— Испугался, — рассмеялась она.
— Да нет. Просто я обещал выполнять капризы одной весьма привлекательной барышни, а не пытать её.
— А может быть зря? — прищурилась она.
— Может и зря, — Ещё раз вздохнув, согласился я. — Прошедшего, увы, не вернёшь. Упущенного не поймаешь.
— Философ.
— Нет. Дурак.
— Ладно. Пошли, — предложила она и, как бы спохватившись, добавила: — Только никаких вопросов. Пока...
— Понял, — уныло промямлил я, уже догадываясь об опрометчивости данного обещания.
Мы шли по параллельной улице. Слева возвышались четырёхэтажные жилые строения, справа тянулись полуразвалившиеся бараки и пустыри. Среди всего этого, как бы заполняя пустоту, возник высокий некрашеный забор с тремя рядами колючей проволоки и вышками по углам. Щелей практически не было, а потому разглядеть что-либо в глубине не представлялось возможным. Забор закончился так же неожиданно, как и начался. Бараков и сараев постепенно становилось меньше, строения приняли более жилой вид. Многоэтажные здания сменились двух и трёхэтажными бревенчатыми домами. Неожиданно справа вынырнуло каменное творение рук человечьих с высокими и в то же время узкими, стрельчатыми окнами. Вскоре выяснилось, что это обычный магазин с многообещающей вывеской "Молочные изделия". Под самым фронтоном чётко проявлялись плохо заштукатуренные буквы: "баня". Я усмехнулся. Опять что-то невероятно знакомое мелькнуло глубоко в душе и тут же исчезло, нырнуло обратно в недра подсознания. За магазином разверзся овражек. Я глянул вперёд, на дорогу, и замер на полушаге. Там был мост!.. Сквозь трубу, проложенную под ним, нёс свои воды небольшой ручей. Теперь уж явно что-то до боли знакомое увиделось мне в этой картине. Как будто я её видел, давно, очень давно, но чуть-чуть иначе!.. Под другим ракурсом, что ли?..
— А вот и такси, — послышался голосок Насти.
Я обернулся. У обочины дороги стояла машина с шашечками на дверце. Откуда она взялась?! Девушка уже устраивалась на заднем сиденье. Я полез следом.
— Что с тобой? — С тревогой в голосе поинтересовалась Настя, когда машина тронулась.
— Ничего, — попробовал я уйти от ответа.
— Ты так побледнел. Что-то стряслось?
Она осторожно коснулась моего лба.
— Температуры нет в виду отсутствия тела, — глупо пошутил я.
— Тебе со мной плохо, — вдруг сделала вывод она.
— Да нет. Просто этот мост!.. Вообще вся обстановка какая-то ностальгическая, что ли?.. Такое ощущение, что всё это я вроде бы как будто бы видел, а может, и нет. Внутри как-то неуютно, — признался я.
Девушка долго, очень долго смотрела мне в глаза. Потом отвела взгляд, глубоко вздохнула и предложила.
— Давай покатаемся?
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда мы подъехали к Настиному дому. У калитки нас поджидал громадный пёс со странной кличкой Барстак.
— Здорово, Барс! — приветствовал я пса.
Тот радостно завилял хвостом.
— Смотри, отвалится, будешь так мотать, — усмехнулся я.
— Признаёт хозяина, — как-то загадочно улыбнулась Настя.
— Скорее хозяйку, — поправил я.
— Хм!.. — с сомнением поджала губки девушка.
Мы вошли в дом. Пересекли летнюю веранду, прошли в прихожую, оттуда в гостиную.
— Располагайся, — предложила Настя, пристраивая свою сумочку на серванте.
— А ты куда?
— На кухню, куда же ещё.
— Я с тобой.
— Зачем?
— Помогать! Зачем же ещё?! — искренне удивился я.
— Тогда пошли. Возьми корм, и накорми Барстака.
Мне нравился этот громадный, совершенно не злой, весёлый и доброжелательный пёс. Навалив полную миску сухого корма, я прихватил кувшин с водой и вышел во двор. Пёс радостно запрыгал вокруг.
— Погоди, дурашка, — приговаривал я. — Не торопись. Получи удовольствие.
Но пёс меня не слушал. Он с жадностью набросился на еду. Я немного постоял, поглазел, как собака лихо управляется со своим ужином, и вошёл в дом.
— Проходи в гостиную, — послышался откуда-то из глубины дома голос Насти.
Я последовал данной команде. Небольшой стол был накрыт ослепительно белой скатертью. Посреди красовалась бутылка коллекционного шампанского. Рядом пристроились два хрустальных фужера работы явно несовременных мастеров. Дорогущая коробка конфет была перевязана ленточкой со свадебной символикой. Китайская ваза была доверху наполнена кусочками чёрного шоколада. Чуть в стороне на журнальном столике подле вазы с кроваво-красными розами лежал футляр с обручальным кольцом.
— Ни фига себе!!! — только и смог выразиться я.
— Что-то не так? — спросила Настя, входя в зал.
— Ты бы кольцо спрятала. Родители заругают. Не дай Бог потеряешь!..
— Не потеряю. Это моё кольцо.
— Чего?! — изумился я, поворачиваясь к девушке.
И обалдел. На ней было белое платье невесты, что-то наподобие фаты и венок из живых цветов. В ушах горели алмазами золотые старинные серёжки, которые ей передала по наследству прабабка, когда мать Насти сообщила родственникам о своей беременности. На груди красовался, подаренный мною несколько часов назад, кулон.
— Что за маскарад? — растерялся я.
— Открой шампанское, — не ответила девушка.
Ужасно ненавижу открывать шампанское. Но делать было нечего. Взяв бутылку в руки, принялся осторожно снимать металлическую оплётку. Вскоре шипящая влага наполнила фужеры, вздымаясь бело-розовой пенной шапкой.
— Давай выпьем за нас! За наше маленькое, но бесподобно прекрасное счастье! За наш вечный вечер! — она подняла бокал. — Замри мгновенье! Останови безумный бег свой, безжалостное время!
Я оторопело смотрел на неё, ничегошеньки не понимая.
— Ну?! — поторопила она. — Или ты отказываешься от своего обещания?
Она деликатно назвала мою клятву обещанием. Я вздрогнул.
— Настя! Я ничего не понимаю. Ты можешь объяснить? — умоляющим голосом, попросил я. — Происходит что-то невероятное! Исключающее всякую попытку понять хоть что-либо!.. То ли рушится мир, толи создаётся новый?! Или я просто схожу сума?..
— Сначала давай выпьем, а потом и поговорим, — улыбнулась она, касаясь краем своего бокала моего фужера.
Я поднял благородный хрусталь.
— Настенька, я позволю себе всё-таки добавить к твоему зашифрованному тосту пару своих неуклюжих слов. За тебя! За твоё счастье!
— Нет. Я сказала, за наше счастье! Наше мимолётное, но такое прекрасное счастье! "Остановись мгновенье, ты прекрасно!!"
Я не стал спорить, и выпил. Девушка лишь пригубила, но опускать фужер на стол не торопилась.
— Несправедливо как-то получается, — заметил её хитрость я. — Если за счастье, то зачем оставлять вино на слёзы?
Она приподняла бокал и посмотрела сквозь него на свет. Рубиновая жидкость искрилась, играла красками.
— Ты прав. Кому нужны лишние кровавые слёзы. Их и так в этом мире предостаточно, — и, не отрываясь, осушила фужер.
— Ого! — восхитился я. — Ты, как заправский...
— Ну, договаривай.
— Лихо ты, — нашёлся я.
— Выкрутился, — усмехнулась Настя.
— Точно, — согласился я. — Как неверная жена.
— Или муж? — уточнила она.
— Нет. Мужья всегда верные.
— Позвольте, не согласится с вашим утверждением. — И не давая возможности возразить, распорядилась: — Коробку развяжи.
— Зачем? — не понял я.
— Как зачем? — удивилась она. — Есть!..
— Но шоколада полная ваза!..
— Ну и что? Конфеты не помешают.
— Но они перевязаны свадебной лентой. Ты, наверное, кому-то в подарок купила?
— Нет, — отрицательно качнулся венок.
— Может, твои родители купили? — предположил я.
— Это наши конфеты.
Я с нарастающим беспокойством посмотрел ей в глаза. Там горели озорные огоньки, и где-то глубоко-глубоко спряталась едва заметная печаль.
— Настя, я тебя не понимаю, — уже не скрывая тревоги, сказал я. — К чему этот маскарад? Что всё это значит? Могу я хоть это знать?
— Конечно, можешь. Но, ведь ты и без моих объяснений уже догадался?! — ободряюще улыбнулась девушка.
— Не понимаю. Честное слово, не понимаю!!! Кто жених? Я его знаю?
— Конечно, знаешь!.. — весело рассмеялась девушка.
— Может, всё-таки объяснишь? — начал терять терпение я.
— Ты хочешь услышать? Пожалуйста. У меня сегодня свадьба. Точнее, у нас!..
— Что? С кем?! — изумился я.
— Наша, конечно. А ты не понял?
— Наша??? Со мной???
— А ты видишь тут кого-то другого?
— Но?!
— У тебя есть возражения?
— М-м-м!
— Я понимаю, что ты потерял дар речи. Но, всё же, постарайся оформить своё восхищение в более приемлемую форму!.. — засмеялась она.
— Прости, но я не понимаю?! Совсем ничего не понимаю! — растерялся я.
— Попробую объяснить. Постарайся понять, что мне не нужны общепринятые обряды. Я не нуждаюсь в шумных застольях с полновесной попойкой. Для меня отсутствие штампа в паспорте не смертельно. Мне достаточно того, что я люблю тебя, и большего не надо. Конечно, мне, как всякой женщине, хочется всегда быть рядом с любимым, но я ведь всё понимаю... Это невозможно. Молчи!.. — отвратила она мою попытку возразить. — Я ещё не всё сказала. Ты же сам хотел. Я знаю. Я многое знаю. Знаю, что ты уедешь и никогда, никогда в жизни больше сюда не вернёшься. Ты станешь учёным. Большим учёным. Вернее, будешь на пути к этому. Однако тебя всегда будет тянуть сюда. Именно поэтому я сегодня целый день водила тебя по городу, показывала все те места, о которых ты мне когда-то рассказывал. Места, где мы были вместе. Чтоб этот вечер навеки запомнился тебе как самый счастливый, самый лучший миг в твоей и моей жизни. Чтобы спустя годы, вспоминая этот город, ты видел его перед глазами таким ярким, каким только может быть воспоминание. Настолько живым, что реальность смешается с воображением. Твои любимые места!.. Наши места!.. Некоторые ты заметил, а некоторые пропустил. По этим приметам и некоторым другим, я поняла, ты никого ещё не любишь!.. В тебе ещё не проснулась тяга к любви. Ты ещё не задумался, что это такое.
— С чего ты это взяла?! — всё-таки успел вставить свои пять копеек я.
— Ты даже не обратил внимания на пожарку, куда мы на переменках бегали пить бесплатную газировку. Я тогда не доставала до проёма, где мыли стаканы и наливалась газировка с сиропом, не говоря уже о кнопке. А ты мне наливал. Мне это так нравилось!.. Она так забавно шипела!.. И фырчала, когда заканчивалась. Я пила и пила, а ты всё наливал и наливал. Пока мы не опаздывали на урок. А потом тебя ругали за то, что поишь младшеклассников без всякой меры, до одури. Для тебя киоск с парфюмерией оказался значительней хлебного магазина, где ты покупал мне пирожные и такие вкусные десятикопеечные коржики. Помнишь, там был торт "сказка"? На нём красовались шоколадные фигурки медведей и полянка грибов. Ты так мечтал купить его и угостить меня. Но он был таким дорогим, что всех талонов на завтрак и обед даже за целый год не хватило бы. Летом ты собрался заработать на него, но!.. Детский труд в нашей стране запрещён. — Она грустно улыбнулась своим воспоминаниям. — Ты не заметил каток, вернее, место, где обычно на зиму заливают его. А ведь там мы впервые поцеловались. Шутя, конечно, но это для тебя, а для меня всё уже тогда было очень серьёзно. Ты даже не взглянул на горку, с которой я свалилась и сломала ногу. Ты нёс меня на руках домой, так как у тебя не было денег на такси, а скорую ты не догадался вызвать. А ведь мне тогда было уже тринадцать. И ничего я не ломала. И упала специально. Мне так хотелось, чтобы ты взял меня на руки!.. Этот маленький обман ты так до сих пор и не раскусил. Ты даже не узнал здание новой школы, где мы заканчивали старшие классы. А ведь именно там, в музее, когда ты мастерил кремль, мы поцеловались во второй раз. Тебе тогда это понравилось, и ты позже несколько раз пытался подстроить так, чтобы в играх нам выпало опять целоваться. Ты смотрел совсем в другую сторону, когда мы проезжали мимо открытого стадиона, где тебя сбила машина, когда мы катались на великах наперегонки. Я тогда страшно испугалась и пообещала целовать тебя по твоему желанию в любое время, когда захочешь. К чести сказать, ты ни разу так и не воспользовался моим обещанием.
— Настя, но ведь всё это детство! Обыкновенное детство, ни к чему не обязывающее! — чуть не взмолился я.
— А детство — это не жизнь? — очень серьёзно произнесла невеста.
— И всё равно, я тебя не понимаю. Зачем всё это? — указал я на стол.
— А это я так решила. Моя свадьба будет именно такой. В ней не будет стандартных столов, ломящихся от яств, бочек вина и водки, дурацкой современной музыки, пьяных гостей, никого, кроме нас двоих. Нам никто больше не нужен. Или ты не согласен? — она испытующе посмотрела мне в глаза.
Я растерянно захлопал ресницами. Эта умная девчонка догадалась, неизвестно как, но догадалась, что давно, очень давно является ко мне в эротических снах. Что я буквально грежу, точнее сказать грезил до некоторых пор, провести с ней ночь, или несколько. Но это было давно. С тех пор у меня появились какие никакие, но понятия о чести. Я не мог, как многие, просто так переспать с кем угодно. Заплатить шлюхе и воспользоваться её услугами — для меня было омерзительно, противно, гадко, унизительно. Это противоречило моим взглядам на жизнь. Всё должно было произойти по обоюдному согласию, безо всякого принуждения, денежных вознаграждений и обольщения. Не говоря уже о насилии. Но это относилось только к обычным женщинам, а эта девушка выпадала из общего списка. Любовь, в моём представлении, казалась чем-то возвышенным. А сексуальные домогательства к прекрасному полу выглядели кощунством, осквернением самого святого. К Насте это относилось в полной мере. С некоторых пор Настя была моим другом, настоящим и единственным. Я почти боготворил её. Всё земное казалось низменным по отношению к ней. Её же предложение выходило за рамки моих представлений о дружбе. Подобное не могло посетить моей головы, для него там просто не было места. Проще говоря, это было предательством. Я не мог, не имел права предавать. Для меня измена — это смерть!.. То, что можно было с другими, противоречило сегодняшнему вечеру. Мой друг предлагал мне изменить ему. Поменять приоритеты!.. Перевернуть представление о жизни, о мире, о любви. Вывернуть себя наизнанку. Но это было выше моего понимания. Выше моих сил. И я попытался объяснить девушке своё положение.
— Понимаешь, — начал я. — Мне трудно облечь в слова то, что я чувствую и понимаю. Но я попробую. Я, правда, не знаю, не могу сказать, люблю тебя или нет. Я этого не понимаю. Не понимаю, как это может быть?! Мне с тобой действительно хорошо. Есть о чём поговорить, повеселиться. Мне без тебя скучно. С другой стороны, как-то неуютно. Я боюсь, вернее, опасаюсь твоего мнения. Без него или, точнее, без совместного обсуждения становится неловко что-либо предпринимать. Мне приятно тебя касаться, но увидеть тебя обнажённой для меня кощунство. Да, одно время я даже мечтал, просто жаждал владеть тобой, твоим телом. Но к счастью, мне попались хорошие книги, и я многое понял, заново переоценил. Я много, очень много читал, думал и думал... Переосмысливал свои поступки, свои чувства, своё видение жизни. Именно тогда я осознал, что ты мой друг, и предать тебя я не могу. Я не хочу врать, да, ты желанна, но!.. Всё как-то сразу опошляется, стоит лишь мне на миг представить всё это!.. Ты не такая, как все!.. И в то же время я понимаю, что ты женщина, и что тебе, как, впрочем, и мне, не чуждо всё человеческое. Это как раз и не укладывается в моей дурной голове!.. Мне кажется, что стоит лишь увидеть тебя обнажённой, и завеса таинственности исчезнет!.. Ты станешь такой, как все, а я этого не хочу. Мне не нужны разгадки!.. Я боюсь потерять тебя такой бессмысленной ценой!..
