Ленивый засранец

* * *

Основание башни напоминало белую мраморную шайбу величиной с ангар, и рядом с ним как никогда прежде ощущалась смехотворность человеческой жизни и ее следа в истории. Такие вот исполины простоят тысячи лет, молчаливо наблюдая за растущим вокруг слоем мусора и перегноя — единственном напоминании о несметных числах сменившихся поколений.

Но все это — лирика. В тот момент больше заботило отсутствие окон и дверей, и я понятия не имел, как вскрыть такую громадину. Благо имелся проводник — Борбо обогнул главную площадь, представлявшую собой пятачок мощеной земли, и указал секирой на едва заметную щель в гладкой как пластик кладке, и высотою вход вполне соответствовал тому же ангару.

Выпил последние капли из бурдюка и развел руки, скрючив пальцы так, будто в самом деле раскрывал створки шкафа-купе. Преграда со скрипом и скрежетом подалась к незваным гостям, а затем разделилась надвое и расползлась как крышки склеенных донцами хлебниц.

В растущую щель ударил яркий свет — не как от ламп или прожекторов, а скорее от свечей — миллионов восковых палочек, увенчанных мерцающими язычками. Сияние слизало полумрак с украшенных лепниной и полуколоннами фасадов, заблестело на мокрых от росы скатах, отразилось в распахнутых глазах мятежников.

Воины попятились, тряся оружием и прикрываясь щитами, как если бы вместо света на них надвигалась вражеская рать. Но в просторном зале, занимающем дай хаос десятую часть объема шайбы, ждали всего около пятидесяти человек, однако никто из повстанцев не посмел усмехнуться столь малочисленному отряду. Ведь каждая из фигур в алых балахонах могла уничтожить половину напавших одним только взглядом.

Старшие советники выстроились полукругом за высоким креслом из чистого золота — единственной мебелью на все помещение величиною с пару школьных спортзалов. Стены ничем не отличались от внешней отделки — тот же белый с прожилками мрамор, потолок украшала россыпь разнокалиберных огненных шаров, в точности повторяющих карту звездного неба, а на черных плитах пола изогнутыми спицами змеились лучи местного светила.

— Сторожите вход, — велел я Борбо и шагнул в смыкающуюся щель.

Чародеи не шелохнулись, но с трона встал Колбан собственной персоной и откинул капюшон, обнажив усеянную пигментными пятнами лысину и маленькие, подведенные сурьмой глаза. В остальном же — обычный старик: умой, сбрей бороду, переодень и найдешь такого же в поликлинике, на вокзале или в очереди за гречкой по скидке. Собственно, и не ожидал узреть голый череп, змеиную рожу или волчью пасть, мне вообще было плевать на морду колдуна, ведь очень скоро она скривится, сморщится от боли, и не будет той пытке ни конца ни края.

— Стой! — прохрипел ублюдок и подытожил приказ ударом посоха в пол.

Эхо ухнуло под свод и растворилось в фальшивых (как и все тут) звездах, и я поймал себя на мысли, что в зале нет ни звука, даже дыхания советников не слыхать, а сами маги неподвижны как камни и вместо лиц под капюшонами клубится тьма черным дымом сгоревших трупов.

— Эту башню построили боги, и она ведет в их небесную твердыню. Тебе не выйти отсюда живым, но мы готовы простить все в обмен на клятву Забару.

— Башня богов, говоришь? — я усмехнулся. — Что же, похоже. Вот только я их избранник, а ты выбрал неправильную сторону, дружок.

— Избранник? — ожидал, что Колбан рассмеется в свойственной ему манере, однако старик нахмурился пуще прежнего. — Ты — дуралей! Малолетний выскочка, ничего не понимающий в замыслах всетворцов! Ты вообще оказался здесь по воле случая, так что закрой рот и покорись воле истинного короля!

— Это которого? — поискал взглядом кого-нибудь в короне, но так и не нашел. — Где он? Прячется? Большой и страшный серый волк натравил на врага щенков, а сам забился в нору?

Чародей хмыкнул и вскинул острый подбородок.

— Болтай сколько влезет, итог един. Клянись — или умрешь.

— Ну почему же? — встряхнул руками и сжал-разжал кулаки — колдовали-колдовали, наши пальчики устали. — Есть еще вариант. Умрете вы все, а потом и ваш трусливый хозяин.

Вскинул ладони, готовясь к атаке, и в зале началось такое светопредставление, что из глаза брызнули слезы. Десятки огненных шаров, ослепительных молний, глыб льда и крутящихся болгарками смерчей полетели со всех сторон, но причинили столько же вреда, как капли дождя — реке. Волшба не резала, не ломала, не жгла тело, а впитывалась в него, наполняла, восстанавливала потраченные запасы. И когда силы советников пошли на убыль, вернула все накопленное разом, и вспухшая сфера нестерпимо яркого сияния, вобравшая в себя все стихии, школы и течения, обратила врагов в пепел. Всех, кроме одного.

Колбан валялся под троном и жадно хватал воздух, которого почти не осталось — выгорел в замкнутом герметичном мешке. Я же успел набрать достаточно, жаль только на разговор по душам не хватит. Но бородатая мразь понимала все и без слов — знал, откуда эти шрамы, помнил, за чью смерть я пришел мстить. Может быть, даже раскаивался, ведь пред ликом гибели мы все становимся самыми милыми и добрыми, лишь бы получить еще немного времени для нового зла.

Старик тянул ко мне трясущиеся ручонки, хватался за ходящий ходуном кадык, вываливал опухший темнеющий язык в пузырчатом налете. А я сидел на золотой плите, подперев щеку и сладко улыбаясь смотрел, как выродок, забравший самое дорогое, сучил ногами и царапал грудь. Убийца не мог ни хрипеть, ни издавать иные звуки, но мне саундтрек и не требовался — воплощение мести прелестно само по себе.

Когда же чароплет перестал дрыгаться, чуть приоткрыл створки и подошел к еще одним — поменьше. Вся эта система странных запоров напоминала шлюзовой отсек космического корабля, да только откуда ему тут взяться? За вторыми створками гудела широкая вертикальная шахта, до краев заполненная золотым сиянием. Эта магия заметно отличалась от других, по сути являясь зацикленным и постоянно поддерживающимся заклинанием левитации. Одним словом — колдовским лифтом.

Шагнул в него и за доли секунды вознесся на вершину башни, обилием окон напоминающую не то диспетчерскую вышку, не то рубку легкой подлодки. Напротив спиной ко мне стоял человек в красной мантии, с ниспадающими на узкие плечи кудрявыми локонами. Когда тиран обернулся, я вздрогнул и ошалело вытаращился, чудом удержавшись на грани сознания.

— Не может... быть... — только и сумел выдавить из слипшихся губ, пялясь во весь глаз в до боли знакомую физиономию.

Эпилог

Передо мной стоя... я сам.

Точная копия, брат-близнец, клон. Я видел собственное отражение, хоть и с несущественными отличиями. У второго меня было здоровое румяное лицо с припухшими от сладкой жизни щеками, холеные руки и жиденькая бороденка, невзирая на которую двойник выглядел лет на шестнадцать. А вернее — точно так же, как и я до попадания в этот проклятый мир.

С минуту мы рассматривали друг друга как кот, впервые заглянувший в зеркало: я — в диком смятении, забывая дышать и слыша лишь гул барабанов в ушах, сосед — без особого удивления, с таким выражением, словно убедил твердолобого спорщика в своей правоте.

— Знаешь, — сказал второй я моим прежним голосом — высоким и звонким, — попав сюда, начал чувствовать себя... иначе. Будто стал добрее, умнее, смелее... чище. Теперь понятно, почему. Просто вся злоба, пошлость и желчь потерялась при переходе. — Он вскинул подбородок и горько усмехнулся. — А теперь нашлась.

— Кто ты? — прохрипел в ответ, едва ворочая пересохшим языком и подрагивая как от озноба.

— Все лучшее, что было в тебе, — надменно произнес Забар, скрестив руки на груди. — А ты — все худшее, что было во мне. Полагаю, это последствия попадания. Нас разделило во время переноса... или телепортации... или как это назвать.

— Нет, — отпрянул к стене, мотая головой как пупс на приборной панели. Забар — могущественный чародей, гипнотизер и мастер иллюзий. При желании и мысли прочитать сумеет, не только облик сменить, и каждое его слово: — Вранье!

— Я не вру, — устало выдохнул тиран. — С тех самых пор, как оказался в этой башне. Все, что делаю — помогаю моему народу найти лучшую жизнь.

— Твоему народу? — настал мой черед усмехаться. — С каких пор тебя волнует что-либо, кроме себя самого?

— С тех самых, — лжекороль пожал плечами. — Эта цитадель, этот город — разве они не прекрасны? Я пустил свой дар на созидание, а на что ты потратил свой? Чем занимался, пока я привносил в это царство тьмы прогресс, как в старых фантастических книжках? И это, само собой, понравилось далеко не всем. Нашлись завистники и клеветники, обвинили меня во всех смертных грехах и развязали войну. И с твоей помощью шайка предателей гремит сбруей под стенами дворца.

— Ну так пойди и убей их. Сбрось метеорит или нашли кислотный дождь.

— Убивать, Леня — твое ремесло. А я так не могу. Никаких дождей и метеоритов, только исцеление, созидание и наставление на праведный путь. Я даже с тобой ничего поделать не смогу. Разве что плюнуть в ро... лицо, но и это, увы, выше моего достоинства.

— Неужели? И защищаться не будешь?

Забар вздохнул и покачал головой.

— А смысл? Ты здесь, значит я проиграл. Видимо, зло неистребимо и бессмертно в любом проявлении, в самой своей сути. Наш мир, иной — неважно. Тьма воцарится везде, тьма всегда побеждает. Делай, что хочешь, мне все равно. Слишком устал от драки с ветряной мельницей.

Слабость и уныние врага придали сил, раздули угасшую ярость. Уверенным шагом подошел к ублюдку и от души засветил в глаз — в тот, которого лишился — не столько из жажды расплаты, сколько из стремления проверить, в самом ли деле гад откажется сопротивляться или разыгранная драма — всего лишь очередная уловка. И вот же новость — парень шлепнулся на пол как опрокинутый тюфяк, зашипел и схватился за набухающую скулу.

— Не знаю, что за прогресс ты тут устроил, товарищ Каммерер, — навис над ним, разминая зудящие пальцы, — но кое-кто из твоих прихвостней не шибко ратует за блага цивилизации.

— Колбан? — близнец фыркнул. — Старый пес вел свою игру. Тоже метил на трон, вот и хотел переманить тебя на свою сторону. За всеми не уследишь.

— А надо бы, — сжал кулак, и в нем вспыхнул связанный из молний трескучий шип, чьи отсветы заиграли на изуродованном вечной ухмылкой лице. — Пред ликом смерти мы все добрые и милые. Но больше творить зла не позволю.

Забар встал, приосанился и выпятил грудь, со смесью искренней печали и бесстрашного вызова глядя прямо в глаз. Все ожидал, что черты лица поплывут талым воском, исказятся, и гад примет истинный облик, но бородатый длинноволосый Леонид просто стоял и ждал своей участи. Поражение признано, осталось лишь скрепить победу кровью тирана.

Замахнулся, вложив в удар всю злобу, ненависть и боль, и вонзил искрящийся клинок в сердце, однако цели острие не достигло, зависнув в ногте от трепещущей алой ткани. Улыбнулся (а скорее азартно оскалился в предвкушении боя) и только потом заметил, что балахон замер, а спину закололо от всплеска неведомой, но крайне могучей магии.

Обернувшись, увидел в золотом луче лифта сияющий солнцем кокон, словно выплавленный из чистого золота. Миг спустя оболочка лопнула ослепительными брызгами, и в комнату шагнула высокая стройная женщина в облегающем светлом комбинезоне. Внешне незнакомка напоминала человека, но отличалась так же, как благородная дама от вокзальной пьяницы. Идеальные черты, кристально-голубые глаза и отливающие бронзой волосы — правая половина чуть ниже ушей, левая выбрита под тройку.

Гостья тепло улыбнулась, и не успел рта открыть, как следом спустился второй кокон (интересно, откуда — мы же на самой вершине башни), и рядом с красавицей в белом встал ее кареглазый брат-близнец в черном комбинезоне и с черными же как смоль волосами — слева длинными, справа почти наголо.

Странные существа напоминали богов, вот только одежды шились явно не на Олимпе, а скорее в каком-нибудь центре подготовки космонавтов или летной школе. Уж больно покрой и дизайн повторяли скафандры или высотные костюмы, но узкие, приталенные.

— Привет, Леонид, — сказал мужчина на чистом русском языке.

— Кто вы? — пробормотал, тараща глаз и не слыша собственного голоса.

— В этом мире мы известны как Марзал... — он положил ладонь на грудь.

— И Тенеда, — спутница чуть склонила голову.

— Вы... боги?

— Для тебя и здешних обитателей — да. На самом деле вся наша сила в технологиях.

— Ведь чем они круче, — богиня смущенно улыбнулась, произнеся необычное для себя слово, — тем меньше отличаются от магии.

— Ничего не понимаю...

— На самом деле все просто. Это — один из наших полигонов, где мы проводим различные эксперименты.

— Полигон... эксперименты... но кто вы?

Мужчина поднял ладони.

— Ученые. Исследователи. Естествоиспытатели. Те, кто меняет реальность и время, чтобы достигнуть светлого будущего. На Земле мы известны в очень узких кругах как...

— Гильдия Путешественников.

— Но... — потер вспотевшие дрожащие виски. — Почему меня двое?

— Тебя не двое, — спокойно ответила Тенеда.

— Если быть совсем точным — трое, — добавил повелитель тьмы, оттопырив три пальца.

— Что?! — отшатнулся, чуть не упав, и пьяно тряхнул башкой. — Это как? Что за ересь?! Хватит дурить меня, просто верните домой! Это все, чего я хочу! Мне плевать на богов, ваши игры, полигоны, эксперименты... Просто. Верните. Домой.

— В какой-то мере...

— Ты уже дома...

— А если еще точнее...

— Никогда его не покидал.

От этих дурацких улыбок и шутливого тона начало трясти. Грешным делом хотел испепелить придурков, как и сотни таких же до них, но вдруг понял, что магия больше не подчиняется воле, бурля внутри, но не находя выхода, как закупоренная бутылка.

— Ему нехорошо, — заметила девушка.

— Отнюдь, — возразил напарник. — Еще неплохо держится.

— Присядешь?

— Воды?

Позади из воздуха материализовался раскладной стульчик, коих в летний сезон навалом в любом супермаркете, а в матерчатом подстаканнике возник бокал с плавающими кусочками льда.

— Лимончик, — пискнула Тенеда, и на краю стекла вспух желтый ломтик.

— И мята, — потрескивающие кубики украсил резной листок.

Миг спустя стакан вдребезги разбился об пол. Я вскочил, отфутболил стул к полупрозрачной стене и заорал:

— Объясните, мать вашу, что тут происходит?!

— Помнишь, как упал? — богиня подошла и положила ладони на плечи, и меня словно парализовало, а пожар в груди поутих. — Там, на Земле? Сорвался с той штуки в парке?

— Д-да...

— Наш агент скопировал твою психоматрицу, взял образцы, а после исцелил. Настоящий Леня Ленский давным-давно дома.

— И успешно поступил на журфак, — сыпанул соли на рану Марзал, попивая из склеенного магией бокала. — И встречается с Катюхой. Ну, если интересно...

— Но... как?

Не знал, что и говорить. Слов не осталось, как и сил что-либо делать, даже размышлять о непростом положении. Поэтому не моргая смотрел в бездонную голубую глубь и ждал новых откровений, надеясь, что открывшаяся правда меня окончательно не добьет.