2. Морские короли. Перекрестки

— Нет. Н-не исторгли. Его отец хотел, но потом что-то случилось... я не знаю. Я до сих пор не знаю! Шеллен не рассказал, но был мрачным...

— Он тебе для Далана ничего не оставлял? Медальон? Перстень?

— Откуда...?

Второй ноготь полетел на пол.

Алаис вздохнула. Признаваться не хотелось, но, похоже, другого выхода не было.

— Я сама из герцогского рода. Только другого. И разбираюсь в этом достаточно неплохо.

Ответом ей были выпученные глаза. Но купеческое сословие — оно крепкое, и женщин из него такими мелочами надолго не свалишь.

— Бастард? — поинтересовалась Лиз, переварив впечатления.

— Почти, почти...

— И из какого рода?

— Давай это оставим на потом? — поморщилась Алаис. — Обещаю рассказать, но позднее, когда с этой историей разберемся. Элайна, тебе не кажется, что Далан имеет право знать?

— Что его отец может умереть в любой момент? А он даже не знает своего отца?

Вот на этой ноте в комнату и вошел Арон.

Одного взгляда купцу хватило.

— Замечательно. И что...

Алаис подняла руки успокаивающим жестом.

— Господин Шедер, все в порядке. Я ничего не слышала... хотя какое, в море, в порядке?! У нас у всех серьезная проблема! Очень серьезная! И чем скорее мы ее решим, тем будет лучше для всех.

— Вот даже как?

— Боюсь, что да. Нам надо серьезно подумать, что делать, потому что в покое вас не оставят. Никак не оставят. Вы же понимаете, что в вашей семье растет герцог Атрея? И рано или поздно с этим надо будет что-то делать.

Судя по взгляду, что хотел сделать Арон, так это прибить непрошенную советчицу. Но...

— Элайна, отданное магистром хранится у вас?

— У меня, — процедил Арон.

Алаис еще раз вздохнула, а потом вытащила цепочку с кольцом.

— Вот такое?

Алый камень, черная касатка. Карнавон.

— Н-нет...

— Коричневый камень и золотой кит? Я угадала?

— Д-да...

На пол полетел уже третий ноготь.

— Трактир не лучшее место для откровений. Давайте доберемся до Рентара, и там уже решим, что делать, как делать и когда.

— А Шеллен, — Элайна всхлипнула.

— Здесь и сейчас ты можешь помочь ему только одним. Сохранить его сына.

Элайна закрыла лицо руками, и разразилась рыданиями. Лиз махнула рукой, упала рядом со снохой на кровать и принялась утешать ее, а Алаис посмотрела на Арона.

— Мне кажется, нам стоит поговорить?

* * *

Арон Шедер пребывал в недоумении.

Алекс Тан знала много больше, чем говорила, это понятно. И потому была опасна. Или нет?

Или да?

Когда не знаешь, чего ждать, по определению ждешь самого худшего. И Алекс это понимала. Смотрела, хмурилась, но заговорила, только когда они оказались в номере, и она проверила, что под дверью никого нет. Уселась на кровать, похлопала рядом с собой ладонью, приглашая посекретничать. И заговорила, когда Арон уселся, тихим-тихим шепотом.

— Арон, я могу дать любые клятвы, что сохраню вашу тайну, но вы понимаете, что в вашей семье растет герцог Атрея?

Вот этого Арон не ожидал.

Что в его семье растет бастард Атрея — он понимал. Но это — дело житейское, кто не грешен? Ни он, ни Элайна друг друга никогда не любили, даже и вид делать не пытались. Просто семьи объединяли дела, ну и скрепили деловые отношения — брачными. А так...

У Элайны был Шеллен, всегда Шеллен, а у него — Лотти. К сожалению, из бедной, почти нищей семьи. Отец не то, что не допустил бы — проклял и выгнал! И в свое время Шеллен честно рассказал все Элайне, когда делал предложение. Так и так, не люблю, никогда не полюблю, без Лотти жизнь не мила, а на тебе женюсь по требованию. Ожидал слез, криков, угроз, а вместо этого встретил понимающий взгляд. И те же самые слова с ее стороны.

Но слово свое Элайна сдержала. Арон стал ее первым мужчиной, получил от нее двоих детей, а Далан...

С мальчиком они планировали поговорить позднее, когда ему будет хотя бы пятнадцать. Да и Шеллен, с которым как-то раз виделся Арон, обещал не оставлять сына. Но — такое?

— Герцог? — для верности переспросил он. — Не бастард?

— Нет! Герцог!

— Но...

— Шеллен — старший сын, так ведь?

— Да. А почему, кстати, Шеллен?

— Так это его полное имя. Итан Шеллен Атрей.

Алаис кивнула.

— Так вот. Если его не вывели из рода, если он не отрекался... нет?

— Нет. Он не говорил...

— Я не знаю, что у них там произошло, но должно быть две реликвии рода. Кольцо и медальон.

— Кольцо. Медальон у него...

— Значит, Далану надо будет как-то его доставать. Это родовая ценность, такое нельзя терять.

— Да если кто узнает, он голову потеряет! И мы все тоже...

— Тогда есть только один выход. Вытаскивать магистра. Или убить его, что ли, чтобы точно про сына не проболтался, — подвела итог Алаис. И, глядя в ошалелые глаза Арона, печально покачала головой. — Мне жаль, что так получилось, но я готова принести любые клятвы, что никому ничего не скажу. И... я готова помочь Далану.

Алаис отчетливо понимала, что это глупо.

Что ввязываться в авантюры, будучи в послеродовом периоде кормящей матери — идиотизм. Но...

Вот у нее-то и есть шансы на успешное завершение предприятия. Потому что за ней опыт столетий и тысячелетий. Потому что она знает многое из того, что неведомо в этом мире, потому что...

Потому что она — Карнавон. А Шеллен, как выяснилось — Атрей.

— Кстати, а брат магистра...

Арон посмотрел так, что Алаис сразу поняла — вопрос идиотский. Брат явно счастлив, что все так обернулось, он еще и веревочку подарит для старшенького, если что.

— Ладно. Будем рассчитывать только на себя. А с Даланом поговорить придется. Вы учтите, что лучший вариант сейчас, если он уедет. И, скорее всего — я.

Судя по выражению лица Арона — он был уже согласен. Катись, дорогая, и слишком опасного пасынка с собой прихвати. А если где сгинете, так и еще лучше будет!

Ну, помирать Алаис не собиралась, а вот взять за шкирку Элайну и серьезно поговорить с Даланом — вполне. Дайте только до Рентара добраться.

* * *

— Можно ли ей доверять?

Этот вопрос Алаис предусмотрела. А вот ответ Элайны — нет.

— Безоговорочно.

Супруги лежали голова к голове. Не для интима, нет, просто так шептаться удобнее, никто ничего не услышит, хоть ты в замочную скважину заползи.

Арон так удивился что даже приподнялся, поглядел на супругу.

— Лайни, ты всерьез?

— Арон, а ты еще не понял? Она... она такая же, как и Шеллен.

Вот этого мужчина точно не ожидал. И рухнул обратно, едва не прищемив супруге нос.

— Атрей?

— Нет, я бы знала. Но кто-то из других родов.

— С чего ты решила?

— Это сложно объяснить, — Элайна покрутила запястьем в воздухе, рисуя что-то непонятное. — Как она двигается, как разговаривает, как держит голову, совершенно неосознанные жесты... Шеллен тоже так же... когда они себя не контролируют, это прорывается через любые маски.

— Интересно, кто?

— Кто угодно. Карст, Лаис, может быть, Тимар. Не Атрей — это точно, я бы знала. И не Карнавон, там герцогиню ищут до сих пор.

— А это не может быть она? — вдруг озаботился Арон. О пропаже герцогини Карнавон знали все заинтересованные — и все незаинтересованные тоже. И о награде за ее голову — тоже. Большой награде, вкусной...

— Да ты что! Та — урод! Белые волосы, красные глаза, а Алекс вполне симпатичная. И старше, чем Карнавон, это же видно!

— Да, красноглазость ничем не скроешь, — согласился Арон. — И что теперь?

— Придется все рассказать Далану. Он имеет право знать.

— И надо знать, на что еще он имеет право. Алекс знала, о чем говорит, это видно.

Элайна затрясла головой.

— Право? Арон, какое право!? Право быть убитым? Если узнает Атрей, Далану не жить!

Аргумент был вполне весомым. Мужчина подумал пару минут, но потом покачал головой.

— Я не говорю, что Далан должен заявлять свои права, но знать он обязан. Лайни, мы сами заварили эту кашу, теперь надо сделать все, чтобы никто не пострадал.

Элайна всхлипнула, но смирилась. А что ей еще оставалось?

Семейство Даверт.

Эттан Даверт торжествовал.

Сидящий перед ним человек... хотя нет. Даже избитый, измученный, в цепях и каком-то рубище, магистр Шеллен оставался — Магистром. С большой буквы, так-то. Столько в нем было спокойного достоинства, столько уверенности в себе...

Этого и пыткой не сразу сломаешь. Да и вообще, есть ли у него какие-нибудь слабости?

Вот про себя Эттан знал точно, его слабость — это власть.

Если бы на его глазах резали его детей, он бы и ухом не повел. Подумаешь, дети! Их Вальера хотела, не он! Он только придумал, как их лучше использовать. А что у Шеллена?

Люди все разные.

Кого-то можно сломать деньгами, кого-то семьей, кого-то болью, а чем можно сломать магистра?

Чем?

Шеллен не собирался облегчать работу своему оппоненту. Смотрел с насмешкой. В серых глазах играли золотистые искры, губы насмешливо улыбались. Светло-русые волосы раньше были завязаны лентой в хвост, но сейчас ленту забрали, и они падали на широкие плечи грязными патлами. Кое-где в них проблескивала седина.

И все же магистр молчал.

Не ругался, ничего не требовал, не...

Эттан чуть поморщился, подумав, что надо сделать внушение тюремщикам и палачам = плохо выполняют свою работу. Магистр должен был ползать перед ним на коленях, просить о милости, а он... они...

Ладно.

Губы Эттана изогнулись в улыбке.

— Теперь вы не так заносчивы, Шеллен?

Молчание. Только насмешливый взгляд серых глаз в ответ.

— Ордена больше нет. Если кто и остался, скоро их найдут и разорвут в клочья... Думаю, что и вы мне больше не нужны.

И вновь молчание.

— Так что можете изображать из себя кого хотите, Шеллен. Выиграл все же я. Вы умираете, я остаюсь...

По устам магистра поползла змеиная ухмылка.

— Ты, Даверт, еще позавидуешь мертвым, — разомкнул он губы для проклятия.

И замолчал.

Что бы ни говорил, все больше распаляясь, Эттан Даверт, что бы ни делал, ответом ему было насмешливое молчание — и только. Наконец, Преотец приказал страже вернуть мерзавца Шеллена обратно в тюрьму, а сам упал в кресло, глядя в стену.

Что-то было не так!

Решительно не так!

Но что?

* * *

Если бы Эттан увидел магистра Шеллена в камере, он бы мигом взял обратно все свои слова и подозрения. Поразился бы он, скорее, выдержке своего противника.

Магистр вошел в камеру, как король, медленно опустился на охапку соломы в углу, вытянулся, замер... это то, что видели тюремщики.

А то, чего они не видели...

Лицо магистра было повернуто к глухой стене и надежно скрыто полумраком. И по щекам его ползли слезы.

Одна за одной, сливаясь в теплые соленые дорожки.

Сколько же лет он не плакал?

Пожалуй что, с похорон матери.

Тогда ему было десять лет, но Шеллен уже был настоящим Атреем. Мудрым, серьезным, любящим книги... и очень мягким. Он не мог постоять за себя, он не мог ругаться, спорить, драться, отстаивать свое мнение, плести интриги — это все пришло потом, когда в их дом пришла Жинетта Слэйн. Дочь небогатого барона отличалась удивительной красотой и таким же гадючьим характером.

Выжить пасынка из дома?

О, сразу она бы с этим не справилась, все же отец любил своего сына, но постепенно, слово за словом, капля за каплей, немного яда тут, немного злобы там... и Шеллену стало казаться, что даже камни родового гнезда дышат ненавистью и местью.

А отец не мог защитить его.

Атрей.

Кит, и этим все сказано.

Шеллен сбежал из дома, когда ему исполнилось пятнадцать. И что там творилось, он и по сей день не знал. Он забрал то, что принадлежало ему по праву — родовые реликвии, кольцо и медальон, чтобы отец не смог передать их отпрыску Жинетты, (некоторая мстительность свойственна и китам) взял немного денег — и отправился познавать мир и искать в нем свое место.

Ему пришлось постранствовать, он многое приобрел, многое потерял, но потом нашел себя среди рыцарей Ордена Моря, и неожиданно даже для себя, стал выбиваться наверх. Не специально, просто так получилось.

Власть — вредная и своенравная штука, чаще всего она идет в те руки, которым не нужна. Даже будучи главой Ордена, Шеллен не изменил себе.

Ему интересно было собирать знания, накапливать их, изучать нечто новое, преумножать богатство Ордена...

Ему и в голову не могло прийти, что однажды... что подлость Эттана Даверта достигнет таких чудовищных размеров.

И как в такую страшную ложь поверили люди?

Хотя чему тут удивляться? Чаще всего верят именно в такое. Чем неправдоподобней выдумка, тем быстрее воспримут ее люди.

И все же...

Именно он, Шеллен, не справился.

Не предусмотрел, не уберег, не...

По его вине погибли рыцари. Его братья...

Погибнет и он. Это знание он вынес сегодня из кабинета Преотца, глядя в злющие глаза. А раз так...

Есть ли смысл скрываться, прятаться, отказываться от своего имени и... сына?

Да, сына.

Арден милосердный, Мелиона Милостивая, хоть бы с Даланом все было в порядке. Или... как учили в детстве?

К силам моря взываю, молю о милости матери к детям своим...

Шеллен голов был на все, лишь бы уберечь ту веточку, которая пошла от родословного древа. Для герцогов, кстати, не такое уж большое значение имела родословная, встречались там и бастарды, но — их крови. И Далан, его сын, после смерти имеет все права на герцогский титул. Если Элайна расскажет ему.

Ах, Лайни...

На что же я разменял свою жизнь?

Прятался от нее в Ордене, вместо того, чтобы забрать тебя с сыном, увезти далеко-далеко, нарожать еще детей, хотя бы и на Маритани... я боялся.

И ценой моего страха стали жизни людей.

Будь оно все проклято!

Будь проклята моя глупость, моя нерешительность, моя слепота...

Неужели настолько меня напугали в детстве, что я стал бояться жизни?

Шеллен вспоминал маленького мальчика, прячущегося в коридорах родового замка, вспоминал змеиную улыбку мачехи, вспоминал... до боли в полуослепших от слез и темноты глазах, до ярости — и все сильнее кипело в крови нечто такое...

Бешеное, безумное, яростное... не в силах вылежать на месте, он вскочил, заходил по камере... О, что бы он не отдал сейчас за окошко наружу! Ну хоть маленькое!

Кровь кипела все сильнее, неслась по венам так, что ему стало жарко, казалось, что внутри него стучит не сердце, а прибой, что волны моря бушуют в его крови, закручиваются в водоворот, что он сам сейчас — стихия...

Тюремщик не видел, как расхаживающий по камере человек, словно и не чувствуя веса цепей, воздел руки к небу, а потом упал, где стоял, словно в один миг лишился всех сил — и душевных, и физических. А если бы и видел...

Не было никаких внешних эффектов. Ни грома, ни молний...

И некому было сказать Шеллену, что в эту ночь на побережье Атрея разыгралась страшная буря.

Море ходило ходуном, закручивалось в воронки, по нему метались смерчи, похожие на громадные хоботы, соединяющие воду и небо, и горе тому кораблю, который окажется на их пути...