— Я через полчаса уйду по делам и могу возвратиться очень поздно или вообще остаться... ну, не прийти, короче. Так что ты меня не теряй. Если что, звони.
— Хорошо.
Понятно. У тёти Гнес новый мужчина. Когда она уже успокоится? Прошлый... как его? Бертольд?... был очень даже неплох, вышла бы за него. Женщине под сорок, а всё как девчонка по свиданиям и ночным клубам бегает.
Полностью успокоенная насчет лехова завтрака, Гнес потеряла к племяннику всякий интерес, пощелкала кнопками пульта и добавила м-визору громкости. Голубой куб заискрился переливчатой эмблемкой службы новостей, громко объявил: "В Познатце тринадцать часов" и проявил в своей глубине дикторшу в синей форме и со старомодной кипой бумаг на столе.
— Здравствуйте, в эфире новости! Сегодня воскресенье, третье февраля. С вами Марика Блохинец и я познакомлю вас с последними известиями на этот час. Анонс! Сенсационное открытие чешских ученых! Они доказали наследственную природу и взаимосвязь шизофрении и предсказательского дара! Вычислили кривую разброса...
Лех густо намазал бутерброд маслом — нормальным, не этой химией — и водрузил сверху пласт своей любимой "краковской", глотнул кофе.
-...Новые назначения в Большом круге, значительная реорганизация Малого! Специальный репортаж! Выставка нео-футур-искусства в Праге. Десятки пси-художников из всех уголков земли собрались сегодня, чтобы представить на суд зрителей свои недолговечные, хрупкие творения! Реформа образования в Венесуэле. Отныне юные венесуэльские одаренные будут посещать школу не семи, а уже с шести лет! Напряженность в азиатском регионе постепенно снижается. С таким заявлением выступил секретарь Малого Круга Жуберт Кармайкл. В частности пан Кармайкл сообщил, что новый состав координаторов в Азии вполне справляется со своими обязанностями, и нет никакой необходимости в привлечении в регион дополнительных наблюдателей. Эти и другие новости...
Лех обнаружил. Что кофе кончился — то есть совсем, даже в банке нет, — чертыхнулся и плеснул в стакан молока. Отец же теперь координатор в Азии. Во Вьетнаме, кажется... С ума сойти, это чучело...А у дикторши неплохие сиськи, да и мордашка ничего. А Гнес, значит, уходит. Нужно еще закончить главу дипломки, чтобы Стемпковский отстал. А то может и стипендии лишить. А потом, наверно, оттянуться у Новака. Яноси нет, Гнес совершенно точно дома ночевать не станет. Да, пожалуй, можно как следует ширнуться. Или не стоит? Башка будет квадратная. С другой стороны, с утра только лекции, можно спокойно спать... Я ж не наркоман, я ж только иногда...
Гнес с писком выскользнула из кухни — опаздывает. Интересно, этот ее новый мужик достаточно терпелив? В смысле, он в курсе, что час — это еще не опоздание? В ванной тревожно застучала вода.
— ... А теперь более подробно! Саммит в...
Бутерброд не лез в глотку — обещанный Яносей портал случился, и связь окончательно оборвалась. Минут двадцать назад, но Лех всё надеялся, что скоро "нитка" восстановится, как это происходило раньше. Но нет, слишком далеко и слишком нестабилен городской фон. А в горах опасно — лавины и холод... Белый такой холод, жуткий...передернул плечами — фантазия разыгралась. Поглядел на дикторшу. Та на зрителя не смотрела и не улыбалась, а шевелила губами, уткнувшись в какую-то бумажку.
— ... Срочное сообщение! — Лицо дикторши вытянулось, потеряв миловидность.
Лех заинтересовался, перестал жевать.
— Итак, срочное сообщение. По данным официального источника полчаса назад террористическая группировка "Али Исхани" осуществила захват заложников. По данным из того же источника в качестве заложников выступает экскурсионная группа студентов пси-эм-лицея польского города Познатца, следовавшая из Потсдама через регулярный телепорт на базу отдыха в швейцарских Альпах...
Кружка выскользнула из вспотевшей ладони.
— ... Группа состояла из двадцати четырех подростков в возрасте от пятнадцати до семнадцати лет, в том числе детей нескольких высокопоставленных чиновников. Группу сопровождали педагог-психолог и медик лицея. Кроме того, неясна судьба водителя автобуса. Группировка требует смещения с занимаемых должностей Координаторов Западной Индии, Лаоса, Камбоджи и Вьетнама, прекращения следствия по делу "полутора тысяч", легализации сект "Черные кинжалы" и "Заклинатели", а так же предоставления дополнительных лицензий для Нижнего Пламени в азиатском регионе. Ведутся переговоры. Список имен захваченных в заложники подростков и руководителей вы можете найти на нашем ресурсе...
Лех сидел, как громом пораженный. Потом встал, не совсем соображая, что намерен делать.
— Если вы являетесь родственником кого-либо из лиц, указанных в списках, вы можете позвонить по одному из номеров, которые вы видите на экране...
— Гнес... — слабо позвал Лех. Шумела вода. Тётка звенела каким-то своим косметическим приборчиком и ничего не слышала.
— Гнес! — заорал Лех. Схватил телефон и принялся торопливо набирать предложенные десять цифр.
Глава 4.
... Еще нас учили послушанию. Нас учили, что мир — страшен и холоден, что он враждебен и изначально настроен против нас. Что он проглотит и не поморщится. Что плевать ему на нас. А сами мы выходили — слабые, нежные тепличные растения, хрупкие вместилища одного из самых важных талантов — таланта соприкасаться разумами. Чтобы выжить, мы должны были, как утопающие за соломинку, цепляться друг за друга и беспрекословно подчиняться нашим добрым, мудрым наставникам. Нас сознательно отгораживали от реальности, сознательно нянчили нашу болезненную исключительность под хрустальным колпаком мелочной опеки. И вот мы жили — болезненные маленькие пси-таланты среди недочеловеков-простецов, среди прочих грубых, неаккуратных одаренных, которые, если бы мы не учились хорошо на благо Баланса — прихлопнули бы нас одной левой... тут или мы, или они... И зависели мы даже не от родителей и друзей, из общества которых нас аккуратно изъяли — а от кого-то сверху. И дорога у нас тоже выходила одна, и она же — вершина мечтаний. Туда, наверх, навсегда отгородиться от боли реальной жизни. И я понимаю отца, который просто устал чувствовать. Никак я не могу осуждать того, кем должен был со временем стать. Я просто не успел. Однажды хрустальный колпак лопнул, оставляя нас с миром один на один. Лопнул вроде бы внезапно, но трещины... трещины шли давно, мы их просто не замечали...
Ян.
Мужчина с восточными глазами и коричневыми губами прищелкнул пальцами — без звука — и автобус тронулся. Мягко, медленно проскользил еще метров тридцать. Серая равнина вдруг исчезла, заменившись высоким забором с колючей проволокой и воротами. Ворота — железные, ржавые, разъехались в стороны. Всё это Ян воспринимал ровно, без удивления и интереса, просто констатируя — равнина, забор, ворота, человек... Пси-эм пропала, Ян не чувствовала пространства и людей. Хуже, чем оглохнуть. Очень страшно.
Упал звук.
Скрип колес, рычание мотора, мерная перекличка на незнакомом языке.
Паи Ковальска заплакала, забормотала:
— Они же еще дети, за что вы их так?!
Мужчина цыкнул на нее и она, закатив глаза, обмякла. Пан Баррет дернулся, подхватывая, заорал:
— Да вы ж ее...
Но тоже булькнул и рухнул на пол.
— Так будет с любым, кто хоть слово скажет без разрешения. — Холодно пояснил мужчина.
Милу затрясло. Ян видел, как медленно наливаются слезами ее большие серые глаза, как пальцы нервно дергают ремень на груди, словно бы он душит.
— Все всё поняли?
Нестройные кивки.
— Не слышу!
— Да! — хором, как на утренних тренингах.
Кто-то еще плакал, но Ян не понял, кто. В окно увидел — подошли четверо с автоматами, о чем-то пошептались с главным. Яна колотило от внезапной изолированности — он даже "нитку" не чувствовал, даже обычное теплое пятно Энгера!
— Сейчас выходите по двое, начиная с левого ряда — ты и ты! Руки за голову, никакой самодеятельности!
Первым оказались Ольг и Дора. Дору не держали ноги и она чуть не упала. Но ее грубо подпихнули к выходу, а на улице ткнули дулом автомата в спину.
— Стоять! Следующие двое!
В конце концов очередь дошла до Яна с Энгером. Проходя мимо обмякших тел, заметил — дышат. Сильно трясло. На улице оказалось холодно, но бесснежно, ветер швырнул в лицо горсть ледяной пыли. Ян замыкал колонну и в спину ему уткнулся автомат.
Стоял дом — длинный серый барак. Пси-эм-магия не возвращалась. Боковым зрением увидел, что из автобуса выволокли два куля. Где-то еще должен быть водитель. Завели в темную большую комнату без окон и мебели. В комнате на полу лежали разостланные спальники. Ровными рядами. На них велели садиться по одному. Мужчины с автоматами прошлись по рядам, обыскали, забрали все телефоны, плееры, миникомпы и даже часы. У Яна пошарили в карманах, но плеера у него не было, телефон выпал еще в автобусе, а записную книжку, которую он предпочитал электронному планшету, повертели в руках, но оставили. Когда обшаривали Гражину, она начала кричать и вырываться, тогда подошел главный, цыкнул и с ней стало то же, что и с Ковальской. Гражину вынесли через боковую дверь.
Наконец, закончили. Главный сообщил:
— С мест не подниматься. Разрешено только сидеть или лежать. Можете медитировать или спать, но никаких пси-эм-воздействий, даже и не пробуйте. Прибью на месте.
И ушёл.
Ян продолжал воспринимать происходящее отстраненно, но уже знал, что у него шок, связанный с утратой пси-эм и захватом в заложники. Энгер что-то зашептал, но прикрикнули, и Энгеру пришлось замолчать. Лучше было в таком состоянии лечь, расслабиться и повторить "считалку", что Ян и сделал. На третьем круге упражнения вошёл еще один мужчина — тоже с черными глазами, с крючковатым носом и смуглый. Спросил, кто хочет в туалет и предупредил, что следующий раз будет только вечером. Захотели все. Отводили группами по пять человек. Не клозет — мерзкая выгребная яма. Пять дырок в дощатом настиле. Пришлось...справлять нужду на глазах у ... Энни начало неудержимо выворачивать наизнанку. Опять пришел главный. Дальше досмотреть не дали, но минут через двадцать Энни возвратилась на свое место с совершенно стеклянными глазами. После сортира раздали телефоны и велели звонить кому-то из родственников. У Яна телефона не было, ему дали аппарат Энгера. Вспомнился только номер Леха.
— Ян?! — в трубке зашуршало и засипело — Ян, ты как?! Ты не ранен?! Тебя не били?! Ян...
Лех был очень напуган. Ян даже подумал отупело, что Лех напуган больше, чем он сам.
— Нет, всё в порядке... Лех, ты.... Это... не волнуйся...
— Не волноваться?! Твою мать! Да я... Впрочем, прости. Просто тут сказали, что... Молчу. Это неважно. Просто я тебя совсем не чувствую.
— Я тебя тоже. Что с нами будет?
— Всё будет хорошо. Вас освободят. Слушай, раскройся полностью. Я попробую посмотреть твоими глазами. Тут никто не знает, где вы находитесь.
— Не получится. Нас отрезали от пси-эм. И запретили...
— Пробуй! Быстро! Мне тут говорят, что у меня не так много времени, что скоро телефон должны забрать. Давай!
— Ага. Я сейчас.
Расслабиться... смотреть, смотреть по сторонам. Чувствовать пол и потолок... Чувствовать лица... Вот этого, который с автоматом... И главный... бежит... И... больно... "Оооо!"— кричит в трубку Лех. И ругается, как сапожник. И темнота.
Лех.
Искал Яна. Сначала попытался "реанимировать" нитку связи, но только и добился головной боли, после — выволок карту мира и вместе с Гнес обшарил карту с помощью "рамки", потом... В той службе... как её?...по чрезвычайным ситуациям которая... сказали, что делается всё возможное, но пока локализовать группу не удается и следует сохранять спокойствие. Какое тут спокойствие, когда эти ублюдки пообещали, что первых двух заложников "выпьют" уже завтра в шесть часов по Гринвичу?! Какое, к черту, спокойствие?!
Лех поговорил с приятной девушкой из этой, блин, службы, но девушка оказалась дура, и Лех потребовал к видеофону главного. Тот — мужчина с широкой челюстью и тяжелыми надбровными дугами, глядел хмуро и сурово, и заверил, что делается всё возможное. Лех спросил, что, если о штурме не может быть и речи, то, возможно, следует исполнить требования террористов? Главный назвал сынком, приложил руку к груди и клятвенно заверил, что всё уладится. Попросил подключить все домашние телефоны к инфосети на случай, если террористы вздумают на них позвонить — чтобы можно было отследить звонок. И дал отбой.
В ярости Лех сломал стул. Швырнул об стену.
Потом вспомнил, что он, Лех Адо Горецки — лучший силовик лицея, что, по мнению того же Стемпковского, Леху Адо Горецки уготована великая судьба, что место Координатора — почти в кармане, и вообще... Голая сила, вычерпываемая из окружающего пространства напрямую, да чуток интуиции всегда заменяли Леху учебники и прочую лабуду. Лех заставил себя успокоиться и принялся искать Яна своими методами. Отругал себя за то, что всегда пренебрегал пси-эм, принес мысленную клятву, что отныне... о, да что теперь!.. теперь всё будет иначе, дайте мне только вернуть Яносю... И погрузился в пучину фонов и аур.
Вот голубой, мягкий, свежий еще янов след, вот его вещи... Любимый книжный стеллаж... Дальше... протягивается, змеится цепочка шагов через двор... квартал за кварталом... протоптанная дорожка.... Тускнеет на северо-востоке... там лицей с его супер-барьером... конечно...Дальше... тянется, прерывается, местами — голая интуиция, местами — силу приходится тянуть прямо из воздуха, а в городах — прямо из замшелых вековых стен.... Вместе с именами... историями... судьбами... чьими-то рождениями и смертями... чьими-то голосами из небытия... начисто выпивая историю... давно уже уморив цветы на подоконников и вылакав электророзетку до дна... Донюхал след до проклятого портала в Потсдаме. А вот за ним — пусто. Исчез Ян! Нет его! Нигде! "Пил" всё, что под руку попадалось — даже батарейки в часах, "нюхал" так тонко, как никогда еще не "нюхал" на уроках в лицее, как вообще не знал — оказывается, можно! — что так умеет... Хоть сейчас выдавай диплом с отличием... Яна не нашел. Словно Ян умер.... Нет-нет-нет! Свет не допустит! Свет....
Очухался от тряски — оказывается, напугал Гнес: закатил глаза и кровь из носу пошла. Подумал и вычерпал до дна дорогой амулет. Сил пить спонтанные городские энергии напрямую не осталось.
И вдруг — телефон.
И Ян.
И сумасшедший разговор.
И... почти получилось! Почти... Лех увидел — горбоносая тень, автомат, спальники, какой-то парнишка рядом...
Почти!
И отголосок такой боли, что Лех взвыл. И выругался. Но это еще ничего было, как оказалось. Боль стала шире... глубже... Взвыл, захлебнулся рвотой и вырубился.
А боль-то была чужая.
* * *
В отцовском кабинете побывал впервые. Неприятное местечко, холодное и безликое. Казенный стол, казенный стул, казенный светильник на столе. Отец тоже холоден и странно обезличен. Человек (или не человек уже?), исполняющий функцию. Человек у станка. Он уйдет в конце концов и затрется другим человеком, таким же холодным и безликим. Ни следа не оставит. Гора м-кристаллов, стопки бумаг. Хоть бы кактус в горшке завели, что ли. И: "Здравствуй, Лех".
