Закуси горе луковицей

Вечер был тих и прохладен. Сиреневые сумерки смягчили очертания лица Владимира. Счастье переполняло Зою.

— Побудем ещё немножко у нашего дома?

— Конечно, милая.

— Володя, неужели мы его построили? — погладила она смолистую стену дома.

— Да я и сам с трудом в это верю. Если бы ты только знала, как мне хотелось сюда вернуться — к тебе, к нашим ребятам, бабушке, друзьям, к дому, в котором поселилось счастье...

С улицы послышался чей-то говор. Вдруг голос Аркадия воскликнул:

— Ребята, Володька вернулся!

— Где? — спросил его товарищ.

— Да ты на дом посмотри! Ишь, как он его изузорил. Ну, что я говорил? Как только приехал, так и полез, — удовлетворённо засмеялся Аркадий.

— А домик-то с декором словно воздухом наполнился! Ну прямо 'Летучий голландец'. Того и гляди улетит.

— Такой бы ещё на высокий фундамент поставить — терем, а не дом. Только петушка на спице не хватает.

— Всё, мужики, решено, — сказал Аркадий. — Будем звать Митрофаныча в бригадиры, и звать до тех пор, пока не согласится. Халтуру гнать я больше не смогу. С ним поработал — красоты захотелось. Представьте себе, это мой первый дом, о котором я теперь с гордостью смогу сказать: 'А ведь и я его строил'.

Голоса стали затихать.

— А что, можно и петушка посадить, — сказал Володя.

— Ну, тогда и мне нужно кокошник сделать, — сказала Зоя, — чтобы у нас было всё, как в сказке. Открою ставенки, задеру нос и буду семечки лузгать.

Представив всё это, они рассмеялись.

Глава 27. УЗЕЛКИ НА НИТЯХ СУДЕБ

Петушка на спицу Некрасов так и не посадил. А вот конскую голову из липовых обрезков он смастерил и водрузил её, как и положено, на конёк крыши. Летом чьими-то стараниями в редакции районной газеты узнали о некоторых подробностях постройки дома Некрасовых. Приехала корреспондентка — женщина высокая, худая, с острым грубоватым лицом, и неожиданно деликатная. Она попросила у них разрешения сфотографировать их дом для газеты и немного рассказать о его конструктивных особенностях.

Володя воспринял этот визит с раздражением. Но её такт и умение вести беседу сделали своё дело. Увлёкшись техническими нюансами, он, в конечном счёте, рассказал корреспондентке всё, что ей хотелось узнать. Напоив её чаем и снявшись всей семьёй на фоне нового дома, Некрасовы попрощались с ней.

Через неделю в газете на целой полосе дали её статью с названием 'Осталось построить дом'. Снимок, сделанный ею последним, поместили здесь же. Эта Алексеева умела не только расспрашивать, но и писать.

К осени интерес к благоустройству дома у Владимира поубавился. И Зоя уже начала было опасаться, что без настоящего дела он заскучает. Но тут обрело силу его новое увлечение: теперь уже литературой. И слава Богу!

От бригадирства Володя отказался. Однако по первой же просьбе Аркадия он выехал со строителями к строящемуся дому и на месте помог им найти решение возникшей проблемы. Кроме того, он пообещал им, что они всегда могут рассчитывать на его помощь.

В воскресенье, уже под вечер, к ним пришёл фельдшер. Зоя пригласила его в дом. Он вошёл, поздоровался со всеми и сказал:

— Зоя Николаевна, у меня к вам и вашему мужу серьёзный разговор.

— Тогда раздевайтесь, Юра, присаживайтесь: будем чай пить.

— С удовольствием.

Через пятнадцать минут все взрослые сидели за накрытым столом. На столе: масло, конфеты, баранки. Пили чай, разговаривали. Вдруг фельдшер и говорит:

— Зоя Николаевна, а ведь ссылка моя заканчивается. Я скоро уеду из Ольховки.

— Вот это да! — воскликнула Зоя. — Мы только привыкать начали... А разве у нас плохо?

— Скучно здесь. В райцентре — другое дело. И работу я себе присмотрел там подходящую. Обещали перевести, но с услоѓвием: работать здесь до тех пор, пока не найдут мне замену. Вот я и подумал: пока буду ждать выпускников из медучилищ, обещанное мне место могут занять, а если я сам найду себе замену — моё будет. Зоя Николаевна, должность фельдшера я предлагаю вам.

— Мне? — поразилась она услышанному.

— А кому же ещё? Конечно, вам. С таким опытом, как у вас... да лучшей кандидатуры, чем вы, во всём районе не найти. Ребята ваши уже маленько подросли. Вот скоро захочется вам поработать, а такой удачной вакансии уже может и не случится. С работой на селе, сами знаете, как. А на этом месте можно хоть всю жизнь работать. Подумайте.

— Но я была операционной сестрой, а здесь совсем другая специфика.

— Это не проблема. Есть учебники, справочники, конспекты. И курсы повышения квалификации у нас обязательны.

— А что, если я не справлюсь?

— Справишься, Зоенька, — погладил её руку Владимир. — Уж я-то знаю. А предложение действительно интересное. Его стоит обдумать.

— Зоюшка, соглашайся, — поддержала его и бабушка. — Не в район же тебе ездить на работу.

— Юра, может быть, вы селёдочки хотите? — спросила Зоя. — Сами солили.

— Не откажусь, — ответил он. — В вашем доме я могу пить чай, есть вашу еду без всякого стеснения, честное слово. Потому что у вас всё от души, всё по-настоящему: и работаете, и любите, и... вообще, вы — настоящие люди.

— Спасибо, — улыбнулась Зоя.

Через три недели, до одури начитавшись конспектов, Зоя была готова к собеседованию. В районную больницу они с Юрием добрались к десяти утра. После сорокаминутного ожидания их пригласили в кабинет главврача. Хозяин встретил их у двери. Это был красивый мужчина, роста выше среднего, шатен. Лицо круглое, с широким носом, глаза зоркие, табачные, губы в полуулыбке. Он пожал их руки: Юрию коротко и сильно, ей бережно и сердечно.

— Присаживайтесь, — указал он на стулья и сам сел.

Заглянул в свои записи, уточнил некоторые данные по Ольховке и попросил документы Некрасовой. Внимательно рассмотрел их и вернул ей. А потом, отправив их фельдшера погулять, обстоятельно побеседовал с Зоей. Прощаясь, он протянул ей записку и визитку.

— Вы меня очень порадовали. О более достойном медработнике для Ольховки я и не мечтал. При возникновении серьёзных проблем звоните мне лично. Я не только ваш начальник, но и наставник, и друг. Буду рад помочь. К начальнику аптеки всегда обращайтесь от моего имени, мол, Михаил Фёдорович распорядился... — он улыбнулся. — А записку и трудовую книжку отнесите в отдел кадров. Получите у них выписку из приказа — и можете принимать дела.

Он поднялся и протянул руку:

— До свиданья, Зоя Николаевна. И удачи вам.

Так неожиданно для себя Зоя стала человеком нужным и желанным для многих семей посёлка. Как пошутил Володя: 'Ты влилась в поселковую элиту'. Отныне телефон Некрасовых стал выполнять не только домашние, но и служебные функции.

Зима подходила к концу. Но уже во всём: в разбухших почках смородины и сирени, в приносимых ветром дразнящих запахах, в бессмысленно надсадных криках ворон, даже в удушливых скрипах калитки чувствовалась весна.

Как-то сразу после восьми утра позвонили из районной администрации и попросили к телефону Владимира Митрофановича. Зоя передала ему трубку, шепнула: 'Из района'. Володя представился: 'Некрасов... Да, капитан запаса... Машину?.. Да, вожу... Смогу... Хорошо. Приеду. Спасибо'. И вернул ей трубку.

— Что? — спросила Зоя.

— Представляешь, замглавы администрации сообщил, что пришла партия машин с ручным управлением для ветеранов Великой Отечественной войны. Один из очередников, до недавнего времени проживавший в нашем районе, выбыл. И на заседании комиссии было решено эту машину передать нам.

Зоя с трудом справилась с удивлением.

— Что за добрая фея появилась у нас? Откуда вообще они узнали о нашем существовании? Может быть, из Минздрава?

— Не из газеты ли? — предположил Володя. — Как бы то ни было, но за машиной нужно ехать через два дня. Вот это подарок! С такой техникой жить станет куда интересней. Теперь, наконец-то, можно будет и посёлок разглядеть, и наших друзей навестить.

— Володя, а права твои все кровью залиты. Там почти ничего нельзя рассмотреть.

— Это из раны в плече. Ну, ничего. Думаю, простят... Не вином же... А позже дубликат сделаю.

В пятницу в сопровождении 'УАЗа' к самой калитке дома подъехала оранжевая 'Ока'. Шевченко открыл калитку. Володя стал медленно въезжать через неё во двор.

— Вот это номер! — воскликнул Женя. — И расширять не придётся. Делали её для двойняшек, а теперь и батя будет проезжать на своём авто. Везёт же вам, Некрасовы. Да, первый визит — к нам. Обязательно.

К середине мая дороги просохли, и Володя тут же предложил съездить к Шевченко в гости. Некрасовы позвонили им и заручились их согласием. В обед Зоя испекла два пирога (один — для дома), а после работы собрала малышей, и Некрасовы отправились в путь. Село Подгорное недалеко. Володя ехал очень аккуратно, объезжая каждую выбоину на разбитой асфальтовой дороге. Зоя с ребятами расположилась сзади. Они, очень смирные и нарядные, сидели на туго набитом соломой белом мешке и с весёлым любопытством рассматривали дорогу. Зоя придерживала их рукой. Некрасовы миновали развилку, омоложенную листвой лесополосу и, преодолев гулкий мост, въехали в село.

Хозяева встретили их у ворот своего дома. Таня была в красном с белым горошком сарафане, а Женя застёгивал на животе клетчатую безрукавку. При их приближении они распахнули ворота, и гости оказались в просторном дворе. Тонкий аромат огромного цветущего сада тотчас проник в салон автомобиля. Дышать таким воздухом — уже праздник. В бело-розовой кипени яблонь, свесивших свои ветви во двор, деловито копошились пчёлы. Зоя с Таней высадили ребят.

— Ну-ка, малыши, побегайте, — сказала Зоя.

Алёнка с Артёмкой с радостными возгласами побежали по двору.

Женя взял на руки Володю и, посадив его на капот автомобиля, повернулся к нему спиной.

— Держись за шею, пойдём наше хозяйство осматривать.

Зоя осталась во дворе, а позже Таня увела её с детьми в дом. В нём было чисто и уютно. Больше всего ей понравились кухня с множеством самодельных шкафчиков, сделанных с большой выдумкой, и двуспальная кровать, накрытая вышитым голубыми цветами покрывалом. Ещё её приятно удивило обилие книг в доме, и несколько озадачил прибитый над входом в зал, вычеканенный из латуни герб Советского Союза. Хозяйка угостила ребят яблоками и пирожками. Налила им по кружке компота. Потом позвонила Геляевым, сообщила Елене о своих гостях. Минут через пятнадцать Артёмка взял Зою за руку и прошептал:

— Хочу к папе.

— Что он просит? — поинтересовалась Татьяна.

— К отцу хочет.

— Ну, правильно, ему с мужчинами интересней, — с иронией заметила хозяйка. — Пойдёмте, поищем их, заодно и пирожками угостим.

Татьяна наполнила ими большую эмалированную миску, и повела гостей в глубь двора. Мужчины были за домом. Они сидели в стареньких обитых дерматином креслах и беседовали. В руке у каждого было по глиняной кружке. Между ними на низком дощатом столике стояла большая запотевшая банка. Артёмка подбежал к отцу и вопросительно посмотрел ему в глаза. Володя ласково улыбнулся и, придерживаясь за спинку кресла, поднял сына, усадив рядом с собой.

— Ну, посиди, посиди с папкой, — погладил он его по головке и предложил ему свою кружку: — На-ка кваску попробуй, кисленький, холодный.

Алёнка смотрела на брата во все глаза. А тот сделал один глоток и, сморщив носик, оттолкнул кружку. Сестрёнка удовлетворённо улыбнулась. Татьяна поставила миску с пирожками на стол. 'Угощайтесь', — сказала она. Женщины сели на скамейку, накрытую ковровой дорожкой, и стали ожидать завершения мужчинами их прерванного разговора.

— ...Так вот всё и случилось, — после недолгой паузы сказал Женя.

— А у тебя есть его расписка? — спросил Володя.

— На слово поверил. Мы же одноклассники. Теперь-то я уж понял, что в бизнесе — как в подземном лабиринте Крита: если ты вошёл в него без подстраховки, хотя бы тоненькой, как ниточка, и упёрся в тупик — считай, пропал.

— А он имел право рисковать твоими деньгами?

— Нет, конечно. Договаривались только о реализации мёда. Да, собственно, мне не столько денег жалко, сколько труда своего. С пчёлами ой-ёй! сколько работы. А чтобы накачать четыре фляги.... Понимаешь, Вовка, я никак не могу приноровиться к этой, извиняюсь, подлой жизни. В ней нет ни одного надёжного ориентира. А ведь до сего времени я не мог понять психологию белогвардейцев: за что они так отчаянно дрались, что питало их ненависть? А теперь вот чувствую себя так, словно и у меня родину отняли. И, знаешь, самое скотское то, что мне тоже хочется бить морды. Я иногда думаю, если весь мир покроется этой коростой, где деньги важнее совести, чести, справедливости, важнее ответственности перед грядущими поколениями, то его снова следует утопить. И землю нашу хорошенько так, тщательно прополоскать! Такой мир не жалко.

— Ну, ты, Женька, и душегуб! — возмутилась Татьяна. — Ему, видите ли, никого и ничего не жалко. А своего лба тоже не жалко? Вот сейчас как тресну по нему ковшом! — в шутку замахнулась она. Алёнка звонко рассмеялась.

— Да, Женя, жадность — страшный порок, — заметил Володя. — И если его не обуздать, он и без участия Высших сил приведёт нашу цивилизацию, как, вероятно, и все предыдущие, к самоуничтожению. Войны, разрушение среды обитания, оружие, наркотики — всё от неё, от жадности. Это правда. Но, я думаю, пока человечество живо — жива и надежда на его исцеление.

В сад вошла улыбающаяся Елена. Она была в зелёном шёлковом платье с рассыпанными по его полю весёлыми цветочками. Кажется, она ещё больше похудела. Блеск её добрых глаз словно прибавил света. В руках у неё пакет, наполненный орехами.

— Привет тёплой компании!

Она обняла Зою, расцеловала малышей.

— Симпатичная у вас машинка. А почему нам вчера не позвонили?

— Да мы только сегодня и решились. Смотрим, погода установилась...

— Жаль. Если бы нас поставили в известность, то и Толя бы пришёл. А так вот уехал допоздна.

— Ничего. Зато будет повод ещё раз приехать в Подгорное, — сказала Зоя.

— Ловлю на слове. С чем пирожки? — спросила Елена.

— Сама попробуй, — предложила ей Татьяна.

— А что за разговор я перебила? — спросила Елена. Она взяла один из пирожков, откусила кусочек и зажмурилась от удовольствия. — Начинка из тыквы с абрикосами. Вкусно...

— Да о нашей неразумной жизни говорили, — ответил Женя.

— Создаётся впечатление, — сказал Володя, — что мы перенимаем у Запада преимущественно дурной опыт и ещё по-русски усугубляем его, а хорошими вещами пренебрегаем.

— И о чём только думают наши политики? — медленно про-изнесла Елена.

— О карьере, — ответил Некрасов, — об имидже, честолюбии, благополучии.

— Вообще-то, политика — вещь интересная, — отозвался Женя, — вроде сеанса одновременной игры в шахматы на нескольких досках. И гроссмейстеры в России есть, но мест нет. А действующие политики ведут себя как чужестранцы. И вроде бы дискутируют по делу, а уничтожение страны продолжается. Ликвидируются уникальнейшие цеха, заводы, научные центры. Чьих это рук дело? Во всяком случае, не друзей России.