Илья машинально поднял руки и обнял её, а она прижалась сильнее.
Ей тоже было страшно.
Говоров настолько остро это осознал, что тут же почувствовал новый прилив чувства вины. Теперь уже по отношению к невесте. Она ведь очень хорошо его знает, и наверняка заметила его холодность и отстранённость, только храбрится, ругаться с ним не хочет.
И получается так, что виноват он. Не Света и не Ксения. Он.
Когда лифт остановился, они поспешно отстранились друг от друга, двери открылись, и на Свету с Ильёй обрушился гул голосов, выкрикивающих поздравления, люди совали им цветы, обнимали, над головами летали воздушные шары, Денис дудел в какую-то дудку, звук был ужасающим, но его это, кажется, только подзадоривало. Через несколько минут всего этого поздравительного бедлама Илья оглох и потерял всякое ощущение реальности, оглядел холл, в котором собрались, кажется, все сотрудники, увидел родителей, они стояли чуть в стороне и улыбались.
Света тоже улыбалась, смеялась, с удовольствием принимала поздравления и цветы, ей всё это нравилось. Это и остановило Говорова, который уже собирался повысить голос и пресечь весь этот ненужный гомон, крикнуть и разогнать всех по рабочим местам. Но Света, да ещё родители... Рады были все, кроме него...
Сжав зубы, улыбался, и едва дождался того момента, когда можно было уйти. Света задержалась с его родителями, в дверях Илья обернулся и посмотрел на них, а потом заторопился в кабинет. В голове вдруг возникла странная мысль, представилось, как он сейчас войдёт и залезет под стол. Спрячется там, чтобы никого не видеть и ничего не слышать.
От таких мыслей стало совсем тошно.
Швырнул цветы, которые достались ему, на пустующий стол секретарши и скрылся за дверью своего кабинета.
Под стол он, конечно, не полез. Наоборот, почувствовал странное воодушевление. Сел за стол, а сам не спускал глаз с двери маленького кабинетика по соседству, словно ждал, что оттуда кто-нибудь выйдет. Даже прислушался.
Оставалось только посмеяться над самим собой.
Смотрел на дверь, а потом поднялся и прошёл туда. Включил свет и принялся оглядываться. Всё было как всегда, всё на своих местах.
Всё было так, словно Ксения просто вышла, а не ушла отсюда навсегда. Вот это почему-то Говорова и царапнуло. Он прошёл и сел за стол, выдвинул верхний ящик. Документы разложены, ручки-карандаши в подставке, стена вся обклеена маленькими записочками... Всё знакомо, всё так, как и должно быть...
Илья откинулся на стуле, ещё раз оглядел стол, а потом повернул голову и посмотрел на полки книжного шкафа. И сердце вдруг ёкнуло. Фотографии в дорогих рамках стояли на своих местах. Одна семейная — все Степновы, а на другой — Ванька в ярком картонном колпаке, это был его четвёртый день рождения.
Говоров смотрел именно на Ванькину фотографию, а в голове, как мозаика, всё собиралось в единое целое. То, что Ксения не забрала фотографии, самое дорогое, что было у неё в этом кабинете... говорило о многом. Илья не мог поверить, что она просто забыла их или оставила за ненадобностью... Но фотографии остались здесь, значит... Ксения ждала, что он... что она вернётся сюда... что он её не отпустит...
Илья вскочил и кинулся кабинет, остановился у своего стола и принялся лихорадочно шарить по карманам в поисках телефона. Говорова незнакомо знобило, не мог поверить, что оказался таким слепцом. И что Ксения так легко сумела его провести.
Один длинный гудок сменял другой, сердце Говорова колотилось болезненными толчками, отдавалось в затылке той самой ноющей болью, которая сегодня его разбудила. Только тогда он не понял, откуда она взялась, и что это совсем не боль, а тоска. Безумная, одуряющая... просто непереносимая. А вот сейчас слушал эти гудки и знал, что скажет, как только услышит её голос.
Просто скажет, что ничего у него не получается... без неё. Всё бесполезно. Что ему просто необходимо её увидеть, поговорить... а дальше он всё решит. Нужен просто рывок, решимость, которую обрести можно только рядом с ней...
Едва слышный щелчок, и вот тихий Ксюшин голос... У Ильи вдруг перехватило дыхание, он с хрипом втянул в себя воздух, на мгновение нахлынуло облегчение от того, что она всё-таки ответила, но в следующий момент всё пошло кувырком, дверь кабинета начала медленно открываться, и Говоров, как в дурном сне, наблюдал за тем, как входят родители и Света. А следом и Горский появился. Они о чём-то весело переговаривались, смеялись...
Мать посмотрела на него и невольно нахмурилась, глядя на сына, который стоял, замерев, держал телефон у уха и молчал. Смотрел на них, нервно сглотнул, а сам вслушивался в взволнованное женское дыхание на другом конце провода.
У него был шанс, у него есть этот шанс, именно в эту секунду... А он стоит, смотрит на родителей и невесту, и молчит. У него отнялся язык, пересохло во рту, что угодно ещё, и он продолжал молчать.
— Илюш, что с тобой? — мать с тревогой присматривалась к нему.
Ксения прерывисто вздохнула, с едва слышным всхлипом, Илья расслышал, а потом проговорила резким чужим голосом:
— Я тебя просила не звонить. Я сменю номер!
Сумасшедшие гудки понеслись в ухо, и Говоров медленно опустил руку с телефоном.
У него больше не было шанса, он его бездарно упустил.
Отец тоже обратил внимание на его состояние и сразу посерьёзнел.
— Что случилось? Проблемы?
Илья не ответил. В голове было пусто и больно. Кто-то гадкий и подлый внутри, рассмеялся над этой самой болью, и Говорову противно стало до тошноты.
Света подошла к нему и погладила по плечу.
— Илюш, тебе нехорошо?
Она проявляла заботу. Илья это хоть краем сознания, но понял, и на эту заботу нужно было как-то отреагировать. Улыбнуться, отмахнуться, что-то сказать, но в ушах звучал лишь чужой голос Ксении, от которого до сих пор кровь стыла в жилах.
Говоров всё-таки посмотрел на невесту, встретил её по-настоящему озабоченный взгляд и снова нервно сглотнул. Перевёл взгляд на родителей и Дениса. Открыл рот, но прежде чем что-то сказать, пришлось прокашляться, потому что голос, как оказалось, пропал. Но заговорил всё равно сипло.
— Ничего... всё хорошо у меня. Только выйти надо... на пару минут.
Людмила Алексеевна подошла к нему и пощупала лоб.
— Кажется, ты на самом деле заболел. Может, домой поедешь?
Уехать сейчас было бы самым простым и лучшим решением. Илья посмотрел по очереди на мать и невесту, и понял, что уехать он сможет, но вряд ли один... А остаться сейчас со Светой наедине, он просто не в состоянии.
Потёр лоб и покачал головой, снова кашлянул.
— Нет... я выйду на несколько минут, — не дожидаясь ответных слов, вышел из кабинета.
Буквально рухнул на стул в приёмной, и дрожащими руками достал из кармана телефон, снова набрал номер Ксении. Но в этот раз даже гудков не услышал. Безликий равнодушный голос сообщил, что аппарат абонента выключен и предложил перезвонить позднее. Но Илья совсем не был уверен, что время что-то изменит.
Аппарат абонента выключен. Вот и весь разговор.
Говоров закрыл глаза и попытался дышать глубже, ровнее и без надрыва. Подпёр голову руками и сидел так несколько минут, стараясь не думать, и сосредоточился только на своём дыхании. Состояние непривычное, ужасающее и тяжёлое. Было совершенно непонятно, как он умудрился за такой короткий срок увязнуть в своих чувствах, да ещё так глубоко. Как получилось так, что то, что совсем недавно было чужим и незнакомым, стало настолько необходимым и родным? Ответов на эти вопросы Илья так и не нашёл, но это было неважно. Важнее и страшнее было то, что также быстро, как приобрёл, он умудрился всё это потерять. Причём, с особым цинизмом.
Стыдно за себя было невероятно.
— Илья Константинович, вам плохо?
Он открыл глаза и увидел Виту. Она стояла у стола и смотрела на него с недоумением.
— Всё у меня хорошо, — процедил он сквозь зубы, уже сбившись со счёта, в который раз за этот день он произнёс эту фразу.
Как только вошёл в кабинет, все сразу посмотрели на него. В ожидании. Повисло тяжёлое молчание, родители переглянулись, затем отец поднялся и видимо решил завести разговор на отстранённую тему. Только не угадал с выбором.
Указал на дверь соседнего кабинета.
— А Ксении ещё нет? Я хотел бы с ней кое-что обсудить.
Илья тоже уставился на злополучную дверь, потом тяжёлой поступью прошёл мимо Светы к своему столу. Побарабанил пальцами по столешнице.
— Ксения больше у нас не работает, — глухо произнёс он. — Она сегодня уволилась.
— Как уволилась? — переспросил отец.
Денис изумлённо посмотрел и замер, пытаясь что-то сообразить, а Света недоверчиво улыбнулась.
— Правда, уволилась? Сама?
Говоров отошёл к окну и отвернулся ото всех, намеренно принялся кашлять, делая вид, что у него на самом деле болит горло.
Константин Александрович подошёл к сыну.
— И ты так просто её отпустил?
Илья тут же почувствовал удушающее раздражение.
— А что я мог сделать, папа? Насильно её удерживать?
— Нет, конечно, но всё равно это странно... Вроде ничего не предвещало её ухода.
— А я вот рада, что она ушла, — вмешалась Света, отчего Илья тут же напрягся.
— Почему ты так говоришь? — удивилась Людмила Алексеевна. — Ксения очень милая девочка.
— Этой милой девочки слишком много. — Каротаева присела на край стола и сложила руки на груди. — Тиха, незаметна и вездесуща.
— Света! — прикрикнул на невесту Илья, не сдержавшись.
Та выразительно закатила глаза, хотела что-то ещё сказать, но её перебил Денис, примирительно заговорил:
— Ну, если Ксения так решила, что ж теперь? Значит, где-то ещё ей будет лучше.
— Кстати, да, — опомнился Константин Александрович. — Кто её переманил?
— Никто её не переманивал, папа. Ксения теперь будет работать с Сазоновой
— С Леной? Но это же дело не Ксении... — удивился Говоров-старший.
— Она так решила, папа! — невольно повысил голос Илья, но быстро опомнился. — Там у неё будет больше свободного времени и меньше нагрузки. Для Ваньки так будет лучше, а это главное.
— Для кого? — переспросила Света.
Илья резко обернулся и посмотрел на неё. Денис уловил грань, поспешно подошёл и хлопнул его по плечу.
— Надо тебе толкового помощника искать.
— А у меня предложение, — Людмила Алексеевна улыбнулась. — Давайте оставим поиски помощника на потом. Вот из свадебного путешествия вернётесь, и будете думать о работе. Сейчас надо думать о приятном, о свадьбе, а не о... помощниках, контрактах и поставщиках.
Света согласно кивнула, пересела поближе к будущей свекрови, и они углубились в какие-то обсуждения и зашуршали страницами журналов. Как-то незаметно к ним присоединился и Константин Александрович, правда, продолжал поглядывать на сына, слегка обеспокоено, но к счастью не подозрительно.
Илья все взгляды старательно игнорировал, продолжал стоять у окна и смотреть вдаль. Радовался, что о нём хотя бы на время позабыли, не трогают, не спрашивают и не лезут в душу. Там, за спиной, вовсю шло обсуждение его свадьбы, а ему было не интересно. У него были совсем другие проблемы и желания в данный момент. Его распирало изнутри из-за невысказанных претензий и раздражения. И сдерживать себя становилось всё труднее.
Денис подошёл, тоже отвернулся ото всех и положил руку Илье на плечо.
— Ну что ты раскис? — зашептал он. — На тебя смотреть страшно.
Говоров покачал головой.
Горский поразглядывал его, а потом снова хлопнул по плечу, на этот раз сильнее.
— А что мы собственно стоим? — громко начал он. — Нас же поставщики ждут!
Илья повернул голову и посмотрел на друга с благодарностью. Закивал, взял пиджак и, кивнув родителям и Свете, направился к двери.
— Илья, — окрикнула его невеста.
Он обернулся.
— Когда ты вернёшься? У нас много дел.
Илья с трудом подавил раздражение.
— Я позвоню... как всё закончу.
Она не поверила, Говоров понял это по её глазам. Взгляд стал недоверчивым, но Света заставила себя улыбнуться, вспомнив о присутствии его родителей. Подошла и примерно поцеловала в щёку.
— Я буду ждать тебя дома.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом заученно улыбнулись друг другу.
— Отлично, — выдохнул Илья, и вышел за дверь. Улыбка тут же исчезла с его лица, а рука сама потянулась за телефоном.
— У тебя с мозгами всё в порядке? — зашипел на него Денис, когда они вышли в коридор. Илья отмахнулся от него и поднёс трубку к уху. Замедлил шаг, ожидая ответа, но ему снова посоветовали позвонить позднее.
— Ну что с тобой? — почти заорал на него Денис в нетерпении.
— Она отключила телефон, — обречённо проговорил Говоров. — Насовсем.
Горский фыркнул.
— Прямо-таки навсегда!..
— Ты просто её не знаешь! Её упрямство родилось вперёд неё.
— Здравствуйте, Илья Константинович...
Говоров обернулся вслед девушке, проскользнувшей мимо них бочком.
— Здравствуйте, — пробормотал он в ответ и твёрдым шагом направился в сторону холла.
Садиться за руль Илья отказался. Устроился на переднем сидении машины Дениса, снова набрал знакомый номер, правда, уже ни на что не надеясь. Как только послышались первые бездушные интонации, нажал "отбой". Сжал телефон в руке и чертыхнулся в полный голос. Горский всё это время внимательно наблюдал за ним.
— И что? — спросил он наконец.
Илья недобро покосился на него.
— Ничего. Отвези меня куда-нибудь, подумать надо.
— Я тебя проблемы, Илья.
Говоров ехидно хмыкнул.
— По мне видно, да?
— Видно, — кивнул Денис. — Причём всем. Тебе это надо?
— Отстань! — не выдержал и снова набрал номер.
Денис привёз его в бар, в котором они любили проводить свободное время. Заведение принадлежало их общему знакомому, и поэтому здесь, они всегда чувствовали себя, как дома, — спокойно и свободно. Сели за столик, махнули знакомому бармену и им тут же принесли привычный заказ. Илья легко свернул пробку на бутылке и разлил виски по бокалам. И первым выпил. Задержал дыхание, чувствуя, как виски приятно обжигает горло, и на мгновение это ощущение вытеснило все плохие мысли, но это было лишь секундное облегчение, оно исчезло также быстро, как и появилось, а потом Говоров с шумом выдохнул.
— Что случилось? — спросил Денис, лишь пригубив свою порцию. — Ты её уволил?
Илья посмотрел на него, как на сумасшедшего.
— Думаешь, я мог бы её уволить?
Горский пожал плечами.
— Она стала проблемой, это же ясно.
— Она не проблема, — отчеканил Говоров, сверля друга взглядом. — Это я проблема, понимаешь?
Денис хмыкнул.
— Становится всё интереснее...
— Если бы... Она ушла и даже не попрощалась. Она... она запретила мне приезжать, звонить... Она запретила мне видеться с Ванькой! А я, как последний дурак, на всё это согласился!
— А у тебя был выбор?
Илья с грустью заглянул в свой стакан и покачал головой.
— Нет... То есть, я так думал, что его нет. Я настолько в этом уверился, что перестал думать. И всё испортил.
