Распрощались вполне довольные друг другом, крепко пожав руки. За все время разговора, Йондум ни разу не выказал признаков неуважения или раздражения, был предельно вежлив, предупредителен и, как мне показалось, честен. На вопросы отвечал хоть и кратко, но очень обстоятельно, не пытаясь что-либо утаить или обойти вниманием. Мне показалось, что расследование в отношении Сарена он считал закономерным, и выгораживать его, ссылаясь на мнимую "корпоративную этику", вовсе не собирался. Он намекнул, что некоторое время, будет чем-то вроде моего куратора, который, не вмешиваясь в мои дела и методы, будет внимательно за мной присматривать. Как он сказал, у некоторых разумных, даже таких уникальных, как все кандидаты в СПЕКТР, после получения столь обширных полномочий, периодически сносило крышу от вседозволенности. Часть из них кидалась вершить правосудие направо и налево, припомнив все своим прежним обидчикам. Совет и Ареопаг должны были убедиться, что со мной не произойдет того же. Спорить с таким утверждением было бессмысленно, я сам понимал его правоту. Много раз я лично был свидетелем, как сильно меняет людей власть и богатство. Дорвавшись до новых, недоступных ранее, возможностей, многие кидались во все тяжкие, мстя, унижая и издеваясь над всеми, кого считали менее удачливыми. Могло ли такое случиться со мной? Сложно сказать, подозреваю, что могло бы. Дело-то ведь в чем, я сам, своими силами и умениями, до таких высот, как спектр Совета, никогда бы не добрался. Не тот я человек. Не сумел бы, не хватило пороху. Тут надо быть действительно уникальным. А нагрузка и ответственность рассчитана именно на них — на уникальных разумных, до которых мне, как от Москвы до Китая на корячках. Тут что угодно может случиться.

К этому моменту действие стимуляторов почти закончилось. Вновь накатила усталость и апатия, бороться с которой сил почти не осталось. В голове была такая мешанина, что найти и ухватить дельную мысль, было почти невозможно. Но деваться было некуда. Сегодня необходимо закончить массу дел, отложить которые до лучших времен, никак нельзя. Именно сейчас, и именно сегодня. Завтра — будет поздно, а чем может обернуться промедление, я уже испытал на себе, когда ползал на коленях возле тела раненой кварианки. Слава Богу, она хотя бы жива, а ведь могло бы быть намного хуже. В общем, за такими мыслями, я и сам не заметил, как вышел из штаб-квартиры и, по неведомой прихоти усталого мозга, зарулил в сквер возле памятника Ретранслятору.

Из состояния грогги меня с некоторым напряжением воли вывела довольно необычная картина. Дело в том, что сам, своими глазами попаданца, я еще ни разу не видел ханара вживую. Здоровенная летающая медуза, окутанная едва заметным мерцающим полем эффекта массы, была не тем, что можно было просто проигнорировать. Уж больно зрелище необычное. В какой-то степени, даже пугающее, настолько чуждо оно для простого разумного, не привыкшего к экзотическому виду инопланетников. Особенно таких, как это тентаклевое чудище розового цвета. Некоторое время я молча стоял и смотрел, прислушиваясь к его странному говору, искусственно синтезированному синхронным переводчиком. Ханар о чем-то спорил с двумя офицерами СБЦ, которые взяли его в полукольцо, пытаясь оттеснить в сторону от центра парковой дорожки. Через пару минут такого действа, в моей усталой голове щелкнул какой-то переключатель, и перед глазами всплыла похожая сцена из первой части игры. Ого, сам того не желая, я случайно натолкнулся на одно из "канонических" событий. Поначалу, мне остро захотелось просто пройти мимо, такую злость и раздражение вызвало очередное напоминание о том, что моя жизнь по-прежнему в полной власти неведомых сил, настойчиво и неуклонно гнущих свою линию, в чем бы она не заключалась. Но потом, я поостыл, и решил опробовать в деле свою новую игрушку — ксиву-вездеход от щедрот советников. Почему нет, ведь надо с чего-то начинать?

— День добрый. Спектр Совета Шепард. Проблемы, офицеры? — я подошел вплотную и вытащил свой значок.

Оба турианца повернулись и окинули меня недоуменным взглядом. Надо отдать им должное, удивление не заставило их пренебречь своими непосредственными обязанностями, отточенным за годы работы движением, они быстро мазнули по моей фигуре сканером служебных инструметронов. И замерли, на несколько секунд впав в ступор. Мало того, что встретить на улице спектра — это само по себе редчайшее событие, даже перед главным входом в их штаб-квартиру, в двух шагах от Башни Совета, так еще и сам агент Спецкорпуса — человек. Поверить в такое было крайне сложно, но их сканер твердил об обратном, заставляя заржавевшие шестеренки в их головах крутиться с утроенной скоростью. Наконец, один из них, судя по нашивкам — старший по званию, очнулся, и заговорил.

— Добрый день, спектр. Поступило несколько жалоб на шумное поведение в зоне отдыха. Вот, отрабатываем.

— И, как успехи? Это кто, — я кивнул в сторону ханара. — И что ему нужно?

Турианец немного помялся.

— Да сами понять не можем. Говорит, что проповедник. Только у него разрешения нет. Да и нельзя тут публичные проповеди устраивать. Здесь разумные отдыхают, а он шумит, пристает к прохожим. Чего от них хочет, сам объяснить толком не может, — он на секунду замолк, над чем-то раздумывая. — Или мы не понимаем, что он пытается нам сказать. Это же ханар, его речевой синтезатор не передает эмоций. Не поймешь, то ли он шутит, то ли серьезно говорит.

— А вы у него документы-то проверили? — задал я наводящий вопрос.

— Первым делом. Все по инструкции, — мне показалось, что турианец даже немного обиделся. — Все в полном порядке. Личность установлена. По полицейским базам данных, претензий к нему нет...

Я еще раз посмотрел на летающую медузу. Понять, что оно думает, было совершенно невозможно.

— Вот что, офицеры. Забирайте-ка вы его в участок, там и разберетесь. Нечего обывателей смущать.

— Да вроде как и не за что. Шуметь-то он шумит, но границы дозволенного не переходит...

Я прервал турианца, явно не желавшего связываться с серьезным разбирательством.

— Вы по правилам можете его задержать на трое суток — до установления личности. У меня, как у спектра Совета, возникли сомнения в подлинности представленных им документов. Забирайте его в участок, офицеры, там и разберетесь. Документы отправить на экспертизу, и проверить самым тщательным образом. А пока будете проверять, вызовите психолога и специалиста-теолога. Пусть они разберутся, что именно он тут проповедует. Да пусть по итогам составят бумагу, опасны его речи или нет. Кто знает, к чему он тут призывает? Вам же потом легче будет. В следующий раз, будете знать, как поступать с такими же "проповедниками".

— Но ведь это ханар! Они безобидны...

В разговор вступил второй турианец, молча стоявший все это время.

— Послушайте, офицер. Может для вас это будет в диковинку, но я на таких "мирных проповедников", только бородатых, насмотрелся до одури. Он-то сам, может и безобиден, а вот до чего могут додуматься его неуравновешенные последователи, неизвестно никому. Вы слышали, о чем он тут говорил? Нет? Не поняли? А, между тем, он сказал, что его народ создали и возвысили некие Вдохновители. Я так понял, он протеан имеет в виду. Но, офицеры, про нас-то с вами, он ничего подобного не сказал. Нас, людей, турианцев, азари и прочих, никакие Вдохновители не создавали. А значит, что? Значит, одному из его последователей может прийти в голову, что раз нас не создавали их кумиры, значит мы — существа неполноценные. А давайте-ка мы их в жертву принесем, какому-нибудь Кришне? Обвяжется бомбами, пойдет и взорвет какой-нибудь детский сад. Или школу. Думаете, так не может быть? Может, офицеры. Очень даже может. Такие отморозки несколько веков держали в страхе всю Землю. Жертвы десятками миллионов исчисляются. Да и сейчас еще рецидивы бывают. Так что, берите-ка вы его под белы ручки, если их найдете, и тащите в участок...

— Ты неправ, человек.

Медуза, наконец, решила подать голос.

— Может быть, ханар. Может быть. Я буду рад ошибиться. Но, в любом случае, тебе это послужит уроком на будущее. Пришел в чужой дом — живи по его законам. В следующий раз, когда решишь читать свою проповедь, хорошенько подумай, где это уместно, а где нет. А пока, посиди в участке и подумай над своим поведением. Может быть, поймешь, что уважать должны не только твои права, но и ты сам должен уважать права других. Особенно здесь, перед Башней Совета Цитадели.

Я перевел взгляд на задумавшихся турианцев.

— Офицеры, хорошенько разберитесь и выясните, как он сюда попал. Почему попал именно сюда. Сдается мне, прийти сюда его кто-то надоумил. Кто-то решил попиариться на небольшом скандальчике. Так что, всех, кто придет к нему на выручку, тщательно фиксировать, доподлинно установить личности, выяснить у них, кто и зачем их к вам направил. Откуда узнали и почему решили помочь. Ясно? Все материалы подшить к делу этого ханара, и переслать в штаб-квартиру Спецкорпуса на мое имя. Если будут проблемы с начальством или журналистами, валите все на меня, пусть идут по тому же адресу. Только вежливо. Там найдут способ со мной связаться. Договорились? Может вам приказ письменный написать?

— Не стоит, спектр. Мы по инструкции обязаны вести запись. Этого будет достаточно. Благодарю за помощь.

Турианец вежливо кивнул в мою сторону, выражая признательность. Как мне показалось, вполне искренне. Но тут мне в голову пришла гаденькая мыслишка.

— А у вас там случайно элкоров задержанных нет?

СБЦешник посмотрел на меня каким-то странным взглядом.

— Случайно, есть. Вечером доставили. Говорят, актер какой-то. Только какой актер может быть из элкора? Странно как-то. Его друзья из местной богемы, их вместе с ним доставили, накормили какой-то травой. Как они сказали, для расширения сознания. Но что-то пошло не так. Они говорят, с дозировкой ошиблись. Ее нужно по паре веточек есть, а он целую кастрюлю умял. В общем, сознание у него так сильно расширилось, что он разнес половину апартаментов, а их самих чуть в пол не втоптал. Еле утихомирили. На них, на элкоров, станнеры не рассчитаны, слишком уж они большие, пришлось его транквилизатором для крупных животных глушить. Перестарались немного, он уже часов десять спит, как убитый. А зачем он вам?

Ого, вот и еще одна знакомая личность повстречалась.

— Вы ему в камеру этого проповедника подселите. Пусть ему свои проповеди читает. Это будет любопытно.

Представив себе такую картину, я аж хрюкнул от удовольствия. Разговор двух существ, не способных выражать эмоции понятным друг другу способом, считающихся нуднейшими собеседниками во всей галактике, обещал быть весьма забавным. Готов поспорить, что его запись могла бы стать хитом Экстранета, и разойтись на мемы и цитаты, войдя в мировую сокровищницу ржачных моментов. Похоже, турианцы это тоже поняли.

— Как скажете, спектр, к элкору, так к элкору.

И понятливо подмигнул мне.

— Удачи, офицеры. Мне пора идти.

С трудом добравшись до своего фрегата, я первым делом поплелся в медотсек. Оба доктора уже освободились, успешно завершив операцию, но выглядели так, что краше в гроб кладут. Эти бесконечные дни вымотали не только меня. Обменявшись дежурными приветствиями, я заставил Чаквас вколоть мне самый сильный из ее стимуляторов, чтоб хоть немного прийти в чувство. Для вида повозмущавшись, Кэрин пошла мне навстречу. Уж не знаю, что она там сделала, я почувствовал только слабый укол чуть ниже правого уха, но минут через пять, я уже был полон сил и энергии. Правда, докторша сказала, что откат будет болезненным. Часов через пять, меня ожидает слабость и головная боль, избавиться от которых будет не так просто. Только обреченно махнув рукой, я пошел искать Андерсона.

Дэвид уже с нетерпением поджидал меня на мостике. Здесь же собрались все офицеры и значительная часть экипажа, все остальные слушали общекорабельную трансляцию. Стало тесно, как в кабинке переполненного лифта. Системы вентиляции справлялись с трудом, и в отсеке сразу стало душно. Народ шепотом переговаривался, недоумевая, зачем их собрали вместе. От этого "шепота" уже в двух шагах было ничего толком не слышно. Андерсон молодецки цыкнул, и вокруг мгновенно наступила звенящая тишина. Экипаж весьма уважал своего командира, и, игнорировать его распоряжения, не смел, исполняя их со всей положенной спешкой и не показным рвением. Он не стал испытывать их терпение, просто зачитав вслух приказ о моем назначении, а потом, молча пожав руку, самолично повесил мне на шею капитанский ключ. Люди вокруг были в ступоре, искренне не понимая, как такое могло случиться. Дэвид немного развеял их недоумение, сказав, что переходит на дипломатическую работу, а капитан Шепард, то есть я, удостоился высочайшей чести, став первым в истории спектром-человеком. Задача экипажа и фрегата, оказать мне всю посильную помощь. Для большинства — это стало откровением. Они об этом не знали, ведь "солдатское радио" еще не успело сработать должным образом. На меня уставились, как на неведомую зверушку, переоценивая заново. Это было неприятно, скажу я вам. В какой-то момент, почувствовал себя бактерией под микроскопом. Мерзкое чувство, как будто голым стоишь посреди улицы.

Все должно было быть не так. Здесь должны были быть командир дивизиона и командир бригады. Это они должны были зачитать приказ и представить экипажу нового капитана. Те, в свою очередь, должны стоять в стройных шеренгах, на плацу, одетые по первому сроку, с лихим видом внемля мудрым речам родного начальства, а потом изобразить грусть от расставания и радость от обретения. Но у меня, как всегда, все через одно место. Я уже привык, чего уж там. Дэвид не стал затягивать явно неприятное ему действо, а потому, коротко попрощавшись, он сказал несколько напутственных слов, поименно вспомнив нескольких самых активных залетчиков, отечески погрозив им пальцем в назидание, чем несколько разрядил гнетущую обстановку, после чего передал слово мне.

Растекаться мыслью по древу, я не стал. Не видел смысла. Просто, без всякого пафоса, сказал, что впереди экипаж "Нормандии" ждут очень серьезные трудности, намного превышающие опасность полетов на экспериментальном фрегате, проходящем испытания. Никто из них, стоящих здесь, на такое не подписывался. Сразу после экстренного задания, отложить которое нет никакой возможности, фрегат пойдет на Арктур, где экипаж будет переформирован и пополнен до штатной численности. Все, кто не желает продолжать службу в таких условиях, получат другие назначения, без всяких последствий для карьеры. Еще раз повторил, что никто из них на такую опасную работу заранее не соглашался. Мне нужны только добровольцы, осознающие всю сложность ситуации и готовые рискнуть. Остальных никто осуждать не посмеет. А кто посмеет, тому я лично башку откручу, чтоб другим неповадно было. Тем, кто останется, Альянс обещал повышенную оплату. Существенно повышенную. Но, насколько эти деньги стоят дополнительного риска, решать только им самим. После чего, грозно сдвинув брови, я распустил задумавшихся людей.