— Нет, Тилос. Организация Хранителей основана в тысяча пятьсот сорок девятом году. Документ не может к ней относиться.
"Исторический документ? Какого... Да чтоб я сдох! Видимо, напортачил с индексами, когда расширял твою базу. Убрать из доступа немедленно!"
"Тилос уже частично ознакомился с содержанием".
"М-мать. Неважно. Все равно убрать и сослаться на технические проблемы. Придумай сам что-нибудь правдоподобное. Давай, оправдывай свой второй уровень".
"Выполняю".
— Значит, существовала какая-то иная тайная организация со схожими методами. Слушай, а может, тот "демон" был настоящим инопланетянином? Из тех, кто забыл у нас на планете тебя и Архив?
— Нет никаких аргументов ни за, ни против такой версии. Можно принять в качестве рабочей гип...
— Робин? Эй, что случилось?
Тишина.
— Эй, Робин!
Тилос резко поднимается с лежака и растерянно оглядывается по сторонам. Свет в помещении мигает, экран гаснет.
— Робин!
— Здесь Робин. Прошу прощения.
— Что произошло?
— Не могу сказать. Если бы речь шла о человеческой вычислительной машине, я бы сказал, что произошел технический сбой с утратой части данных. Но со мной раньше не случалось ничего подобного. Можно сказать, что я растерян.
— Ну нифига ж себе! Робин, а сейчас с тобой все в порядке?
— Система самодиагностики не обнаруживает никаких проблем за исключением незначительных повреждений базы данных... Тилос, боюсь, что огорчу тебя.
— Что?
— Обнаруженный документ не успел переместиться из временной памяти в постоянную. Он утрачен безвозвратно.
Тилос ошеломленно садится обратно на лежак и недоуменно запускает пальцы в шевелюру.
— Робин, я не верю в совпадения, — наконец произносит он. — Могла ли сработать какая-то защита, встроенная в тебя инопланетянами?
— Нет данных.
— Так... Мне нужно срочно обсудить случившееся с Фарлетом. Он сейчас чем занят? Свяжи нас.
— Хранитель Фарлет недоступен. Полчаса назад он совершил незапланированную публичную акцию, совершив по ходу дела жестокое неспровоцированное убийство...
— Что?!
— В настоящий момент он находится в своих апартаментах на Базе, но полностью изолировал себя от контактов. Он не принимает входящие вызовы и не реагирует на звонки в дверь. Анализ поведения заставляет предположить тяжелый нервный срыв.
— Робин, он не совершил... он вообще жив?
— Да. Биомонитор показывает, что помимо серьезного стресса его жизни и здоровью ничего не угрожает. Не волнуйся. Возможно, ему следует всего лишь прийти в себя. Если возникнет реальная угроза самоубийства, я нарушу приватность личного пространства и принудительно открою дверь.
— Я могу как-то помочь?
— Нет.
Какое-то время Тилос молча сидит, глядя прямо перед собой.
— Робин, я хочу знать, что случилось. Подключи меня к терминалу, — наконец требует он. — Уже прошло достаточно времени.
— Недостаточно. Но с учетом ситуации я тебя подключаю. Ложись.
Тилос откидывается на лежаке, стискивая подлокотники, и закрывает глаза. Его зрачки мечутся под опущенными веками. И в комнате воцаряется тишина.
12.07.1582, четверг
Комната выглядит уютной и безобидной. Потрескивающий в углу камин, от которого распространяется тепло, несколько глубоких мягких кресел возле круглого журнального столика, стены, задрапированные темной тканью, и ненавязчиво светящийся потолок. За окном — лунная летняя ночь. Где-то в саду щебечет соловей, и запахи ночных цветов вливаются в комнату густым потоком.
Однако все собравшиеся знают, что спокойствием здесь и не пахнет.
Фарлет сидит, утонув в своем кресле, его руки скрещены на груди, голова опущена. В его волосах заметно прибавилось седины. Ему всего сорок два, но выглядит он едва ли не на шестьдесят: угрюмые складки у рта и переносицы, запавшие глаза, серая дряблая кожа и потухший взгляд. Члены Совета стараются не смотреть на него.
— И все-таки, Джоэл, — мягко произносит Суоко, единственная из всех явившаяся не лично, а приславшая куклу. — Возможно, ты объяснишь, что именно планировал?
— Я уже все объяснил.
— Не все. Отдельные фразы и намеки не дают целой картины. Джоэл, мы все догадываемся, чего именно и почему ты добивался. Но все-таки нам важно твое объяснение. Не забывай, ты все еще Хранитель, и у тебя есть долг перед организацией.
— Хорошо, — Фарлет по-прежнему не поднимает взгляда. — Я ликвидировал систему испытаний химического оружия на ничего не подозревающих людях. Применен шоковый метод. Локализация ущерба позволяет Треморову и чинам СОД и армии сделать вид, что они ни при чем, и сохранить лицо. Таким образом, мы сможем избежать недовольства Народного Председателя и заставить его исправить ситуацию без сопротивления, требующего преодоления ментоблоками. В дополнение мы в очередной раз продемонстрировали силу и даже получили возможность заработать очки в политической игре. Назначенных крайними накажут, испытания свернут, и проблема исчерпана. Все строго в рамках согласованных подходов, как видишь.
— Не все, — хмыкает Лестер. — Мы же решили, что настолько масштабные публичные акции не предпринимаем, пока не повяжем всех, кого надо. К нам только-только начали привыкать, и вдруг — бац, и мы демонстрируем свою непредсказуемость и жестокость.
— А что, нашей главной задачей является доказать свою белизну и пушистость? — Фарлет наконец вскидывает взгляд. — Я полагал, что у нас иные задачи. Мы должны помогать людям. Разве не так записано в уставе?
— В уставе записано, что мы способствуем стабильному развитию общества, — в голосе Стеллы понимание и сочувствие, и Фарлет отводит глаза. — Я прекрасно понимаю тебя, Джоэл. Я помню твою историю и знаю, почему ты так относишься к испытаниям оружия. Но все-таки развитие общества и помощь конкретным людям — разные вещи. Ты прекрасно понимаешь, что мы не можем помочь каждому нуждающемуся...
— Я помню. Однако я тысячу раз указывал, что испытания химического оружия на людях способствуют дестабилизации общества. Мне много лет объясняли, что мы не можем себе позволить открытого конфликта с властью. Что мы — тайное общество невидимок, не высовывающееся на свет. Но сейчас-то все изменилось! Власть, хотя и стиснув зубы, признала наше право вмешиваться и помогать. Что я сделал не так, Суоко?
— Я уверена, — голос Суоко все так же мягок, — что если бы ты предоставил свой план на обсуждение и позволил нам реализовать его планово, а не в пожарном режиме...
— ...то мне в очередной раз бы объяснили, почему мы ничего не можем сделать. А я устал от политических игр. Когда я пришел в организацию, буква устава соответствовала его духу. Суоко, я еще помню время, когда Совет был просто координирующим комитетом. Когда его рекомендации оставались рекомендациями, а не имели силу приказа. Ничего, если я процитирую вторую статью устава? "Хранитель принимает решения и проводит их в жизнь самостоятельно, сообразуясь лишь с целесообразностью и последствиями своих действий". А что сейчас? Мало того, что вместо рабочей группы наиболее опытных Хранителей мы получили выборный Совет — мы и выборы-то проводили в последний раз не то пять, не то шесть лет назад.
— На что ты намекаешь? — голос Ведущей становится резким и пронзительным.
— Я не намекаю. Я говорю открыто: организация переродилась. Из сообщества друзей и сподвижников она стала просто тайным орденом, преследующим свои личные цели. Никаких больше открытых обсуждений и выработки рекомендаций. Вместо них мы занялись внутренними политическими играми: кто более опытный, кому больше доверять, чьи советы обязательно принимать к сведению, а кого можно и проигнорировать...
— Где-то я такое уже слышал, — густые черные брови Скайтера сходятся к переносице.
— От меня, разумеется, — усмехается Джао. Большой негр почти растворился в своем темном кресле, только поблескивают зубы и белки глаз. — Не раз и по разным поводам. Только, прошу заметить, Фарлет озвучивает собственные мысли.
— Неважно, — отрезает Ведущая. — Сейчас мы говорим не о засевших в Совете интриганах и властолюбцах — кстати, Джао, я не заметила, чтобы ты в знак протеста отказался от своего членства. У нас другая проблема. Фарлет, ты осознаешь, что своими несогласованными действиями ты не только заставил нас импровизировать на ходу? Ты подставил нашего эксперта, вытащив его на место акции, по-крупному подставил. Никто не поверит, что он не знал о ней заранее. И ты убил человека.
— Такую мразь... — цедит Фарлет сквозь зубы.
— Не имеет никакого значения. Раз ты такой ценитель устава, напомню еще одну статью: "Убийство в качестве наказания может применяться только в отношении людей, самих являющихся убийцами, прямыми или косвенными". Кого убил несчастный технолог?
— "Несчастный"? Вот как ты заговорила, Суоко? А беременные женщины, которых он сунул в газ, уже побоку?
— Он не подбирал группу для тестирования, ее формировали совсем другие люди, о чем ты прекрасно осведомлен. И, в любом случае, он никого не убил и даже не искалечил.
— Потому что вмешался я.
— Да плевать! — уже не сдерживаясь рявкает Ведущая. — Наказывать нельзя превентивно!
— Наш долг — предотвращать преступления! — во весь голос огрызается Фарлет. — В том числе и с помощью таких вот... превентивных уроков!
— Прошу прощения.
Фарлет и Суоко поворачиваются к Джао.
— Криком мы ничего не решим, — голос темнокожего гиганта спокоен и ровен. — Суоко, ты позволишь?
— Говори, — выдыхает Ведущая, откидываясь в кресле и отворачиваясь от Фарлета.
— Джоэл, мы знаем друг друга не первое десятилетие. И ты знаешь мою позицию в отношении как Совета, так и нынешнего положения вещей. Ты доверяешь мой объективности?
Фарлет устало кивает.
— Кончай говорить околичностями, Джа, — цедит он. — Я знаю, что ты скажешь. Вряд ли что сверх того, что я уже сказал себе сам, но все равно слушаю.
— Спасибо. Я хочу указать, что ты повел себя неадекватно. Оставляя в стороне импровизированность акции, что не выходит за рамки нормальной деятельности Хранителя, — Джао бросает выразительный взгляд на Суоко, — я все равно должен прокомментировать убийство. Ведь ты не планировал убивать господина... как его там?
— Голикова.
— Да, Голикова. В твоем же собственном плане он назначался на роль главного козла отпущения. Ты действовал спонтанно, в результате вспышки ярости. Неважно, заслуживал ли технолог смерти. Своими действиями он поставил себя вне законов, защищающих человеческую жизнь, и его судьба мне совершенно безразлична. Вот кто мне небезразличен, так ты сам. Скажи, когда ты в последний раз посещал "Серый туман"?
Фарлет пожимает плечами.
— Тогда я скажу. Четырнадцать месяцев назад. Ведь ты боишься заходить в психоаналитический бокс, верно? Боишься услышать приговор Робина? Джоэл, у тебя признаки сильнейшего нервного истощения. Настолько сильного, что твое поведение становится хаотичным и непредсказуемым.
— Хочешь сказать, что мне пора в отставку?
— Я хочу сказать, что тебе необходим длительный отдых. Очень длительный. Полгода как минимум. Лучше год. А отставка или нет, решать тебе самому — никто не может тебя принудить.
— Ты прекрасно знаешь, что с отдыха не возвращаются. Я не помню никого, кто смог бы пройти фильтр повторно, — во взгляде Хранителя — скрытая мольба. Джао молча смотрит на него.
— Несмотря на то, что организация испытывает сильнейшую нехватку людей, — добавляет Суоко, — я полностью согласна с Джао.
— Редкий случай, — еле слышно фыркает Менован, и тут же осекается под яростным взглядом Ведущей.
— Хранитель Фарлет, — сухим официальным тоном произносит она. — На основании анализа твоих действий и нервного состояния я настоятельно рекомендую взять продолжительный отпуск и пройти курс психологической рекреации. Я говорю не только от своего имени, в данном вопросе Совет единодушен.
— Вот как... — горько откликается Хранитель. — Ну что же, тогда я не стану добавлять вам головной боли. Робин!
— Да, Фарлет?
— Я формально заявляю о том, что подаю в отставку. Я больше не Хранитель.
— Заявление не принято. Ты действуешь под влиянием сиюминутных эмоций.
— Да и хрен с ними, с эмоциями. Я сказал. Прошу прощения, мне здесь больше не место.
Фарлет резко поднимается, почти выпрыгивает из кресла и выходит из комнаты. Картинка замирает, а потом потухает совсем.
— Конец записи, — информирует Суоко. Тилос, отключившись от терминала, часто моргает, чтобы восстановить зрение.
— И что дальше? — спрашивает он, протирая глаза.
— Ничего особенного. Там обсуждались рабочие вопросы, тебе не интересные.
— Я имею в виду, что с Фарлетом?
— Он уже покинул базу. Сейчас ему формируется легенда для проживания на Австралах.
— Он даже не зашел ко мне попрощаться...
— Он обижен. И я его не виню. Понимаешь, Семен, по крайней мере каждый второй Хранитель уходит после тяжелого нервного срыва. Далеко не всегда с такими последствиями, как сейчас, но тем не менее. Несколько моих друзей закончили точно так же, да и ты сам видишь — второй случай срыва за три месяца. Всегда одно и то же проклятое противоречие между желанием изменить мир и чувством ответственности за последствия.
Кукла Суоко выглядит молодой рыжеволосой девушкой, лет восемнадцати или девятнадцати на вид. Худощавая, но гармоничная фигура, длинные стройные ноги, курносый нос с еле заметными веснушками... На ней тонкое облегающее платье до середины бедра. Тилос с удовольствием пробегает взглядом по ее телу, но тут же спохватывается.
— Ничего, если я с ним встречусь?
— Я бы не рекомендовала, по крайней мере, прямо сейчас. Ему нужно успокоиться. Иначе он может наговорить такого, о чем потом пожалеет. Через две-три недели, пожалуй, в самый раз.
— Хорошо. Ну, а я что? Я ведь все еще стажер? И мне нужен куратор?
— Не обязательно. Ты уже достаточно опытен. В курс дела ты вошел, технические консультации можешь просить у кого угодно, а что же до планов действий, то Совет решил, что нам пора пересматривать наши методы.
— Методы?
— Устав, составленный тридцать лет назад, устарел. Давно ушло время романтиков-идеалистов и секретных героев, в одиночку изменяющих мир. Современное общество слишком сложно, чтобы работать с ним без жесткой координации усилий. В ближайшее время Совет вынесет на всеобщее голосование поправки к уставу. Ну, а до того времени я стану лично приглядывать за тобой.
— Э-э... Ведущая?
Суоко звонко смеется, запрокидывая голову, и тонкая ткань в деталях обрисовывает ее грудь. Она подходит к лежаку Тилоса и присаживается в ногах, прижавшись к нему бедром.
— У меня не так уж и много дел в качестве Ведущей, — сообщает она. — Одни и те же лица, одни и те же слова. Все друг друга понимают с полуслова, так что заседания долго не длятся. Даже и поговорить толком не с кем. Так что не стесняйся обращаться.
Она проводит пальцем по его плечу и поднимается, оправляя подол.
— А пока что занимайся своими подопечными и осваивай Архив. Тот сбой Робина — ты прав, он вряд ли случаен. Но систему по одному случаю понять невозможно, так что постарайся если не найти похожие документы, то хотя бы проверить, не повторится ли ошибка. Ну, я пойду.
