С одной стороны к нам мчались морфы, спускаясь лавиной с заснеженных вершин, стекая полноводными ручьями многотысячных колонн в ущелье, превращаясь в катящуюся волну подобно горной реки или иной заснеженной и разбушевавшейся стихии, а с иной — на их фоне, жалкая кучка тех, кого мы покинули здесь, обезглавив разведывательно-карательный отряд. И сейчас, как и прежде, его возглавлял Арн.
На фоне штандарта с короной у оруженосца, я и разглядел его.
Мы, всей ватагой бродяг, не сговариваясь, рванули к нему, и ещё набегу закричали иным соратником по несчастью, нежели нынче оружию, дабы они поворачивали спешно вспять.
Не тут-то было. Арн перегородил наёмниками ущелье. Глупая ситуация, в которую я попал, и напомнила мне бой у Фермопил из истории Древнего мира, когда в те жуткие времена греки воевали с персами, возглавляемые Ксерксом.
Ну не спартанцы мы, а всего лишь наёмники, и нас тут меньше сотни, а даже не три, как у греческого царя Леонида. Я же тоже не он, хоть и сэр, да Чудак. И у него тогда там имелись вспомогательные войска помимо личной охраны. По одним прикидкам летописцев ещё что-то около семисот-восьмисот ратников, или даже семь-восемь тысяч, а не этот жалкий и замученный десяток арбалетчиков жнеца. И где правда? А нынче здесь и сейчас? Морфы пройдут сквозь нас и не заметят, а так хотелось бы вновь вернуться к той, кто подарила мне надежду на ответную любовь, ответив взаимностью пылких чувств.
Душу мне грел медальон, и снова удивил меня, опять чей-то голос, и не внутренний, уловил я, а целый ор ворвался в моё подсознание, принадлежа всем бродягам без исключения при мне, будь они наёмниками или ратниками. Среди них и определил тот, который принадлежал Арну.
Жнец сомневался в том, что решил осуществить здесь — задержать морфов...
"И впрямь не удастся!"
— Так, а я о чём, когда о том самом! — возопил я, глядя ему в глаза. — И не грех вернуться на заставу с тем, чем мы тут разжились в горах у морфов под носом! И наше стремительное возвращение не будет выглядеть бегством без оглядки!
Хотя именно на этом я и настаивал, но пытался обставить всё так, и приукрасить, дабы Арн внял моим словам, как своим собственным мольбам.
— Ну же, решайся! Сей же час! Всё или ничего! Почёт или позор!
— Отступление — и есть позор для меня! А всех нас!
— Говори за себя... — выдал гном на-гора.
А вот это уже становиться интересно. Кто бы говорил о том, да только не Ёр-Унн, на нём больше всего в моей артели "напрасный труд" пятаков морфов. Даже ветераны, примкнувшие к нашей ватаге, ценили гнома, прислушиваясь к его мнению и голосу.
Для убедительности своих слов я зарядил огнестрел прежним образом и приготовился произвести выстрел.
— Погодь... — осадил меня гном, запретив стрелять в ущелье. — Мы в горах!
Он указал мне на заснеженные вершины скал, нависающих над нами.
— Лавина... — догадался я. — Это наш единственный шанс! И мы не вправе его упустить!
Я предложил повторить тут взрыв, устроенный нами чуть ранее близ гномьего арсенала.
— Хм-гм... — смутился гном. — А неплохо придумал!
Нам оставалось лишь придумать, как доставить на один из горных склонов в ущелье бочку с порохом, и подорвать.
Я снова, как сэр Чудак, проявил себя во всей красе, кивнув на захра, предлагая рискнуть здоровьем ручной твари. Ну не зря же я рассматривал их, как аналоги гранат — ручных, но без чеки. Настало время использовать их в данном контексте, иначе не только одна из тварей — смертник, а и все мы, бродяги, здесь уже они.
И рисковать при выстреле с большого расстояния я также не стал, поскольку никому из нас никогда в жизни не попасть из этого огнестрела в небольшой бочонок с порохом на ручной твари. Поэтому я изначально сделал основной упор на фитиль — длинный-предлинный. Ну и естественно подпалил — собственноручно.
— Бежим... — заорал я вне себя от переполнявших меня эмоций, понимая: ща как бабахнет! Мало точно никому не покажется — ни морфам, ни нам самим.
Те, кто побывал со мной в катакомбах, и вовсе не стали дожидаться от меня подобной команды, рванули раньше — и много раньше — чем рванул бочонок на захре. А затем с места в том же темпе и направлении остальные бродяги, исключение составил оруженосец при жнеце, да сам Арн.
Я продолжал бежать без оглядки назад к заставе, все мои мысли, как и сам, неслись вперёд меня туда. Грохот от взрыва и под воздействием ударной волны, заставил разгуляться гулкое эхо по ущелью, достигнув горных вершин, и вот тут началось то, на что и был у меня расчёт — взрыв повлёк сход лавины.
Грохот при сходе снежно-ледяного наста с вершин горного перевала по обе стороны от ущелья, перекрыл иной, который я при всём желании не мог уловить на слух, лишь увидел перед собой копыта, почувствовав чуть ранее, как некто подхватил меня крепкой рукой, и я очутился поперёк коня в броне на седле у жнеца.
Если бы не Арн, кто знает, чем для меня закончилась бы та диверсия со сходом лавины. Спас он меня — чего греха таить. И я снова уловил мысли — чужие, не свои — свои имели иное звучание, я бы даже назвал их голосом — внутренним. Но всё равно этот не являлся моим.
Арн думал о том же, точнее о той, о ком и я — о Желанне.
"Донна бы не простила мне потерю этого Чудака!"
Вот это да! Новость просто-таки ошеломляющая. Я стал магом или психом? Слышу то, что думают те, с кем я нахожусь рядом! Какое счастье! Или всё-таки несчастье? Просто тихий ужас-с-с...
— Ты чего там бормочешь про себя, сэр Чудак? — отвлёкся Арн на меня, и назвал не атаманом наёмников, а по титулу, как прежде дорн Балдрик. Выходит, что они также нуждаются во мне, как я нынче теперь в них?
— Да так, ничего интересного для тебя, — съязвил я. — Мысли вслух... ни о чём...
— Хм, Чудак...
— Сэр... — напомнил я.
Зря, Арн сбросил меня наземь, возвращая к обязанностям атамана, напомнив: я в первую очередь наёмник, а затем уже и тот, титул кого придумал сам себе.
Мои бродяги стали собираться подле меня, занимая круговую оборону — просто столпились, глядя на меня глазами больше подобными на фары грузовика.
— Стоять — бояться! — окликнул я тех, кто пытался проскочить мимо меня и моей команды "телохранителей".
С горем пополам при их содействии мне кое-как удалось восстановить строй, и прежде чем мы окончательно двинули к заставе, я, как и мои подопечные, оглянулся назад, желая узреть то, что мы — с моей помощью — натворили там.
Эх, жаль захра, хорошая оказалась тварь! Кто бы мог подумать, что я стану сожалеть об её утрате?
Иные твари словно почувствовали моё настроение, попытались завыть, и даже заскулить, но один мой взгляд, и мысленный посыл, заставил позабыть их обо всём на свете. Они снова стали тварями — такими, какими мы приобретали их у заводчика — злыми и опасными. Зарычали.
Ущелье в месте подрыва исчезло, там сейчас образовался затор, напоминавший ледник с крутым обрывом, а далеко за ним остались морфы — те, кто дальше всего находился от места трагедии, поскольку иные более ретивые горные "джигиты" оказались погребены не одной тысячей под снежными толщами сошедших лавин.
Арн также подивился на мою удаль.
— Ну, сэр Чудак... — не нашлось у него поначалу слов. — Я доложу обо всём дорну Балдрику! А он, будем надеяться, сообщит об этом кесарю Иллариху! То, чему я стал свидетелем в твоём исполнении, выше всяческих похвал и наград! А заслужил!
Мне только осталось крикнуть, "Служу...", а кому и чему — не треклятой же Империи? Одно слово — наёмник, а уж потом и впрямь сэр Чудак.
— Командуй отбой... — настоял я, чтобы Арн завернул в хвост ватаги бродяг оруженосца с развёрнутым штандартом, и мы, как победители морфов, вернулись на заставу с высоко поднятыми головами, а не плелись, точно преступники по дороге на эшафот, потупив взоры себе под ноги.
Так бы всё и вышло, не окажись при нас свидетеля в лице не только "жнеца", но и шпиона кесаря. А ведь мне удалось выявить и его лазутчика среди нас. И кто бы мог подумать, что им окажется амазонка.
Я ж тогда уловил её мысленный посыл, когда она, таким образом, продолжила про себя заявление Арна на словах: "Обязательно передам послание кесарю! А и про странное оружие в бочках, принадлежащее гномам!"
Вот кто пытался раскрыть заговор среди наёмников, подозревая нас в нём, и в первую очередь меня, сэра Чудака.
Теперь придётся пристально понаблюдать за Кукумэ, а держать с ней ухо востро. Когда за ней нужен глаз да глаз.
Опять отвлёкся. Я ж атаман, веду отряд и стараюсь подслушивать, прислушиваясь к мыслям личной "охраны". Удур угрюм и задумчив. Как морфа, ещё могу его понять — он опечален гибелью сородичей — я в его глазах палач подобно Геббельсу, и тем, кто иже с ним во времена Второй Мировой войны замучил в концлагерях миллионы ни в чём неповинных мирных граждан разной национальности и вероисповедания.
Да разве у нас был выбор? Морфы просто не оставили нам его, как и мои подельники мне, а тоже хороши!
Наверное, это совесть заговорила во мне с подачи Удура, а я попытался спихнуть ответственность за гибель тысячи йети на бродяг, чтобы они разделили со мной в будущем незавидную участь. А никого из нас не минёт погибель в лице морфов, теперь эти йети сметут нас вместе с заставой с лица земли — своей, поскольку мы для них захватчики — влезли на их территорию, которую они в свою очередь прежде отхватили у варваров и гномов.
Зато Ёр-Унн доволен, и Эй'Грр. Для гнома с варваром я нынче олицетворение героя во плоти — одним махом отомстил морфам за все их былые обиды, но не все долги ещё вернул даже за них.
Ничего, вот доберёмся до заставы, там и устроим настоящую войну с применением взрывчатых веществ этим плюшевым зверушкам в лице горных джигитов, поскольку лично у меня нет иного выхода, и выбора, как такового — на заставе осталась Желанна.
Не удивлюсь, если при нашем возвращении туда, дорн пожелает лицезреть меня подле себя с подачи своего стража Арна, а соответственно и я увижу ту, кого больше собственной жизни ценю — и хочу, а так...
Нет, не так, это уже пошлость, сэр Чудак! Не надо путать возвышенные чувства любви, не имеющие никакого отношения к банальному сексу в вашем представлении.
То ли опять совесть подала свой голос во мне, то ли это был иной и принадлежал донне?
Нет, надо будет непременно показаться местному лекарю, должен ведь таковой эскулап иметься на заставе, и положен там по статусу нам, и не наёмникам, а воякам-служакам.
Может это всё последствия контузии? Поскольку проблемы с головой у меня очевидны — лично для меня, хотя и не только, а сразу показался тем, кем назвался для всех, и кто до сих пор продолжает верить в меня, и отныне готов пойти хоть на край света, даже шпионка кесаря в лице амазонки — и не она одна.
Вот так — то ничего хорошего, то столько всего — и плохим не назовёшь. А меня только чудаком и обзовёшь. Ах да, ещё атаманом.
Ко мне, как к нему, и обратился гном.
— Слушаю... — делаю я вид, а сам прислуживаюсь к его внутреннему голосу вместо слов.
Теперь меня не обмануть — никому — я сам кого хочешь отныне смогу. Не зря же чужие голоса слышу — их мысли, как свои. Наверное, это также их совесть говорит в них, не имея права голоса быть услышанной голословно кем-то ещё. Вот и прячут её в глубине своей души — душат так же, как нас, наёмников, ратники из стражи расстрельной бригады своим "интеллектом".
Ага, теперь поняли: у кого сила! И что мы — ни вам, ни морфам — не по зубам! Получите все по ним, и даже клыкам, кто будет лезть к нам!
Об этом и собрался со мной перекинуться парой слов гном, да говорил сбивчиво и отрывисто, но это ничего, я понял смысл его предложения сделанного мне — хитро подмигнул ему в ответ, а Кукумэ показал язык — не сдержался, ребячество взыграло в одном месте. Как это похоже на меня, Чудака.
Помимо состоявшегося разговора, мы с гномом во время марша раздали оружие иным наёмникам, и начали с ветеранов, а закончили теми, кто доказал в бою делом: можем доверять им — доверить всё самое ценное, а не только наши жизни, но и оружие. Тогда как бочки с порохом и дальше продолжали тащить на себе захры, срываясь до хрипоты под тяжкой ношей.
С каждым шагом мы всё ближе к заставе, пока ещё не видим её высоких крепостных стен на возвышенности посреди плато, но осознаём: ещё немного, ещё чуть-чуть, и вернёмся туда с победой... над горными морфами. С одной стороны — известие отличное, а с иной — оно же будет означать: нашествие морфов на Окраины Империи в этот сезон началось раньше срока. Что и подсказала мне, сама того не желая, Кукумэ. Я снова прочитал её мысли, и думала амазонка о том, когда же наконец-то к заставе прибудет Великий Герцог со своей ратью?
Другое дело: насколько морфов хватит их? А нам этих йети и с запасами "ОМП" — бочками с порохом — не остановить, даже если все ущелья перекрыть лавинами при сходе многотысячных орд.
Да их там сотни тысяч, этих йети, или вовсе миллионы, а нас тут — раз-два и обчёлся! Не устрой мы этот взрыв со сходом лавин в ущелье, могли бы отсидеться на заставе в надежде: морфы минут нас основной массой своих орд стороной и двинут опустошать дальше Окраины треклятой Империи вплоть до каких-то там ещё её внутренних границ. А теперь ты, сэр Чудак, всё сделал так, что морфы бросят на заставу немалые силы — целую орду, и подозреваю: не одну.
Какой же я всё-таки дурак!
Это я сказал вслух или про себя? А потревожил меня шум в стороне от отряда бродяг, и внутренний голос подсказал остановиться на мгновение и бросить взор туда, где на фоне пологого склона горы выделялась ничем непримечательная горка-кочка.
Она мне почему-то показалось живой? И не только, а то, что кто-то прятался, скрываясь, под снежным настом.
— Ты куда это, атаман?
— До ветра... — отмахнулся я от гнома.
Достал он уже меня на словах, а в мыслях — подавно. Теперь не отвяжется, будет носиться за мной, этот недомерок, как ручная тварь. А оно мне надо? Наверное, да, чем — нет! Просто мой вздорный характер мешал мне отвечать, кому бы то ни было, взаимностью, и я общался со всеми кому ни лень по принципу: зайдите попозже или перезвоните в другой раз. Теперь же мне самому не дозвониться до тех, кто даже не хочет принимать мои СМС.
Заслужил, а иначе никак, на то и Чудак.
Делаю шаг в направлении заснеженной горки, стараясь не ломать снежный наст — захрустел, проломился под весом моего тела, и снова на очередном шаге при наступлении ногой на снег. Я замер, не зря, сердце бешено забилось в груди, разгоняя кровь, а в ней по жилам адреналин. Мышцы сократились и напряглись, как и тот, кто скрывался под снегом всё это время. И что самое интересное — не замёрз до сих пор, а давно тут сидит... в засаде. Не иначе тварь, и впала в анабиоз в ожидании своей жертвы.
Становиться её добычей я не собирался, вскинул огнестрел по-боевому, изготовившись к выстрелу. Или всё-таки зря? Пока произойдёт цепная реакция, предвещающая выстрел, потеряю слишком много времени, а с ней и жизнь — проще простого. Лучше бы взялся за самострел, его "болтом" с близкого расстояния в упор можно легко завалить любую тварь или даже морфа в тяжёлых доспехах.
