал Эрик. — Кстати, а куда это господа эльфы все вдруг ломанулись на ночь глядя?

— В парк и на набережную, гулять, — ответил Квентин. — Днем теперь жарко, вот остроухие вечером и выползают. Честному стражу по служебной надобности и не проехать. Поколобродят до полуночи, а потом домой.

— Я, может быть тоже... на набережную собирался, — проворчал Илис. — Чего вызывали-то?

— Допросить надо сэра Криса, — ответила Селена. — Есть подозрение, что это он подсвечники взял.

— И вы думаете, что лис с больной лапкой вам поможет с допросом очень? — поинтересовался Илис. — Протокол я писать не смогу, даже не надейтесь.

— Мы думаем, что в это время его вполне может и не оказаться в храме, — сказал Квентин, вылезая из коляски и подавая руку Селене. — Так что лис с его замечательным носом нам очень даже поможет отыскать подозреваемого.

— Как это я его найду, если я его запаха совсем не знаю? — пробурчал Илис.

— Что-то ты сегодня не в духе, — заметил Эрик. — Рука сильно болит?

— Болит, — не стал отрицать Илис. — А еще вы меня от важного дела оторвали. Вот сейчас окажется, что ваш рыцарь в храме, и вы без меня обойтись могли — совсем обидно станет лисику.

— У тебя свидание сорвалось что ли? — догадался Квентин.

Илис вместо ответа только вздохнул.

— Извини, дружище, — сказал Квентин. — Но такая наша работа. Ты бы знал, сколько у меня свиданий сорвалось... уууу! Ты, главное, не расстраивайся, завтра свою барышню пригласишь куда-нибудь. Если ты ей действительно интересен, то вы быстро наверстаете упущенное.

— Мне бы уверенность твою, — буркнул Илис. — Пошли, что ли.

Однако в храм им войти помешало одно обстоятельство. Перед воротами, которые вели в храмовый двор, Селена остановилась, как вкопанная, и вдруг заявила:

— Извините, ребята, но дальше без меня.

— Как это без тебя? Ты чего, Селена? — спросил Эрик опешив.

— А я дальше не могу, — ответила вампирка. — Меня дальше не пускают.

— Кто не пускает? — спросил Квентин.

— Понятия не имею, — ответила Селена. — Только я точно знаю, что стоит мне сделать хотя бы еще один шаг, и я попросту рассыплюсь прахом. Можно я не пойду? Очень, знаете ли, не хочется умирать во второй раз. Не-жизнь вампира — это не сахар, но я как-то уже привыкла. Давайте, я вас тут подожду?

— Лучше иди в экипаж, посиди с кучером, раз так, — сказал Квентин. — А ведь я что-то такое слышал в детстве от Бланки. Ее, кажется, однажды в Храм Героев вызвали, чтобы раненого осмотреть, а она попасть внутрь не смогла.

За порогом храма их ждало второе разочарование, на этот раз вполне ожидаемое. Сэра Криса в храме не оказалось.

— С час назад ушел, — сказал служка.

— А куда ушел, не знаете? — поинтересовался Квентин.

— Он не сказал.

— А сэр Джай тут? — спросил Эрик.

— Они вмести ушли, — ответил служка.

— Илис, — начал было Квентин, но тот махнул здоровой рукой, прервав полуэльфа.

— Да понял я, понял, — проворчал он. — Запах сэра Джая я помню.

Он развернулся и вышел на улицу, Квентин и Эрик пошли за ним. На площади Защитников, которая примыкала к Храму Героев, они сели в экипаж, а Илис пошел пешком, что-то ворча себе под нос. Экипаж двинулся вслед за оборотнем, возница правил так, чтобы коляска ехала рядом с ним.

— Вот видишь, мы тебя не зря звали, — заметил Квентин. — Где бы мы его без тебя сейчас искали?

— Как только Стража без меня работала и искала всех? — фыркнул Илис. — По такому следу и Селена смогла бы пройти, тут хорошо видно: два человека идут. Один — сэр Джай, второй — тоже большой, сильный человек. От него немного ездовой курицей пахнет, а еще железом и грозой немного.

— Тяжело Страже было без тебя, — сказал Квентин. — А Селена скоро заснет.

— И, кроме того, ты слишком хорошего мнения о моем обонянии, — сказала вампирка сонно. — Запах крови я хорошо чувствую, и нос у меня, конечно, лучше, чем у людей, но с твоим его сравнивать просто глупо. Я вот совсем не 'вижу' ничего.

Илис уверенно вышагивал по Третьей спице, лишь иногда шмыгая носом. След был свежий и четкий, потерять его было практически невозможно. На перекрестке с Колодезной улицей оборотень притормозил.

— Тут сэр Джай дальше пошел, а второй, который с ним шел, сэр Крис, повернул, — сообщил Илис. — По этой улице пошел.

— Хм, — сказал Квентин. — Интересно. Дальше!

Пройдя еще пару кварталов, Илис остановился возле цветочной лавки, хозяин которой завешивал тяжелыми ставнями витрину — рабочий день подошел к концу и лавка закрывалась.

— Он сюда входил, — сказал Илис.

— Эй, уважаемый, — окрикнул хозяина Квентин. — К вам не заходил около часа назад высокий молодой человек. Широкоплечий, светловолосый, скорее всего при оружии?

— Это сэр Крис-то? — спросил цветочник. — Заходил, а как же? Купил большой букет лилий с веточкой кошачьей мяты.

— Кошачьей мяты? — переспросил Эрик.

— А как же? — кивнул цветочник. — Он всегда в букет просит несколько цветочков добавить. Только ради него и держу ее, так-то ее не покупает никто больше, у меня ж не аптека, у меня ж цветочный магазин. А вы, господа стражи, ничего купить не желаете? Я, конечно, уже закрываюсь, но если есть желание...

— Нет-нет, спасибо, обойдемся без этого, — сказал Квентин. — Едем дальше. Кажется, я знаю, куда он идет.

— В Лунный храм? — сонно поинтересовалась Селена.

— Видимо, да. Он как раз в том направлении. Илис, запрыгивай, пока куда ехать понятно. Веркантин, к Лунному храму, да галопом!

— Как прикажете, милорд, — отозвался кучер.

До Лунного храма домчали в пять минут, но Селена к этому времени успела заснуть прямо на сиденье экипажа, укрывшись своим плащом. Прежде чем выйти из коляски, Квентин поднял откидной верх, чтобы скрыть вампирку от заходящего солнца и любопытных взглядов. Но в этот раз в храм им заходить не пришлось, поскольку Илис вдруг заметил маленькую кошечку, скорее даже котенка, которая жалась к стене храма и смотрела на подъехавший экипаж. Кошечка была черной, короткошерстной породы, но ее шерстка была явно не в порядке — кое-где на теле виделись заметные проплешины.

— Привет, Луиза, — поздоровался Илис.

Кошечка мяукнула, чихнула и превратилась в девочку лет десяти.

— Здрасти, — сказала она. — А чего это вы все к нам? Дядю Квентина то полгода не видать, то зачастил. Опять маму допрашивать, да? А ее нет, она с дядей Крисом гулять ушла. А что у вас с лапкой, дядя Илис?

— Сломал, — ответил Илис. — В снежки поиграл неудачно.

— А чего это ты на улице в такое время? — спросил Квентин у Луизы.

— А когда мне еще на улице быть? — пожала плечами девочка. — Мама ушла, Арника спит, заняться совершенно нечем. Днем не выпускают из-за того, что линяю и из-за жары, ночью не выпускают, потому что маленькая. Когда ребенку еще воздухом дышать, а?

— Они давно ушли? — спросил Квентин.

— С полчаса, — ответила Луиза. — А что, прямо очень срочно допросить надо, да? Нельзя до утра подождать, к примеру?

— И куда ушли, ты не знаешь? — спросил Квентин.

— Не знаю. Но если хотите, я могу вас по следу отвести. Дядя Крис маме букет с котовником принес, она его с собой взяла, запах такой — мурррррррр... Я его хорошо чувствую. Хотите, а?

— По следу нас Илис отведет, — сказал Квентин. — А тебе лучше вернуться в храм, в свою комнату. Детям в это время спать уже пора.

— Ты так говоришь, как будто я простой ребенок, а не кошка, — фыркнула Луиза. — Ну, не хотите, как хотите!

И она превратилась в котенка, развернулась, гордо задрала хвост и скрылась в храме.

— Та еще вертихвостка будет, — сказал Илис. — А с мехом ей что-то делать надо. Это ненормально линять так.

— Чего ее мать врачу не покажет? — спросил Эрик.

— Не знаю, — честно признался Квентин. — Да и кому ее покажешь? Ветеринару? Оборотни почти не болеют, на их болячках и не специализируется никто. Илис подтвердит.

Илис только кивнул.

— Ну что, я опять след беру? — спросил он. — Это мне уже начинает нравиться, это как охота уже.

— Охоться на здоровье! — ответил Квентин.

Быстро темнело. И снова Илис шел пешком, а Квентин, Эрик и спящая Селена ехали рядом. Сэр Крис и Бастиана по городу не петляли, судя по всему, шли они в какое-то определенное место.

— Либо в парк, либо на набережную, — сообразил Эрик.

— Пожалуй, — согласился Квентин. — Да и то сказать, куда бы им еще отправляться?

— Мало ли, — сказал Илис. — Тут очень неплохой театр есть, в Библиотеке книжки интересные, а при Храме Искусства музыканты выступают. И танцы еще!

— Ты гляди, и он после этого себя диким зверем называет, — хмыкнул Квентин. — Так-то оно так, только сегодня траур. Никаких театральных представлений, никаких танцев, а что касается Библиотеки... вряд ли совместное чтение — это то, что этим двоим требуется.

— А вот это ты зря, — сказал Эрик. — Знаешь, как мои родители досуг проводят? Читают друг другу вслух. А до того как поженились, ходили в парк, устраивались на скамейке и читали друг другу. Мне мама рассказывала.

— Хм, — сказал Квентин. — Удивил. Напомни мне, кто твои родители?

— Отец — маг-огневик, в Суранской гвардии служил, сейчас уже на пенсию вышел, мама — из друидов, скульптуры из растений выращивает. А что?

— И как они познакомились? — поинтересовался Квентин.

— На выставке в Суранском имперском музее. Мама там выставлялась, а папа в охране был у тогдашнего легата. Тот пришел на какую-то коллекцию ваз полюбоваться; пока он любовался, папа и мама познакомились.

— А у меня родители — лисы, — сказал Илис. — Оборотни. Только папа оборачиваться в человека не умел, а мама могла. Но я не знаю, как они познакомились, может быть на охоте, может еще где, они не рассказывали. Точно, набережная.

— Дальше ехать никак нельзя, милорд, — сообщил Квентину кучер. — Дальше лестница.

— Значит, дальше мы пешком. Веркантин, жди нас здесь.

— Простите, милорд, но вы ее со мной оставите? — спросил кучер, указав на спящую мертвым сном Селену.

— Ну, разумеется. А что?

— Простите, милорд, но она выглядит... э... слишком...

— Мертвой? Боишься, что ее примут за труп и начнут задавать вопросы?

— Примерно так, милорд.

— Я тебя понимаю, но взять мы ее с собой никак не можем. Три стража несущие тело молодой девушки вызовут слишком много ненужного внимания. Будем надеяться, что ее не заметят. Если она очнется до того, как мы вернемся, скажи ей, что сэр Крис и Бастиана бродят где-то здесь, и мы пошли их искать.

Набережная в этом месте была одета в светло-серый, почти белый мрамор, тут и там вдоль берега стояли скамейки, кое-где — маленькие летние кафе. Здесь было прохладно и свежо, потому место пользовалось известной популярностью в жаркие летние месяца. Там и тут гуляли парочки, слышались негромкие разговоры. В иные дни на набережной можно было встретить музыкантов и артистов, которые пением, музыкой и пантомимой развлекали отдыхающих, но сегодня не было не тех, не этих.

Илис уверенно повел Эрика и Квентина вдоль берега ниже по течению, в ту часть набережной, которая была не так ярко освещена грибным светом уличных фонарей, и где людей было меньше. При этом он крутил головой то вправо, то влево, будто след был размытый и нечеткий.

— Проблемы? — поинтересовался Эрик, заметив это.

— Да нет, — ответил Илис. — Просто тут еще может быть кое-кто... смотрю, вдруг здесь.

Квентин и Эрик переглянулись, но комментировать слова оборотня не стали.

Окончательно стемнело. Люди попадались все реже и реже, чаще это были парочки, сидящие по скамейкам. На одной из таких скамеек и обнаружилась две фигуры: одна высокая и широкоплечая, вторая — изящная и, по сравнению с первой, почти миниатюрная.

— Только не говори мне, что вы тут случайно прогуливались, увидели нас и решили подойти поздороваться, — мурлыкающе произнесла Баст, когда стражи приблизились к скамейке. В этом мурлыканье было много иронии, чуть-чуть ворчания, но кроме того — легкое раздражение и даже что-то отдаленно напоминающее угрозу.

— А ты не рада нас видеть? — сказал Квентин. — Доброго вечера, Бастиана, доброго вечера, сэр Крис.

— Скорее ночи, — поправил сэр Крис, изучающе смотря на стражей. — У вас к нам дело?

Ростом и размахом плеч он напоминал отца, но в целом фигура его выглядела не такой массивной, скорее даже изящной. Лицом он походил на брата — такие же светлые волосы, правда остриженные покороче и стоящие чуть торчком, будто бы наэлектризованные, такой же прямой нос, тот же правильный овал лица. Но светлые глаза смотрели совсем иначе — твердо, пронзительно, будто постоянно высматривая кого-то. Одет он был просто, без изысков, в свободную темно-синюю рубаху и серые штаны, заправленные в высокие ботфорты крепких кожаных сапог, а на широком четырехрядном поясе в старых потертых ножнах покоился широкий недлинный меч-спата. Весь облик жреца дышал уверенностью, ироничным добродушием и каким-то ленивым спокойствием, В отличие от своей спутницы, сэр Крис ни своим видом, ни голосом не стал показывать своего отношения к появлению стражей, лишь совсем легкое любопытство слышалось в его словах.

— У нас к вам дело, сэр Крис, — ответил Квентин, выделив интонацией слова 'к вам'. — Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

— Это не терпит до утра? — голос сэра Криса несколько похолодел. — Я не планировал провести ночь за беседой с вами.

— Это бы терпело до утра, если бы вы принадлежали сами себе, — ответил Квентин. — Но разве не может так случиться, что срочное дело где-нибудь под Лук Големом или в Синих горах заставит вас срочно отправиться в путь? Какой-нибудь циклоп-людоед или дикий тролль, например.

— Циклопа теперь не найти днем с огнем, кроме того, они вегетарианцы, — сказал сэр Крис. — Но вы правы, сержант... э...

— Сержант Уиллис. Можете называть меня Квентином, как ваша спутница, мы с ней давние друзья. А это мои подчиненные — капрал Илис Зорр и старший констебль Эрик Рок.

— Баст рассказывала про вас, Квентин, — сказал сэр Крис. — Про то, как вы ее похитили... а вы, Илис, кицунэ? Приехали с материкового Катая или из Тыпонии?

— Родился в Катае, но приехал из Тыпонии, — немного нехотя ответил Илис. — Первый раз встречаю человека, который так просто определил бы, кто я.

— На самом деле, я просто слышал от сестры, что в Страже теперь работает оборотень, и что он кицунэ, — сказал сэр Крис. — Но давайте ближе к делу. Зачем я вам понадобился?

— Мы хотели поговорить о подсвечниках Расты, — сказал Квентин. — Их украли, вы слышали об этом?

— Отец рассказывал, — кивнул рыцарь. — Но я вас разочарую. Я не знаю, кто их украл, и никаких предположений на этот счет у меня нет. И если вы хотите спросить у меня, не Энжел ли их спер...

— Нет, я хочу скорее спросить, не вы ли их взяли, — сказал Квентин.

Рыцарь закашлялся.

— Однако, — сказал он. — Не ожидал.

— Квентин, ты в своем уме? — спросила Бастиана.

— Вполне, — ответил Квентин. — Так что скажете, сэр Крис?

— Разумеется, я их не брал, — ответил рыцарь.

Голос его был холоден и спокоен. Слишком холоден и спокоен. В этот момент с неба спланировала крупная летучая мышь и превратилась в Селену.

— Доброй ночи, — поприветствовала она рыцаря и жрицу. — Я ничего не пропустила? Эти закаты — они всегда так не вовремя.

— Селена де Трие, кажется, — вспомнил вампирку сэр Крис. — В иное время я бы поинтересовался у вас, как вам служится, но сегодня это как-то не очень уместно. Господа стражи, надеюсь, вас четверо не потому, что вы решили арестовать меня?

— Не думаю, что нас четверых будет достаточно для вашего ареста, если вы решите сопротивляться, — ответил Квентин. — Но, быть может, дойдет и до ареста. Это будет зависеть от ваших ответов на наши вопросы.

— А вы смелый человек, сержант, — сказал сэр Крис. — Вы и ваши люди. Я ценю смелых людей. Спрашивайте. Я вам отвечу. Только побыстрее, мне совсем не хочется тратить эту ночь на вас.

— Честно говоря, я бы предпочел, чтобы при нашем разговоре не было посторонних, — сказал Квентин.

— Кого из ваших сотрудников вы имеете в виду? — спросил сэр Крис, прищурившись.

Бастиана сделала вид, что совершенно не поняла намека, она поплотнее прижалась к рыцарю, поднесла к носу букетик лилий, который держала в руках, и тихо замурлыкала. Сэр Крис нежно провел ладонью по ее волосам и плечу.

— Я могу задать вопросы, на которые вам будет неловко отвечать в присутствии Бастианы, — сказал Квентин.

— Если мне будет неловко отвечать на них в ее присутствии, то я вряд ли буду на них отвечать вообще, — сказал сэр Крис.

— Дело ваше, но может так случиться, что вам будет неловко даже слышать эти вопросы, если их задать в ее присутствии.

Сэр Крис на мгновение задумался.

— И что же? Вы предлагаете ее прогнать?

— Ни в коем случае, — ответил Квентин. — Но будет лучше, если она отойдет на достаточно большое расстояние, чтобы не слышать нашего разговора. Бастиана, не делай такого обиженного лица, я тебя умоляю. Есть понятие тайны следствия, кроме того, может случиться так, что и тебе самой будет неловко слышать эти вопросы.

— Ночь на дворе, — заметила жрица. — Слух у меня хороший, отойти придется далеко. Вдруг кто захочет меня обидеть?

— Вряд ли он проживет слишком долго после такого желания, — сказал Квентин. — Впрочем, один из моих сотрудников может пойти с тобой. Во избежание. Выбирай, они все к твоим услугам.

— В таком случае, пусть это будет Илис, — сказала Бастиана, одним изящным плавным движением поднимаясь со скамейки.

— Илис, прогуляйтесь вдоль набережной, — сказал Квентин. — Думаю, метров двухсот будет достаточно.

Оборотень молча кивнул.

— Ничего себе, какого ты хорошего мнения о моем слухе, — хмыкнула Бастиана. — Пойдем, Илис. Раньше начнется — раньше кончится, больше времени останется.

Оборотни удалились, Селена смотрела им в след, Квентин присел на лавку, Эрик закурил. Молчание несколько затянулось.

— Думаю, они отошли достаточно далеко, — наконец сказала вампирка.

— Начнем с неудобного вопроса, одного из тех, из-за которых пришлось просить Бастиану погулять, — сказал Квентин. — Мы знаем, что вы разговаривали с братом перед советом, и речь шла о том, что вам нужны деньги, крупная сумма. На что вам были нужны деньги?

— У Бастианы скоро день рождения, я присмотрел ей подарок. Замечательное платиновое колье, лутомская работа, но оно мне не по карману, — ответил сэр Крис. — Причем тут подсвечники? Вы думаете, что я их украл, загнал в ломбард или антиквару, а с вырученными деньгами побежал к ювелиру? За кого вы меня принимаете?

— За человека, который ради любви может пойти на известный риск.

— И поступиться своими принципами? Я рыцарь Нурана, а не воришка из подворотни!

— Не станете же вы отрицать, что ситуация, в которой вы пошли бы на воровство все-таки может случиться?

Сэр Крис задумался.

— Теоретически, — согласился он. — Но это — не тот случай. Денег у меня нет, но я могу, к примеру, взять кредит в банке. Расплачиваться придется долго, а учитывая мою профессию и связанный с нею риск, процент будет грабительским, но это — пустяки. Собственно, я просил брата, чтобы он стал моим поручителем, или вовсе согласился оформить кредит на себя. У него в таких делах более подходящая репутация. Вот и все.

— Он согласился?

— Он пообещал мне помочь, — ответил сэр Крис.

— В обмен на что? — спросил Эрик.

— Ни на что. Он мой брат, неужели вы думаете, что он стал бы что-то выгадывать на моей просьбе?

— Он жрец Малина, — напомнил Эрик.

— У вас, сударь маг, видимо, нет ни брата, ни сестры, — сказал сэр Крис, поморщившись. — Да, он жрец Малина, ну и что? Моя мать тоже была Его жрицей, это никак не мешало ей и отцу любить друг друга без оглядки на репутацию.

Эрик пожал плечами и молча прикурил себе новую сигарету.

— Расскажите, что вы делали после совета, — попросил Квентин.

— Выходя из Храма Плодородия, я получил записку от отца, — ответил сэр Крис. — Он просил меня срочно прибыть в Храм Героев, потому что пришла весть о сильном демоне на юге. Брат открыл мне портал, я прошел в храм, поговорил с отцом, собрал вещи и тронулся в дорогу. Остаток ночи я провел в седле, вот и все.

— И к Храму Плодородия не возвращались? — спросил Квентин.

— Нет, зачем бы? Чтобы подсвечники украсть? Я уже сказал, что не брал их.

— А тот демон, ради которого вы отправились в путь... он правда был такой сильный? — спросила Селена.

— Повелитель Боли, если вам это о чем-нибудь говорит. И не один, а с миньонами.

— Тяжелый был случай? — спросила Селена.

— Очень. Я чуть не погиб, несмотря на то, что знал, с кем мне доведется столкнуться, и сделал некоторые приготовления. Впрочем, об этом неинтересно говорить.

— Будь у вас подсвечники Расты, было бы проще? — спросил Квентин.

— Наверняка, — ответил рыцарь. — Вы намекаете, что я их для этого взял?

— Ну, согласитесь, одно дело с риском для жизни вступить в единоборство с таким врагом, а другое — просто вставить свечи в подсвечники и зажечь их.

— Тем не менее, я обошелся без подсвечников, — сказал сэр Крис холодно.

— А свечи вам зачем понадобились? — поинтересовалась Селена.

Сэр Крис сделал глубокий вдох, затем так же медленно выдохнул.

— Теперь понятно, отчего вы мной так заинтересовались, — сказал он. — Вы правы, свечи мне нужны были для того, чтобы победить демона. Для печати Ирвига.

— Что за печать? — спросил Эрик. — Мне лично название ни о чем не говорит.

— Потому что это — не магия, или, может быть, не совсем магия. На ровной поверхности рисуется особая фигура. В ее вершинах устанавливаются свечи. Несколько капель крови, нужные слова, и вот — готова ловушка. Ее прелесть в том, что демон не видит ее, пока не попадет внутрь фигуры, а после не может выбраться из нее, пока у того, кто ее рисовал, хватит сил оставаться в живых. По сути, для удержания демона используются силы того, кто установил ловушку. Потом чувствуешь себя очень погано, да и для здоровья это крайне вредно, но это лучше, чем дать демону возможность сбежать, когда он поймет, что у него большие проблемы.

— А что за нужные слова? Заклинание? — спросил Эрик.

— Нет. Молитва.

— Молитва?

— Я же говорю, это — не магия. Для того чтобы поставить печать Ирвига, не надо быть магом, надо просто верить. Ну и быть достаточно физически развитым человеком, чтобы не пасть замертво от истощения.

— То есть вы утверждаете, что купили свечи для установки печати Ирвига? — спросил Квентин.

— Именно это я вам и сказал, — ответил сэр Крис. — Слушайте, неужели вы действительно думаете, что я украл подсвечники, купил свечи, зажег их и, вооружившись таким образом, пошел воевать Повелителя Боли? Но ведь это попросту смешно. Еще смешнее было бы предположить, что я украл подсвечники, чтобы использовать их по прямому назначению.

— Такой вариант я тоже рассматривал, — признался Квентин. — Но, хорошенько подумав, я не счел его слишком вероятным.

Холодное лицо сэра Криса растаяло выражением крайнего изумления.

— Вы серьезно??? Однако! Рыцарь Нурана проводит ритуал Зарождения? Вы с ума сошли, сержант? Как вам это в голову пришло? Признавайтесь! Даже если бы я смог провести такой ритуал, для кого бы я так старался?

— Если я отвечу на ваш вопрос, вы обидитесь, — сказал Квентин.

— Я обещаю вам не обижаться! Поведайте мне, для кого я должен был держать свечу?

— Ну, если вы настаиваете... Для себя, разумеется.

Сэр Крис нахмурился.

— Вы меня извините, вас я близко не знаю, только по отзывам, — сказал Квентин, вполне спокойно встретив взгляд жреца. — Зато я хорошо знаю Баст. Она мне очень дорога, и мне небезразлично, что с ней происходит, потому я краем глаза следил за вашим романом. Я не собираюсь лезть в ваши отношения, не подумайте, и мое мнение никакого значения не имеет, я это понимаю. Но если разговор зашел об этом, то я думаю, что вы оба запутались. Думаю, что ваши отношения слишком долго находятся в стадии некоторой неопределенности. Вы бы и рады оба пойти дальше, но, с одной стороны, вы уже успели привыкнуть к тому, что у вас сейчас есть, с другой стороны, стоите перед дилеммой синицы в руках и журавля в небе. И у нее, и у вас в жизни много вещей, которые важны для вас не меньше, чем ваши отношения, и вам придется что-то пересматривать в приоритетах, если вы решитесь двигаться дальше. Думаю, вы сами знаете, о чем я. Это может продолжаться еще очень долго, если что-то не придаст вашему роману какой-нибудь толчок.

— Не продолжайте, я вас понял, — остановил Квентина сэр Крис. — Я не буду комментировать ваши слова, и напоминать вам о том, о чем вы и так без меня знаете. Мне остается удивляться, что вы отказались от мысли, будто я украл подсвечники для ритуала Зарождения.

— Чтобы провести ритуал, вам понадобился бы кто-то третий, — пояснил Квентин. — Кто-то, кто бы держал свечу, пока вы сами были заняты... другим делом. То есть вам понадобился бы сообщник. Но, во-первых, вы по природе одиночка, а во-вторых, я не думаю, что позволили бы кому-то вмешиваться в ваши дела.

— Ну, раз вы это понимаете, давайте закроем эту тему, — сказал сэр Крис. — У вас остались ко мне какие-либо вопросы?

— Да, — сказала Селена. — У меня есть пара вопросов. У вас есть враги, сэр Крис?

— Смотря что вы понимаете под словами 'у вас есть', — ответил сэр Крис. — Если вы имеете в виду, есть ли кто-то, кого я считаю своими врагами — то скорее нет. Есть чудовища. Твари, в человеческом облике или без оного, но это не враги. Это скверна, злокачественная опухоль, гниль, несовершенство мира, которое я должен выправлять по мере своих скромных сил. Если же вы подразумеваете своим вопросом, есть ли кто-то, кто считает меня своим врагом — то, думаю, может быть, такие и найдутся. Разумеется, конкретных имен я вам называть не стану, чужая душа — потемки, не хочу ни на кого наговаривать.

— В таком случае я спрошу иначе, — сказала Селена. — Какие у вас отношения с жрецами других богов? С теми, кто входит в Совет жрецов.

— Как минимум, меня уважают, — пожал плечами сэр Крис. — Во всяком случае, я на это надеюсь. Сказать, что все от меня в восторге, что меня все любят — не возьмусь, тут я могу быть уверен только за свою семью и за Бастиану. Сказать, что я кому-то мешаю жить — скорее нет, чем да. Определенно нет. Конечно, есть всякие рабочие моменты... с жрицами Лунного храма, к примеру. Да-да и Бастианы это тоже касается, но это именно рабочие моменты, там нет ничего личного. Кто-то покровительствует вампирам и оборотням, 'ну должны же бедняжки чем-то питаться', простите за цитату, а кто-то охотится и уничтожает тех, кто перешел черту.

— Эти рабочие моменты — одна из причин, почему вы... — начал было Эрик, но перехватив взгляд рыцаря, осекся. — Извините. Молчу-молчу.

— Ну что же, думаю, на этом мы закончим, — сказал Квентин. — Завтра мы подготовим протокол допроса и пришлем его вам через почтовую фею, вы подпишете и пришлете нам его обратно. Извините, что отняли у вас время, сэр Крис.

— Надеюсь, я развеял подозрения на свой счет, — сказал рыцарь, поднимаясь с лавки. — Думаю, мне пора поискать Бастиану, а вам — вашего коллегу. Идемте, проводим друг друга.

Бастиана и Илис обнаружились недалеко от той лестницы, по которой стражи спустились на набережную. Бастиана выглядела скорее довольной, а что касается Илиса, то настроение у него было самое унылое. После краткого прощания стражи вернулись в экипаж, а сэр Крис и Бастиана остались внизу.

— Ну что, какие будут выводы? — спросила Селена, когда коляска поехала в сторону Управления Стражи.

— А какие тут выводы? Это не он, — ответил Квентин. — По сути, после того, как он сказал, что не брал подсвечники, можно было и не продолжать. Что же... отсутствие результата — тоже результат.

— И что мы теперь дальше будем делать? — спросил Эрик. — Подозреваемых у нас нет, я так понимаю; в каком направлении дальше рыть — не понятно. Нет?

— Что мы будем делать? Доедем до Управления, я пойду в полуночное, вы сдадите смену и, если захотите, поедете с Илисом на моей коляске домой. Завтра утром жду вас всех в отделе. Илис, я понимаю, что ты на больничном, но... Илис? Ты чего такой кислый? Что с тобой? Что-то случилось?

Илис молча замотал головой, потом кивнул.

— Рассказать не хочешь?

— Не знаю, — ответил Илис.

— Бастиана тебе что-то сказала? — спросила Селена.

— Нет, — буркнул оборотень. — Не сказала.

— Ну-ка рассказывай! — потребовал Квентин.

— А что 'рассказывай'? — ответил Илис, смотря в сторону. — Вы там рыцаря допрашивали, а мы туда-сюда по набережной ходили. Разговаривали. Про котенку Луизу, про Катай, про Тыпонию. А потом я вдруг вижу — она идет!

— Кто 'она'? — поинтересовался Квентин.

— Никто, — ответил Илис.

— Та, с которой у тебя свидание сорвалось? — догадалась Селена. — Так, и что? Она вас увидела?

— Увидела.

— Ну, встретишься с ней, объяснишь, как дело было, — сказал Квентин. — Если не совсем дура, то поймет.

— Да как она поймет, если когда Бастиана ее увидела, то меня вдруг сразу под лапу здоровую взяла и ко мне прижалась так... так... близко. А я растерялся, не понял сразу. А она увидела, развернулась и ушла. Быстро очень ушла.

— И ты не догнал? — спросил Эрик.

— У меня задание было, как я Бастиану бросил бы? — ответил Илис.

— Положение, — посочувствовал Квентин. — Баст — она такая. Ты только не думай, она не со зла. Просто она...

— Кошка, — вздохнул Илис, и, криво усмехнувшись, спросил: — Мне еще повезло, что у меня тапочек нет?

— -Глава 10

— Хреново, — вынес свой вердикт премьер-лейтенант Свиклай.

Сержант Квентин Уиллис спорить не стал, он был вполне согласен с лейтенантом.

— Поправь меня, если я где-то чего-то недопонял, — сказал лейтенант и принялся загибать пальцы. — У тебя нет подозреваемого, свидетелей у тебя тоже нет, мотива ты не понимаешь, осведомители ничего не говорят.

— Как-то так, — вынужден был согласился Квентин.

— Хреново, — повторил лейтенант.

Он вышел из-за стола, прошелся по кабинету, подошел к окну, выглянул в него и вернулся в свое кресло.

— И это — мой лучший следак! — скорбно произнес он. — У которого лучшая во всем Управлении команда и лучший бюджет. Стыд и позор! Тебе не стыдно перед павшими товарищами, а?

— Вы так говорите, как будто я собираюсь отказаться от дела, — сказал Квентин, нахмурившись.

— Отказаться? Да кто тебе позволит? Ты — не великовозрастная барышня на детском дне рождении в кафе-мороженом, чтобы от дела, как от десерта отказываться. Впрочем, если желаешь, я могу тебя отстранить, только уж не обижайся, после этого ты у меня улицы вечно патрулировать будешь. У нас, ты знаешь, сейчас людей не хватает, как никогда. А уж если ты головой работать отказываешься, хоть ногами поработаешь!

Несколько секунд сержант и лейтенант смотрели друг другу в глаза, затем одновременно отвернулись. Лейтенант вздохнул, открыл верхний ящик стола, вытащил из него два конверта, бросил на них краткий взгляд, видимо желая убедиться, что достал то, что хотел, и одним движением отправил их от себя через стол к сержанту Уиллису.

— Почитай, что вчера с вечерней почтой пришло, — сказал он. — Хочешь — вслух, хочешь — про себя. Про тебя там тоже написано, кстати.

Квентин вытащил из первого конверта сложенный втрое лист и пробежал его глазами, негромко бормоча себе под нос:

— М... Городской совет... в лице... хм... выражает глубокую озабоченность... да уж... это они умеют, озабоченные наши... требует... немедленно... ха!.. ну, конечно, а как иначе... найти подсвечники... угу... примерно наказать вора... не взирая на личности... хм... прошлые заслуги... так-так... если таковые имелись... надо же. М-дам... Просим поручить дело наиболее способному следователю... взять под особый контроль... поскольку сержант Уиллис... а, вот и про меня... относится к делу легкомысленно... и не способен... Хм...

— Второе тоже читай, — кивнул лейтенант.

— Так... до нас дошли сведения... угу, конечно... подсвечники Великой Матери... хм... представляющие исключительную историческую ценность... да-да... позором для города... ого... Стража не понимает... что??? серьезности вопроса... не уделяет делу необходимого внимания... хм... просим... хорошо хоть не 'требуем'... форсировать расследование... найти виновного... наказать, кто бы то не был... прежние заслуги не должны... подсвечники... рекомендуем рассмотреть вопрос... передать на хранение в фонд... Эра Штефан в восторге будет... хм. А кто это пишет? О, 'Культурно-общественная ассоциация по туризму и архитектуре'... я и не знал, что у нас в городе есть такая.

— Я тоже, — признался лейтенант, — впрочем, не так уж это важно. Важно, что новость о краже подсвечников уже совсем не новость, и скоро даже кружок вышивки и танцев при муниципальной школе будет требовать от Стражи найти подсвечники и наказать вора. Как будто у нас никаких других преступлений нераскрытых нет, а одно лишь дело осталось — эти самые подсвечники искать! И, чую, попортят они нам с тобой крови, сержант. Так что делай что хочешь, но подсвечники найди, и вора поймай. Понял?

— Эти два письма вчера вечером пришли? — спросил Квентин задумчиво. — В одно и тоже время?

— Мне в вечернюю почту положили, — ответил лейтенант. — А уж одновременно или нет — не знаю. Если хочешь — узнавай в канцелярии.

Квентин кивнул, молча встал из-за стола и, перечитывая на ходу первое письмо, двинулся к выходу.

— Эй, Уиллис, — окрикнул его лейтенант, слегка опешивший от такого поведения сержанта.

Квентин вздрогнул и оглянулся.

— С тобой все нормально? — спросил лейтенант. — Ты меня слышал или нет? Понял?

— Со мной все в порядке, сэр, — ответил Квентин. — Я вас слышал и прекрасно понял.

— И что же ты слышал? — спросил лейтенант с легкой усмешкой. — И что же ты понял?

— Что вы даете мне карт-бланш, обещая не вмешиваться в расследование, но строго спросите за его результаты, — ответил сержант, вытянувшись стрункой. — Так, сэр?

— Хм. Примерно, — сказал лейтенант.

— Тогда я пошел работать, сэр?

— Иди, — махнул рукой лейтенант.

А когда дверь за сержантом закрылась, хмыкнул себе под нос и покачал головой.

— Понял он. Ну-ну...

А сержант Уиллис спустился вниз, на первый этаж, и, зайдя в комнату, на двери которой красовалась табличка с надписью 'Канцелярия', поинтересовался у сидящей за стойкой светловолосой голубоглазой девушки в светло-сером летнем платье:

— Саора, а можно как-нибудь узнать, когда были доставлены эти письма? И, если возможно, то кто их принес?

Та встала со своего места, приняла у Квентина конверты, посмотрела на входящие номера, которыми они были отмечены, достала с ближайшей полки пухлый журнал, открыла его на нужной странице и, найдя нужные записи, сообщила:

— Одно было доставлено курьером из ратуши в семь минут восьмого вечера; второе — в восемь двадцать две, через Фьюарин.

— А что, ратуша работает до этого часа? — удивился Квентин.

— Вчера, видимо, работала, — ответила Саора. — Кажется, в семь-пятнадцать собирали заседание городского совета и решали вопрос о компенсациях семьям погибших, а также насчет похорон.

— И что решили? — поинтересовался Квентин.

— Похороны — завтра, в полдень, общие, за счет бюджета. Конкретные суммы компенсаций будет названы сегодня на дополнительном заседании, после доклада главы финансового комитета о состоянии казны. Но принципиально вопрос решен.

— И все-то ты знаешь, — улыбнулся Квентин. — Откуда только?

Девушка в ответ тоже улыбнулась, но улыбка у нее вышла какой-то прохладной.

— С секретарем капитана посплетничала немного, — призналась она. — Только и всего-то.

— А скажи-ка, Саора, где в этот час можно застать твоего брата, — спросил Квентин, подумав несколько секунд. — Того, который Крис.

— В Храме Героев, наверное, — ответила девушка. — Где ему еще быть? Если, конечно, он вообще в городе.

— Вчера был, — сказал Квентин.

— Да, я слышала, — кивнула Саора. — Как он ледяного дракона во время замещения убил, все говорят. Но остался ли он после этого в Ицкароне или уехал — я не знаю.

— Я его ночью видел, — сказал Квентин.

— Тогда ты удачливей меня, потому что я его видела последний раз больше недели назад, еще до того, как он на охоту отправился. Сегодня собираюсь вечером в храм зайти, повидаться.

— Редко видитесь? — поинтересовался Квентин.

— Теоретически, он живет в одном доме со мной, наши комнаты рядом. Но что он, что отец дома редко показываются. Служение Нурану и все такое. А у Криса — так еще и другие заботы... впрочем, это его личные дела. А ты с какой целью интересуешься?

— Да так, — ответил Квентин. — Просто хорошо знаю Бастиану и беспокоюсь за то, с кем она связалась.

— Я на эту тему с тобой разговаривать не собираюсь, — ледяным тоном произнесла Саора, возвращая Квентину конверты. — Это — их дело, и никого оно больше не касается.

Квентин пожал плечами и забрал конверты.

— Как скажешь. Спасибо за помощь. Удачного дня.

— И тебе удачного дня, — ответила Саора, усаживаясь на свое место с таким видом, будто Квентин уже ушел.

Квентин, конечно, в канцелярии задерживаться не стал — ему было чем заняться.

* * *

— Селена, для тебя есть два очень важных задания, — сказал Квентин. — Я хочу, чтобы ты, во-первых, выяснила у вашего осведомителя, откуда он узнал про то, что сэр Крис покупал той ночью свечи.

— Так он мне и скажет, — фыркнула вампирка.

— Надо, чтобы сказал. Это может оказаться очень важным. Во-вторых, вот два письма. Надо выяснить, кто конкретно их нам отправил, и с чего вдруг у него проснулась такая забота о пропавших подсвечниках.

Селена взяла у Квентина письма, пробежала их глазами и сказала:

— Умеешь ты задачи задавать.

— Илис тебе поможет, это его развлечет.

Илис, сидящий на диване с крайне задумчивым видом, услышав свое имя, повернул голову и изобразил на лице что-то вроде улыбки. Улыбка вышла кислой — оборотень явно был не в настроении.

— Откуда такой интерес к этим письмам? — спросила Селена.

— Есть подозрение, что они были написаны по чьей-то просьбе, и мне хотелось бы знать, по чьей именно, — ответил Квентин. — Так, далее... Эрик, ты пойдешь со мной, ты мне понадобишься сегодня.

Эрик докурил сигарету, сжег окурок на ладони, стряхнул пепел в окно и соскочил с подоконника, показывая, что готов.

— А я? — спросила алхимичка.

— А ты остаешься здесь, будешь принимать жалобы, — ответил Квентин.

— Какие жалобы? — спросила Вэнди.

— Жалобы на наши действия, конечно, — ответил Квентин. — Я постараюсь вернуться до того, как они начнут поступать, но если что — ты уж держись. Будут крики, угрозы, скандалы...

— А без этого — никак? — спросила Вэнди.

— А без этого — и смысла нет, — ответил Квентин. — На это вся надежда. Ну, господа стражи... работаем!

* * *

Всю дорогу до Храма Героев Квентин молчал, морщил лоб, тер подбородок и покачивал головой. Эрик наблюдал за шефом с любопытством, но нарушить его задумчивость не решался.

— Во всяком случае, это все объясняет, — наконец выдал Квентин.

— Что 'все'? — не упустил случая поинтересоваться Эрик.

— Ну, вот смотри: подсвечники украли? — спросил Квентин.

— Украли, — подтвердил Эрик.

— А зачем?

— А я откуда знаю? Мы же на эту тему разговаривали и решили...

— Что из-за каких-то особых их свойств, да, — кивнул Квентин. — Они и демонов отгоняют, они и жизненной силой поделиться позволяют, они и то, они и это... Я помню. А что, если не так? Что, если совершенно не важно, какие у подсвечников свойства?

— А что тогда важно? — несколько опешил Эрик.

— Что подсвечники — это такая особая вещь, что их похититель неизбежно станет изгоем, когда станет известно, что это сделал он. И тем большее будет осуждение со стороны окружающих, чем непогрешимей считался похититель. Чтобы не ходить далеко за примером, вспомним милорда Алефа. У него было положение в обществе, деньги, влияние. Теперь, после того, как мы поймали его за руку, его собственный адвокат мечтает о моменте, когда избавится от такого клиента. С похитителем подсвечников будет примерно то же самое, разве нет?

— Ну, может быть, — согласился Эрик, подумав. — И? Причем тут сэр Крис? Ведь ты сегодня ночью сам говорил, что не веришь, что это он сделал. Зачем мы к нему едем? Что-то изменилось?

— Я и сейчас считаю, что сэр Крис их не крал, — сказал Квентин. — Но какое значение будет иметь, что я про это думаю, если против сэра Криса найдутся неопровержимые улики, а?

— Что-то я запутался, — признался Эрик. — Так он их крал или нет, по-твоему?

— Конечно, не крал, — ответил Квентин. — Зачем бы ему? Но вот вопрос: а что, если они похищены, чтобы его скомпрометировать? Что, если нас теперь наводят на него?

— А нас на него наводят? — спросил Эрик.

— Ну, суди сам: о том, что сэр Крис покупал свечи, стало известно вчера, так?

Эрик кивнул.

— И вчера посыпались письма, в которых от нас требуют найти подсвечники, — сказал Квентин. — Причем, лейтмотивом в этих письмах звучит одна мысль — 'наказать вора, невзирая на его былые заслуги'. Не наводит ни на какие мысли?

— Я не очень понимаю, как эти письма указывают на сэра Криса, — возразил Эрик. — Былые заслуги у всех найдутся. Хоть у лейтенанта, хоть у тебя, хоть даже и у меня! Так про кого угодно можно сказать, причем тут сэр Крис?

— Ну, вот смотри, — подался вперед Квентин. — Все, с кем мы беседовали, сходятся во мнении, что похититель из своих, так?

— Так, — кивнул Эрик. — Либо профессиональный вор-наемник. Но с тем, что это кто-то свой — я вполне готов согласиться.

— Затем: если подсвечники брали для какой-то другой цели, то времени прошло уже достаточно, правильно? Я имею в виду достаточно для того, чтобы их использовать ради чего крали. Предположим, что их взяли ради того, чтобы, к примеру, продлить чью-то жизнь. Сколько нужно времени, чтобы провести ритуал? День, ну пусть два. После этого подсвечники не нужны, от них надо избавляться, они — улика. Так?

— Так, — кивнул Эрик.

— Проще всего их как-то подбросить в Храм Плодородия, — сказал Квентин. — Если это сделать, то мы, конечно, какое-то время все равно будем искать вора, но уже не с тем энтузиазмом, верно? Спустя какое-то время мы и думать забудем про него, а после и дело закроем. То есть если все грамотно сделать, то вполне можно избежать наказания, достигнув при этом цели хищения. Не говоря уже о том, что у вора было достаточно времени, чтобы вернуть подсвечники до того, как их хватятся. Нет?

— Тебе виднее, — ответил Эрик. — Но в твоих словах есть логика, признаю.

— Подсвечники до сих пор не нашлись. Зато вдруг поднимается шумиха, связанная с их кражей. Почему? Не кажется ли тебе, что это связано с возвращением сэра Криса?

— Не обязательно. Может, это совпадение. Может, тому, кто их украл, подсвечники зачем-то до сих пор нужны. Может быть, их похищали, не для того, чтобы их использовать, а просто для того, чтобы их не было у госпожи Штефан. Может, кто-то подсвечники коллекционирует. Я вообще еще много чего могу сказать против твоей версии, — ответил Эрик. — Но что-то в ней есть. Во всяком случае, она имеет право на существование.

Извозчик остановил у Храма Героев, следователи рассчитались и прошли в прохладный холл. Подозвав служку — молодого юношу, у которого едва-едва начал пробиваться темный пушок над верхней губой, Квентин поинтересовался у него, тут ли сэр Крис, и можно ли двум стражам увидеть его и поговорить с ним. Служка ушел выяснять эти вопросы, а Квентин меж тем негромко сказал Эрику:

— Эта версия хороша тем, что ее довольно легко проверить. Достаточно найти тех, кто писал письма, и поинтересоваться у них, из каких соображений они решили поторопить Стражу. Готов спорить на грифон, что это была не их идея, а кто-то их надоумил. Если это так, то Селена и Илис найдут этого человека.

— Хорошо, — кивнул Эрик. — Но мы-то тогда зачем сюда пришли?

Квентин ответить не успел, потому что к ним из бокового коридора вышел сэр Крис.

— Давно не виделись, господа стражи, — поприветствовал он Квентина и Эрика несколько иронично. — Чем обязан новому счастью видеть вас? Вы что-то забыли спросить у меня ночью?

— Доброго дня, сэр Крис, — ответил Квентин и широко улыбнулся. — Вы не угадали. Мы пришли вас арестовать.

* * *

Обеденное время застало Эрика входящим в 'Золотую розу' — ресторацию средней руки, расположенную на пересечении Пятой спицы и улицы Эльфийских Королей. Для заведения как раз наступила самая жаркая пора дня — обеденный зал был полон, официанты носились туда-сюда, будто кто-то наложил на них заклинание ускорения, гремела посуда, отовсюду слышался шум, который обычно бывает, когда три десятка человек вкушают дневную трапезу. До вошедшего в заведение стража решительно никому не было дела, так что Эрик, оглядевшись, попросту заступил дорогу пробегающему мимо официанту с пустым подносом и сообщил ему:

— Мое имя — Эрик Рок. Я заказывал отдельный кабинет на это время.

Официант, едва не налетевший на Эрика, вначале нахмурился, но тут же широко улыбнулся и указал на дверь возле барной стойки.

— Вам туда, сударь, — сказал он. — Третья дверь по коридору налево. Я подойду к вам через несколько минут и приму у вас заказ. Может быть, вам сразу чего-нибудь принести? Вино, пиво, чай?

— Чай со льдом, — ответил Эрик.

Амарант ждал его, сидя за столом и читая какую-то книгу, обложка которой была аккуратно обернута в газету.

— А вы знаете, что никто и никогда не находил человеческие, эльфийские или гномьи кости, старше, чем одиннадцать с половиной тысяч лет? — спросил он вместо приветствия, закрывая книгу и откладывая ее на край стола.

— Честно говоря, нет, даже не слышал, — ответил Эрик, несколько опешивший от подобного вопроса. — Сказать по правде, я этим вопросом даже и не интересовался никогда.

— Более того, если и находились какие-нибудь останки старше этого возраста, то все они принадлежат исключительно существам, у которых шесть конечностей. В основном различные виды василисковых и иных шестилапых ящеров, а также грифонов, троллей, мантикор и львинокрылов. Разумеется, я виду речь только о позвоночных. Вы знали про это?

— И про это я не знал, — сказал Эрик, присаживаясь за стол напротив Амаранта.

— А мне это не дает покоя, — признался Амарант. — Ведь если совсем немного напрячь фантазию, то вполне логично предположить, что одиннадцать с половиной тысяч лет назад нас тут не было. И не только людей, но и большинства животных, что населяют наш мир. Как вам эта мысль?

— Я знаю только, что общий предок хому хомо сапиенса и хому фейри сапиенса жил около пятидесяти тысяч лет назад, а его общий с хому гнумо сапиенсом предок — около восьмидесяти тысяч лет назад. Алхимики подсчитали. Думаю, им вполне можно доверять, при условии, что естественные мутации в ДНК в былое время происходили с той же скоростью, что и сейчас, конечно. Еще я знаю, что древние эльфийские и гномские легенды прямо говорят о том, что эльфы и гномы когда-то пришли сюда из других далеких земель.

— Эти легенды знаю и я, но, кажется, самой древней из них не более пяти тысяч лет. Во всяком случае, отец вашего несравненного шефа, милорд Ларен Эорин склоняется к такой датировке. А вот человеческие легенды о падении Древних Механиков могут оказаться и более старыми. Я подумываю о том, чтобы написать книгу о тех временах, вернее об Эпохе Упадка и первых магах. Проблема в том, что все, что мы более-менее достоверно знаем о тех временах, записано со слов драконов, а они на эту тему говорили совсем немного. Эх, если бы Ирина согласилась принять мое приглашение...

— Вы имеете в виду Ирину из Круга высших магов? — поинтересовался Эрик. — А она-то сама точно не легенда?

— Ваш бывший ректор, а так же миледи Паулина Рагна, лорд Ралла и профессор Штейн в один голос утверждают, что нет, — сказал Амарант. — Говорят, что знакомы с ней лично. Просто она очень редко бывает в Ицкароне. О, а вот и официант.

— Вы уже готовы сделать заказ? — поинтересовался последний, почтительно кланяясь Амаранту и Эрику и ставя на стол два стакана с холодным чаем.

Эрик бросил быстрый взгляд на небольшую книжицу меню, что лежала на столе — за разговором он даже не притронулся к ней.

— Позвольте мне, Эрик, — сказал Амарант, верно растолковав взгляд молодого мага.

Эрик кивнул.

— Значит, мясо по-сурански, грибное рагу по-аргебужски, запеченные овощи, фруктовый салат. По две порции. И бутылку рябиновой настойки. Эрик, вы на службе? Тогда какой сок вы будете пить?

— Березовый, — ответил Эрик.

— Хорошо. На десерт подайте творожено-кофейное суфле и кофе.

Официант записал заказ в свой блокнот и ушел, а Амарант, проводив его взглядом, спросил:

— Так вы все-таки решили принять мое предложение, Эрик?

— Как видите, — усмехнулся Эрик. — Вы умеете быть очень убедительным... Сильвио.

— Вот и славно, — Амарант медленно потер руки. — Я надеюсь, вы не пожалеете о своем решении. Очень жаль, что вы сейчас на службе, можно было бы и отметить это событие. Впрочем, может быть, вечером?

— Ближайшие вечера у меня пока заняты, — сказал Эрик. — После этого проклятого замещения столько работы... Дежурства через день, выходные и отгулы отменены. Пока наши раненые не вернутся в строй, придется забыть об отдыхе.

— Главное, что они вернутся, — сказал Амарант. — Столько потерь, столько потерь... ужасное замещение, просто ужасное.

— Вы серьезно? — прищурился Эрик.

— Конечно, — ответил Амарант глядя молодому магу в глаза. — Столько людей погибло, защищая родной город. Только на моих глазах двоих стражей снеговики опрокинули и втоптали в камни мостовой. Никто из нас и сделать ничего не успел.

— Так вы тоже были на баррикадах? — удивился Эрик.

— Да, когда стали собирать городское ополчение, я счел своим долгом вступить в его ряды. Я был на Якорной площади и нам крепко досталось. У вас в отделе без потерь, я надеюсь?

— Илис руку сломал, а так — все живы, — ответил Эрик. — А вот у моей девушки напарник погиб. Старший констебль Треверс, может быть, вы его знали?

— Имя знакомое, но лично мы не встречались, — ответил Амарант. — Передайте констеблю Стоклонг мои слова сочувствия. Кстати, раз уж разговор наш коснулся этой темы, расскажите, что вы чувствовали во время замещения.

— Не знаю даже, что и ответить, — помедлив, сказал Эрик. — Усталость. Холод. Не знаю. Не до того было. Они дуром перли, я постоянно заклятье огненного усиления на оружии наших держал. Оно не сложное, но на эмоции отвлекаться нельзя — эффективность резко падает. Суставы очень болели, спина. Спать хотелось.

— Страшно было? — прищурился Амарант.

— Э... Малин его знает, если честно. Наверное, было. Да, точно. Было. Боялся, что сил не хватит, что просто вдруг свалюсь и все... заездят. Просто боялся.

Амарант покивал.

— А потом, когда все закончилось, что почувствовали?

Эрик пожал плечами, достал сигарету и закурил.

— Просто усталость. Облегчение, когда узнал, что...

— Что все в порядке с вашей Банни, — кивнул Амарант. — Понимаю. Продолжайте.

Эрик поморщился.

— Я помню, когда уже Старый город прочесывали, вдруг понял, что все это реально. Что все по-настоящему, что не сон это все. А до того, видимо, я этого не понимал, что ли. И вот тогда по-настоящему страшно стало.

Амарант снова кивнул.

— Это замещение было самым тяжелым за последние сто восемнадцать лет, — сказал Амарант. — Я справился в архивах. Тогда на город напали громадные плотоядные цветы, абсолютно нечувствительные к магии. Они смогли даже в сам город прорваться, были жертвы и среди мирного населения.

— Ну, хоть в этот раз прорыва удалось не допустить. Но, если откровенно, та тварь, что обозвали ледяным драконом, кажется, имела все шансы. Если бы не сэр Крис, неизвестно еще, чем бы закончилось.

Снова открылась дверь и в кабинет вернулся официант, неся на подносе тарелки с мясом по-сурански и кувшином сока. Ловко расставив принесенное на столе, он удалился. Эрик и его собеседник тут же взялись за столовые приборы, отдавая должное искусству местных поваров.

— Кстати говоря, было предсказание, вы слышали? — спросил Амарант, разливая березовый сок по стаканам.

— 'Сменит лед жару, но стужа кровь не заморозит. Станут стражи до заката крепостью. Ночью выйдет тот, кого не удержать, его встретит тот, кого не ищут. Лед растает, молнией разбитый', — процитировал Эрик.

— Оно мне до сих пор не до конца понятно, — признался Амарант. — То есть, к примеру, про смену жары на лед вопросов никаких нет. Про то, что 'станут стражи до заката крепостью' — тоже. Вы действительно стеной стояли до самого заката. 'Тот, кого не удержать' — это ледяной дракон, с ним тоже все понятно, как понятна и последняя фраза. Получается, что 'тот, кого не ищут' — это сэр Крис. Но почему он так поименован?

— А это потому, — невесело усмехнулся Эрик, — что мы его действительно тогда еще не искали. Мой сержант, во всяком случае, так считает. Безумная Касандриэль выдала свое пророчество стражу, значит, Страже оно и предназначалось.

— Все равно, не понимаю, — признался Амарант. — А почему Стража должна была искать сэра Криса?

— Вообще-то, я не уверен, что имею право об этом говорить, — нахмурился Эрик. — Впрочем, все равно про это очень скоро все узнают. Полтора часа назад мы арестовали сэра Криса по обвинению в краже подсвечников из Храма Плодородия, а до замещения мы его действительно еще не искали. И не подозревали даже.

— Да что вы такое говорите? — кажется, изумлению Амаранта не было предела. — Сэр Крис украл подсвечники? Этого не может быть!

— К сожалению, следствие считает иначе, — сухо ответил Эрик.

— Он признал свою вину?

— Нет, но есть улики. Как по мне — не слишком надежные, но сержант Уиллис рассудил иначе.

— А сами подсвечники уже нашлись?

— Пока что нет, — признался Эрик. — Но сержант считает, что они непременно отыщутся. Извините, Сильвио, в детали следствия я вас посветить не могу.

— Я понимаю, понимаю, — закивал Амарант. — Все секретно-рассекретно... Но что же, сэр Крис так просто дал себя арестовать и отвести в тюрьму?

— Он не сопротивлялся, если вы об этом, — ответил Эрик. — Впрочем, он не в тюрьме, мы поместили его под домашний арест в его келье в Храме Героев.

— Нелегко придется вашему сержанту, — покачал головой Амарант. — Сейчас на него обрушится шквал критики со всех сторон. Арестовать такого человека! А если затем окажется, что он допустил ошибку, то это может стать концом его карьеры.

— Насчет критики — куда без этого? Я думаю, сержант знает, что делает, — сказал Эрик с некоторой долей сомнения в голосе. — Во всяком случае, надеюсь на это. Но вы правы, ему нелегко придется.

* * *

— Как ты мог?

Красивое лицо Бастианы было покрыто красными пятнами, ее маленькие кулачки были крепко сжаты, а зеленые глаза горели злостью. Жрица была в ярости и совершенно не скрывала этого. Впрочем, на сержанта Квентина Уиллиса эта ярость особого впечатления не произвела. Он только пожал плечами.

— Это было не сложно, — сказал он. — Я подошел к нему и сказал: 'мы пришли вас арестовать'. Он и не подумал сопротивляться.

— И совершенно зря, зря, — почти прорычала Баст. — Ему следовало взять тебя за шиворот и выбросить прочь вместе со всей твоей командой.

Квентин снова пожал плечами.

— Однако он этого не сделал, что, кстати, может трактоваться и как косвенное признание вины. Сэр Крис — честный и воспитанный человек, надо ему отдать должное. Если он считает себя виноватым, то пытаться избежать наказания он не станет. Я даже удивлен, что он еще не признался, видимо, у него есть на то какие-то причины.

— Он не признался, потому что он — невиновен!

— Ты имеешь полное право так считать, но должен заметить, что ты — предвзята и экспертом в этом вопросе выступать не можешь.

— Ты — негодяй!

— Нет, ну нормально, — возмутился Квентин. — Я подсвечников не крал, наоборот, все силы кладу на то, чтобы поймать вора, а негодяем называют отчего-то меня!

— Признайся, ты это специально сделал!

— Признаю, — кивнул Квентин. — Именно что специально. Случайно я никого не арестовываю.

— Ты ему завидуешь! — почти шипела Бастиана. — Не можешь ему простить того, что он лучше тебя?

— Извини, в чем это он лучше меня? — заинтересовался Квентин. — Я лично ничего никогда не крал.

— Он тоже ничего никогда не крал!

— А чего тогда его арестовали?

— Издеваешься? — Бастиана почти уже рычала. — Это что, месть?

— Какая месть? — не понял Квентин.

— За то, что я его выбрала. Что, все старшего братца из себя строишь? Мы уж выросли, ты заметил?

— Давно заметил, — ответил Квентин. — Ты — так в особенности выросла. Такая кыса... Но, уверяю тебя, этот арест совершенно не связан с тем, как я к тебе отношусь. Извини, я прекрасно понимаю и твое состояние, и твои чувства. Я даже вполне им сочувствую. Правда. Но у меня есть работа, и я должен ее делать. А тебе лучше пойти домой и успокоиться. Все равно твои крики ничего не изменят.

— Квентин, я тебя прошу, я тебя очень прошу, отпусти его, а?

Перемена в поведении Баст была столь разительной, что изумила бы кого угодно. Теперь перед Квентином стояла несчастная отчаявшаяся женщина, которая не знала что делать. Она часто моргала, едва сдерживая слезы. У Квентина защемило справа, между ребрами. Но он взял себя в руки.

— Просьбы тоже ничего не изменят, — сказал он. — Баст, иди домой, а? Ничего страшного твоему Крису не грозит. С его репутацией — ну, пара лет тюрьмы. Максимум. А если он будет сотрудничать со следствием и сможет указать на смягчающие обстоятельства (а они у него должны быть, как же иначе?), то может отделаться, и вовсе, условным сроком и общественными работами.

От брошенной чернильницы Квентин успел увернуться. Она просвистела над самым его ухом и, врезавшись в стену, оставила на ней большое фиолетовое пятно.

— Знать тебя больше не желаю! — заявила Баст. — Никогда!! Слышишь ты?

И выбежала из комнаты.

— Однако, — сказала Вэнди, выходя из-за своей ширмы.

— Она остынет, и ей станет стыдно, — сказал Квентин, рассматривая свежее пятно на стене. — Но то ли еще будет. С пятном сможешь что-нибудь сделать?

— Попробую, — ответила алхимичка. — Только стоит ли торопиться, если это еще не конец?

— Кастелян увидит — поднимет скандал, а только его мне еще сегодня для полного счастья не хватает, — сказал Квентин. — Будь так добра...

* * *

Вэнди все еще возилась с чернильным пятном, когда порог кабинета переступил Энжел Сувари в сопровождении мэтра Карела Роада. Квентин, который был занят каким-то финансовым отчетом, поднял голову при их появлении и кивнул, здороваясь.

— Чем обязан вашему визиту, господа? — поинтересовался он довольно сухо.

— А вы будто не догадываетесь? — спросил Энжел, без всяких церемоний усаживаясь за стол напротив Квентина.

— А должен? — удивился Квентин.

— А вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

— А почему вы спрашиваете?

Мэтр издал короткий смешок и, подвинув для себя стул, тоже сел напротив Квентина.

— Мы тут из-за сэра Криса эр Нурани, — сообщил он. — Вы арестовали его сегодня.

— Слушаю вас, — кивнул Квентин.

— Его высокопреосвященство Энжел Сувари нанял меня для того, чтобы я защищал интересы его брата, — сказал мэтр. — И в этом качестве...

— Стоп, стоп, стоп, — не совсем вежливо прервал его Квентин. — Насколько я знаю, для того, чтобы представлять чьи-либо интересы, совершенно недостаточно быть кем-то нанятым, нужно еще согласие этого человека. У вас оно есть?

— Не думаю, что за этим делом станет, — сказал Энжел.

— Полагаю, вы ошибаетесь, — сказал Квентин. — Вот, ознакомьтесь с этим документом.

Он выудил из папки, что лежала на краю его стола, лист бумаги, исписанный твердым некрупным почерком, и положил его перед жрецом и адвокатом.

— 'Я, сэр Крис Сувари эр Нурани, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что невиновен в предъявленных мне обвинениях и, в связи с этим, отказываюсь от услуг государственного защитника, положенного мне по законам города Ицкарона и Суранской империи, а так же от услуг любого другого адвоката. Невиновного защитит Нуран, и да благословит он справедливое расследование', — прочитал вслух мэтр Роад. — Однако.

Энжел протяжно выдохнул и медленно провел ладонью по лицу.

— Если у вас нет ко мне других дел, то я не вижу причин продолжать наш разговор, — сказал Квентин, убирая документ туда, откуда он ранее достал его.

— Но ведь сэр Крис имеет право изменить свое решение, — заметил мэтр Роад.

— Вот когда он это сделает, тогда и приходите, — сказал Квентин.— А до тех пор, я не намерен обсуждать дело сэра Криса с кем-либо.

— Я желаю знать, какие у вас были основания для ареста моего брата! — заявил Энжел.

— Не имею ничего против ваших желаний, но не вижу никаких причин их удовлетворять, — ответил Квентин. — Они противоречат интересам следствия. У вас все?

— Послушайте, сержант, — сказал Энжел, — не заставляйте меня разочаровываться в вас. Вы же разумный человек, вы же не можете всерьез полагать, что это Крис украл подсвечники.

— Вы имеете право разочаровываться или не разочаровываться во мне, — ответил Квентин. — У меня было достаточно оснований для того, чтобы поместить вашего брата под домашний арест.

— Позвольте мне хотя бы поговорить с ним! Позвольте хотя бы попытаться переубедить его насчет отказа от адвоката.

— Прошу меня простить, но на данном этапе следствия я считаю нецелесообразным общение подозреваемого с кем-либо, в том числе и с вами. Разумеется, я знаю, что ваши способности позволят вам встретиться с сэром Крисом, даже несмотря на мой запрет, но хочу вас сразу предупредить о последствиях такой встречи. Я буду вынужден, в таком случае, поместить его в тюрьму, где ему будет не так удобно, как в собственной келье. Надеюсь, вы меня поняли? Вот и замечательно. Теперь я попрошу вас оставить кабинет. Сами понимаете, очень много работы.

— Как хорошо, что вчера отец уехал из города, — пробормотал Энжел. — Ну что же, раз дело обстоит таким образом, то прошу вас впредь на меня не обижаться.

Квентин, прищурившись, посмотрел на Энжела.

— Знаете, звучит как угроза, — сказал он. — Вам следует быть более осторожным в выражениях, вас могут неверно понять. Кстати говоря, а откуда вы узнали об аресте брата?

— От него самого, — ответил Энжел. — Он прислал записку.

— Эх, как же я забыл... — пробормотал Квентин. — Фьюарин!

Почтовая фея вылетела из-за ширмы, за которой Вэнди прятала свою лабораторию.

— Фьюарин, я официально ставлю тебя в известность, что сэр Крис эр Нурани помещен под домашний арест, и ему запрещено отправлять письменные или устные сообщения кому-либо, кроме как мне самому, премьер-лейтенанту Свиклаю или капитану Андерсону. Получать сообщения ему так же запрещено. Обо всех попытках обойти этот запрет ты должна докладывать мне. Это понятно?

— Понятно, — ответила фея. — А за что вы его так? Он же не преступник!

— Откуда ты знаешь? — спросил Квентин.

— Сэр Крис не может быть преступником, это все знают! — ответила фея.

— Вот! — оживился Энжел. — Даже почтовая фея не верит в виновность моего брата. Вы не боитесь, что после этого дела вас выставят из Стражи?

— Не думаю, что дойдет дело до этого, — ответил Квентин. — В самом худшем случае переведут в патрульные. Не скажу, что это предел моих мечтаний, но ничего страшного я в этом не вижу. Работа на воздухе, среди людей, и никаких родственников подозреваемых над душой.

— Может случиться так, что вам даже улицы после этого патрулировать не доверят, — сказал Энжел. — Удачи вам желать не стану, поскольку ни на грошик в нее не верю. До свидания.

И он вышел из комнаты, а вслед за ним вышел и мэтр Роад. Почтовая фея вылетела в окно, оставив Квентина и Вэнди одних.

— Между прочим, этот жрец очень даже может испортить тебе и нам всем жизнь, — заметила алхимичка.

— Может, — согласился Квентин. — Но что же мне теперь, испугаться и написать рапорт об увольнении?

— Ты-то сам уверен, что действуешь правильно? — спросила Вэнди.

— Ты мне тоже не веришь?

— Я-то верю. Но моей веры будет недостаточно, когда лейтенант и капитан узнают о том, что мы арестовали национального героя. От них ты так легко не отделаешься, как от этих двоих.

— Знаешь, что меня больше всего радует в твоих словах? — спросил Квентин. — Это слово 'мы', которое ты употребила. Не переживай, все будет хорошо. Ну, или, по крайней мере, нескучно.

* * *

В кабинете стало ощутимо прохладнее, когда его порог переступила старший констебль Стражи Саора Сувари.

— Я только что говорила с братом, — сообщила она с порога.

— С которым? — поинтересовался Квентин.

— С Энжелом.

— Не продолжай. Сейчас ты заявишь, что тоже хочешь знать, что происходит, потом скажешь, что твой брат не мог украсть подсвечники, потому что он почти святой, потом дашь понять, что более не уважаешь меня, если раньше уважала, конечно. Извини, Саора, я прекрасно понимаю твои чувства, но ничего нового этот разговор не принесет. Ни тебе, ни мне.

— Квентин, я всегда считала тебя ненормальным, но все-таки разумным человеком...

— Я таковым и остался, можешь не переживать по этому поводу, — ответил Квентин. — К чему этот разговор?

— К тому, что мне кажется, произошло какое-то недоразумение. Не сомневаюсь, что у тебя были основания для того, чтобы арестовать Криса, вернее сказать, ты считаешь, что они у тебя есть. Я хочу помочь тебе, хочу, чтобы ты хорошенько подумал и все еще раз оценил. Ты ошибся в этот раз, и я хочу, чтобы ты понял это. Мой брат невиновен, это же очевидно.

Квентин покачал головой.

— Если после того, как ты еще раз все взвесишь, ты не освободишь Криса, это будет означать одно из двух: либо ты действительно веришь в то, что это он украл подсвечники, и тогда ты просто... э... неумный человек, либо ты не веришь в это, но твои упрямство и гордыня не позволяют тебе отступить. В этом случае, я буду считать тебя...

— Негодяем, — подсказал Квентин. — И более не захочешь меня знать. Это я уже слышал сегодня от любовницы твоего брата. Мне очень приятно видеть, что между тобой и Баст такое замечательное единодушие.

— Я хочу предупредить тебя, что буду говорить об этом аресте с Тараном, — сказала Саора. — Как только он вернется из ратуши. А если он поддержит тебя — пойду к капитану.

— Ты понимаешь, что собираешься влезть в расследование и помешать ему? — спросил Квентин.

— Вполне. Но это меня мало волнует, ради брата я еще и не на такое готова.

— Ну что ж, — кивнул Квентин. — Я учту. Спасибо, что предупредила, Саора.

* * *

Лейтенант вернулся через час, и, кажется, первым делом направился в кабинет отдела по расследованию сверхъестественных преступлений.

— Цельсио, выйди, — потребовал он тоном, не допускающим возражений. — Выйди и закрой за собой дверь.

Алхимичка посмотрела в сторону Квентина, сохранявшего ледяное спокойствие, несмотря на то, что лейтенант в этот раз сам пришел в отдел, а не вызвал сержанта к себе, что уже само по себе ничего хорошего не обещало; помедлила несколько секунд, но все же вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

— Сэр? Что-то случилось? — поинтересовался у начальства Квентин, напустив на себя самый безмятежный вид.

— Ты чего творишь, сержант? — процедил сквозь зубы лейтенант. — Ты с ума сошел?

— А что я такого сделал? — изобразил удивление Квентин.

— Чтооо? Ты еще спрашиваешь? Ты хоть понимаешь, в какое дерьмо ты нас всех втянул? Тебе, часом, во время замещения снеговики голову не отморозили?

— Кажется, нет, сэр, — ответил Квентин. — Не отморозили. Я всего лишь реализовываю карт-бланш, что сегодня утром получил от вас. Или вы передумали? В таком случае я отказываюсь от этого дела и подаю рапорт на увольнение.

Эти слова, произнесенные твердым спокойным тоном, произвели на лейтенанта именно тот эффект, на который рассчитывал Квентин. Он подался вперед, уперся обеими руками в столешницу стола сержанта и пристально посмотрел на него.

— Ты серьезно? — спросил он, прищурившись.

— Абсолютно, — ответил Квентин, все так же спокойно встречая испытывающий взгляд лейтенанта. — Я решился на этот шаг только потому, что рассчитывал на вашу поддержку, сэр. На то, что вы доверяете мне. Я прекрасно отдаю себе отчет, как выглядит арест сэра Криса со стороны. Если вы откажетесь прикрыть мне спину и испугаетесь общественного давления, то я больше не смогу тут работать.

Свиклай отошел к окну, выглянул из него, посмотрел направо, налево, после, зачем-то — вверх, затем повернулся к Квентину.

— Еще утром у тебя не было оснований для ареста сэра Криса. Появились какие-то новые факты? — спросил он спокойно.

— Нет, — ответил Квентин. — Пока не появились. Но появятся, не сомневайтесь. Вместе с подсвечниками.

— Иными словами говоря, ты уверен, что найдешь их?

— Вероятнее всего, завтра, — ответил Квентин.

— Почему не сегодня?

— Сегодня еще рано, — ответил Квентин. — Но я работаю в этом направлении.

Лейтенант глубоко задумался.

— Ситуация складывается очень непростая, — сказал он. — Нас сейчас не осаждают всякие поклонники сэра Криса, только потому, что о его аресте еще толком никому ничего не известно. Как только об этом пронюхают газетчики, как только до Городского совета дойдет эта новость...

— Я думаю, уже дошла, — сказал Квентин, — и журналисты тоже уже должны быть в курсе. Я об этом позаботился.

Лейтенант тряхнул головой, как будто пытаясь избавиться от воды, попавшей ему в уши при купании, и уставился на Квентина большими круглыми глазами.

— Что-что ты сделал? — спросил он тихо.

— Попросил Эрика сообщить об аресте сэра Криса Амаранту, — ответил Квентин. — А что до членов Городского совета, то тут я очень рассчитываю на Энжела Сувари и его связи. Кстати говоря, сэр, у меня будет к вам одна просьба. Это очень важно, сэр.

— Что такое? — спросил лейтенант, все еще смотря на Квентина с тем же самым выражением крайнего удивления на лице.

— Дело касается старшего констебля Саоры Сувари из канцелярии. Она — сестра сэра Криса, и я бы хотел, чтобы вы отстранили ее от работы на пару дней во избежание конфликта интересов. Она имеет доступ ко многим документам Управления, и в ее безупречной честности я лично не сомневаюсь; но дело в этот раз касается ее брата, и я хочу и далее не сомневаться в ее безупречной честности. Полагаю, вы тоже, сэр. Наверняка у нее есть пара отгулов, пусть немного отдохнет.

Эти слова будто заставили лейтенанта почувствовать, что все, что происходило сейчас в этом кабинете, происходило на самом деле.

— Значит так, Уиллис, — произнес он сухим и официальным тоном. — Дело по-прежнему ведешь ты, и я не собираюсь оспаривать принятые тобой решения по нему. Пока не собираюсь. Срока тебе два дня. Эти два дня я буду защищать твою задницу ото всех, включая капитана. Но если ты не найдешь за это время подсвечники, я сам выгоню тебя из Стражи, так и знай.

— Спасибо, сэр, — кивнул Квентин. — Я постараюсь вас не подвести. Но что насчет Саоры?

— Сейчас вызову ее к себе и отправлю домой, — ответил Свиклай, направляясь к двери.

На пороге он остановился и, не поворачивая головы, сказал:

— Я очень надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

— Я тоже на это надеюсь, — пробормотал Квентин себе под нос, когда дверь за лейтенантом закрылась.

Судя по всему, Вэнди решила воспользоваться случаем и отправиться на обед, раз уж все равно ее выставили из кабинета. Во всяком случае, после ухода лейтенанта она не вернулась. Впрочем, сейчас это было Квентину скорее на руку. Он сел на диван, на то самое место, где любил свернуться калачиком Илис, заложил руки за голову и, прикрыв глаза, задумался. Со стороны могло бы даже показаться, что он задремал, однако на самом деле он лишь ушел мыслями в себя, прокручивая в голове сегодняшние события.

Дверь вдруг распахнулась будто бы от сильного толчка. В кабинете вмиг стало даже не прохладно — стало так холодно, будто бы сюда ворвалась целая дюжина снеговиков из замещения.

Квентин не только не пошевелился, но даже и глаз открывать не стал.

— Даже не знаю, как тебя назвать! — услышал он голос Саоры. — Так поступить... Вот уж не ожидала от тебя.

— Мне сегодня весь день приходится делать то, чего от меня не ожидают, — кивнул Квентин.

— Это просто подло!

— Вот так вот... выпросишь у начальства для хорошей знакомой пару выходных, причем в самую жаркую пору, а тебе вместо благодарности — упреки.

— Прекрати паясничать, — сказала Саора. — Я все равно не поверю, что ты сделал это из-за заботы обо мне. Ты просто испугался, что я помешаю твоим жалким попыткам повесить кражу подсвечников на моего брата, вот и добился моего отстранения от работы. Я этого тебе никогда не прощу. Стояла сейчас перед лейтенантом как... как оплеванная! Хотя он и старался, чтобы я не обиделась. Никогда не прощу!

— А что мне оставалось делать после твоего заявления о готовности пойти на все, чтобы помочь брату? — усмехнулся Квентин. — Ты не оставила мне выбора. Говоришь, не простишь? В принципе, это не страшно. Но ты простишь, и очень быстро.

— Это еще почему? — спросила Саора.

— Это все потому же, — ответил Квентин. — Потому что ты очень хочешь помочь брату, а значит, заодно поможешь и мне. У меня есть для тебя задание, Саора.

Несколько секунд в кабинете царило молчание, нарушаемое только цоканьем копыт по мостовой, доносящееся с улицы через открытое окно.

— То есть ты хочешь сказать, что добился моего отстранения для того, чтобы я что-то сделала для тебя?

— Скорее все-таки не для меня, а для своего брата, — сказал Квентин. — Да, я освободил тебя от работы, чтобы ты могла заняться кое-чем другим. Но, если ты не хочешь...

— Что тебе надо? — спросила Саора быстро.

Квентин наконец открыл глаза и посмотрел на девушку.

— Сейчас объясню, — сказал он. — Это не будет для тебя сложным. Тебе потребуется всего лишь...

* * *

Вэнди вернулась вместе с Эриком получасом позже, когда Саора уже давно ушла, и кабинет успел снова прогреться. Вопросительно посмотрела на Квентина и, получив от него в ответ немного натянутую улыбку, скрылась за своей ширмой.

— Ну как? — поинтересовался Квентин у Эрика.

— Сделал, — коротко ответил он.

— Замечательно, — сказал Квентин, поглаживая кончик своего носа. — Теперь нам остается только ждать.

— Чего ждать? — спросил Эрик.

— Во-первых и прежде всего, возвращения Селены и Илиса, — ответил Квентин. — Когда они вернутся, мы узнаем, был я прав или нет. Впрочем, не думаю, что я ошибался.

Эрик едва заметно покачал головой и, устроившись на подоконнике, закурил.

— А дальше? — спросил он.

— А дальше нужно будет подождать, когда новость об аресте сэра Криса достигнет того, кому она предназначена, — ответил Квентин. — Думаю, к вечеру об этом будет знать весь город.

— В Управлении сейчас только и разговоров об этом, — заметила алхимичка из-за ширмы. — И еще о том, что лейтенант отстранил Саору Сувари от работы. Вот уж кому не позавидуешь...

— Ничего, она переживет, — сказал Квентин.

— Все это очень хорошо, — заметил Эрик, — но пока мы ждем, чем мне заняться?

— Эх, — вздохнул Квентин. — Молодой ты все-таки еще и глупый. Брал бы пример с Вэнди. Если ей не дают заданий, она сама находит себе работу. Если не химеру монстрячит, то какие-нибудь зелья составляет. Ну, или, во всяком случае, не кричит о том, что ей заняться нечем.

— Конечно, — сказала алхимичка. — Дашь тебе понять, что мне нечем заняться — ты быстро какую-нибудь работу мне отыщешь. А от нее, между прочим, даже волколаки дохнут.

Квентин широко улыбнулся.

— Виноват, исправлюсь, — поспешил сказать Эрик. — Кстати, мне надо рапорт написать. Насчет возмещения за мундир.

— Молодец, быстро учишься, — похвалил мага Квентин. — А чтобы закрепить урок, после рапорта займешься оформлением обвинительного заключения на Алефа Товуэлла. Я там начал уже, но меня постоянно прерывали. То один придет, то второй... Совершенно невозможно работать.

* * *

Илис и Селена вернулись в начале пятого, когда за окном начал накрапывать мелкий летний дождь. В честь этого события Квентин, Вэнди и даже Эрик расположились у окна, стараясь поймать хоть немного прохлады, которой этот дождь сулил. Увы, покрапало всего минуты три или четыре, а потом перестало, так что ни прохлады, ни свежести стражам не досталось и капли.

— К ночи, может быть, еще пойдет, — сказал Илис, осторожно, чтобы не побеспокоить свою руку на привязи, присаживаясь на диван. — И то, я сомневаюсь, что будет что-то серьезнее.

— Оно и к лучшему, — сказал Квентин, отворачиваясь от окна. — Во всяком случае, для тебя.

— Почему именно для меня? — прищурился Илис.

— Об этом позже, — сказал Квентин. — Прежде всего: что вы узнали?

Селена не спеша прошла к своему столу, молча села на стул, вытащила из ящика стола чистый лист бумаги, взяла ручку, внимательно посмотрев на кончик железного пера, поморщила носик, после чего обмакнула перо в чернильницу и вывела на листе слово 'Рапорт'.

— Почти ничего, — сказала она, любуясь выведенным словом. — Правильнее сказать, чуть больше, чем ничего.

— Ну-ка, ну-ка? — Квентин вопросительно посмотрел на Селену.

— Ну, прежде всего, наш информатор узнал про ночной визит сэра Криса от одного своего... коллеги. Тот вчера в обед просил милостыню под окнами 'Ласковой проказницы'. Знаешь такое заведение? Ой, что я спрашиваю, ты-то наверняка его знаешь.

— Улица Роз, дом четырнадцать, — кивнул Квентин. — Неплохое кафе. С очень интересной бизнес-моделью.

— Кафе? — удивился Эрик. — Судя по адресу, это бордель должен быть.

— Это и есть бордель, — сказал Квентин. — Но готовят там очень даже неплохо. Особенно десерты. А главное, ты всегда можешь заказать доставку на дом. В любой час дня и ночи. Особенно ночи, понимаешь? Правда стоит это удовольствие недешево.

— Это потому, что в стоимость доставки включена стоимость курьера? — догадался Эрик.

— Именно, — кивнул Квентин. — Продолжай, Селена.

— Через открытое окно нищий слышал, как девушки... э... курьерши... обсуждали события прошедшего замещения. В том числе и победу сэра Криса над ледяным драконом. Разговор перешел на самого сэра Криса. Девушки помечтали немного... ну, вы понимаете... А потом одна из них вспомнила, что видела в Полынном переулке сэра Криса, требовавшего продать ему несколько свечей. И даже припомнила, в какую именно из ночей это было.

— Она с ночной доставки возвращалась, — пояснил Илис.

— Вы встретились с этой девушкой? — спросил Квентин.

— Нет, — ответила Селена. — Не успели. На самом деле, это просто я рассказываю об этом в первую очередь, а про 'Ласковую проказницу' мы узнали лишь полчаса назад. Пока информатор встречу назначил, пока уточнил детали, пока дал ответ — день прошел.

— Это даже хорошо, что вы туда не пошли, — подумав, сказал Квентин. — Лучше этим делом я сам займусь. У меня там связи...

Илис молча встал с дивана, порылся в кармане, вытащил из него кошелек, а из кошелька — грифон, подошел к Селене и положил монету перед ней на стол. Селена, поморщившись при виде серебра, так же молча открыла ящик своего стола и кончиком ручки сбросила грифон в него.

— И что это означает? — поинтересовался Квентин.

— Не обращай внимания, — ответила Селена, чуть улыбнувшись.

Эрик сдержанно захихикал, а через несколько секунд его поддержала и Вэнди.

— Ах вот оно что, — покачал головой Квентин. — Значит, вы пари на меня держите. И не стыдно?

— Скорее обидно, — ответил Илис. — Целый грифон проиграл.

— Шутки в сторону, что про письма удалось узнать? — спросил Квентин нахмурившись.

— Тебе коротко или со всеми подробностями? — спросила Селена.

— Давай сначала коротко, — сказал Квентин. — Подробности в рапорте напишешь.

— Если коротко, то инициатором первого письма был городской советник Терри Линдон, второго — глава гильдии туристических дел Клод Ферти. Но, что самое интересное, додумались они до того, чтобы написать письма, не сами.

— Так-так, — подался вперед Квентин. — И кто же их надоумил?

— Их попросила немного поторопить стражу некая Марианна Лурнье, владеющая, как ты наверняка знаешь, заведением под названием 'Дикая Роза'.

— Марианна-Шиповник? — переспросил Квентин. — Сама? Лично?

— Да.

— Ее мы решили пока не допрашивать, — сказал Илис. — Прежде с тобой посоветоваться. Чтобы не спугнуть, если это вдруг она подсвечники украла.

Квентин не сдерживаясь, расхохотался.

— Что такое? — обиделся Илис.

— Да просто заподозрить Шиповник в краже, это все равно, что...

— Что арестовать по обвинению в ней сэра Криса, — кивнула Селена.

Квентин резко оборвал смех.

— Вы уже слышали? — спросил он.

— Да, на входе в Управление, — ответила Селена. — Можно спросить, что послужило тому причиной? Ночью ты нам сказал, что это не он, а утром ты его арестовываешь — каково?

Квентин и Эрик переглянулись.

— На самом деле сэра Криса никто не арестовывал, — сказал молодой маг.

— Вот как? — удивилась Селена. — А что же тогда мне внизу рассказал Бригир?

— Все просто считают, что мы посадили его под домашний арест, — сказал Квентин. — А на самом деле, мы очень вежливо попросили его посидеть пару дней в келье и ни с кем не встречаться. Убедить его было непросто, но мы справились.

— Вот как? — спросила Селена. — И для чего нам это понадобилось?

— Для того чтобы настоящий вор, узнав про арест сэра Криса, решился надежнее его утопить и подбросил бы подсвечники куда-нибудь, где бы их нахождение однозначно указало на его вину нашего славного, нашего замечательного, нашего милашку, сэра Криса.

— Это куда же? — спросил Илис. — В Храм Героев?

— Нет. Там теперь дежурят три наших стража, для вора это будет слишком рисково. Думаю, он подбросит их к нему домой. Сегодня ночью. Кстати говоря, Илис, Селена, какие у вас были планы на эту ночь?

— Судя по всему, я собиралась повисеть вниз головой под крышей дома Сувари, — проворчала Селена.

— А я, кажется, хотел посидеть под кустом в их саду, — сориентировался Илис. — Квентин, я ранен, между прочим. У меня лапка сломана! Я вообще на больничном! Если я перекинусь, то гипс исчезнет, а лапа как была сломанной, так сломанной и останется. Думаешь, приятно очень в таком виде под кустом валяться? Я не хочу под куст!

— Придется потерпеть, — сочувственно покачал головой Квентин. — Вы же не бросите коллегу в беде? Особенно, если коллега — молодая симпатичная девушка?

— Кого это ты имеешь в виду? — спросил Илис.

— Саору, — пояснил Квентин. — Она будет дежурить в доме, вы — снаружи. Что касается твоей лапы — перекинешься здесь, Вэнди наложит тебе на лапу шину и будет не так больно. Как вам план?

— Замечательно, — ответила Селена. — Она-то там живет, ей будет удобно и тепло. А вот ты когда-нибудь висел вниз головой в виде летучей мыши? Полагаешь, мне это нравится?

— Судя потому, что Арника проводит в таком положении большую часть времени, ничего особенного в этом нет, — ответил Квентин. — Кроме того, мы с Эриком тоже не станем этой ночью прохлаждаться, а будем страховать вас где-нибудь неподалеку. Так что? Все согласны на такой план?

— Мне даже как-то неудобно, что я не участвую, — подала голос Вэнди. — Шину на лапу наложить — дело пяти минут.

— Ничего, мы завтра будем сонные, а тебе придется за всех нас отдуваться, — сказал Эрик. — Между прочим, я сегодня вечером к тестю собирался.

— Пока не стемнеет — все свободны, — сказал Квентин. — У всех еще полным-полно времени, чтобы сходить куда угодно. Главное — не забудьте вернуться сюда перед закатом.

И он первым покинул кабинет, а через минуту здесь и вовсе никого не осталось.

— -Глава 11

— Слушай, ты тогда у капитана говорил, что тебе тоже предлагали... сотрудничать, — сказал Эрик.

До рассвета оставался примерно час, они вдвоем прогуливались по периметру Большого Треугольника — квартала на юге города, где селились люди, не испытывающие какой-то нужды в деньгах, но недостаточно богатые, чтобы держать большой дом с прислугой и службами. Тут стояли добротные одно— и двухэтажные домики, окруженные участками в восемь-десять акров, часто засаженными плодовыми деревьями. Было тихо и прохладно — полчаса назад закончил моросить ночной дождик, немного остудивший нагревшийся за день город.

— Это было еще до того, как Коллекционер начал прибирать к рукам наш замечательный городок, — сказал Квентин. — Славное было время. Пятнадцать лет прошло — а все как вчера было.

— Расскажешь?

— Да нечего особо рассказывать, — ответил Квентин. — Тем более что я тогда не самым умным образом себя повел.

— Все равно расскажи, — попросил Эрик.

— Ну, если тебе так интересно, изволь, — сказал Квентин. — Я в то время старшего капрала первый раз получил, а сам работал в отделе по борьбе с контрабандой. Таможенную стражу тогда еще не отделили; занимался я тем, что искал подпольные склады и фабрики, на которых контрабандный товар превращался во вполне легальный ширпотреб. Очень даже неплохо искал, Железная Маргарита во мне души не чаяла, она тогда моим сержантом была. И вот, представь, в один прекрасный день, мне делают заманчивое предложение: они, добрые души, не трогают мою семью и выделяют мне хорошие премиальные на постоянной основе, а я начинаю им рассказывать, где и когда будут облавы. Мы их тогда хорошо начали прижимать, они света белого у нас не видели, им такая информация была нужнее воздуха. Отказать я не мог, пойти как ты к начальству — тоже.

— Почему?

— Время другое было. Таран уже тогда Тараном был, но ходил в сержантах, лейтенант тоже был неплох — сейчас он зовется сэром Артуром эр Ариди, но капитаном был редкостный чудак на букву 'м'. Он сам человек вполне честный был, во всяком случае, за руку его никто не поймал, но он метил в городские советники, и все боялся отношения с важными людьми испортить. Рассказывать о моей проблеме начальству было опасно: в городе в то время дело до беспредела дошло, угроза семье пустым звуком не была. Я рассудил, что выкручиваться мне придется самостоятельно, без привлечения кого бы то ни было.

— И что ты сделал?

— Сделал вид, что готов согласиться, а сам ушел в патрульные.

— Как? Написал рапорт на перевод?

— Ну... почти. Меня разжаловали за то, что я одной из подозреваемых позволил совратить себя прямо на рабочем столе. Девочка была очень бойкая, скажу тебе, держала магазинчик на улице Кровельщиков, продавала 'настоящие' венчетские наряды, пошитые в подвальчике через дорогу, а кроме этого, хорошим знакомым и контрабандные вещицы могла достать. Эх, о чем жалею — что не рассчитал немного, нас застукали чуть раньше, чем я хотел.

— И что дальше было?

— Меня чуть не вышибли из Стражи, особенно Маргарита обиделась. Но Таран меня отстоял, уговорил капитана оставить меня в Страже. Карьеру пришлось начинать сначала, но зато никто больше мне сотрудничать не предлагал, поскольку я потерял для них всякую ценность, да и вообще прослыл у них бабником и дураком, на которого рассчитывать никак нельзя. Молодой я был, глупый. Сейчас я бы так не поступил, придумал бы что-нибудь поумнее. Впрочем, с тех пор и методы у наших местных преступников поменялись. Угрожать жизни родных следователя стало считаться... э... неэффективным.

— Почему? — спросил Эрик.

— Потому что если ты кому-то угрожаешь, то надо быть готовым эту угрозу выполнить, — ответил Квентин. — А это очень чревато. Представь себе, как опасен следователь, которому станет нечего терять. Тогда ведь кое-кто из наших их послал куда подальше, не стал компромиссные варианты искать. Конечно, это им дорого встало — как я уже сказал, угрозы отнюдь не пустые были, но и Стража после этого заработала не на отчет, а на совесть. На беспредельщиков объявили настоящую охоту, а после и на тех, кто с ними согласился сотрудничать. Да что тут представлять, ты просто на Свиклая посмотри. Они с ним с тех самых пор сделать ничего не могут, зачем им теперь еще один такой на голову? С тех пор обстановка поспокойнее стала, вскоре Коллекционер объявился и тех, кого мы не довычистили, под себя загреб. Зачем им опять новая война? Коллекционеру нужно, чтобы в городе было более-менее тихо, в рамках приличий.

Эрик порылся в кармане и, выудив сигарету, закурил. В этот момент с неба спикировала летучая мышь, перекувыркнулась в воздухе и превратилась в Селену.

— Еще полчаса и я лечу спать, — заявила она.

— Никого не было? — спросил Квентин.

— Никого, — ответила вампирка. — По-моему, мы зря ждем. Не придет никто.

— Должен прийти, — сказал Квентин. — По всем правилам мы сегодня должны будем провести обыск в доме сэра Криса. Если подсвечники не подкинут этой ночью, то когда их еще подкидывать?

— Почему ты решил, что их подкинут обязательно к нему домой? — спросила Селена.

— А куда еще? Разве что еще в Храм Героев, но там такая находка однозначной уликой против сэра Криса выглядеть не будет, там слишком много людей трется. Нет, только сюда.

— Тогда не понятно, отчего никто не пришел, — сказал Эрик.

— Может быть, их уже подкинули? — спросила Селена. — Заранее?

Квентин открыл было рот, чтобы возразить вампирке, но не найдя аргументов, поднял обе руки вверх.

— Это очень плохой вариант, — сказал он. — Будем надеяться, что ты все-таки неправа.

— Не обманывай себя, — сказала Селена. — Ночь на исходе, никто не пришел.

— Есть еще один момент, когда подкинуть подсвечники будет вполне удобно, — сказал Квентин, подумав. — Сегодня похороны. В полдень. На кладбище соберется куча народа, Саора тоже пойдет. Дом будет пуст, самое время для того, чтобы незаметно навестить его.

— Откуда им знать, что мы не придем с обыском с утра? — спросил Эрик.

— Мы же сейчас работаем по усиленному графику, у нас кроме своей работы — дежурства. После которых надо бы отдыхать хоть немного. Кто пойдет на обыск после ночной смены?

— Вампир? — спросила Селена.

— Одна?

— Тоже верно, — согласилась Селена. — Хотя мне для обыска только Вэнди и нужна.

— В любом случае, мы придем домой к Сувари только после похорон. Так что Илису придется пока подежурить в саду, да и тебе повисеть под крышей.

— Я-то не против, — сказала Селена. — Я там неплохое местечко на чердаке присмотрела. А вот Илис не будет в восторге от того, что ему придется еще полдня торчать под кустом красной смородины. И я его понимаю, со сломанной лапой удобно не устроишься.

— Премию потом выпишу, — пообещал Квентин. — Спать будешь на чердаке?

— Да, — сказала Селена. — Мне как-то пару раз приходилось засыпать головой вниз, ничего приятного, но я переживу. Но не покажется подозрительным, что нас с Илисом не будет на похоронах?

— Не думаю, — сказал Квентин. — Илис не очень хорошо понимает, зачем нужны похороны, кроме того, он на больничном — никто особо не удивится, если его там не будет. Про вампиров вообще говорят, что вы не любите похороны. Что звон похоронного колокола вас отпугивает. Кстати, это — правда?

— Это если хоронят того, кто погиб от нашего укуса, — ответила Селена. — И то, за достоверность этого предания я не поручусь, как-то не случалось убивать во время питания.

— Ни разу? — удивился Эрик.

Вампирка только фыркнула в ответ.

— Есть те, которые любят пить до дна, но мой Мастер подобного категорически не одобрял, — сказала она. — Считал это вульгарным. Как обжорство.

— Какой правильный мастер, — хмыкнул Эрик.

— У него полным-полно других причуд, — сказала Селена.

— Например? — полюбопытствовал Квентин.

— Например, однажды он забрал из человеческой семьи маленькую девочку и одиннадцать лет воспитывал ее на свой лад. Но об этом долго рассказывать, а мне надо лететь, пока не начал алеть восток. Будет очень неприятно заснуть в полете. Саоре мне самой рассказать о наших выводах?

— Я ей Фью пошлю, — сказал Квентин. — А вот Илису объясни все сама.

— Хорошо, — кивнула вампирка, обернулась летучей мышью и улетела.

* * *

Марианна Лурнье терпеть не могла, когда ее заведение называли борделем. Она морщила свой красивый носик, скорбно вздыхала, поджимала свои пухлые коралловые губки и закатывала глаза к небу. Не бордель, объясняла она, а интим-салон. В чем разница? Ну, это же очевидно: в бордель идут, чтобы удовлетворить потребности тела, сбросить напряжение, потешить похоть. В 'Дикой розе', конечно, можно получить все то же самое, но не в качестве, так сказать, основного блюда, а лишь как пикантный соус к изысканному кушанью. Сюда приходят отдохнуть от несовершенства бренного мира, исцелить душу, прикоснуться к прекрасному, очиститься в светлом пламени любви. Да-да, именно так и никак иначе! У меня нет клиентов, говорила она, у меня есть друзья. Каждый из них идет сюда потому, что только здесь он сможет раскрыть себя, только здесь удовлетворят его самые тайные желания. Главное — индивидуальный подход. Нуждаетесь в увлекательной беседе? Тут можно разговаривать решительно на любые темы: от политики до археологии, от рыбной ловли до литературной критики — прекрасная женщина должна быть прекрасна не только и не столько телом, она должна быть умна и начитана, должна понимать мужчину с полуслова. Любите музыку? Девочки сыграют вам на флейте и арфе, суранской гитаре и жарандийском бубне, эльфийской китаре и лутомской скрипке. А хотите, станцуют? Вы гурман? Такого повара, какой работает у Марианны-Шиповник не отыщешь и при императорском дворе. А ароматные ванны? А катайский массаж? Желаете сыграть в драконьи шахматы? Здесь найдутся весьма достойные игроки. Имеете прихоть поучаствовать в костюмированном театральном представлении? Уверяю, костюмы найдутся на любой случай, а сценарий представления будет написан специально для вас. А поэму в свою честь не желаете? А попеть хором? И после всего этого у вас язык поворачивается назвать этот дом борделем? Да, дорого. Очень дорого. Дружба вообще стоит недешево, а любовь, настоящая любовь, которой вас тут одарят — разве найдется ей цена? Нет, готового прейскуранта вы тут не найдете, индивидуальный подход, вы помните?

— Чая, кофе, травяного стимулирующего напитка? — спросила Марианна, изящным жестом указывая Квентину и Эрику на удобный мягкий диван. — Сказать по чести, я бы вам его и рекомендовала. Вы не слишком хорошо выглядите, господа стражи: глаза красные и движения немного скованные. Сразу видно, что не спали ночь. Работы много?

— Работы — как всегда, — ответил Квентин. — Нас меньше стало.

Марианна печально вздохнула и кивнула барышне, что провела стражей в гостиную 'Дикой розы'. Барышня была невысокого роста, молода, темноволоса и голубоглаза, а ее фигуре позавидовала бы античная статуя. Она сделала неглубокий книксен, продемонстрировав стражам вырез на платье, и вышла из комнаты.

— Если вы не торопитесь, я бы посоветовала вам принять ванну, — сказала Марианна. — Мне на днях прислали прекрасную ароматическую соль с Янтарных островов.

Марианне не дать и тридцати. Высокая, сероглазая. Правильные черты лица обрамлены волнистыми темно-русыми волосами, падающими блестящим водопадом на округлые обнаженные плечи. Голос грудной, с приятной хрипотцой. От звуков этого голоса что-то начинает подниматься снизу, по позвоночному столбу, разливается приятным теплом в груди. Этот голос хочется слушать, хочется раствориться в нем, смотреть на его хозяйку, заглядывать ей в глаза, утонуть в них.

— Увы, — сказал Квентин. — Спасибо за приглашение, но мы тут по делу.

— Теряюсь в догадках, по какому, — сказала Марианна. — Стражи нас посещают нечасто. Прямо-таки любопытно, что заставило вас навестить меня.

По ее тону любому стало бы понятно: совершенно никаких дел не было и быть не могло, по которым Стража могла бы побеспокоить хозяйку 'Дикой Розы'.

'Эта женщина вообще не может лгать, она слишком совершенна для этого', — подумалось Эрику.

Квентин, в отличие от своего молодого коллеги, точно знал — эта женщина может лгать. Хотя и не любит.

Без скрипа открылась дверь, темноволосая барышня принесла на серебряном подносе три высоких стакана, наполненные прозрачной зеленоватой жидкостью. Запахло мятой и княжицей и еще чем-то удивительно бодрящим. Она поставила поднос на небольшой столик, и снова сделав книксен, отошла за спинку кресла Марианны.

— Мы пришли помочь тебе, — сказал Квентин, пробуя содержание своего стакана на вкус. — Хм... бодрит.

Пригубил напиток и Эрик, и тут же в голове у него будто что-то взорвалось, окатив целым водопадом свежести.

— Помочь? Мне? — удивилась Марианна. — В чем же?

— Помочь избежать неприятностей, которые уже стучатся в твою дверь, — уточнил Квентин.

Марианна отпила из своего стакана и вернула его обратно на столик.

— Не понимаю, — сказала она. — Объясни, пожалуйста.

— Терри Линдон и Клод Ферти были здесь позавчера? — сказал Квентин.

— Да, они навещали нас, — ответила Марианна. — И что же? Они наши давние друзья, очень приличные люди. Их жены в курсе, что они бывают тут, и против ничего не имеют. Какие же от них могут быть неприятности?

— Они сказали, что ты попросила их об одном одолжении, — сказал Квентин.

— Ах, так это не они источник неприятностей, а вы. — Марианна одарила следователей одной из самых очаровательных улыбок, на какую только способна женщина. — Фу, Квентин. Тебе не стыдно?

— Нет, ты немного ошиблась, — сказал Квентин. — Хотя речь шла о том, чтобы поторопить нерасторопную Стражу, мы не в обиде. Но дело в том, что ты слишком акцентировала внимание на том, что Стража должна поймать вора, несмотря на его высокое положение и прошлые заслуги. Это позволяет предположить, что ты знаешь, кто украл подсвечники. А это уже сокрытие информации от следствия.

Марианна рассмеялась.

— Так арестуйте меня за это, — сказала она.

Квентин нахмурился.

— Шутки в сторону, Шиповник, — сказал он. — Конечно, арестовать тебя за это я не могу, и ты это прекрасно понимаешь. Но все дело в том, что ты зря влезла в это дело. Нас, Стражу, пытаются навести на конкретного человека, понимаешь? Причем так получается, что навести нас пытаются твоими прекрасными руками. На очень известного в городе человека, у которого куча связей и заслуг. Я вижу тут два варианта: либо это твоя личная инициатива, тогда получается, что ты замешана в деле, в котором тебе замешанной быть не надо, либо тебя кто-то попросил поторопить нас, и ты просто выполняла чью-то просьбу. Я склонен думать, что речь идет о втором варианте, потому что первый не сулит тебе ничего хорошего.

— Отчего это? — спросила Марианна.

— Оттого, что выводят нас на человека, который невиновен. И если станет известно о том, что ты пытаешься его подставить, то на тебя ополчатся жрецы сразу трех культов. Оно тебе надо?

Марианна нервно подернула плечиком.

— Виктория, девочка моя, сходи, пожалуйста, узнай, не вернулась ли с прогулки Мария, — попросила Марианна темноволосую барышню. — И если она вернулась, сходите вместе в кондитерскую господина Кюрзе, купите мне дюжину миндальных креманок. А если она не вернулась, подожди ее в саду.

— Хорошо, миледи, — ответила барышня, снова сделала книксен и вышла из комнаты.

— О каких культах идет речь? — спросила Марианна.

— А ты не догадываешься? Разумеется, я говорю о культе Нурана, о культе Луни и о культе Малина. Кроме того, Эра Штефан тоже будет не слишком довольна твоим вмешательством.

— Эра Штефан может быть недовольна, чем ей угодно, — сказала Марианна и, сделав из своего стакана несколько глотков, принялась рассматривать его содержимое на свет. — Меня это не слишком волнует. Но ссориться с Энжелом я не хочу. Ведь речь идет о его брате, я права?

— Я не называл имен, — заметил Квентин.

— А то я не знаю, кого ты вчера арестовал, — фыркнула Марианна.

— Я всегда восхищался твоим умом и сообразительностью, — сказал Квентин. — А еще твоей красотой и грацией. Мне пришлось его арестовать, основанием послужили и твои намеки тоже. Но в то, что подсвечники украл он, я совершенно не верю. Другое дело, что есть сигнал, и мы должны его отработать. Кто тебя попросил об услуге?

— Меня использовали в темную, — задумчиво произнесла Марианна. — Это не очень хорошо с ее стороны. Не сомневаюсь, что у нее были на это свои причины, и даже догадываюсь, какие. Это ее несколько извиняет, хотя и не отменяет того факта, что она меня подставила. Но ведь и я не обещала молчать о ее просьбе, верно?

— О ком ты говоришь, Марианна? — спросил Квентин.

— А ты не догадываешься?

— Догадываюсь, но хочу услышать имя из твоих прекрасных уст, — ответил Квентин.

— Ну, хорошо. Надеюсь, она не слишком обидится на меня за это. Дружба — дружбой, но нельзя же этой дружбой злоупотреблять.

— Имя?

— Мануэла Лист, — ответила Марианна.

— Жрица Гламуры? — спросил Эрик, впервые заговорив в этом доме.

— Да, она самая, — ответила Марианна. — Вы удивлены, офицер?

— Ты сказала, что догадываешься о причинах ее просьбы, — сказал Квентин. — Если желаешь, то это не попадет в протокол.

— Разумеется, дело в ее дочери, — ответила Марианна, пожав плечами. — В чем же еще?

* * *

— Смотри, вот она, — шепнул Эрику Квентин. — Вон та блондинка в лиловом платье.

— Красавица, — так же шепотом прокомментировал Эрик.

— Красивей твоей Зайки? — поинтересовался Квентин с самым невинным видом.

Эрик оглянулся. Банни назначили в почетный караул к длинному поезду из катафалков, она стояла от следователей шагах в тридцати, и, конечно, слышать их разговор не могла, тем более что ее и Эрика разделяла довольно густая толпа — на кладбище с павшими стражами и ополченцами пришла проститься едва ли не половина города.

— У Зайки все настоящее, — ответил Эрик.

— У Мануэлы тоже все настоящее, хотя конечно, она много старше, — сказал Квентин.

— Ты-то откуда знаешь? — подозрительно поинтересовался Эрик.

— А вот это — совсем не правда, — ответил Квентин. — Тихо... капитан говорит.

Капитана в мундире видели нечасто, он предпочитал ему гражданский костюм еще с тех пор, как работал следователем по особо важным делам. Сегодня же он был именно в мундире, причем кушак его подпоясывал не белый, капитанский, а светло-серый, положенный рядовым стражам. Высокий, с немного вытянутым лицом, темноволосый, с едва обозначившимися залысинами, сейчас капитан вовсе не выглядел щеголем, каким обычно казался окружающим. Сейчас здесь был воин, воин, привыкший не щадить себя ради спокойствия других; страж, один из многих здесь собравшихся. Тот, кто пришел проводить своих товарищей в их последний путь.

— Сегодня печальный день, — произнес он своим негромким, хриплым, будто бы навечно застуженным голосом. — Мы собрались здесь, чтобы попрощаться с теми, кто, не пощадив себя, ушел за грань нашего мира, ради того, чтобы мы могли в нем остаться. Сейчас здесь собрались родные, друзья и боевые товарищи их, а еще — просто люди, которые не знали имен павших, даже не догадывались об их существовании, но те, кто остались живы благодаря им. Мы все понесли страшные, невосполнимые потери, и кто теперь заменит наших братьев и сестер, навсегда оставивших нас? С той трагической ночи Стража работает в особом режиме: отменены выходные, отпуска, отгулы и увольнения. Почти каждый из нас несет теперь две стражи: за себя, и за того, кто пал.

Капитан сделал паузу и обвел взглядом людское море, замершее вокруг него. Люди стояли, ловя каждое его слово, их внимание всецело принадлежало ему. Капитан перевел взгляд на затянутое мутными тучами небо и его хриплый голос вновь зазвучал над городским кладбищем:

— Конечно, так будет не всегда. Вернутся в строй раненые, придет к нам и молодое пополнение. Уже сейчас в нашу кадровую службу обращаются люди, готовые взять на себя бремя защиты города. Рано или поздно рабочие графики придут в норму. Но каждому, кто носит светло-серый мундир, до конца своих дней нести две стражи: одну за себя, а другую — за павших товарищей. Так не подведем же их! Не забудем их жертвы, не оставим без опеки их родных и близких. Они не пожалели себя — не станем жалеть себя и мы. Они стояли нерушимой крепостью, гибли, но не сдавались. Не станем сдаваться и мы, не отступим перед врагом ни на шаг, кто бы ни был нашим врагом: будь он жестоким пришельцем из замещенного города или местным подонком, готовым преступить человеческий закон. Я, как капитан Стражи, клянусь в том, что положу все силы ради этого. Вечная память павшим!

— Вечная память, — повторили стражи за своим капитаном.

— Хорошо сказал, — шепнула Вэнди, стоявшая рядом с Квентином и Эриком.

Квентин кивнул.

— Надеюсь только, что у меня будет возможность выполнить такую же клятву, — сказал он негромко. — А то ведь не найдем подсвечники — придется уйти, как неспособному к следовательской работе.

— Да ладно тебе, — сказал Эрик. — Если ты неспособный, то кто тогда способный?

— Меня смущает, что Мануэла здесь, — сказал Квентин. — Смотри, она никуда не торопится. Как же она подсвечники будет подбрасывать, если все время здесь? Неужели я ошибся? Неужели Селена была права, и она их уже подбросила?

— Разве такой вариант невозможен? — спросил Эрик.

— Он крайне нежелателен. Одно дело — взять с поличным за руку, другое — доказывать вину, когда и улик-то верных почти нет.

— Может, у нее сообщники есть, — предположила Вэнди.

— Не исключено, — согласился Квентин. — Такая кого угодно окрутит. Человек себя забудет, а сделает, что она хочет.

Между тем, вслед за капитаном, выступил ратман, затем несколько слов сказали и городские советники, жрецы обратились со словами утешения. Печальная церемония шла своим чередом. Погибших стали опускать в могилы, утихший было плач родных поднялся с новой силой.

— Итак, она пробыла тут с нами до конца, — заметил Квентин, все это время поглядывающий в сторону Мануэлы Лист. — Вот что: после того, как она уйдет, дадим ей полчаса. Кстати, где Саора?

— Вон, рядом с де Рыфом стоит, — ответил Эрик. — Смотри, Мануэла прощается и уходит. Может быть, имеет смысл тайно проследить за ней?

— Не стоит, если она сейчас пойдет на дело, мы ее только спугнем. Впрочем, не похоже. Она же не сумасшедшая белым днем лезть в чужой дом. Наверное, все-таки права Селена. Так. Зови Саору.

— Не рано?

— Пешком немного пройдемся, — сказал Квентин. — На душе погано. Я столько лет в Страже, я же их всех знал. Не хуже, чем капитан. Может и так случится, что в следующий раз нас так провожать будут.

Эрик сделал отвращающий знак левой рукой, что-то неодобрительно пробормотал и отправился за Саорой. По дороге ему попался мышелюд средних лет, одетый в униформу ЖКХ. Эрик остановился поздороваться с ним, Квентин пригляделся и тоже узнал мышелюда.

— Я слышала, он тут сторожем служит, — сказала Вэнди.

Квентин хотел что-то ответить алхимичке, но тут к нему подошел Амарант.

— Не уделите мне несколько минут, сержант? — спросил он.

— Я сейчас не расположен к интервью, — сказал Квентин. — Извините, Сильвио.

— Я понимаю, — кивнул Амарант. — Просто хотелось задать пару вопросов. Например, такой: как так случилось, что провожая павших героев и выказывая дань уважения им, вы держите под стражей героя живого, не будь которого, потерь было бы ни в пример больше?

— Извините, я не буду сейчас отвечать на этот вопрос, — сказал Квентин.

— Жаль, жаль... ну что же, пойду задам его вашему капитану. Быть может он сможет что-то сказать по этому поводу.

— Когда-нибудь, рано или поздно, ты сделаешь ошибку, и тогда я отправлю тебя в Последние Покои, — пробормотал Квентин в спину уходящему Амаранту. — Может быть, этот день придет не скоро, но он придет.

Амарант его не слышал, он действительно шел к капитану, но к нему его не пустили — тот разговаривал с ратманом и ректором МКИ Полуэктом Малиновым, а потому журналисту пришлось ожидать окончания их беседы, стоя в стороне. Дождался он или нет, Квентин не увидел — Эрик вернулся с Саорой и они вместе покинули кладбище.

* * *

— Итого: подсвечников нет, следов проникновения нет, мы в тупике, — подытожил Квентин.

— Извини, — виновато шмыгнул носом Илис, будто бы это он был виноват в том, все пошло не по плану.

— Может быть, она заметила засаду и решила не рисковать? — спросила Селена.

— Или попросту я был неправ с самого начала, — сказал Квентин уныло.

— То есть ты хочешь сказать, что арестовал моего брата просто так, опираясь на версию, которая и близко с реальностью ничего не имела? — холодно произнесла Саора. — Я в восхищении, сержант.

— Во-первых, никто твоего брата не арестовывал, его просто попросили помочь, — возразил Эрик. — А во-вторых...

— А во-вторых, она права, — сказал Квентин. — Я увлекся первой попавшейся версией и облажался. Ну что же, всем вам будет наука, как не надо вести дело.

В комнате стало вмиг прохладнее, и это было даже приятно — за окном тучи на небе развеялись, и августовская жара быстро отвоевала утраченные было с утра позиции.

— Мне только непонятно, почему за эту науку расплачиваемся мой брат и я, — сказала Саора. — Не говоря уже про Бастиану. Ее бы кто пожалел.

— Она мои тапки не пожалела, чего ее жалеть? — пробормотал Илис.

— Что-что? — переспросила Саора. — Чего ты несешь, Рыжик?

— Это я так, фигурально. Пойду-ка я дом еще раз осмотрю лучше, может, пропустил чего.

— Пойди, пойди, — поддержала его Саора. — Лично я в полном восторге, когда у меня по дому ходят посторонние люди, переворачивают все с ног на голову, ничего не находят, а потом говорят: ах, как я облажался, ах, каким это будет хорошим уроком!

— Какая ты ворчливая стала, однако, — сказала Вэнди. — В институте ты такой не была. Неужели работа в канцелярии так на характер влияет? Ну чего ты, а? Видишь же, шеф и без твоих сентенций посыпает голову пеплом.

— Пусть посыпает, — сказала Саора. — Только не над коврами, они дорогие, их Энжел из Жарандии притащил.

Селена явно собралась что-то сказать, но Квентин остановил ее коротким жестом.

— Главное — понять, где я ошибся. Скажи-ка, Саора, а Крис вообще тут часто бывает?

— Я же тебе еще вчера сказала: редко. Очень редко. Он чаще либо в храме, либо в разъездах.

— А вот когда он в городе, он Бастиану сюда приводит?

— Было пару раз. Года три назад.

— А почему не приводит? У них же все серьезно, разве нет?

— Я не собираюсь обсуждать личную жизнь своего брата с кем бы то ни было.

— А я не просто так спрашиваю. Не из досужего любопытства.

— Слушай, я, если честно, сама их не очень хорошо понимаю. Такое ощущение, что они оба старательно разыгрывают роман без обязательств. А если Баст будет сюда приходить и здесь с ним оставаться, то это уже станет похожим на что-то большее. А они этого не хотят. Или делают вид, что не хотят.

— То есть и Баст его к себе не водит? В том смысле, что на ночь его у себя не оставляет?

— Думаю, нет.

— А где же они тогда... э... проводят время? — спросила Селена, которая начала понимать, куда клонит шеф.

— Вот уж не знаю.

— Но ведь они же не просто всю ночь гуляют, взявшись за руки, а утром расходятся каждый в свою сторону?

— Глупый какой-то вопрос, — сказала Саора. — Нет, конечно. Где-то они ночуют.

— Может быть, в парке или еще где-нибудь? — спросил Илис.

— Это у вас, у хвостатых, может быть, так принято, — покачала головой Саора. — Бастиана, конечно, тоже оборотень, да и братец привык к походной жизни... Но не думаю.

— Они где-то снимают комнату или квартиру? — спросил Квентин.

— Не уверена, что на постоянной основе, — сказала Саора. — Иначе это станет похожим на что-то большее, чем роман без обязательств. Скорее, они по гостиницам да по пансионатам кочуют каждый раз.

— Ты уверена? Я ведь к чему веду? К тому, что очень может быть, что подсвечники должны подбросить вовсе не сюда, а туда, где они проводят ночи.

— Я все-таки считаю, что своей постоянной норки у них нет, но как оно на самом деле — не интересовалась. Мне такие подробности знать незачем. Это вы у самого Криса спросите. Или у Бастианы.

— Видимо, придется, — сказал Квентин. — Вот только у кого лучше спрашивать? Баст на меня в обиде, а сэр Крис — захочет ли говорить на такие темы?

— Это уж вы сами решайте, — сказала Саора. — Я вот в расследованиях мало чего понимаю, так и не пытаюсь из себя следователя строить. Но вы-то — профессионалы. Вы-то в моих советах точно не нуждаетесь.

— Пожалуй, все-таки лучше будет переговорить с сэром Крисом, — предложил Эрик, вслед за коллегами сделав вид, что не замечает иронии в голосе Саоры. — Я так понимаю, нам все равно его под домашним арестом удерживать смысла больше нет?

— Я прямо поражаюсь вашей догадливости, — сказала Саора. — А откуда у вас уверенность, что раньше был смысл?

В этот момент из камина вылетела Фью. Илис, как это всегда случалось, при ее появлении чихнул.

— Письмо сержанту Квентину Уиллису от премьер-лейтенанта Генри Свиклая, — торжественно объявила почтовая фея.

Квентин принял сложенный вчетверо лист бумаги, развернул, прочитал, озадаченно посмотрел на своих сослуживцев, перечитал записку еще раз, и в задумчивости сел на подлокотник ближайшего кресла.

— Что там? — поинтересовалась Селена.

Вместо ответа, Квентин протянул вампирке письмо. Та приняла его и принялась читать вслух:

— 'Только что звонили из Храма Плодородия. Ты был прав: подсвечники нашлись. Стоят на своем обычном месте, будто их никто и не похищал. Надеюсь, это означает, что дело близко к завершению, а то ратман интересовался на похоронах у капитана, зачем мы арестовали сэра Криса и требовал его отпустить'.

— Сам ратман, — хмыкнул Эрик. — Надо же...

— У Энжела кругом связи, — прокомментировала Саора. — Так что? Теперь-то вы точно отпустите брата?

— Отпустим, — кивнул Квентин задумчиво. — Фью, лети к лейтенанту, скажи, что мы отправляемся в Храм Плодородия. Еще скажи, что я прошу снять звено охраны возле Храма Героев. А после лети к сэру Крису и скажи ему так: 'Благодарю за помощь, вы можете покинуть свою келью. Стражи охраны скоро должны получить инструкции. Сержант Квентин Уиллис'. Все.

Фея исчезла тем же путем, каким появилась, а Квентин поднялся с кресла и чуть поклонился Саоре.

— Извини, что перевернули тебе весь дом, — сказал он. — С меня причитается.

— Еще бы, — сказала Саора. — Но сдается мне, все, что сейчас происходит — это ведь не по плану? Братец-то вряд ли водил Баст в Храм Расты.

— Следствие покажет, — ответил Квентин.

* * *

— Ну, разумеется, никто ничего не видел и не слышал, — сказала Селена. — Подсвечники обнаружила Кира Штефан, пришедшая протереть пыль. Обычно она это делает утром, но сегодня все жрицы были заняты приготовлениями к похоронам, так что она пришла сюда только около часа тридцати пополудни. Форточка была сегодня открыта, а вчера закрыта. Что еще? Запах она, конечно, сразу почувствовала и удивилась. Осколки флакона из-под духов не трогала. Как увидела подсвечники — тут же сообщила матери, та позвонила лейтенанту. Все.

— Они после прошлого раза и не подумали что-то поменять насчет доступа в гостиную Великой Матери. Вор, похоже, тоже ничего менять не стал, — сказал Эрик. — Когда я у госпожи Эры спросил, отчего они хотя бы на дверь замок не повесили, она на меня как на дурака посмотрела и спросила: зачем, чего там теперь-то брать было, если подсвечники украли?

— Понятно, — кивнул Квентин. — Вэнди?

— А что Вэнди? — пожала плечами алхимичка. — Магический фон в комнате в норме, чаровых следов и отпечатков ауры на подсвечниках нет и быть не может — во-первых, они из серебра, во-вторых, из-за божественной составляющей дают на приборах только устойчивый белый шум. На полу нашлись осколки пузырька, но и с них ничего снять нельзя — они слишком близко к подсвечникам. Образцы пахучего вещества я взяла, но анализ смогу сделать только в лаборатории. Все.

— Илис?

— Плохо. Как духами сильно пахнет, вы тоже видите? Я даже дышать толком не смог, много духов очень. Думаю, через окно его забросили. Ночью. Или поздним вечером, вчера еще. Только сначала дорогу до комнаты полили, и под окном. Или, может быть, потом дорогу до комнаты и под окном. Я по следу этому вонючему пошел, дошел до Цветочного переулка. Там еще один флакон на землю вылили. Там много людей ходит, в лужу эту духовую понаступали, там теперь сотни следов, все в разные стороны ведут. Шеф, это специально сделали, чтобы я по следу пройти не смог. Умный кто-то.

— Да уж, — поморщился Квентин. — То есть нас переиграли, получается. И как теперь вора искать? У кого какие соображения?

Илис тяжело вздохнул и, словно решившись, тряхнул рыжей головой.

— Я знаю, кто такими духами брызгается, — сказал он.

Все разом посмотрели на Илиса.

— Вишня и сандаловое дерево, — сказал Илис. — Красивый запах, если его не так много. Агата эр Ариди такими духами пахнет.

— Ты уверен? — спросил Квентин. — Не путаешь? Точно она?

— К сожалению, да, — ответил Илис и снова вздохнул.

* * *

— Ты уверен, что нам нужно вламываться в Храм Войны такой толпой? — спросила Селена.

Служебная карета стражи, в которой они ехали, уже заворачивала к площади Нергала Великого на которой стоял Храм Войны.

— Ты видела ее в деле и еще спрашиваешь? — невесело усмехнулся Квентин. — Лично я, если дойдет дело до ареста, предпочту иметь рядом с собой боевого мага, вампирку и оборотня.

— На случай если она вздумает сопротивляться? — сообразил Эрик.

— Толку-то от оборотня, — кисло сказал Илис. — У оборотня лапка сломана. И что мы делать будет вчетвером, если ей на помощь другие храмовники прибегут?

— Импровизировать, — ответил Квентин. — Выше нос!

Карета остановилась возле перекидного моста — единственного пути, по которому можно было попасть в крепость-храм, если, вы, конечно, не умеете летать или не любите лазать по глубоким оврагам и высоким отвесным стенам. Впрочем, мост давным-давно не поднимался, а храм богини-воительницы, если верить легендам, подвергался нападению последний раз в дни Второго Нашествия. Тем не менее, на воротах дежурили два послушника в тяжелых латах, при алебардах и боевых секирах, как и в далекие-далекие времена. Впрочем, это было скорее данью традиции — дежурные пропускали в храм всех, не задавая вопросов и почти не обращая на входящих внимания, лишь скашивая взгляд — стоять им полагалось неподвижно, невзирая на снег, дождь, жару или другие обстоятельства.

— Агата эр Ариди здесь? — поинтересовался у одного из послушников Квентин.

— Да, — ответил тот.

Разговаривать дежурным было можно, лишь отвечая на вопросы прихожан, при этом говорить полагалось настолько лаконично, насколько возможно.

— А сэр Артур?

— Да.

— Прекрасно, — сказал Квентин. — Просто замечательно. Илис, коль скоро ты помнишь запах Агаты, веди нас прямо к ней.

Они прошли через парадный зал, где в полном пластинчатом доспехе, но без шлема, зато при копье, щите, и длинном мече на поясе, стояла бронзовая статуя Ариды. Без сомнения, Арида была бы женщиной вполне симпатичной, если, конечно признать за истину сходство статуи с оригиналом и отбросить всю военную атрибутику. Хотя на вкус, к примеру, Квентина, богиня была несколько узковата в бедах и, может быть, широка в плечах. К статуе стражи подходить не стали; ведомые Илисом они свернули в какой-то коридор и, пройдя по нему немного, оказались на заднем дворе храма, где и нашли Агату, фехтующую на мечах с сэром Артуром.

Судя по всему, сэру Артуру приходилось несладко: жрица наседала на него, атакуя то справа, то слева, не чураясь при этом довольно грязных приемов, вроде удара носком сапога под колено. Впрочем, сэр Артур воином был опытным и отбивался от атак Агаты вполне успешно; если сейчас он и сдавал позиции, то, скорее всего, оттого, что этот поединок длился довольно длительное время, а возраст, как не крути, брал свое.

— Это они всерьез или играют? — спросил Илис. — Мечи-то настоящие, острые.

В этот момент сэр Артур принял очередной удар жрицы на эфес своего меча, и видимо он был так силен, что вынудил старого рыцаря упасть на одно колено. Агата тут же нанесла ему еще два удара — справа и слева, не сбавляя темпа и не давая встать на ноги. Эти удары рыцарь тоже отразил, но с большим; третьим ударом жрица едва не выбила меч из его руки, но когда она замахнулась для четвертого удара, сэр Артур вдруг резко подался вперед, намного быстрее, чем можно было бы от него ожидать, и ударил ее снизу в сонное сплетение яблоком своего меча. От этого удара жрица отлетела прочь, задохнувшись, а сэр Артур вмиг оказался на ногах и плашмя ударил Агату по коленам.

— Без ног! — выкрикнул он ей.

Агата с досадой махнула мечом так, будто собираясь бросить его на землю, и издала что-то вроде рыка. Сэр Артур улыбнулся и отсалютовал ей своим мечом, Агата вздохнула, чуть поклонилась и повторила его жест. И только после этого они оба повернулись лицом к стражам.

— Браво, сэр Артур, — сказал Квентин. — Впечатляет.

— Мне еще рано на покой, — довольно оскалился жрец. — Но, сказать по правде, этой девочке осталось совсем чуть-чуть до того момента, когда она меня сделает. Но вы-то сюда не полюбоваться на наш бой пришли? Только не говорите, что за тем, чтобы арестовать меня!

— Разве есть за что вас арестовывать? — поинтересовалась Селена.

— А разве было за что арестовывать Криса?

— Вообще-то, мы его уже отпустили, — заметил Эрик. — Часа три назад.

— За недоказанностью? — поинтересовался сэр Артур.

— За невиновностью, — ответил Квентин. — Извините, сэр Артур, вы не будете возражать, если мы поговорим с демуазель Агатой?

Жрица все это время смотрела куда угодно, только не на Илиса, что касается оборотня, то он с Агаты глаз не сводил.

— То есть вы пришли не за мной, а за ней? — усмехнулся сэр Артур.

— Пока просто поговорить, — ответил Квентин.

— Пока? — спросила Агата. — А потом?

— Будет зависеть от того, как пойдет разговор, — сказал Квентин.

— Ты не будешь возражать, если я поприсутствую? — спросил сэр Артур. — А то вас четверо, а девочка одна. Силы неравны. Считай меня ее адвокатом, если угодно.

— Вообще-то у вас лицензии для такого рода деятельности нет, — сказал Квентин. — Но я не буду против. У нас всего несколько вопросов. Для начала.

— Тогда давайте присядем, — сказал сэр Артур, указывая на скамейку, которая стояла у стены. — В ногах правды нет. Выше ее, безусловно, тоже нет, но все же.

На скамейку с одной ее стороны сели Квентин и Эрик, которому предстояло вести протокол, и Агата — на другой ее конец. Сэр Артур, несмотря на свое же приглашение, сам остался на ногах, опершись на свой меч; Селена и Илис тоже остались стоять.

— Вопрос первый: что вы делали сегодня ночью?

— По большей части, спала в своей комнате, — ответила Агата. — А с чем связан интерес?

— С нашим расследованием, — ответил Квентин. — Что значит 'по большей части'?

— Это значит, что я вернулась в храм около двух ночи, а до того гуляла.

— Где гуляли? — поинтересовался Квентин.

— Да так, просто по улицам бродила. По Старому городу, в основном. На набережную ходила. Снова.

Илис дернул уголком рта.

— Вы гуляли в одиночестве? — спросил Квентин. — Вас кто-нибудь видел на набережной или в Старом городе?

— В одиночестве. Меня, может быть, и множество народу видело, но знакомых я не встречала. То есть меня-то, конечно, кто-то из встречных и знает, я все-таки жрица, а вот я их — нет.

— Это понятно, — кивнул Квентин. — А подтвердить кто-то может, что вы вернулись около двух?

— Гвардейцы на воротах.

— Ночью стояли Перис и Вольто, — сказал сэр Артур, набивая свою трубку табаком. — Если есть необходимость, я их позову.

— Чуть позже, — ответил Квентин и посмотрел на Селену.

— Агата, а вы всегда пользуетесь этими духами? — спросила вампирка.

— Однако же теперь вы задаете мне странные вопросы, — сказала жрица, слегка удивившись.

— Разница в том, что Селене приходится делать это не из любопытства, а по долгу службы, — пояснил Квентин. — Итак?

— Да, мне очень нравится моя 'Алая ночь', — ответила жрица. — А что?

— И давно вы ими пользуетесь? — спросила Селена.

— Больше года.

— Ни разу не видела такие духи в продаже, — сказала Селена. — И вообще, ни у кого таких не встречала. Только у вас.

— А их нигде и не продают, — сказала жрица. — Не удивлюсь, если только я ими и пользуюсь.

Илис виновато шмыгнул носом; Агата бросила на него косой взгляд, в котором проскользнуло что-то вроде удивления.

— А вы их где берете? — спросила Селена.

— Да нигде не беру, — ответила жрица. — Мне их подарила год назад Мануэла Лист. На день рождения.

— Могу подтвердить, — сказал сэр Артур, попыхивая трубкой. — Я присутствовал, когда Мануэла их дарила.

— Там, у них, при Храме Красоты, трудится один парфюмер. Создает эксклюзивные ароматы. Вот он и создал 'Алую ночь', — пояснила Агата.

— А почему ее не продают? — спросил Квентин.

— Потому что продают 'Тыпонское настроение', — ответила жрица. — Там тоже вишня и сандал, но аромат чуть легче и немного более сладкий. Разницу не каждый уловить сможет. По крайней мере, я так поняла.

В этот раз Квентин посмотрел на Илиса.

— Ты-то уверен, что это — те духи? — спросил он.

— Я как раз тот, который разницу уловить сможет, — сказал Илис немного обиженно. — Про 'Тыпонское настроение' ничего не скажу, не видел, а в эту 'Алую ночь' входит еще, кроме вишни и сандала, вытяжка из корня мандрагоры, виноградный спирт тройной отчистки, и еще кое-что по мелочи.

Квентин задумался на несколько секунд.

— А можно взглянуть на ваш флакон духов?

— Если хотите, — пожала плечами Агата. — Он у меня в моей комнате.

— Тогда проводите нас, — сказал Квентин.

Комната жрицы располагалась на третьем этаже крепости-храма, в угловой ее башне и была совсем небольшой — когда следователи зашли в нее вслед за Агатой, то в ней стало совсем-совсем тесно, так что Эрику и сэру Артуру пришлось даже выйти в коридор. Обстановка была простой, если не сказать аскетичной: узкая кровать у стены, шкаф для одежды, небольшое бюро, стул с высокой спинкой. На одной стене висела карта Суранской империи, на другой — портретное изображение Нергала Стратега, в третьей стене было проделано узкое стрельчатое окно, более похожее на бойницу. Под портретом, на двух крюках, вбитых в стену, был закреплен меч, который по длине лезвия занимал промежуточное положение между суранским гладиусом и гномьей спатой. Зеркало в комнате было совсем небольшое и стояло на широком подоконнике, рядом со шкатулкой красного дерева и высоким стеклянным флаконом, заполненным на треть. Именно этот флакон Агата и подала Квентину.

— Вот, пожалуйста, — сказала она. — Конфискуете?

Квентин вытащил из флакона плотно притертую стеклянную пробку и, понюхав, протянул ее Илису, но тот, шмыгнув носом, не стал ее брать.

— Это они, — сказал он.

— Ну что же, похоже, что вы говорите правду, — сказал Квентин, закрывая флакон и возвращая его жрице. — Конфисковать мы его не будем, в этом нет никакого смысла.

— Глупо ей меня со следа сбивать своими же духами, — вдруг сказал Илис. — Это же улика!

— О чем вы говорите? — спросила жрица.

Услышав 'вы', Илис бросил на Агату быстрый косой взгляд и, пожав плечами, отвернулся, сделав вид, что его заинтересовала висящая на стене карта.

— Мы говорим о том, что сегодня ночью кто-то с помощью таких же духов, как ваши, пытался скрыть свои следы, — ответил Квентин. — На это он потратил целый флакон духов, а может быть, и не один.

— Так вот почему вы пришли сюда, — поняла Агата.

— Скажите, а враги у вас есть? — спросила Селена, задумчиво рассматривая портрет Нергала Стратега.

— Нет, всегда считала, что нет, — ответила Агата. — То есть, конечно, с разными людьми у меня разные отношения, с некоторыми они не слишком дружеские, но чтобы вот прямо взять и назвать их врагами — такого нет.

— Я это к тому спросила, что, быть может, Агату пытались подставить, — пояснила Селена.

— Исключать не станем, — сказал Квентин. — В любом случае, у меня кое к кому поднакопилось вопросов. Госпожа эр Ариди, извините за беспокойство. Эрик, у тебя протокол готов? Прочитайте и подпишите, если со всем согласны. Из города, по возможности, пока не уезжайте. Вы не подозреваемая, вы свидетель, но все же...

* * *

— В Храм Красоты! — приказал Квентин кучеру, садясь в служебную карету.

— Думаешь, это Мануэла сделала? — спросила Селена у Квентина.

— Не исключаю, — ответил Квентин. — Пока все указывает на нее. Во всяком случае, мотив у нее есть.

— Какой? — спросил Эрик.

— Как сказала сегодня Марианна-Шиповник, дело в Бастиане, — ответил Квентин. — Забота о будущем дочери. Но не будем торопиться с выводами, до Храма Красоты рукой подать, там мы узнаем все наверняка.

Госпожа Мануэла Лист отыскалась в просторном богато обставленном будуаре, стены которого были обиты шелком, диваны и кресла — пушистым розовым мехом, а пол устилали белоснежные жарандийские ковры. Старшая жрица Гламуры была занята тем, что прикрепляла булавками к твердому листу картона клочки разноцветной ткани, сооружая из этого какую-то картину.

— Как вас много, — удивилась она, когда друг за другом в комнату вошли Квентин, Селена, Илис и Эрик. — Что-то случилось, Квентин?

— Случилось, — кивнул сержант. — Нам надо задать вам несколько вопросов по делу о краже подсвечников из Храма Плодородия.

— А разве они не нашлись сегодня? — удивилась жрица.

— Откуда вы знаете? — спросила Селена подозрительно.

— Со мной этой радостной новостью успел поделиться Филип Штефан, — ответила Мануэла. — А сам он узнал об этом от супруги, я так полагаю.

— Как поделился? Лично? — спросил Квентин.

— Нет, зачем же... он прислал записку с почтовой феей. Где же она у меня... только что держала ее в руках. Может здесь? Ах, нет...

Мануэла принялась искать записку среди клочков ткани, меха и кожи, которые лежали вокруг нее на диване. Записка все никак не находилась, тогда Мануэла встала и принялась за поиски с удвоенной энергией. Наконец сложенный вчетверо лист бумаги обнаружился, но не среди разноцветной материи, а в корсаже жрицы.

— Вот, пожалуйста, — сказала она, протянув записку Квентину.

Тот развернул ее и прочитал вслух:

— 'Дорогая Мануэла, рад сообщить тебе, что подсвечники отыскались. Их нашла наша Кира, когда сегодня пришла смахнуть пыль в гостиной Великой Матери. Они стояли на том же самом месте, откуда исчезли — на каминной полке. Среди младших жриц уже разнесся слух, что это сама Великая Мать одалживала их для какой-то своей надобности и теперь гадают, кому следует ждать пополнения в семействе. Что касается Эры, то она в растерянности и, кажется, склонна поверить такому объяснению. Если же говорить обо мне, то я не исключаю, что это твоими стараниями они вернулись на место, и я очень благодарен тебе за них. В любом случае, я думаю, следует ожидать освобождения сэра Криса — ведь если это он похитил их (как, видимо, думает Стража), то вернуть их на место никак не мог, поскольку находится под арестом. Кажется, подобная ситуация называется у стражей 'алиби'. Ну, так и хорошо, что хорошо заканчивается. С нежной любовью, твой друг Филип'. Очень интересно.

— Вы уже выпустили бедолагу сэра Криса? — поинтересовалась Мануэла, аккуратно забирая записку у Квентина. — Вот уж кто пострадал ни за что! Надеюсь, вам теперь очень стыдно, господа следователи Стражи. Вы хотя бы извинились за свою ошибку?

— Сгораем со стыда, — кивнул Квентин. — А что за старания? О чем это пишет господин Штефан?

— Он попросил меня поторопить Стражу с поиском подсвечников, — ответила Мануэла с довольной улыбкой. — Представьте, каково ему было наблюдать, как страдала Эра от этой пропажи! Разумеется, Филип не мог этого так оставить и, зная мои обширные связи, попросил меня немножко вас потормошить, чтобы вы не зевали. Впрочем, вы об этом уже и сами знаете, ведь вы были у моей дорогой подруги Марианны. Кстати говоря, ответьте мне на вопрос: подсвечники действительно внезапно нашлись из-за меня, или это случилось без нашего с вами участия, а то и вовсе, их возвращение следует отнести на счет Расты?

Селена старалась не смотреть на жрицу, Эрик покусывал нижнюю губу, Илис морщил нос и лишь один Квентин оставался вполне спокоен.

— Что до вашего участия, то этот вопрос мы сейчас и пришли выяснить, — сказал он. — Полагаю все же, что Раста здесь ни при чем. Разве что она пользуется духами 'Алая ночь'.

— Какая 'Алая ночь', о чем вы? — спросила Мануэла. — Разумеется, Великой Матери эти духи ни в коем случае не подойдут! Это совершенно не ее стиль! Такие духи подойдут молодой, уверенной в себе женщине, которой свойственны горячая поспешность поступков и настоящая, неприкрытая еще опытом прожитых лет, искренность чувств. Расте подошла бы 'Золотая вечность' или, быть может, 'Дикие травы'.

— Ну, тогда она точно не брала подсвечников, — улыбнулся Квентин. — Потому что возле них пахло именно 'Алой ночью'.

— Мягко говоря, пахло, — проворчал Илис.

— Преступник, возвращая подсвечники на место, разбил в комнате целый флакон этих духов, — пояснил Квентин. — А кроме того, еще один потратил на то, чтобы скрыть свой след от носа старшего констебля Зорра. Вот мы и пришли узнать, откуда преступник мог взять эти духи, если в продаже их нет, и никогда не было.

Мануэла, кажется, растерялась. Она села на диван и в задумчивости стала поправлять свою прическу.

— А вы не ошиблись? — спросила она у Илиса. — Это была именно 'Алая ночь'? Вы знаете, есть похожие духи, они называются 'Тыпонское настроение', непрофессионалу их легко перепутать, а найти их в продаже вполне возможно.

— Я не нюхал это ваше 'настроение', — ответил Илис, — потому утверждать не могу. Но в Храме Плодородия пахло так же, как от духов Агаты эр Ариди, за это я могу ручаться.

— У вас же наверняка найдутся и те духи, и эти, — сказала Селена. — Так что мы вполне можем прямо сейчас провести маленький следственный эксперимент.

— Пожалуй, это будет даже забавно, — сказала Мануэла.

Она протянула руку к туалетному столику, что стоял рядом с диваном и, взяв с него маленький серебряный колокольчик, позвонила в него. Тут же дверь будуара открылась и в комнату вошла девица лет двадцати с завитыми по последней моде темными волосами.

— Майя, дорогая, — обратилась к ней Мануэла, — будь добра, сходи теперь же в Зал Ароматов и принеси оттуда по флакону 'Алой ночи' и 'Тыпонского настроения'.

— Хорошо, миледи, — ответила девушка и вышла из комнаты.

— Я полагаю, что вы все-таки ошиблись, Илис, — сказала Мануэла, — ароматы действительно очень похожи. Дело в том, что 'Алая ночь' есть только здесь, в Храме Красоты, уверяю вас. Еще один флакон я подарила Агате эр Ариди на ее двадцатилетие. Бедняжку воспитали совсем не так, как воспитывают девочек, она совершенно не умеет одеваться, и предпочитает штаны и колет юбке и корсету. Я пыталась немного вразумить ее и дать несколько советов, но она, кажется, не восприняла их. Так пусть хотя бы от нее пахнет тем запахом, который ей подходит. Что, Илис, вы не согласны?

— Не понимаю я вас, людей, — ответил Илис. — У каждого и так есть свой особый запах, который человеку подходит больше всего. Зачем его менять на что-то искусственное? Вот вас взять, яблоко, лилия и полынь — сочетание очень интересное, корень женьшеня и календула тоже нотку интересную дают, но из-за духов настоящего запаха вашего совсем не видно.

— Это дискуссионный вопрос, — рассмеялась Мануэла. — Он из той же серии, что и 'зачем красивой женщине косметика, если она от природы красива'. Отвечу вам на него так: каждая женщина должна казаться немного не той, кем она является на самом деле. Мы — создания слабые, обидеть нас просто. Мужчины часто сильнее нас физически и потому привыкли смотреть на нас свысока. Но немного помады, теней для век, самая капелька духов — и женщина преображается, открывается с иной стороны, пряча под косметикой свою настоящую сущность. Теперь обидеть ее не так-то просто, теперь она облачена в броню, теперь ей, настоящей, ничего не угрожает. Отчего вы качаете головой, сержант?

— Оттого, что мне случалось видеть девиц, которым не помогла никакая косметика, — ответил Квентин. — Их находили в канавах и подворотнях, часто не просто избитых, но еще и изнасилованных и ограбленных. Уж вам-то об этом известно не меньше моего, Мануэла.

— Да, вы правы, — сказала жрица. — Хотя я вела разговор о мужчинах, а не грязных тварях, которые мужчинами себя только считают. Я говорила о том, что мужчина при общении с женщиной ищет уверенность в собственной силе, а женщина — в той маленькой тайне, которую она прячет за тонким ароматом и грамотно составленном макияже. О, а вот и Майя! Поставь их сюда, золотце, и можешь быть пока свободной.

Майя поставила два флакона на столик рядом с колокольчиком и удалилась. Мануэла встала, взяла один флакон, подержала его в руке и поставила обратно.

— Думаю, будет интереснее, если мы проведем этот тест вслепую. Илис, будьте добры, отвернитесь, я же выберу флакон, обмокну в его содержимом лоскут ткани и передам его через вашего коллегу, имени которого, я, увы, не знаю.

— Эрик, — представился молодой маг. — Старший констебль Эрик Рок, к вашим услугам.

— Не надо ничего никуда обмакивать, — сказал Илис, поднимаясь с кресла, в котором сидел, и отходя к окну. — Вы флакон откроете — этого довольно будет. Я не смотрю, начинайте.

Мануэла чуть качнула головой, взяла флакон со столика и открыла его. Илис дважды шмыгнул носом и сказал:

— Вишня и сандаловое масло, виноградный спирт тройной очистки, а еще немножко кокоса, самая капелька мяты и какао. Это не те духи.

Кажется, Мануэла была удивлена. Она закрыла флакон, поставила его на столик, взяла другой и открыла его.

— Тоже вишня, но не такая, как та, а самая спелая; пахнет даже не она, а косточка, — сказал Илис. — Сандал, тот же спирт, мандрагора, масло чертополоха.

Мануэла закрыла флакон и поставила его рядом с первым.

— Потрясающе! — сказала она восторженно. — Вы закапываете свой талант, работая в Страже. Если вдруг вы решитесь сменить сферу деятельности, загляните ко мне, у меня будет для вас и вашего замечательного носа предложение. Или, может быть, если вы захотите немного подработать.

— Я подумаю, — отозвался Илис, очень довольный собой.

— Однако этот эксперимент привел нас к тому вопросу, с которым мы к вам пришли, — сказал Эрик. — Ведь если эти духи не продаются, то преступник мог раздобыть их только здесь, у вас.

— Вынуждена признать вашу правоту, — согласилась Мануэла. — Эти духи сделал три года назад наш парфюмер весьма ограниченной серией — всего четыре флакона. Один я подарила Агате, один вы видите здесь, на этом столике. Значит, в Зале Ароматов, там, где мы выставляем наши духи, должно остаться еще два флакона. Господа следователи, я прошу вас пройти за мной, чтобы прояснить этот вопрос.

И она решительно двинулась к выходу из комнаты, Квентин и его коллеги поспешили за ней. Зал Ароматов обнаружился на третьем этаже храма, и оказался большой светлой комнатой, полной света, зеркал, шелка, и картин, изображавших различные травы и цветы. Вдоль стен на стеклянных столиках лежали мягкие бархатистые подушечки, а на них — стеклянные флаконы с духами. Кроме того, в столиках, под столешницами были сделаны открытые стеклянные ниши и их тоже заполняли такие же флаконы, что и на подушках.

Илис, едва переступив порог комнаты, закашлялся и зажал нос здоровой рукой.

— Я не пойду, — заявил он. — Тут слишком пахнет. В коридоре подожду.

Пахло, и верно, много и сильно, как в парфюмерной лавке.

— Мы тут духи только храним, — пояснила Мануэла. — Дегустационная комната рядом. Там отличная вентиляция, и если старшему констеблю... ах, взгляните!

— Что такое? — спросил Квентин.

Мануэла указала на подушечку темно-алого бархата, на которой флакона не было. Ниша под подушечкой тоже была пуста. Над столиком висела картина, изображавшая ветвь вишневого дерева, тяжелую от темных, почти черных плодов.

— Я так понимаю, двух флаконов и след простыл? — спросил Квентин.

— Ну, вы же видите, — ответила Мануэла. — Видимо, их украли!

— А когда вы сами последний раз были здесь? — спросила Селена.

— Еще в июле, — ответила Мануэла.

— А кто еще имеет доступ в этот зал? — спросил Квентин. — Тут такой же проходной двор, как и в Храме Плодородия?

— Конечно же, нет! — фыркнула жрица. — Сюда могут попасть только жрицы и послушницы храма.

— И много таких наберется? — поинтересовался Эрик.

— Человек тридцать, не более того, — ответила Мануэла. — Какой ужас! Неужели вы будете их всех подозревать?

— Ну отчего же только их, — сказал Квентин, — в первую очередь...

Договорить он не успел — Фьюарин вылетела из-за одного из стеклянных столиков и зависла перед жрицей.

— Сообщение для Мануэлы Лист от Бастианы Лист. Срочное! Озвучивать?

— Что такое? — встревожилась Мануэла. — Говори!

— 'Мама, у Луизы сильно подскочила температура, она жалуется на боль в горле и задыхается. Я привезла ее в клинику, мне сказали, что у нее ангина и забрали ее у меня. Теперь меня к ней не пускают и ничего толком не говорят. Приезжай!'

— Извините, — сказала Мануэла. — Мне надо срочно бежать.

И она было устремилась к выходу из комнаты, но Квентин успел перехватить ее за локоть.

— Погодите, — сказал он. — У меня тут служебная карета. Я вас отвезу. Селена, Эрик, займитесь тут пока... Вэнди вызовите. Все как всегда: осмотр, опрос свидетелей и так далее. А я постараюсь скоро быть.

— Хорошо, — ответила Селена.

Но Квентин ее уже не слышал — они с Мануэлой успели покинуть Зал Ароматов.

— Ну-с, с чего начнем? — спросила Селена у мага.

— Я, пожалуй, начну с перекура, — ответил Эрик. — А потом, наверное, займемся опросом свидетелей. Вэнди с ее саквояжем еще ждать надо, а от носа Илиса толку здесь никакого не будет.

Селена кивнула и повернулась к почтовой фее, которая с любопытством водила носом, лениво помахивая крыльями.

— Сообщение для Уиннифред Цельсио, — сказала ей вампирка, — 'Вэнди, ждем тебя...'

— -Глава 12

В клинике Квентина очень хорошо знали. Во-первых, как воспитанника доктора Людовика Ицка и его подруги Бланки Тезапсизис; во-вторых, как офицера, который два года назад руководил штурмовой группой, освободившей пациентов, захваченных тропиканскими террористами и предназначенных для принесения в жертву демону; в-третьих, еще и как пациента, время от времени занимающего одну из палат в отделении хирургии. Впрочем, это случалось не так уж и часто, и все больше по причинам, не слишком для здоровья полуэльфа опасным. Потому, когда Квентин обратился к дежурному врачу с вопросом о Луизе, то сразу же получил все сведения, которые дежурный врач знал, а именно: где искать девочку и кто ее лечащий врач.

— Отделение педиатрии на втором этаже, — сообщил он Мануэле.

— Где это? — спросила Мануэла. — Я тут ничего не знаю.

— Можно подумать, что вы в клинике впервые, — хмыкнул Квентин. — Идемте, я провожу. Сюда, по этой лестнице.

— Можешь смеяться, Квентин, но я здесь почти что впервые, — призналась Мануэла. — Единственное, что я тут знаю — это то, что отделение гинекологии на третьем этаже, но туда по другой лестнице подниматься надо. Баст никогда ничем не болела, я тоже. До сего дня и с Луизой проблем не было.

— А как же ее шерсть? — спросил Квентин, открывая перед Мануэлой дверь с лестницы на этаж.

— Ну, не к человеческим же врачам с этой проблемой идти, — ответила Мануэла. — Много они знают об особенностях линьки оборотней? Уж если в Лунном храме никто подобного не видел, чем человеческие доктора могут помочь?

— Зря вы так, — сказал Квентин. — Людовик...

— Да, я знаю, что он великий врач и все такое, но... о, а вот и Баст. Доченька, что с ней?

— Не знаю, мама, я ничего не знаю, — ответила Бастиана, шагнув к матери и Квентину навстречу. — Они мне ничего не говорят и к ней не пускают!

— А доктор Кюри? Где она? — спросил Квентин.

— Она у нее в палате. Уже сорок минут не выходит, — сказала Бастиана. — И дверь на замок закрыла. Что она там делает — не знаю.

— Ну что же, — подумав, сказал Квентин. — Попробую-ка я разузнать, что происходит. Ждите здесь.

И он отправился разыскивать Бланку или Людовика — кто попадется раньше, спрашивая у каждого встречного человека в белом халате, где они могут быть. Бланка нашлась раньше, она выходила из родильного отделения и была приятно удивлена встречей с Квентином.

— У тебя кого-то ранили или ты, наконец вспомнив обо мне за всей своей работой, пришел меня навестить? — спросила она своим мягким, с едва заметной хрипотцой, голосом.

— Каюсь, — виновато склонил голову Квентин. — Я тут снова по делу. Но все равно, тебя я очень рад видеть.

— Что и с кем стряслось?

— Ты помнишь Бастиану? Ее дочь попала сюда сегодня с ангиной, ее заперли в педиатрии, мать к ней не пускают, ничего не говорят.

— Бастиана — это тот котенок, которого ты принес когда-то домой? — При воспоминании об этой шалости своего воспитанника лицо Бланки озарила мягкая улыбка. — Она потом еще пару раз навещала нас вместе с тобой, кажется?

— Она самая, — подтвердил Квентин.

— А эта ее дочь, она случайно не от тебя? — поинтересовалась Бланка.

— Нет, что ты! — замотал головой Квентин. — Понятия не имею, кто ее отец, но точно не я. Но девочка мне дорога. Как бы разузнать про нее, а?

— Хорошо, пойдем, посмотрим, что можно сделать, — сказала Бланка. — Кто у нее лечащий врач? Доктор Кюри?

— Да-да, она самая, — подтвердил Квентин.

— Она дело знает, — сказала Бланка.

Через минуту они уже были в отделении педиатрии у закрытой двери, за которой находилась Луиза. Бланка не стала стучать с просьбой открыть ей, вместо этого она превратилась в облачко светлого тумана и просочилась под дверью.

— Скоро мы все узнаем, — пообещал Бастиане и Мануэле Квентин.

— Квентин, я так тебе благодарна! — всхлипнула Бастиана, утирая красные глаза.

— Конечно, конечно, — закивал Квентин. — Это вчера ты меня знать не хотела. Ничего не говори, не надо. Кстати, ты в курсе, что я отпустил твоего Криса?

— Да, я знаю, он как раз сейчас должен ждать меня в парке, — ответила Бастиана. — Мы должны были встретиться. Но перед тем как пойти к нему, я зашла к Луизе в комнату и обнаружила ее на кровати, горячей и синей. Я так перепугалась! Она даже мяукнуть не могла, только шипела.

— Сколько знаю вашу оборотническую породу, впервые слышу, что кто-то из вас заболел чем-то подобным, — заметил Квентин.

— Я тебе даже больше скажу, — дверь палаты открылась и из нее вышла Бланка. — Я впервые о таком слышу. Уверена, Людовик тоже не встречал в своей практике ничего подобного. Я полагаю, Бастиана — это вы? Кажется, я видела вас на свадьбе Ларочки, а до того вы бывали у нас. Право, с тех пор вы сильно подросли. Состояние вашей дочери стабилизировалось, но все еще внушает некоторые опасения. Температуру доктор Кюри сбила, проблему с дыханием тоже удалось решить, но пока вашей дочери требуется постоянный врачебный надзор.

— Что с моей внучкой? — спросила Мануэла.

Доктор-вампирка посмотрела на жрицу Гламуры, прищурив левый глаз.

— Мануэла, если не ошибаюсь? — спросила она. — У вашей внучки, насколько мы можем судить, острый тонзиллит в фибринозной форме. Во всяком случае, симптомы похожи, хотя столь тяжелый случай трудно себе представить. Диагноз можно будет уточнить, как только будет готов анализ крови.

— А он еще не готов? — удивился Квентин. — Это же дело двух минут.

— Ты забываешь, что девочка — оборотень, — покачала головой Бланка. — Ее кровь — яд для всякого вампира, потому анализом занимается наша лаборатория, а там это не так быстро.

— Острый тонзиллит — это что такое? — спросила Мануэла.

— Ангина. Воспаление миндалин. Пока не понятно, чем конкретно вызванное в ее случае. Будь ваша внучка обычным человеком, я бы сказал что это — обычное дело, особенно по такой жаре.

— Причем тут жара? — спросила Баст.

— Ангину чаще всего возбуждают микроорганизмы, которые живут в носоглотке и полости рта. Стафилококки, стрептококки, некоторые вирусы или что-нибудь в этом роде. Как правило, человек к ним слабовосприимчив. Но дети — сами знаете, по такой жаре то мороженого слишком много съедят, то перекупаются в реке, то спрячутся в прохладе после игр на солнцепеке. Резкий перепад температуры, и — привет, особенно если иммунитет ослаблен.

— Погоди, но если я хоть что-то помню из лекций Людовика, которыми он потчевал меня на ночь, оборотень и иммунитет — это чуть ли не синонимы, — сказал Квентин.

— Хм. Вообще-то, так и есть, — сказала Бланка. — Но тут — особый какой-то случай. Быть может, какая-то врожденная аномалия. Бастиана, она у вас чем-нибудь когда-нибудь болела?

— Никогда, — ответила Баст. — Разве что последнее время у нее шерсть сильно выпадала.

— Очень странно, — сказала Бланка. — Быть может, ваша дочь подцепила какую-то очень редкую инфекцию. Выводы мы будем делать, когда будут готовы анализы, а пока я прошу вас всех успокоиться. Сегодня вас к ней не пустят, но завтра, если все пойдет хорошо, вы сможете ее увидеть. Пока же ее жизнь в надежных руках, и бояться вам нечего. Все самое страшное уже позади.

— Ну что же, — сказал Квентин. — В таком случае, я вынужден откланяться. Мануэла, вы помните, что мы не закончили разговор?

Мануэла бросила на Квентина косой взгляд и, взяв его под руку, увлекла в сторону.

— Ты, кажется, меня в чем-то подозреваешь? — спросила она негромко.

— Вас это удивляет? — спросил Квентин.

— Меня это обижает, — призналась Мануэла. — Многие считают меня грешной женщиной, ох, очень грешной. Но никто и никогда не называл меня воровкой, если, конечно, речь не шла о чьем-то сердце.

— Все бывает в первый раз, — пожал плечами Квентин и покосился на Баст, которая, кажется, стала прислушиваться к их разговору. — В любом случае, нам есть о чем поговорить. Предлагаю сейчас проехать в Храм Красоты и сделать это там.

— А если я откажусь с тобой ехать? — спросила Мануэла. — Пойми правильно, моя дочь сейчас нуждается в поддержке как никогда. Я бы не хотела оставлять ее в такой час одну.

Квентин размышлял несколько секунд.

— Откладывать разговор не в ваших интересах, — сказал он. — Но я вас понимаю. В любом случае, моя дорога лежит сейчас в Храм Красоты; видимо, я пробуду там какое-то время. Постарайтесь не слишком задерживаться.

— Неужели ты теперь и маму мою подозреваешь? — не выдержала Бастиана. — Квентин, ты чокнулся с этой своей работой! Сначала Крис, теперь она... Арестуй уж сразу меня и успокойся!

— А разве это ты украла подсвечники? — спросил Квентин. — Нет? Тогда, извини, арестовывать мне тебя не за что.

— А Криса было за что?

— А вот это ты лучше у него сама спроси, — ответил Квентин. — Кстати говоря, я так понимаю, он до сих пор понятия не имеет, где ты и отчего не пришла на свидание? Отрадно видеть, как ты беспокоишься о нем. Мануэла, я надеюсь, вы меня поняли? В Храме Красоты я не собираюсь задерживаться дольше необходимого, время к ночи, и я планирую сегодня хорошенько выспаться. До свидания. Надеюсь — до скорого.

И небрежно поклонившись жрицам, он развернулся и направился к выходу из отделения педиатрии. Бланка нагнала его уже на лестнице.

— Всегда хотелось посмотреть на тебя, когда ты работаешь, малыш, — призналась она.

— И как? — спросил Квентин.

— Мне кажется, что ты устал и немного запутался, — сказала Бланка.

— Устал, — не стал спорить Квентин. — Последние дни я сплю до обидного мало, зато упреков получаю — хоть отбавляй. Наслушался всего вдоволь. И о том, какой я плохой эльф — и это от того, кто пытался своего двоюродного брата убить; и о том, какой я плохой старший брат; и о том, какой я бездарный следователь. И это за то, что я просто делаю свою работу. Хорошо ли, плохо ли, но делаю!

— Кажется, ты немного обижен, — сказала Бланка, задерживаясь на нижнем пролете лестницы. Квентин остановился и тряхнул головой.

— Есть немного, — признался он. — Но я это переживу, не в первый раз. В конце концов, я, действительно, вторгаюсь в личную жизнь людей, лезу не в свое дело, задаю кучу неудобных вопросов. Кому понравится?

— Ты слишком серьезно относишься к своей службе, — улыбнулась Бланка. — Надо же иногда и отделять себя-следователя от себя-Квентина.

— А ты отделяешь себя-доктора от себя-Бланки? — спросил Квентин. — Я многое получил от мамы, многое мне досталось от папы и эльфийских предков — чего греха таить? Но отношение к работе я получил от тебя и от Людовика, так что твое замечание, если и верно, то вряд ли ты сможешь мне продемонстрировать на собственном примере, как относится к службе 'не так серьезно'.

— Просто постарайся не забывать, что есть люди, которые тебя любят, и которых любишь ты, — улыбнулась Бланка и погладила Квентина по щеке. — Ведь может так получиться, что тебе все-таки придется выбирать между Квентином и следователем. Мне бы не хотелось, чтобы ты сделал неправильный выбор.

— Ах уж я-то как не хочу, — вздохнул Квентин. — Ладно, спасибо за то, что выслушала. Кажется, мне стало немного легче.

— Тебе это было надо, — сказала Бланка, все так же тепло улыбаясь.

— Побегу я, — Квентин взял Бланку за руку и поцеловал тыльную сторону ее ладони. — У меня к тебе будет маленькая просьба: дай знать, когда с Луизой станет ясно, хорошо? Впрочем, я постараюсь завтра урвать немного времени и заглянуть лично.

— Обязательно, — пообещала Бланка. — Удачи, тебе, мой мальчик.

— Она мне пригодится, — ответил Квентин, устремляясь вниз по лестнице. — Людовику — привет!

* * *

— Это не храм — это бардак какой-то, — сказала Селена. — В Храме Плодородия было тяжело, так там хотя бы было понятно, кто и чем занимается. Тут — ужас! Спрашиваю, кто последний раз убирался в Зале Ароматов — не знают. Спрашиваю, кто вообще за уборку отвечает — не знают. Может быть Эвелина. Спрашиваю, где ее разыскать — не знают. Наконец, нахожу ее. Действительно, по бытовой части тут она главная. Спрашиваю, кто убирается в Зале Ароматов — оказывается, послушницы и младшие жрицы по очереди, даже график дежурств есть. Ну, думаю, вот оно! Сейчас посмотрю в него, и быстренько у дежурных выясню, когда исчезли флаконы с духами. И что ты думаешь? Ничего подобного! Они, представь себе, меняются сменами! То есть в графике у Эвелины одно, а по факту — другое! Мало того! Они даже не помнят, кто когда кого подменял, Квентин!

— То есть мы даже не можем выяснить, когда пропали духи? — спросил Квентин.

— Четыре дня назад они были — это я установила точно, — ответила Селена. — А вчера вечером их уже точно не было. И не смотри на меня так! Они из меня всю душу вымотали! И после этого отчего-то кровопийцей считают меня... Ха!

— Это потому что ты кровь пьешь, — пояснил Илис.

— Понятно, — сказал Квентин. — Ну а кто вообще имеет доступ в Зал, выяснили?

— Да тут проходной двор почище, чем в зале ожидания на станции дилижанса, — ответил Эрик. — Илис смог работать только у лестницы, насчитал только за сегодня три десятка запахов.

— Разных, — подтвердил Илис. — Женских, мужских, местных, неместных. За вчера я даже пытаться не стал считать.

— Официально, это — внутренние покои храма, и считается, что посторонних тут быть не должно, — добавил Эрик. — По факту, тут комнаты послушниц, а они имеют обыкновение водить к себе, скажем так, дружков. Селена права — бардак.

— Вэнди, ты-то хоть что-нибудь нашла? — спросил Квентин.

— Магический фон сильно повышен, — ответила алхимичка. — Многие духи в Зале Ароматов правильнее было бы отнести к зельям, в них концентрированной магии на хороший арсенал хватит. Но что-то, что могло бы нам помочь — увы.

— То есть работа проделана большая, но так дело дальше не пойдет, — резюмировал Квентин. — Нехорошо.

— А что там с котенкой? — спросил Илис.

— Ангина, — ответил Квентин. — Ничего страшного.

— А у оборотней бывает ангина? — удивился Эрик. — Я-то думал, что этих ребят ничем толком не проймешь, кроме серебра.

Илис тут же указал здоровой рукой на свой гипс.

— Это — не считается, — отмахнулся Эрик. — Вот у тебя, к примеру, насморк бывает?

— Зачем мне насморк, как я охотиться буду? — почему-то обиделся Илис.

— Вот и я об этом же, — ответил Эрик.

В этот момент дверь в будуар, где совещались следователи, открылась, и к ним присоединилась Мануэла.

— Ну как там? — спросил Квентин. — Вы быстро вернулись.

— Баст все-таки позвала своего Криса, и они остались у палаты, зачем же еще и мне там задерживаться? — ответила жрица, грациозно перетекая на диван. — Опасности для жизни Луизы нет, Бастиана просто перепаниковала, мне там делать нечего. Но они остались там на ночь; сэр Крис попросил, чтобы их не выгоняли и его послушались.

— А вы его не слишком-то жалуете, как я посмотрю? — спросил Квентин.

— Замечательный молодой человек, я его очень уважаю, а в качестве жрицы Гламуры — так даже и люблю.

— А в качестве матери Бастианы? — спросил Квентин.

Мануэла в ответ только поморщилась.

— Вот потому мы и здесь, — сказал Квентин. — Потому и вы под подозрением.

— Не любить мальчика дочери — уже преступление? — спросила Мануэла. — Ну, давайте же, тогда арестуйте меня!

— Весь вопрос в том, насколько вы его не любите, — сказал Квентин. — Если настолько, что готовы подставить его, обвинив в краже, которую он не совершал, то это — преступление.

— Я никого не обвиняла, — сказала Мануэла. — Не выдумывайте, Квентин.

— Но вы предприняли некоторые шаги, чтобы мы подумали, что вор — это он.

— Странное обвинение, — сказала Мануэла. — Да, я поспособствовала тому, чтобы Стражу поторопили. Но про Криса я ни слова никому не говорила, и уж, тем более, не указывала вам на него. Если вы считаете иначе — то вам надо хорошенько отдохнуть и пересчитать еще раз. И вообще, мне думается, я не хочу с вами разговаривать без своего адвоката. Мне вызвать его сейчас, или вы согласны подождать до утра?

— А у вас есть свой адвокат? — поинтересовалась Селена.

— Я — старшая жрица Храма Красоты, Храм — серьезная организация. Мы одних только тканей закупаем на такую сумму, что у некоторых городков в империи в казне столько не отыщется. Как вы думаете, есть ли у меня свой адвокат, если время от времени нас кто-то пытается обмануть, подсунув некачественный товар, или что-нибудь еще в этом роде? Вы знаете мэтра Карела Роада? Замечательный юрист. Берет дорого, но зато он — лучший. Так что? Мне вызывать его, или все-таки отложим до завтра?

Селена красноречиво посмотрела на Квентина: время было позднее, закат приближался, а вместе с ним — и часы вампирьего забытья. Квентин перевел взгляд на Эрика — тот тоже выглядел уставшим. Что касается Илиса, то тот выглядел бодрее, но лишь потому, что был оборотнем. Квентин вдруг вспомнил, что Эрик, как и он сам, спал всего несколько часов, а Илис и вовсе провел прошлую ночь и первую половину дня в засаде.

— Хорошо, — сказал он. — Давайте перенесем наш разговор на завтра. В одиннадцать у нас в кабинете в Управлении.

— Меня устроит, — сказала Мануэла.

* * *

— Итак, давайте посмотрим, что у нас есть, — начал Квентин, откидываясь на спинку стула.

— Давайте-давайте, — весело ответила Мануэла и стрельнула глазами в сторону Эрика, который сидел за соседним столом и вел протокол допроса. Но, поскольку именно в этот момент молодой маг склонился над допросным листом, 'выстрел' Мануэлы цели не достиг.

— А есть у нас следующее: духи похищены из Храма Красоты, который находится под вашим управлением, поскольку старшей его жрицей являетесь вы. Так? — начал Квентин.

— Разумеется, — ответила Мануэла. — Прекраснейшая доверила управление своим домом именно мне. Кстати, раз заговорили о похищенных духах... мэтр, будьте добры.

— Мы хотим сделать официальное заявление о краже принадлежащих Храму Красоты двух флаконов духов, оценочной стоимостью в десять грифонов за флакон, — сказал мэтр Карел Роад, выкладывая перед сержантом заполненный бланк. — Разумеется, мы понимаем, что вышеуказанное имущество утеряно безвозвратно, однако, если вы все-таки поймаете вора, мы сможем вчинить ему иск для возмещения ущерба. Кроме того, эта бумага избавит вас от необходимости задавать моей клиентке вопросы типа 'а уверены ли вы, что это не вы сами взяли духи?' и ему подобных, а госпожу Лист — отвечать на них.

Мануэла лучезарно улыбнулась.

— Замечательно, — сказал Квентин, улыбнувшись не менее лучезарно. — Мы приобщим это заявление к делу. Тогда переходим к другим вопросам. Начнем с простого: что вы делали вечером двадцать шестого августа сего года и в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое августа?

— Фу, ну как не стыдно задавать женщине такие вопросы, — осуждающе покачала головой Мануэла. — Я, конечно, не ожидала от человека, воспитанного эльфами, уважения к личной жизни дамы, но все же...

— Сударыня, — обратился мэтр Роад к Мануэле, — вы вправе на этот вопрос не отвечать, как и на любой другой, но, я думаю, что задавая этот вопрос, сержант на самом деле пытается выяснить, есть у вас на это время алиби или нет. То есть, если найдутся вдруг люди, которые видели вас вечером двадцать шестого и ночью двадцать седьмого, то вопросы о вашей возможной виновности отпадут самым решительным образом.

— Ах вот оно что, — сказала Мануэла. — А я-то было подумала, что мне эти вопросы заданы для того, чтобы потешить извращенное любопытство, но раз уж вы, мэтр, так говорите, то вам я поверю. С тем вечером было все просто. Начать с того, что с трех часов пополудни я была в Храме Красоты, и при мне находилась моя внучка Луиза.

— Все время? — спросила Селена.

— Нет, один раз я оставила ее одну минут на сорок, но на это время рядом со мной находилась Эвелина и другие наши младшие жрицы.

— До которого часа вы были в храме? — спросила Селена.

— Часов до девяти вечера. Потом я повела Луизу домой, в Лунный храм. Мы шли пешком, вернее сказать, прогуливались. Я купила Луизе мороженого, она чувствовала себя вполне здоровой. По дороге зашли в Храм Дороги, к Энжелу Сувари. Луиза ему какой-то то ли справочник, то ли альбом ботанический вернула. Энжел меня, само собой, видел, когда мы у него были. Это было недолго, минут десять всего, может быть четверть часа. Мы как раз обсудили с ним беспредел, учиненный вами по отношению к его брату.

Квентин покивал с самым благостным видом.

— Затем мы продолжили свой путь, — сказала Мануэла. — Во сколько точно я привела Луизу домой, я вам не скажу, но уже стемнело. Я немного поговорила с дочерью о том, как ненадежны бывают друзья детства, после чего вызвала через почтовую фею извозчика, и он отвез меня на улицу Роз, дом четырнадцать.

— В 'Ласковую проказницу'? — заинтересовалась Селена.

— О, вы тоже знаете эту ресторацию? — слегка удивилась Мануэла. — Часто там бываете? Мне очень нравится, как там заваривают жасминовый чай, кроме того, это заведение принадлежит одной моей приятельнице — Зинаиде Круж. Но в тот вечер я туда не ради чая поехала, конечно. У Персиковой Жужу был девичник, она собирается выйти замуж в эту пятницу.

— Что? — удивился Квентин. — Жужу выходит замуж? Вот так новость!

— Да, за торговца шерстью из Лук Голема. Она подцепила его на весенней ярмарке, у них был бурный роман. Они несколько раз крупно ругались — у Жужу аллергия на козью шерсть, а он все никак не хотел бросать своего занятия, но любовь взяла свое — он решился все-таки сменить сферу деятельности. Продал свою долю партнеру, а сам прикупил тут, в городе, табачную лавку. Кстати, молодой человек, вы, кажется, курите? Рекомендую посетить его магазинчик, он на Виноградной улице, называется 'Табаки Шагала'. Шагал — это его фамилия. Так вот, он на прошлой неделе все-таки набрался решимости и сделал Жужу предложение.

— Очень рад за нее, — сказал Квентин. — Но вернемся к девичнику. Долго он продолжался?

— Официальная часть — часов до двух ночи. Было много шампанского, много занимательных историй и сплетен, много воспоминаний и планов на будущее. Потом мы разошлись по комнатам, не одни конечно.

— Ага, — сказал Квентин. — Понимаю. Могу я спросить, как его звали?

— Он назвался Васием, очень темпераментный молодой человек. Фамилии не знаю, не интересовалась, и, конечно, ни до этого, ни после, я его не встречала. Впрочем, не думаю, что эта часть ночи должна вызвать у вас какие-то вопросы: все видели, как я уходила с ним, и все видели, как мы спускались утром на завтрак.

— А все — это кто? — поинтересовалась Селена.

— Все — это, конечно, сама Жужу...

— Жозефина Кларо, — пояснил Квентин. — Обитает там же, при 'Ласковой проказнице'.

— Затем, Зинаида Круж, — продолжила Мануэла. — Марианна-Шиповник, Эвелина Первоцвет...

— Мы с ней вчера познакомились, — кивнула Селена.

— Потом, Тамара Молье, Ксения Куравле и Фиофания Ли.

— Они там же работают, — кивнул Квентин. — Дальше.

— Церцера Яро.

— А вот эту я не знаю, — сказал Квентин.

Все с большим удивлением посмотрели в сторону полуэльфа.

— Стареете, Квентин, — покачала головой Мануэла. — Впрочем, она только-только начинает карьеру.

— Увы, только над вами время не властно, — ответил Квентин. — Наоборот, оно делает вас все прекраснее. Еще кто-то был?

— Ну, молодые люди еще какие-то, но их именами я не интересовалась, — ответила Мануэла. — Еще вопросы, сержант?

Когда Мануэла ушла, следователи какое-то время сидели молча, даже Вэнди за своей ширмой не звенела склянками.

— Это что же получается? — подал голос Илис. — Все-таки не она?

— Не будем торопиться с выводами, — сказал Квентин. — Ее алиби надо тщательно проверить. Эрик...

— Да? — отозвался молодой маг с подоконника.

— Займись извозчиком. Это, пожалуй, одно из самых слабых мест в ее рассказе.

— Это как же я его найду? — хмыкнул Эрик. — Их в городе сотни.

— Ты же слышал, она вызывала его через Фьюарин, а та работает далеко не со всеми, у нее, подозреваю, там особый интерес. Она сможет направить тебя к нужному человеку. Его следует обязательно найти и допросить. Понятно?

— Да, — кивнул Эрик.

— Теперь, что касается вечера в 'Ласковой проказнице'. Туда...

— Ты пойдешь сам, шеф? — быстро спросил Илис.

— Нет, не угадал, — ответил Квентин. — Туда пойдешь ты и Селена. Кого искать и что спрашивать понятно?

— Понятно, — кивнула вампирка.

— Хорошо бы найти того парня, Васия.

— Это тоже понятно, — кивнула вампирка.

— Замечательно. Ну а я проверю ту часть ее алиби, которая касается вечера. Вопросы?

— Вообще-то я удивлена, — призналась Селена. — Я-то думала, в 'Проказницу' ты сам пойдешь, а ты себе другое дело выбрал. Неужели она права, и ты действительно стареешь?

— Не дождетесь, — ответил Квентин. — Просто сегодня мне больше хочется пообщаться с Бланкой и Луизой, чем с дамами с улицы Роз. Вам же полезно будет там поработать, вернее сказать, полезно будет Илису. Это его немного развлечет. А ты присмотришь за тем, чтобы к нему никто не прислонился. А то вдруг его рыжая подружка там мимо проходить будет.

— Чего бы ей там делать? — подозрительно спросил Илис.

— Мало ли, — ответил Квентин. — На улице Роз, кроме заведений известного толка, есть несколько недурных магазинов модной одежды. Впрочем, насколько я могу судить, Агата предпочитает одеваться в другом стиле.

Оборотень, кажется, смутился.

— Откуда ты узнал, что это Агата? — спросил он.

— Илис, я тебя умоляю, — не выдержала Селена. — А то никто не видел, как ты вчера на нее смотрел. Ты ведь даже Мануэле столько внимания не уделил, тут любой бы все понял, а мы все-таки следователи.

— Кстати говоря, а отчего бы тебе ей письмо не написать? — спросил Эрик.

— Письмо? — спросил оборотень. — Какое письмо?

— Такое, в котором ты бы объяснил ей, что произошло там, на набережной, и пригласил бы ее куда-нибудь, — сказал Эрик. — Кстати, шеф, а я знаю, отчего ты сам на улицу Роз не идешь. Селена-то за двумя сразу уследить не сможет.

— Какой понятливый, подумать только, — усмехнулся Квентин, глядя на задумавшегося Илиса. — Ну, раз все всё поняли — за работу!

* * *

— Сказать по-честному, мы теряемся в догадках, — сказала Бланка. — Первый анализ только и сделал, что подбросил вопросов.

— Я понимаю, оборотни ангинами не болеют, — кивнул Квентин.

— Мало ли кто чем заболеть может, — отмахнулась Бланка. — Главное не это. Мы ожидали обнаружить лейкоцитоз, а обнаружили лейкопению. Понимаешь?

— Не очень, — признался Квентин.

— Вот и мы не понимаем, — сказала Бланка. — Стафилококки — возбудители этого вида ангины, должны были вызвать повышение содержания лейкоцитов в крови, иммунный ответ. А мы видим картину обратную. Их содержание снижено, это у оборотня-то!

— То есть, у девочки плохой иммунитет? — дошло до Квентина.

— Мы тоже сначала так подумали. Но с утра повторили анализ и нашли то, что должны были найти с самого начала — повышенное содержание лейкоцитов. За ночь их количество выросло разительно, такое ощущение, что иммунитет вдруг взял и заработал. Увидев это, я даже засомневалась, а не обманул ли ты меня.

— В каком смысле обманул?

— В том смысле, что она не твоя дочь. Это для эльфов характерно, когда иммунитет так пляшет в зависимости от внешних факторов.

— Да не было у меня ничего и никогда с ее матерью, — сказал Квентин. — Мы просто друзья. Были. И есть. Я надеюсь, во всяком случае. Но, в принципе, я не исключаю, что отец Луизы — какой-нибудь остроухий.

— Людовик меня переубедил, — сказала Бланка. — Сказал, что не видит никаких признаков эльфийской иммунной системы, просто что-то блокировало природный иммунитет девочки, а теперь больше не блокирует.

— В смысле, это вы его в норму привели? — спросил Квентин.

— Похоже на то, — сказала Бланка. — Доктор Кюри вчера провела комплексную терапию. Случай был тяжелый, она и антибиотические препараты применила, и антивирусные, и противоангинное заклинание специально для нее сплела. Что-то из этого, видимо, устранило блок. Теперь она быстро идет на поправку, как и положено оборотню ее возраста. К вечеру можно будет и выписать, но мы бы предпочли оставить ее тут еще на пару дней. Хотим понаблюдать. Сможешь ее мать уговорить?

— А чего ее уговаривать? — не понял Квентин. — Вы же решаете, когда выписывать, нет?

— Как бы тебе объяснить, — сказала Бланка. — Так-то оно так. Но мы как бы не привыкли к тому, что к больным в палату его родственники подселяются.

— Кто подселился? Куда? — удивился Квентин.

— Сейчас расскажу, — сказала Бланка. — Ты вчера уехал, зато через четверть часа приехал сэр Крис эр Нурани. Знаешь такого?

— Знаком, — кивнул Квентин.

— Он пошел к главврачу и попросил разрешить Бастиане остаться с дочерью на ночь. Не знаю, чем он его очаровал, но тот разрешил. И она теперь лежит на ее кровати и косо смотрит на каждого, кто к ее дочери подходит. Я утром анализ крови брала, она за мной так пристально наблюдала, что я себя студенткой почувствовала. Но я-то ко всему привычная, а девочки пугаются. Вдруг укусит?

— Я бы с радостью сказал, что Бастиана не кусается, — задумчиво проговорил Квентин, — но, положа руку на сердце, я в этом не уверен. Ладно, я поговорю с ней. Лучше скажи, Бланка, у вас есть какие-нибудь предположения о том, что произошло с иммунитетом Луизы?

— Есть, — ответила Бланка. — Мы склоняемся к мысли, что она подцепила какой-то особый неизвестный науке вирус.

— Погоди-ка, — замотал головой Квентин. — Но ведь тогда вряд ли бы она стала единственно жертвой этого вируса. Она ведь не в пустыне живет, а среди людей.

— Возможно, этот вирус опасен только для оборотней.

— Она живет в Лунном храме, там оборотней — десятка три, никак не меньше. Ее мать — оборотень. Почему иммунитет пропал только у нее?

— Вот уж не знаю, — сказала Бланка. — Может быть, она унаследовала восприимчивость к вирусу по отцовской линии; может быть, на самом деле она не одна, просто о других случаях мы еще не знаем. Вполне может оказаться, что ему требуется долгий инкубационный период, и очень скоро в Лунном храме придется объявлять карантин. Ведь и у Луизы обострение только вчера случилось. Или, может быть, нет никакого вируса, а причина в чем-то другом. Может, ее проклял кто-то, чем тебе не версия?

— Ха. Единственный человек, который способен на подобный фокус, насколько я знаю, работает у меня в отделе и он бы никогда не стал проклинать маленькую девочку. Зачем бы ему это?

— Ты про Эрика? — спросила Бланка. — Ну, он все-таки не единственный порченый маг в мире. Да и, кроме того, проклятья не только люди умеет накладывать. Взять нас, вампиров. То, что мы боимся серебра, не можем есть человеческой еды и спим на рассвете и закате — это ли не проклятье?

Квентин сочувственно покивал.

— Зато вы не стареете и вас очень трудно убить, — сказал он. — По-моему, не такая уж и большая плата за невозможность встретить зорьку и закусить первую положительную плавленым сырком.

Бланка вмиг стала серьезной.

— А еще голод, — сказала она. — Вечная жажда крови, которая всегда с тобой.

Она заглянула в глаза Квентину и тот отшатнулся, хотя был человеком далеко не трусливым, а Бланку знал с рождения — столько было в этом взгляде дикой, неутолимой жажды крови. Это продолжалось лишь мгновение, затем Бланка опустила глаза и виновато улыбнулась.

— Извини, — сказала она.

— Это ты меня извини, — ответил Квентин. — Я тебя спровоцировал. Я не должен был...

— Да ладно, — сказала Бланка. — Мне просто надо лучше держать себя в руках. Кстати говоря, ты не прав. До обращения я очень любила сыр. И теперь люблю. Только весь сыр теперь — как картон. Обидно. Тем же оборотням проще — подумаешь, немного шерстлявые и на серебро аллергия. Которая, кстати, не у всех есть. В отличие от нас.

— У Илиса ее нет, — кивнул Квентин. — Он даже может...

Он не договорил, вдруг уставившись в стену.

— Ну конечно, — пробормотал он. — Какой же я болван!

— Ты о чем? — спросила Бланка подозрительно.

— Да так, — ответил Квентин. — Мысль одна появилась. Ну да... все сходится. Так ты говоришь, я могу ее навестить?

— Луизу? Конечно, — сказала Бланка. — Зайдешь, расскажешь, удалось ли договориться? Я буду у себя в кабинете.

— О чем договориться? — не сразу сообразил Квентин. — А, да. Конечно.

И он спешным шагом направился к палате, в которую поместили вчера Луизу.

Луиза лежала на узкой больничной кровати, обнимая под передние лапы крупную черную кошку и крепко прижимая ее к себе. Кошка, кажется, такому обращению не противилась, хотя ей вряд ли было удобно. Когда скрипнула дверь, Луиза вмиг проснулась и повернула к Квентину голову. Кошка, видимо, тоже дремала. На Квентина она едва взглянула, тут же снова зажмурившись и недовольно шевельнув хвостом.

— Привет, — сказал Квентин и широко улыбнулся. — Болеете?

— Выздоравливаем, — хриплым шепотом ответила Луиза. — Привет, дядя Квентин. Ты меня навестить пришел или маму опять допросить?

Кошка на мгновение приоткрыла левый глаз и снова махнула хвостом.

— Нет, — сказал Квентин, подвигая к кровати табурет и усаживаясь на него. — Сегодня я пришел только к тебе. Как ты себя чувствуешь?

— Горло болит, — пожаловалась девочка. — Как будто ежика проглотила. И спать постоянно хочется. А еще я потею сильно, просыпаюсь — как в луже.

— Доктора не слишком измываются над бедной маленькой кысой? — поинтересовался Квентин.

— Зря ты про них так, — сказала Луиза. — Наоборот, они мне помочь хотят. И доктор Кюри, и доктор Тезак... Терап... хм...

— Тезапсизис, — подсказал Квентин. — И как же тебя угораздило летом так заболеть?

— Не знаю, — ответила Луиза. — Доктор Кюри сказала, что это все от сапфирококов каких-то.

Кошка фыркнула

— От стафилококков, — поправил девочку Квентин. — Но наверняка позавчера вечером ты еще и мороженого холодного объелась, когда тебя бабушка домой вела?

— Неправда, ничего я не объелась, — ответила Луиза и покосилась на кошку, которая, не открывая глаз, приподняла одно ухо и стала прислушиваться к разговору.

— Сколько ты его съела тем вечером, признавайся, а? — спросил Квентин строго.

— Я не...

— Только не рассказывай мне сказки, — прервал ее Квентин. — Ты же знаешь, что я страж, что я следователь, что меня так просто не обмануть! Я уже говорил с бабушкой, так что правду знаю. Ну, сколько?

— Два, — ответила Луиза. — Но я маленькими кусочками!

Кошка снова шевельнула хвостом, Луиза осуждающе посмотрела на Квентина.

— А в Храме Красоты тебя мороженым никто не угощал? — спросил Квентин.

— Никто, — ответила Луиза твердо. — Не веришь — у бабушки спроси.

— А что, бабушка с тобой весь день сидела, никуда не выходила? — спросил Квентин.

— Выходила несколько раз, — призналась Луиза. — Но она ненадолго, и мне никто мороженого не давал.

— И Энжел не давал, когда вы к нему заходили? — спросил Квентин.

— Не давал.

— То есть, ты хочешь сказать, что это не от мороженого? — спросил Квентин.

Кошка снова приоткрыла один глаз и посмотрела на Луизу.

— Не знаю, — ответила та.

— Ну не знаешь, так не знаешь, — согласился Квентин. — Кстати, я тут тебе принес...

Он открыл свой планшет и вытащил из него большую плитку шоколада. Кошка пристально посмотрела на Квентина и издала звук, похожий на недовольное шипение.

— Мне же нельзя, — сказала Луиза, с укором посмотрев на Квентина. — Я же линяю...

— Можно, — сказал Квентин. — Ты на маму не смотри, мама просто думает, что это у тебя от сладкого шерсть лезет, она же не знает, что это у тебя от подсвечников. Но мы-то оба это знаем, правда, Луиза? Так что держи шоколадку, не бойся. Вот, молодец.

Кошка выскользнула из-под руки девочки, спрыгнула на пол и превратилась в Бастиану.

— Чего ты опять несешь, Квентин? — прошипела она, надвигаясь на стража. — Теперь уже и к маленькому ребенку со своим бредом решил пристать? Уйди лучше, пока я тебя не покусала и не поцарапала!

Квентин был вынужден встать, иначе Бастиана опрокинула бы его на пол вместе с табуреткой. Но уходить он не собирался.

— А ты заметила, что шоколадку она взяла? — спросил он. — Нет, это, конечно, не доказательство, но ведь и отпираться уже смысла никакого нет. Правда, Луиза? Баст, ты действительно думаешь, что у нее ангина выскочила от двух порций мороженого? Ха!

Бастиана обернулась и посмотрела на дочь; Луиза, опустив глаза, крутила в руках шоколадку. Квентин улыбнулся, присел на край кровати и закинул ногу на ногу.

— Луиза? — строго спросила Бастиана. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет, — буркнула та в ответ.

— Тогда я расскажу, — сказал Квентин. — Проникла она в Храм Плодородия просто — под видом кошки. Кто обратит внимание на маленькую кошечку в храме, где стоит алтарь Селины? Пока вы там совещались на своем совете, она спокойно прошла в гостиную. Я так понимаю, ты раньше когда-то приводила ее туда, правильно?

— Года два назад, — сказала Бастиана, не сводя взгляда с дочери. — Мне тогда надо было кое-что обсудить с Эрой, а та приняла нас в гостиной.

— Получается, дорогу она знала, — кивнул Квентин. — Она вошла в гостиную, забрала подсвечники, открыла форточку, выбросила их на улицу и сама через нее вылезла. Думаю, у нее с собой были кожаные перчатки и сумка, иначе она просто обожглась бы. Правильно? Что за сумка у тебя была?

— Моя книжная сумка, с которой я в школу хожу, — сказала Луиза, не поднимая взгляда. — А рукавички я у дяди Энжела взяла, он в саду у себя их одевает.

— Собственно, это даже не кража была, а просто взятие инвентаря напрокат, — сказал Квентин. — Сложись все иначе, подсвечники в ту же ночь вернулись бы на место. Ну, или утром. Но сэра Криса вызвали сражаться с демоном, так что не сложилось. Тебе надо было их сразу на место вернуть, тогда бы никто ничего не заметил. Не догадалась или понадеялась, что он ненадолго уехал?

Луиза не ответила, только вздохнула и кивнула головой.

— Дни шли, сэр Крис все не возвращался, а подсвечники лежали... под кроватью, я думаю?

Снова кивок.

— Когда начались проблемы с шерстью, я полагаю, ты сразу на них и не подумала, правильно?

— Меня мама перед этим тунцом перекормила, — сказала Луиза, — у меня даже живот от него болел, и потом я себя тоже не очень хорошо чувствовала. Так что я не поняла сначала, что это от подсвечников. Они, если в руки их не брать, и не слишком близко с ними быть, не жгут. Я их под кроватью и не замечала даже — лежат себе и лежат.

— То есть ты не обращала внимания, что в их присутствии чувствуешь себя нехорошо?

— Жарко на улице было, я жару не люблю, думала, что от нее все, — ответила Луиза.

— Потом сэр Крис вернулся и ты обрадовалась — наконец-то можно было сделать то, что ты задумала. Но вот незадача, в тот вечер тебе помешал я со своей командой, правильно?

— С тобой дядя Илис был, у него нюх намного лучше, чем у меня. Если бы я за вами увязалась, он мог меня учуять раньше, чем я его. Я решила, что лучше еще один день подождать, — сказала Луиза. — А на следующий день ты дядю Криса арестовал.

— И ты испугалась за него и решила вернуть подсвечники на место? — спросила Бастиана.

— Ты так ругалась на дядю Квентина, так расстроилась, так плакала, что мне очень стыдно стало. Я сначала тебе рассказать все хотела, правда-правда. Но потом подумала, что если подсвечники просто вернуть, то сразу понятно станет, что это не он, и его отпустят.

— А чтобы Илис тебя не нашел по запаху, ты взяла у бабушки из храма два флакона духов, и залила ими свои следы, — продолжил Квентин. — Подсвечники вернуть было не сложнее, чем украсть. Думаю, ты оставила их сначала под окном, потом кошкой прошла в гостиную, открыла форточку, выскочила через нее, просунула подсвечники в гостиную, поставила их на место, вышла из гостиной, прошла по своим следам, разбрызгивая духи, потом снова вернулась, вылезла через форточку, забросила флакон... правильно?

Луиза кивнула.

— А из второго флакона стала поливать свой след, пока не вышла в переулок. Там ты вылила на землю остатки духов и отправилась к Ицке, смывать их запах с себя?

— Да.

— Организм и так был ослаблен длительным соседством с подсвечниками, плюс к тому, их снова пришлось брать в руки. А после еще и холодная вода — ну как тут не заболеть?

— Вода теплая была, — возразила Луиза.

— Но все же ее температура была ниже, чем температура твоего тела, — сказал Квентин. — А ведь тебе не просто отмываться пришлось, тебе же еще и платье свое отстирать надо было, а потом еще и высушить его. Ты его не на себе сушила?

Луиза вздохнула, Баст покачала головой, а Квентин сочувственно кивнул.

— Ослабленный воздействием артефактов организм и переохлаждение — вот вам и ангина, — сказал он. — И все ради чего? Неужели так хотелось братика или сестричку?

Луиза фыркнула.

— Папу я хотела, — ответила она. — Имею право? Сколько можно? Я себя с трех лет помню — дядя Крис всегда рядом был, рядом со мной и с мамой. Чего им не пожениться? Ну и братика еще, почему нет?

— Тебя забыли спросить, — сказала Бастиана. — Сначала вырасти, писать и считать толком научись, а потом уже в такие дела лезь.

— А надо было бы спросить! — огрызнулась Луиза. — Можно подумать, от того, что ты пишешь грамотнее меня и считаешь лучше, я понимаю меньше. А я все понимаю, я не дурочка, мне уже десять, между прочим!

— Между прочим, она нас всех провела, — сказал Квентин. — Так что подтверждаю: не дурочка. Правда, не понятно теперь, что мне с такой умной делать.

— Ох, не больная бы ты сейчас лежала, я бы придумала, что с тобой делать, — сказала Бастиана. — Ну, ничего, выздоровеешь... Что ей теперь грозит, Квентин?

— По закону? В том-то и дело, что ничего, — ответил Квентин. — Ей десять лет, а уголовная ответственность наступает только с двенадцати, и то лишь по тяжелейшим статьям. Тут была банальная кража со взломом, укради она, скажем, корзину фруктов на рынке, с тебя, как с ее матери, можно было бы требовать компенсацию стоимости украденного. Подсвечники вернулись на место, и я сильно сомневаюсь, что Эра Штефан будет вчинять гражданский иск. Еще она еще два флакона духов из Храма Красоты утащила и извела, но тут цена вопроса — двадцать грифонов и, опять же, вряд ли родная бабушка станет подавать на любимую внучку в суд. Так что ты лишишь ее сладкого, или, может быть, всыпешь ей слегка — и все. К сожалению, я не смогу просто закрыть дело, никому ничего не говоря — слишком уж оно нашумело, да и не хочу я его просто закрывать, хотя, конечно, тебя, Бастиана, мне жаль.

— Почему ее? — спросила Луиза. — Почему маму жаль?

— Потому что теперь будет скандал, все будут пальцем в твою маму тыкать и говорить: фу, какая у нее дочь-воровка, — объяснил Квентин. — И ей будет стыдно.

— Тогда почему ты не хочешь дело закрыть? — спросила Луиза. — Хочешь, чтобы в маму пальцем тыкали, и чтобы ей стыдно было?

— Я хочу, чтобы тебе стыдно было, — сказал Квентин. — Если не за то, что ты сделала, так хоть за то, что из-за тебя на маму будут косо смотреть. А иначе ты и вовсе сухой из воды выйдешь, а это уж совсем неправильно будет.

— Может быть, меня теперь из-за тебя Крис бросит, — сказала Бастиана. — Не захочет иметь с матерью воровки ничего общего, и прав будет.

Луиза шмыгнула носом.

— Ну и очень глупо с его стороны, — сказала она, отвернув лицо в сторону. — Я ж не только для себя, я ж еще и для него. Как лучше хотела.

— Вот от таких 'как лучше' всегда только хуже и становится, — покачал головой Квентин. — Посмотри сама, сколько ты людей зря взбаламутила! Мой отдел этим делом больше недели занимается. Нам сэра Криса пришлось арестовать, столько людей допросить, твою бабушку подозрениями обидеть. Дядя Илис со сломанной передней лапой всю ночь под кустом в засаде пролежал. Я с твоей мамой из-за тебя поругался, сама видела — когда я к тебе в палату вошел, она со мной даже не поздоровалась. А еще, между прочим, одно эльфийское семейство теперь без наследника остаться может.

— Почему? — спросила Луиза, не поворачивая головы.

— Потому что у отца семейства, для которого Эра Штефан планировала проводить ритуал, случился апоплексический удар и теперь ему не до детей. А не укради ты подсвечники, ничего бы этого не было.

'Хотя, тут, может быть, и к лучшему, — подумалось Квентину, — еще неизвестно, что предпринял бы милорд Алеф, узнав, что у его кузена все-таки будет ребенок. Он мог бы и с леди Филонией что-нибудь сотворить, с него бы сталось. Вот только говорить Луизе об этом не надо'.

Девочка вдруг резко повернулась и, спрятав лицо в подушку, заплакала. Бастиана, несколько секунд потопталась на месте, а потом села рядом с дочерью и обняла ее за плечи.

— Впрочем, я считаю, что все еще хорошо закончилось, — сказал Квентин.

— Ты о чем? — спросила Бастиана, не поворачивая головы.

— Я о том, что соседство с подсвечниками уложило твою дочь на больничную койку, — сказал Квентин, поднимаясь с кровати. — А представь себе, что случилось бы, если бы она все-таки зажгла свечи? Говорят, так можно изгнать даже самого сильного демона, а что было бы с оборотнем — кто знает?

Спина Бастианы словно окаменела.

— То-то и оно, то-то и оно, — кивнул Квентин и вышел из палаты.

* * *

Энжел Сувари нагнал сержанта Уиллиса уже у двери в отдел по борьбе со сверхъестественными преступлениями. Несколько ранее, в кабинете премьер-лейтенанта Квентину пришлось делать доклад о проведенном расследовании в присутствии Бастианы, Эры Штефан и Энжела, которого жрица Расты привела с собой, видимо не оставляя мысли о его виновности до самого последнего момента.

— На пару слов, сержант, — сказал Энжел.

Квентин обернулся.

— Дело закрыто, госпожа Штефан претензий к Луизе и ее матери не имеет, вы же слышали, она сама так сказала, — его голос прозвучал, пожалуй, слишком громко. — Чего ж вы теперь от меня еще хотите?

Энжел, проследив за взглядом Квентина, развернулся и увидел тех, ради кого сержант повысил голос: Эра и Бастиана как раз направлялись вместе к лестнице. Эра что-то говорила Бастиане, и той, кажется, не слишком приятно было ее слушать, но слова Квентина заставили жрицу Расты вдруг замолчать на полуслове и слегка ускорить шаг. Бастиана чуть заметно кивнула сержанту и тоже пошла быстрее, догоняя Эру.

— Я просто хотел вас поблагодарить, — сказал Энжел.

— За что? Все, что я сделал — это моя работа, — сказал Квентин.

— За хорошо проделанную работу тоже надо благодарить, — сказал Энжел. — Впрочем, я не об этом. Я хотел вас поблагодарить за то, что вы своими действиями не позволили богам вмешаться в жизнь моего брата и Бастианы. Люди должны в таких делах разбираться самостоятельно.

— Вы это сейчас о чем? — не понял Квентин. — Причем тут боги?

— А вас не удивила легкость, с которой маленькая девочка смогла украсть подсвечники из храма? — спросил Энжел.

— С их системой охраны, а, вернее сказать, с полным ее отсутствием, это было совсем не сложно. Справилась, как вы сами сказали, даже маленькая девочка. Кроме того, вы зря думаете, что раз Луизе десять лет, то она просто ребенок. Я с оборотнями возился побольше вашего, Энжел, и могу вам сказать, что их года человеческим не соответствуют. Взрослеют они раньше, Луизу вполне можно сравнить с пятнадцатилетними. Разве что физиология запаздывает.

— А вы знаете, что пятьдесят девять лет назад одному любителю легкой наживы пришла в голову мысль опустошить в Храме Плодородия ящик для пожертвований? Нет? Знаете, что с ним случилось? Едва он коснулся ящика, как тут же ослеп. И зрение вернулось к нему только тогда, когда он признался во всех своих преступлениях и раскаялся. И тот случай не был уникальным; хорошенько порывшись в хрониках, вы убедитесь, что боги никогда не оставляли безнаказанными тех, кто позарился на их имущество.

— Помнится, мне ваш отец рассказывал про похищение статуи Гламуры и про кражу чарки Недоперепила, — сказал Квентин. — Кажется, тогда богам не пришлось вмешиваться, нет? Да и вы сами, сколько раз вы избежали наказания за кражу лунного пирога?

— Похищение лунного пирога — это особая история, — покачал головой Энжел. — А что касается тех случаев, о которых вы говорили, то похититель статуи до того, как ее увидел, был вполне адекватным молодым человеком, а после того, как статую у него забрали, двух слов связать не мог, только агукал и пузыри пускал. А похититель чаши, чтобы вы знали, утратил способность пьянеть. Мог бочку вина выпить — и ни в одном глазу. Каково, а?

— Тоже мне наказание, — усмехнулся Квентин. — Впрочем, каждому — свое. Но какое это отношение имеет к нашему случаю?

— А такое, что не желай Раста, чтобы Луиза взяла подсвечники, она бы их не взяла. И не желай Гламура, чтобы Луиза стащила духи, она бы их не стащила. А что касается Луни, вы всерьез думаете, что та не знала о том, что прячут у нее в храме?

— То есть, вы намекаете, что три старшие богини помогали девочке в осуществлении ее планов? — кажется, скепсиса в голосе Квентина было столько, что ни для чего другого места там уже не оставалось.

— Скажем так — не мешали. Что в сложившейся ситуации вполне можно приравнять к покровительству.

— Предположим, что так, — сказал Квентин.

'Что я несу, какое тут может быть 'предположим'? Он же меня попросту мистифицирует, дурит мне голову для каких-то своих целей'.

— Предположим, что так, — повторил Квентин. — Но зачем? Зачем богиням покровительствовать краже?

— Ну, насчет Луни сказать ничего толком не могу, — ответил Энжел. — Может быть, она не вмешивалась из расположения к девочке, которая росла в ее доме. С Гламурой — тут проще: она это сделала ради любви.

— А Раста — потому, что эта кража привела бы к рождению ребенка, — кивнул Квентин. — Конечно-конечно...

— Ну, я думаю, у Великой Матери был еще один расчет, — сказал Энжел. — Как вы думаете, что стало бы с девочкой, проведи она ритуал Зарождения?

— Ничего хорошего, — ответил Квентин, нахмурившись. — Даже неактивные подсвечники серьезно подорвали здоровье Луизы; что было бы, если бы она их активировала — и думать не хочу.

— Ничего бы ей не было, — отмахнулся Энжел. — Здоровье Луизы пошатнулось из-за того, что подсвечники сделаны из серебра, только и всего. Против оборотней они специально никогда направлены не были.

— Тогда что было бы? — спросил Квентин.

— Как вы думаете, какая ждала бы судьба девочку, сумевшую провести ритуал Зарождения? Не каждой жрице Расты при этом ритуале присутствовать перепадает, не то чтобы самой его провести.

Квентин несколько раз сморгнул, соображая, какую мысль хочет донести до него жрец.

— А потому спасибо вам еще и за то, что ритуал так и не состоялся, — добавил Энжел. — Если вы считали себя моим должником — забудьте. Мы в расчете. Хорошего дня.

И прежде чем Квентин успел что-либо ответить ему, Энжел развернулся и быстрым шагом направился к лестнице. Квентин некоторое время смотрел ему вслед, подбирая слова для ответа, но, так и не подобрав, сплюнул, а затем, неожиданно сам для себя, сложил пальцы левой руки в 'козу' — отвращающей беду жест.

* * *

Илис вошел в обеденный зал 'Неугомонного астронома', чуть задержался на пороге, зажмурил глаза и дважды шмыгнул носом, разделяя на составляющие витавшую в воздухе смесь ароматов и выделяя из нее запахи готовящейся еды, свежего пива, игристых вин и просто запахи присутствующих людей. Время было вечернее, но основная волна народа уже успела поужинать, и зал ресторации был заполнен едва ли на треть. Впрочем, та, кто интересовала Илиса более всех остальных, вместе взятых, была здесь, и именно к ней, сидящей за столиком у окна, он и направился.

Агата оборотня не видела, она цедила из высокого бокала красное сухое вино и смотрела в окно, так что небольшой букетик полевых цветов, который оборотень положил перед ней на край столика, оказался для нее полной неожиданностью. Она даже слегка вздрогнула.

— Я не слышала, как ты подкрался, — сказала она.

— Это я хорошо умею, — улыбнулся он. — Ты получила мое письмо?

— Ну, ты же видишь, я здесь сижу, — ответила она, поднося к носу букетик, от которого пахло августовским разнотравьем.

— Может, ты поесть сюда пришла, а не потому, что я попросил встретиться, — сказал Илис, присаживаясь напротив нее.

— Вообще-то, я ужинаю часом раньше, — сказала она. — Так что я ждала только тебя.

— О, — сказал он. — Извини, я раньше освободиться не мог. Весь день с Селеной на одного парня охотился, полгорода оббегали, а когда нашли его, оказалось, что он нам уже не нужен. Обидно.

— И часто у вас так? — спросила она.

— Случается, — ответил он.

— А Селене тоже обидно? — спросила она.

— Не знаю, — ответил Илис. — Наверное. Я не спрашивал. Она спокойнее воспринимает, не как я.

— Тогда давай выпьем, — сказала она и наполнила для него бокал из бутылки, что стояла перед ней.

— За что? — спросил он. — За работу?

— За нас, — ответила она. — Но если хочешь — то и за работу.

* * *

— Значит, подсвечники нашлись, — сказал Амарант, попыхивая трубкой. — Ну и хорошо. История получилась забавная, хотя конец вышел не слишком правильным. Эх, даже захотелось взять ее за основу и написать что-нибудь этакое, в модном нынче жанре. Знаете ли, чтобы про богов, про любовь, а еще лучше — про любовь у богов. Тоже вышла бы занимательная история. А что? Представьте себе завязку: Раста желает поженить Луню и Нурана, но тут подсвечники, необходимые для проведения ритуала богосочетания, похищены. Подозрение, как всегда, падает на Малина, и его молодому жрецу, а еще лучше — жрице, предстоит найти настоящего вора. Как вам?

— Недурно, — одобрил Эрик. — Я бы почитал. Но что вам не нравится в окончании нашего дела? Что в нем неправильного?

— С вашей точки зрения — может быть, в нем все правильно, — ответил Амарант. — Пропажа возращена на место, преступник раскаялся, ваш отдел получил премию, ваш сержант — благодарственное письмо от Храма Плодородия. Однако поведение вашего сержанта...

— Что с ним не так? — набычился Эрик. — Вы имеете в виду, что он сначала пошел не по тому следу? Да, он предполагал, что подсвечники украли, чтобы скомпрометировать сэра Криса, но...

— Нет. Тут у меня к нему претензий нет и быть не может. Человеку свойственно ошибаться, а ваш сержант — не так уж он был не прав. Взгляните сами: ведь воришка действительно не вернула подсвечники потому, что ждала сэра Криса, это — самое важное, и ваш шеф это понял. А уж что касается попыток компрометации молодого рыцаря, то умозаключения сержанта Уиллиса выглядят вполне логичным. Просто действительно бывает так, что некоторые факты на проверку оказываются чистым совпадением, как и случилось с теми письмами. Ваш сержант — молодец, руководствуясь ложными представлениями, он все-таки докопался до истины. Кстати сказать, уж если какая-то черта наиболее полно характеризует вашего шефа, то это она и есть — докапываться до истины во что бы то ни стало. Я о другом. Так ли уж необходимо было предавать огласке вину Луизы Лист?

— А как же иначе? — спросил Эрик.

— А вот так. Подсвечники все равно уже вернулись на свое место. Виновную он нашел, и та получила свое наказание — ведь, думаю, госпожа Бастиана с ней серьезнейшим образом поговорила и объяснила всю неблаговидность ее поступка. Кроме того, как я слышал, ее здоровью был нанесен весьма серьезный ущерб. К чему же нужна была огласка? Кажется, в Храме Плодородия уже успели убедить себя, что подсвечники брала сама Великая Мать, так что ничто не мешало вашему сержанту потихоньку слить это дело. Но он предпочел поступить по правилам.

— Разве это плохо?

— Нет, не плохо. Но знаете, Эрик, правила — это вещь универсальная. Слишком универсальная. Они нужны, кто спорит; если их не соблюдать, можно попасть в нехорошую ситуацию. Но рабом правил тоже быть нельзя. Разве справедливость пострадала бы от того, останься проступок Луизы тайным? Ведь кроме человеческой справедливости, той, что часто подменяют законом, есть еще и высшая справедливость, и она-то восторжествовала, а это — самое главное. Зачем же портить девочке жизнь? Неужели ради премии и самолюбия? Не верю. Боюсь, ваш сержант сам не понимал, что делает.

— А в чем вы видите испорченную жизнь? — не понял Эрик.

— Вы еще молоды и неопытны, потому и задаете этот вопрос. На вашей службе вам частенько придется общаться с людьми такого сорта, для которых преступить закон — как вам выкурить сигарету. Многие из них это делают едва ли не каждый день. Но они такими не родились, первый раз был у каждого. Кого-то заставила нужда, кто-то поддался дурному влиянию друзей, у кого-то были другие причины. Отбыв наказание, они выходили на волю, чистые перед законом. Что же толкало таких людей на второе преступление?

— Что?

— Презрение окружающих. Презрение и страх. На них косились, им вслед показывали пальцем. Говорили: 'ему нельзя доверять, он — вор'. Иногда — в лицо. А если и не говорили, то думали. Кто-то смог пройти через это и не сломаться. Кто-то не смог, не выдержал, поддался малодушию, сказал себе 'раз все считают меня вором — буду вором'. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Теперь девочку ждет это испытание, выдержит ли она его? Так к чему ради каких-то правил, следование которым в данном случае ничего полезного не давало, ставить будущее ребенка под угрозу? Я ничего не хочу сказать плохого про вашего шефа, такие уж у него убеждения. Но если вдруг когда-нибудь Луиза снова встанет на преступную дорожку, знайте, Эрик, в этом будет и часть вины Квентина Уиллиса, его убеждений. Вы не согласны?

— Не согласен, — ответил Эрик.

— С удовольствием выслушаю вашу точку зрения, только позвольте, сначала я налью вам еще кофе.

Примечания

1

То есть в родовом особняке семейства Товуэлл

2

Первое офицерское звание в Страже — сержант.

3

Ут-Кин — столица Катая и резиденция катайского Лайма — правителя Катая. Один из крупнейших городов Катая, по последней переписи в нем проживает порядка ста сорока тысяч жителей. Там же находится крупнейший Храм Атая — верховного и единственного божества официальной катайской религии.

4

Ицкароно-суранский пантеон можно разделить на три части. Старшими являются 12 богов и богинь, а именно: Раста — богиня плодородия и семейного очага, глава пантеона; ее муж и брат Идра — бог солнца и покровитель магов; их сестра Дита — богиня океанов, морей и прочих водоемов; дочь Расты и Идры, Арида — богиня войны; сын Расты и Идры, Недоперепил — бог виноделия, пьянства, а также покровитель аптекарей; еще один сын Расты и Идры, Библиотекарь — бог знания и мудрости; жена и сестра Библиотекаря, еще одна дочь Расты и Идры, Гламура — богиня любви, красоты и моды; младший сын Расты и Гламуры, Нуран — бог рыцарства, героев, защитник людей; Арлекин — покровитель искусств; Левша — бог механиков; Луня — лунная богиня, покровительница оборотней, вампиров, и, отчасти, нежити и нечисти, а также эльфов; Малин — бог дорог, теней, дипломатии и адвокатов, а так же всякого рода авантюристов. К младшим богам относят тех богов, у кого имеется в городе свой собственный храм, богов, находящихся в прямом подчинении у старших, а так же тех, кому старшие покровительствуют. В категорию мелких попадают все остальные боги, зачастую имеющие лишь горстку верующих, один-два алтаря, а часто не имеющих даже одного жреца. В отдельную группу можно отнести поместных богов, то есть тех, кто привязаны к определенному месту, однако если это место очень большое, как, например, у покровителя Ицкарона Грифона, то их одновременно можно отнести и к младшим богам.

5

Богиня невезения и неудачи.

6

Сын Библиотекаря и Гламуры, покровитель чиновников.

7

Богиня чистоты и порядка.

8

Десять грошиков в сутки.

9

Маг, который принципиально не способен сознательно контролировать свой талант.

10

Изображение, созданное по воспоминаниям особым алхимагическом устройством — мнемографом.

11

Полумифические острова, которые расположены по легенде где-то далеко на северо-востоке от Ицкарона. Считается, что там живут только драконы и что попасть на Острова можно только с их разрешения.

12

Береговое братство — нелегальная организация контрабандистов и пиратов.

13

Мужу-лорду позволительно называть жену сокращенным титулом, без указания рода. Если бы леди Филонию Товуэлл поименовал просто 'леди Филония' милорд Квентин (или кто-то другой, за исключением разве что еще жрицы Лунного храма), то это было бы грубейшим нарушением рамок приличия и непростительной фамильярностью.

14

Магический эликсир, рецепт которого старейшины эльфов держат в строжайшем секрете. Используется во время брачной церемонии у эльфов для того, чтобы супруги навсегда полюбили друг друга. Действие эликсира необратимо.

15

Вечная Война, Тысячелетняя Война или просто Война — серия затяжных вооруженных конфликтов между Суранской империей и вольным городом Ицкароном. Продолжалась боле 1500 лет и закончилась вхождением Ицкарона в Суранскую империю на правах широкой автономии.

16

Считается, что подземельных миров или кругов, где обитают демоны, девять. Несчетными называют миры, которые находятся еще дальше (или ниже) девятимирья демонов, там живут настолько слабые демоны, что они даже не могут осознать себя.

17

Что-то вроде штаб-квартиры правительства демонов, если, конечно, совет, состоящий из самых сильных демонов можно считать правительством. Располагается в Пятом Круге, в лавовом городе Двордемонии.

18

Конфетуга — крупнейший остров Срединного архипелага, а так же город-порт, расположенный на этом острове. Именно там находиться резиденция Совета Капитанов, управляющего пиратами Островного братства.

19

Судебник Ицкарона предусматривает в качестве наказания различное количество замещений. За особо тяжелые преступления могут назначить до десяти замещений. На практике чаще всего для преступника все заканчивается после первого же замещения, и в хрониках зафиксирован только один случай, когда осужденному довелось пережить пять замещений, к которым его приговорили.

20

Тролли — разумные существа, обитающие, как правило, в горной местности и на болотах. Рост взрослого тролля может достигать трех метров, размах плеч — двух, их тела покрыты твердой чешуей, на спине имеются крохотные недоразвитые крылья, а руки их настолько длинны, что ходят тролли, опираясь на костяшки пальцев. Интеллект троллей находится на уровне десятилетнего ребенка, магией они не владеют, зато сами по себе чрезвычайно устойчивы к ней, как и к проявлениям стихии — им не страшны ни тридцатиградусные морозы, ни сорокаградусная жара. Тролли всеядны, но отдают предпочтение растительной пище, они очень добродушны и являются убежденными противниками насилия, так что все попытки использовать их в качестве военной силы успехом не увенчались. В Ицкароне тролли прочно занимают нишу грузоперевозок, поскольку способны в одном лице заменить лошадь, кучера, подъемный кран и пару грузчиков.

21

В Ицкароне разводят моа — особую породу ездовых нелетающих птиц, похожих на гигантских страусов. Они в выносливости и скорости превосходят лошадей, благодаря плотному оперению прекрасно чувствуют себя почти в любом климате, но из-за относительно хрупкого скелета их категорически нельзя перегружать, а стоят они раза в три дороже хорошей породистой лошади.