И все же, город жил и боролся.
Наместник Императора лорд Вил Гавилд прекрасно понимал, что их ждет в ближайшем будущем. Немногочисленный гарнизон и жители долго не продержатся. Более того, вряд ли выдержат первый бой.
Да и купцы уже пытались сговориться с Кора Виллом, спасая свои шкуры, открыть ворота. Пришлось парочку повесить на площади.
В тайной канцелярии, основанной еще мифическим Реем Лориди, круглые сутки шло дознание. Известно, что после захода Оризиса начнется штурм. Так что придется натягивать не успевшие остыть доспехи и умирать на стенах города.
Небывало кровавый закат породил страх, упавший на Геру, паутиной окутавший ее улицы, дома, проникший в души защитников.
Желая отвлечь людей, поддержать их дух, наместник велел провести молебен в честь покровителя города — Серджи Краевского.
На площади у храма собрались толпы народу. Пришедших было так много, что пришлось срочно выставлять дополнительную охрану.
Люди, надеясь на чудо, горячо молились. Но верили в божественное провидение далеко не все. А зря! Пси-сущность Сергея по проторенной астральным двойником дорожке уже явилась и заняла место в статуе, активно усваивая небывалый поток пси-энергии.
"Добро, хоть в Геру не опоздал", — думал Краевский. — Сколько же людей в меня верят и нуждаются в помощи. Но сделать это нужно по-умному. Начнется паника, затопчут друг друга".
Поглядывая на бестолково вещавшего рокера-первосвященника, Сергей в уме перебирал варианты. Наконец решился.
"Придется использовать этого балбеса. Другого выхода не вижу".
Установив телепатический контакт, завладел его разумом. Священник, неожиданно поперхнувшись, замолчал, чем привлек всеобщее внимание. Площадь мгновенно замерла. Кто-то из солдат выронил щит. От звука падения вздрогнули тысячи. Но вот жрец продолжил речь. Голос его разительно изменился — стал сильным и властным, он вызывал суеверный трепет в душах людей.
— Дети мои! — гремел он, — наши молитвы услышаны. На помощь спешит Возлюбленный Бог. Не бойтесь, зла он не причинит. Расступитесь, дайте дорогу. И развел руки, указывая, какой ширины путь нужно освободить. Пораженная толпа дрогнула, по ней прокатился ропот. Стражники подняли щиты.
Лорд Вил Гавилд недоуменно наблюдал за происходящим.
"Идиот, — думал он. — Совсем от страха рехнулся. Надо бы присмотреть повнимательней, как бы с дуру не натворил бед".
— Вели солдатам расчистить дорогу, — шепнул он телохранителю.
В этот миг, возвещая тревогу, на стенах города запели рожки.
Ну а дальше... дальше случилось и вовсе невероятное и немыслимое. Раздался страшный скрежет, и статуя повернула голову.
"Ну все, похоже, и я свихнулся", — решил Вил и почему-то сразу успокоился.
То, что это не галлюцинация, подтвердил тысячеголосый вой.
"Неужто бредни жрецов оказались правдой? Ну кто бы мог подумать? И что же станет делать наш Возлюбленный?"
А статуя тем временем, слегка размяв затекшие от векового стояния суставы, со страшным грохотом двинулась в сопровождении оживших хищников к главным воротам. Бронзовые ноги высекали из камней мостовой искры.
"Похоже, он действительно собирается нам помочь! Как нельзя более кстати".
— Когда статуя подойдет, отпирайте ворота, — приказал он воеводе. — Сразу за ней — ударный отряд! Или завершишь разгром, или закроешь брешь.
Сам же поспешил на башню ратуши, откуда все происходящее было видно, как на ладони.
Хлынувшие в открытые ворота та-мильцы, воочию увидев демона, о котором знали из столетних легенд, смешали свои ряды. Передние в ужасе бросились обратно, тогда как задние, ничего не понимая, продолжали двигаться вперед.
Возникла паника, пролилась первая кровь. По шевелящемуся и вопящему месиву, шагал бронзовый великан. Бездушный и неумолимый. За ним с жутким воем следовала толпа безумствующих фанатиков с горящими глазами и обагренными мечами.
Резня приняла ужасающие размеры, когда вырвавшиеся из города серебряные ягуары смешали и опрокинули главные силы та-милов. По воле пославшего их демона нашли и принесли в зубах окровавленые тела Кора Вилла IV и его воеводы.
Охота за та-мильцами продолжалась всю ночь. И лишь рассвет немного остудил горячие головы.
Исполин же, вернувшись на прежнее место, усадил у ног своих верных стражей, и поднял тонкий остроконечный меч вверх. Из него в небо, навстречу взошедшему Оризису, ударил яркий луч.
Словно по волшебству небеса затянулись дымкой, которая вскоре вылилась в синие с желтизной тучи.
На Герфес надвигалась гроза.
Подул свежий ветер. Засверкали молнии, пошел очищающий дождь. Он щедро дарил животворящую влагу. Смывал кровь, слезы и печаль...
Все от мала до велика вышли на улицы: подставляли тела и лица прохладным струям, тянулись к ним руками, жадно пили дождевую воду.
Кричали и смеялись, танцевали и обнимались, будто вовсе и не было тысяч смертей и кровавого пиршества. Раскаты грома, сегодня никого не пугали, а огонь небесный принимала на себя золотая статуя Великого и Могучего Сергея Краевского. Да и серебряные ягуары у его ног смотрелись всего лишь шаловливыми котятами...
ЭПИЛОГ
Сергей сидел в небольшой харчевне на берегу Мильского моря.
Наш герой облюбовал местечко на каменной террасе, у самой кромки воды. Небольшие волны, набегая одна за другой, тихо плескались у ног.
Казалось, что они нежно гладят прибрежную полосу, боясь пусть даже небольшим буруном нарушить идиллию покоя. Бездонное звездное небо и зависший на горизонте у самой воды полумесяц Таи дополняли величие ночи.
Шум ликования в Герфесе понемногу стих. В наступившей тишине стали робко подавать голоса цикады.
До рассвета оставался еще час или два.
На столе стояла полупустая тарелка луковой похлебки, блюдо с недоеденной, густо пересыпанной красным перцем бараниной и почти пустой кувшин белого ирисского.
Краевский сидел и думал о том, что жизненный круг вновь замкнулся в Гере. За прошедшее здесь столетие он обрел божественные способности, но счастье так и осталось за горизонтом. Так же, как и немногие верные друзья.
Теперь он — Возлюбленный, Великий и Могучий. Повергнув дракона, понемногу становится им сам. Устроил кровавую бойню вместо того, чтобы найти более приемлемый выход. Явил миру "свое божество", сотворил лик из чистого золота и серебряных ягуаров. Поставил у входа в посвященный ему храм. Ну, чем не паранойя и не мания величия? Что же будет дальше?
Сергей сделал глоток вина, поморщился от резкой боли в спине. Рубаха, пропитавшись кровью, постоянно к ней липла. Да и рана болела все сильнее. Он несколько раз пытался ее залечить, но все без толку. Как ни странно, пси-сущность не помогла.
Так и сидел, облокотившись на сложенную из грубых камней стену и любовался ночным морем.
Глядя со стороны, казалось, это уставший воин отдыхает после боя. Лишь присмотревшись повнимательней, можно было найти, что он разительно схож с драгоценной статуей у храма.
Но только кто станет искать Бога в Нижней Гере в харчевне, да еще с тарелкой луковой похлебки? Ну, конечно же, никто!
А Бог, вот он, сидит здесь, рядом, погрузившись в невеселые мысли. Он думал, что нужно вернуться в мир, где провел долгие месяцы или годы пленником. Где скрыты тайны Горуна. Разгадав их, возможно, удастся ответить на главный вопрос — в чем смысл его бытия.
Сергей глотнул вина, вновь поморщился от усилившейся боли. Немного поерзав на грубо сколоченной скамье, устроился поудобней и незаметно для себя задремал.
А море по-прежнему баюкало тихим шелестом волн и нежно ласкало прибрежную полосу...
СУДЬБА ДЕМОНА
ПРОЛОГ
Восходящий Оризис пока еще робкими лучами гасил последние, самые яркие звезды. Печально мерцая, они исчезали, тонули в розовом свете рождающегося дня. Ночь быстро сдавала свои права. Еще недавно, всего полчаса назад, она казалась незыблемо вечной в своем могучем звездном величии. А теперь о ней напоминала лишь Тая, упорно не желавшая уходить с небо-склона, словно не веря, что ее время настанет вновь, и она опять вернет свое законное место на пьедестале королевы ночи.
Союзником зарождающегося дня неожиданно стал свежий морской ветерок, охотно помогающий будить еще спящий мир. Утренний бриз резвый и безрассудный рискнул потревожить Бога, прикорнувшего на деревянной скамье в дешевой харчевне, ютившейся на берегу моря.
И не стоит нам с тобой, читатель, удивляться смелости ветра. Вряд ли кто-то, глядя на этого человека, мог бы предположить, каковы его истинные возможности. Да и знал ли он их до конца сам?
Сергей, поморщившись от внезапно усилившейся боли в спине, открыл глаза. За время сна рана почти затянулась и больше не кровоточила. Рубаха к ней уже не липла, оставаясь чистой и сухой.
Ночь прошла. Она была очередным этапом его жизни, полной злоключений. Наступило утро, а с ним — новые заботы и надежды.
Сергей встал, оставив на столе несколько наскоро сотворенных серебряных монет, направился к выходу.
— Солдатик, постой! — к нему спешила изрядно подвыпившая девица. — Говорю, погоди! Куда бежишь?
Растрепанные грязно-серые волосы, синие круги под глазами, одутловатое лицо, размазанные губы, распущенный корсет, — без сомнения, ночь удалась.
Сергей, собираясь пройти мимо, мягко ее отстранил. Но не тут то было. Деваха, обдав смрадом перегара, бросилась ему на шею.
— Ты меня не помнишь! Грегори! О, Создатель! Как ты мог забыть! — из пьяных глаз ручьем потекли слезы. — Тогда ты был со мной поласковей...
— Ленси! Потаскуха! — раздался сзади возмущенный вопль, за ним последовал мощный удар, поваливший обоих на пол.
Вырвавшись из цепких объятий "милашки", Сергей откатился в сторону, уклоняясь от здоровенного матроса, пытавшегося пнуть его ногой. Присутствия пси-активности не ощущалось. Просто кабацкая потасовка.
Первое желание размазать обидчика по стенке Краевский в себе подавил. Ревнивый моряк смерти не заслужил. Вчера она и так собрала слишком богатый урожай... Оставив завсегдатаев таверны в полном недоумении, Сергей растворился в воздухе и перенесся на пустынный берег моря.
Оно уже было не таким тихим и спокойным, как ночью. Шаловливый ветерок, разбудив нашего героя, сейчас забавлялся тем, что гонял небольшие волны, заставляя их вскипать то тут, то там барашками белых бурунов.
Приняв привычное обличье, Сергей вплотную подошел к кромке прибоя и, набрав полные пригоршни солоноватой прозрачной воды, с удовольствием плеснул себе в лицо. А потом еще и еще, как бы желая воедино слиться с морем.
Приятная свежесть взбодрила. Увлекшись, он не сразу заметил, подплывшую к самому берегу небольшую стайку почти земных дельфинов. Шумно и весело играя, один за другим они взвивались над поверхностью воды.
Глядя на их задорный танец, он невольно вспомнил кровавую ночь на галере Фоджи, старых друзей: ван Хорста, Лориди, принца Ригвина. Как давно это было! Некоторых из них уже нет в живых. Ну, а к смерти Лориди он сам приложил руку.
Как бы сложилась его дальнейшая судьба — нажми он тогда ту распроклятую зеленую кнопку? Так же, как во сне, навеяном L-Dox'ом, или по-другому? Кто знает... кто знает...
Но прошлое вернуть не под силу даже ему. Да и особых угрызений совести, честно говоря, не было.
"Лориди тоже поступил со мной нечестно — вел двойную игру, — думал Краевский. — Хотя дружеские чувства, скорее всего, испытывал. Но это не мешало ему исполнять свой долг. По сути, он бессовестно жонглировал судьбой не только Ризы, но и моей. Так что извините, досточтимый эльф: на войне, как на войне... Совсем другое дело ван Хорст — тот всегда был открыт и честен. И это несмотря на суеверный страх. Хвала Богам, что хоть он во всех переделках остался жив..."
Еще раз взглянув на резвящихся дельфинов, Сергей вспомнил то памятное утреннее купание, за которым наблюдала вся команда захваченной им галеры. Тогда морская вода успокоила, смыла с души и тела кровь, ужас прошедшей ночи.
Кровь..! Она постоянно льется рекой, сопровождая его по жизни. Вот и вчера тоже... Имел ли он на это моральное право? Но не вмешайся Сергей, она бы все равно пролилась и, быть может, намного больше. Так что прочь сомненья. Пусть море смоет их сегодня, как и в то далекое утро.
Подняв тучу брызг, трансформировавшись в дельфина, Сергей прыгнул в воду. Родная стихия радостно приняла в объятия свое детище. Весело фыркнув, вновь испеченный дельфин по-плыл к стае, телепатически устанавливая с ней дружеский контакт. Еще мгновенье — и он уже равный среди равных, рассекая гребнем спинного плавника волны, стремительно мчится сквозь лазурные воды, резвясь, выпрыгивает, взлетает над бесконечной гладью, обгоняя ветер, купается в солнечных брызгах моря. А оно ласкает и нежит любимца, омывая его чудесное тело своими теплыми струями.
Но боль в спине, возле плавника, быстро возвращает к реальности. Да, от судьбы не уплывешь даже в образе дельфина. А как бы ему хотелось беззаботно нежиться в море долгие, долгие дни... а может быть, и годы.
От стаи отделяется один дельфин и устремляется к берегу. Через несколько минут на песке у самой кромки воды вновь стоит Сергей Краевский, могущественный и печальный.
Прежде чем покинуть этот мир, возможно, навсегда, он хочет еще раз пройти знакомыми улицами, увидеть свой дворец, проститься с любимым местом — набережной, где проводил долгие часы, с тоской глядя в открытое море.
Сделавшись невидимым, он шагает улицами Геры. На главной площади останавливается, внимательно рассматривает золотую статую божества возле храма.
"Действительно ли это подарок жителям города? — думает он. — А может, она станет их страшным проклятием, привлекая не только паломников, но и завоевателей? Не заплатят ли за нее жители Герфеса непомерно высокую кровавую цену? Сможет ли он, Сергей Краевский, всегда их защищать?"
У него не было однозначного ответа на этот вопрос.
Поэтому наш герой решил оставить все как есть. Ему не хотелось лишать людей веры, расстраивать плохим знамением. Ведь, несмотря на раннее утро, здесь собралось уже множество народа. Некоторые молились, глядя на сверкающий в лучах Оризиса золотой монумент. В их глазах светилась вера, надежда, любовь...
Незамеченным миновав охрану, Сергей подошел ко дворцу, по-прежнему принадлежавшему только ему.
За столетие правители Герфеса не посмели прикоснуться к его богатствам. Храм, статую, дворец и набережную горожане считали неприкасаемыми святынями.
Он неспеша прошелся коридорами, заглянул во все комнаты, но дольше всего задержался в кабинете.
Здесь долго стоял, пристально всматриваясь в глаза Лауры Герфеса, словно пытался прочесть в них ответ на свой немой вопрос, но они загадочно молчали. Ответить, наверное, сможет лишь сама жизнь.
Покинув Лауру, Сергей ступил на гранит набережной, где был знаком каждый камень, и вновь с радостью убедился, что и здесь ничего не изменилось. Казалось, годы совершенно над ней не властны.
Величественные скульптуры встретили его, словно собрата по вечности, молчаливым хоралом. Заняв среди них свое привычное место, он устремил застывший взгляд в бескрайние морские дали...
