— Тихо! — оборвал их Тисмен.
Телохранители напряглись. Через мгновение Кадм услышал то, что уже давно слышал его более чуткий друг — странный звук, доносящийся из смежной с покоями Лерина спальни принца. Приоткрыв дверь, они застыли на пороге, когда оттуда выскользнул белый ворох шерсти, прыгнул на кресло, где только что сидел Кадм и устроился на подушках, облизывая переднюю лапу.
Телохранители не замечали барса, их внимание привлекла спальня наследного принца. Погруженную в полумрак комнату заполнял громкий храп на два голоса. Пахло дорогим вином и чем-то еще, в чем травознающий Тисмен живо угадал запах аира. Улегшись, вернее, развалившись на широкой кровати принц и его юный телохранитель мирно спали. Лерин подошел к окну, бесшумно задернул шторы, погрузив спальню в темноту и выпроводил обоих друзей за дверь, при этом облегченно вздыхая.
— А ты боялся! — хмыкнул Кадм. — Рэми очень даже спокойно... для него спокойно воспринял радостную новость.
Глава 9. Вождь
Когда Рэми продрал глаза, он думал, что еще спит... прямо перед ним, в полумраке, невинно обнимая подушку, почмокивал во сне растрепанный Миранис.
— О боги! — тихонько простонал Рэми, поднимаясь с кровати. — Голова-то как болит...
Погуляли они вчера знатно. Последним, что помнил Рэми, было влажными сумерками, чмокающим под ногами болотом, и разрывающим голову ревом Мираниса, что пытался прогорланить какую-то веселую песенку...
О чем "пел" принц, Рэми вспоминал с трудом, да и не особо хотел вспоминать. Кажется, как всегда — немного о вине, немного о кабачных девках... О чем еще может "петь" нажравшийся кассиец?
Спали они одетыми. Рэми глухо застонал. Штаны его были выпачканы подсохшей за ночь грязью, эта же грязь была на шелковых простынях, эта грязь, казалось, впиталась в каждую пору саднившей кожи.
— Смыть бы с себя все это, — прошептал Рэми, с трудом поднимаясь. И побыстрее...
Пол поплыл под ногами. С трудом удержавшись, чтобы не упасть обратно на кровать, Рэми оперся на столик, свалив на пол вазу с незабудками...
Принц простонал во сне, прижал к себе подушку, трогательно погладил ее за краешек и вновь зачмокав, повернулся на другой бок, умудрившись при этом любимой подушечки не упустить. Рэми бы посмеялся, да тошнота была слишком сильной.
Поблагодарив богов, что не разбудил наследного принца, он собирал силы для передвижения к двери, как та самая дверь осторожно открылась, и внутрь заглянул Кадм.
"Проснулся, надо же, — голос телохранителя в голове Рэми слегка отдавал ехидством. Хотя, какое там слегка — Кадм, явно потешаясь над дружком, проскользнув в спальню принца и подставил едва державшемуся на ногах Рэми плечо. — Идем. Понемножку, правая ножка, левая ножка, а то тебя и вырвать может. Нам оно надо?"
Нам оно было не надо. С трудом проделав несколько шагов до порога, Рэми подождал, пока Кадм прикроет за ними дверь, и с помощью телохранителя опустился в кресло.
Рык, явно соскучившись, потерся о ноги хозяина и улегся на полу, не спуская с Рэми обожающего взгляда.
— Пить надо уметь, — сказал Кадм, подавая другу чашу. — Пей, легче станет.
— А надо ли? — холодно поинтересовались за спиной.
Рэми вздрогнул. Потом отпил глоток и тихонько попросил Лерина говорить тише. Мол, голова и так раскалывается.
— Что мне за дело до твоей головы? — взвился Лерин. — Сам принца опоил, а теперь в жертву играется. Думаешь, мы поверим?
— Ну да, опоил невинного ребеночка, — вступился за Рэми Кадм. — Легче?
Рэми кивнул. И в самом деле легче: голова больше почти не болит, не кружится, и зеленые занавески на окнах даже не раздражают. Кадм нагнулся над Рэми и тихо прошептал ему на ухо:
— Когда в следующий раз соберешься побезобразничать, обо мне не забудь.
— Какое убожество, — выдохнул Лерин. — Мило вам поболтать... Обменяться опытом. А сам найду себе занятие поинтереснее.
Чуть позднее Рэми оттаивал в теплой воде, а Кадм сидел на краю деревянной ванны и рассказывал о своих приключениях в столице. Рэми слушал вполуха, всеми силами пытаясь разобраться с так и не выветрившимся из головы туманом. Получалась плохо — казалось, что в тело ватой набили, все перед глазами плыло и дико хотелось спать. Да кто ж Рэми даст?
В дверь постучали. От неожиданно громкого, требовательного звука голова вновь дико разболелась, и Рэми, зашипев, выпустил в пенную воду мыло. Выругавшись, он пытался поймать упущенный кусок, но мыло, подобно верткой рыбе, выскальзывало из ладоней, оставляя за собой в воде белесый, неприятный след. Еще и этот запах...
Смеясь, Кадм резко задернул занавеску, отделив нишу с ванной от остальной комнаты, и лишь тогда сказал:
— Войдите.
Дверь чуть скрипнула, раздались шаги, потом — обычные приветствия. Голос пришельца Рэми не был знаком, а слова и вовсе насторожили:
— Мой вождь будет счастлив видеть наследного принца Кассии за завтраком в своем замке.
— Боюсь, принц не очень хорошо себя чувствует и сейчас отдыхает, — вежливо ответил Кадм. — Потому завтрак у него, скорее всего, будет поздним. Право, не стоит заставлять вождя Виссавии ждать пробуждения Мираниса.
— Смею настаивать, телохранитель, — вежливо ответил все тот же голос. — Если принц чувствует себя неважно, то я целитель. Излечить последствия... гм... вчерашней ночи для меня сущие пустяки, и если вы позволите, я с удовольствием избавлю наследного принца Кассии от никому ненужных страданий. А позднее, если вам будет угодно, я займусь и его телохранителем. Кажется, Эррэмиэль вчера сопровождал принца и... пострадал не меньше.
— Простите меня, целитель, но лечением принца и его телохранителей мы займемся сами.
— Вы нам не доверяете? — голос целителя был все так же спокоен, как и уверен в своей правоте.
А Рэми боялся пошевелиться, забыв о так и не пойманном мыле и осознавая — только из-за него Кадм отказал гостю. Боги, стоит хоть одному виссавийцу присмотреться как следует, стоит войти проникнуть под щиты в его душу... и... Но ведь Рэми уже отказывал и не раз, почему же тогда они раз за разом настаивают?
— Я доверяю вам, виссавиец, — так же холодно ответил Кадм. — Но за здоровьем принца и его телохранителей следит Тисмен. Вы же понимаете, что в этом его призвание, так к чему необоснованные подозрения и обиды?
— Как знаете, — сдался целитель.
— Если вы так настаиваете, я разбужу принца, хотя мне это не нравится. Если Миранис захочет принять предложение вождя, мой хариб уведомит о том Арама. Еще что-то?
— Да. Наш человек исполнил просьбу Мираниса и слегка... подкорректировал память ваших арханов. Никто более не помнит ни о том, что целитель судеб был мертв, ни о том, в каком состоянии принес его в замок Арама вождь. Но... ни один из наших людей не смог подойти к Лилиане, новой фаворитке вашего принца.
Рэми сжал зубы, услышав слово "фаворитка".
— Хариб телохранителя, несущего силу целителя судеб, уведомил нас, что Лилиана не нуждается в данной коррекции...
— И вы хотите подтверждения?
— Да, архан.
— Сестрой Эррэмиэля я займусь лично. Спасибо вам за заботу.
— Не за что. Я и мои люди всего лишь исполняли приказ Арама. Значат ли ваши слова, что вы удовольствуетесь моей работой? Что мы не должны трогать Лилиану?
— Вы правильно меня поняли.
— Спасибо, Алкадм. Могу я теперь удалиться?
Дверь тихо закрылась.
— Время поднимать принца, — кинул Кадм Рэми. — Прости, дружок, но пора работать, так что выходи из воды.
Пока Рэми одевался при помощи своего хариба, Кадм скрылся в спальне. Некоторое время оттуда раздавалось недовольное мычание, потом в дверь, не забыв поклониться вытирающему волосы Рэми, вошел телохранитель принца, и воцарилась тишина.
Мир появился из спальни достаточно скоро. Уже полностью одетый, неожиданно серьезный, он кивнул Рэми и кинул:
— Собирайся, пойдешь со мной. Кадм, ты и остальные телохранители останетесь в замке.
Для их разговора вождь выбрал уютную, небольшую комнату, в которой его мать когда-то принимала гостей. Отделанные дубовыми панелями стены украшали портреты. Еще совсем недавно Элизар не мог их даже видеть.
С правой стены от входа смотрел на него старший брат, тогда всего лишь мальчишка, которому только-только исполнилось одиннадцать.
Элизар помнил те дни, когда писалась эта картина. Помнил, как брат жаловался, что ему скучно стоять на месте, как перебирал копытами за его спиной белый как снег пегас Арис, как то и дело расправлял затекшие крылья, и тогда на поляну сыпалась с перьев белоснежная пыльца, окутывая солнечный день серебристым туманом.
Элизар стоял за спиной художника и заворожено смотрел, как ласкала полотно кисть, оставляя едва видные глазу мазки, как постепенно хаотическая игра красок складывалась в знакомое до боли лицо, ловила истинный, скрываемый за маской наследника характер брата — вздорного мальчишку, которого слишком рано заставили стать взрослым.
На противоположной стене, черный, как смоль пегас уносил в небо маленького, счастливого мальчика с растрепанными волосами. Элизар не хотел узнавать в ребенке себя, отказывался. И Каштана, своего пегаса он не видел так давно... надо будет навестить старого друга, надо будет вспомнить, как это, взлетать на его спине в небо, оставляя за собой едва заметный шлейф черной пыльцы.
Каштан красив... но пегас отца был красивее. Даже нарисованный, он прожигал спину Элизара умным, всепонимающим взглядом, распластав медово-коричневые крылья над своим хозяином — отцом вождя. Рядом с ним была и мать с Риной на руках. Молодая, красивая...
Такими они остались в памяти Элизара, вечно молодыми, вечно улыбающимися с картины. И никогда брат не вырастет, и никогда родители не постареют. Потому что мертвы.
Элизар встрепенулся и шагнул навстречу вошедшим гостям. Как и вполне ожидалось, принц Кассии на завтрак явился не один, а со своим любимым телохранителем. Странный мальчишка этот целитель судеб, интересный. Был бы виссавийцем, взлетел бы высоко, с таким-то даром. А серые глаза его то и дело вспыхивают синим сиянием, значит, магии в нем много, наверное, слишком много...
Элизар поприветствовал принца, кивнул телохранителю и показал на небольшой, покрытый кремовой скатертью столик. Принц сел, телохранитель остался стоять за спиной. Элизар опустился на стул напротив гостя и украдкой посмотрел на застывшего Эрремиэля.
Этот маг, даже когда лежал на пыточном столе, так и не открылся. Щиты у него неожиданно сильны, наверное, тем интерес к себе и разжег. Принца защищать такими щитами — понятно. Но телохранителя? К чему?
Подкладывая Миранису на тарелку куски баранины, Элизар то и дело украдкой посматривал на Эррэмиэля. Мальчишка ведь еще совсем, а стоит, даже не шелохнется. Не реагирует на слова, будто не слышит, вида не подаст, что вообще в чем-то заинтересован. Как статуя, завернутая в темно-красный плащ, неживая, начиненная магией, и в то же время интригующе прекрасная.
Как надежная защита, поправил себя Элизар. Щиты вокруг принца держались на славу, таких даже ему, вождю Виссавии, не пробить, приходилось вне обыкновения довольствоваться зрительным контактом, улавливать едва слышимые нотки в голосе гостя, хотя это было и нелегко, и неприятно.
В присутствии телохранителя почувствовать Мираниса было невозможно. Скрывать свои чувства за щитами наследник явно умел с самых пеленок, а тут ему в том еще и телохранитель помогал. В Кассии, где каждый архан какой-никакой, а маг, где все друг другу враги и интриги — нормальное дело, такое умение становится необходимым, тем более наследному принцу.
Но Элизар к подобному не привык. Своих виссавийцев он видит насквозь. Калинку — видит. И ее страсть видит, и ее безумную, несколько наивную и невесть откуда взявшуюся любовь — видит, а принца — нет.
Чувство магической слепоты необычно. Раздражает. Тем более, что разговор намечается очень важный и трудный.
— Я хотел бы с вами серьезно поговорить, мой друг, — начал Элизар.
— Так поговорим, — невозмутимо ответил Миранис, принимаясь за салат.
— Некоторые разговоры не терпят лишних свидетелей.
Рука принца на мгновение застыла у рта, потом продолжила свой путь к губам, а в глазах проскользнуло удивление, смешанное с легкой иронией.
— Вы о моем телохранителе? Жизнь Рэми зависит от моей жизни. Телохранители не даются мне просто так, они выбираются богами. А боги видят все...
— Далеко не все, — прошептал Элизар.
— Странно слышать такие слова от "сына Виссавии", — усмехнулся Миранис, отпив немного ларийского вина из чаши. — Однако, мой друг, ваши отношения с собственными покровителями меня касаются мало. Если вы сами, естественно, не захотите о них рассказать. Своим же богам я доверяю.
— Пожалуй, не захочу, — согласился Элизар, поставив локти на стол и нагнувшись к Миранису. — Разговор пойдет о другом. Скажите мне, зачем вы на самом деле приехали в Виссавию?
— Это не о другом, — неожиданно возразил Миранис. — Это о том же самом.
— Я знаю. Виссавия приказала вас принять, — перешел вождь на "ты". — Скажешь, зачем?
— Если ты не в силах понять собственную богиню, то как я тебе объясню? — принц держался холодно и естественно. Непробиваемый. Тяжело с такими. — Я уже сказал — твои отношения с Виссавией это твое личное дело.
— Спрошу по-другому — как в твоей свите оказался мой наследник?
Все же они не всегда умеют притворяться, подумалось Элизару, когда Миранис на миг побледнел. Но более странным оказалось другое — щиты телохранителя дрогнули. Будто волновался больше не принц, а стоявший за его спиной целитель. Почему волновался? Чего опасался? И какие могут быть у кассийцев тайные дела с Виссавией... помимо странного, не дающего вождю покоя мальчика, которого встретил вчера Арам.
— Я и сам объясню, — тихо продолжил Элизар. — Виссавия нашла себе наследника... я не знаю, каким чудом она выбрала именно его, я не знаю, каким чудом ты приобрел над ним власть, но не тебя моя богиня приглашала в клан, его, не так ли?
— Может, и так, — принц отодвинул тарелку и откинулся на высокую, резную спинку стула.
Его щиты вновь были монолитными, но вождь чувствовал — теперь охрана принца дается телохранителю гораздо дороже... Волнуется. С трудом держит себя в руках, оттого и слегка вибрируют щиты, реагируя на бушующий в душе мага огонь. Что тебя так взволновало то, а, целитель судеб?
— Что на самом деле ты ищешь в моей стране?
— Возможно, справедливости?
Мир провел пальцем по ободку чаши и продолжил:
— Я прошу так немногого, чтобы ты, вождь Виссавии, помог мне справиться со собственным отродьем.
Элизар бы в удовольствием, вопрос только как?
— Алкадий — брат моего учителя.
— Алкадий — убийца, который захотел моего трона.
— Не верю, — выдохнул Элизар. — Ни один виссавиец не захочет какого-то трона какой-то страны.
— Кассия для тебя "какая-то"?
— Ты просто не знаешь, что такое на самом деле единение в богиней, мой друг, — усмехнулся Элизар. — И никогда не познаешь, потому что это убьет в тебе всякое желание возвращаться домой. А твое место не тут, там, и ты об этом великолепно знаешь.
