Дома в квартале Искусств строили многоэтажные с просторными планировками, и подземным гаражом. Думаю, если бы не близость к выезду из города и городской свалке этот квартал давно бы уже облюбовала для жизни элита. Сейчас же элита здесь только отдыхала.
— Судмедэксперты провели повторное вскрытие Долгова, — тем временем заговорил мужчина в плаще. Он остановился на пороге, придерживая дверь в коридор рукой, облокотившись спиной об противоположный косяк. По голосу я узнала мужчину. Юра. Впрочем, в свете похожего торшера, только у дивана, я с трудом, но смогла разглядеть также цвет и фасон плаща — знакомый двубортный бежевый с воротником-стойкой. — Эй! Андрюха, слышишь?!
Я задохнулась.
Мужчина крикнул чуть громче.
Падение привело меня в квартиру Андрея?! Зачем? Сейчас я готова была на любой силы головную боль, лишь бы снова оказаться в своем кабинете наедине с бумагами.
— Андрюха?!
Я заметила оставленную раскрытой на середине книгу на диване под светом торшера, а рядом на круглом журнальном столике стакан с недопитым виски. Кубики льда в нем почти растаяли. Неподалеку на диване лежал пульт от телевизора, скомканный плед и, кажется, разорванная рубашка?
Тихий стон с другой стороны прошелся по моим нервам раскаленным лезвием. Юра вздрогнул, услышав его, и кинулся по направлению, перескочив через диван, почти как Андрей сегодня утром через стол. В этом было что-то до нелепости кинематографичное.
Я оказалась быстрее, не скованная физическими условностями.
На полу у дивана валялся Андрей... Без рубашки в одних джинсах, босиком. Его кудрявые волосы разметались вокруг лица, редкие пряди прилипли к щекам и шее. Кожа побелела. Грудь и лоб были покрыты болезненной испариной. Глаза закатились. Ртом Андрей хватал воздух, как рыба, выброшенная на берег. Но, кажется, кислорода ему все равно не хватало. Руки мужчина прижимал к груди в районе сердца, будто пытался удержать его в грудной клетке. Я обратила внимание, насколько сильно из-под кожи Андрея проступали вены. Неестественно темного цвета они будто пульсировали в бешеном ритме.
— Андрюха! — Юра опустился на колени и дрожащими руками принялся ощупывать, осматривать друга. Голос мужчины был наполнен паникой. Кажется, с таким он никогда не сталкивался ранее. — Что с тобой?
Ответ Андрей простонал. Усиливая давление рук на грудную клетку, он неестественно вывернулся, будто в припадке. Меня затрясло от страха.
Андрей закашлялся. Вены запульсировали под его кожей на порядок быстрее и сильнее, словно сердце разогнало кровь чуть ли не до скорости света. Или закипания. Он с трудом приподнялся. Юра поддержал друга за плечи. Андрея трясло и выворачивало. Он продолжал хватать ртом воздух и при этом все сильнее кашлял.
— Андрюха... — Юра почти канючил, едва не плакал. — Может скорую? Или Татьяне позвонить? Твою мать! АНДРЮХА!
Я готова была себя убить, кляня за невозможность вмешаться и помочь. Но также как и Юра, я не знала, что нужно было делать. Никогда я не сталкивалась с таким состоянием Андрея.
Что это могло быть? Обращение? Отвар? Сигилла? Или вообще что-то, что было выше моего знания и понимания?
Юра перехватил Андрея одной рукой и достал из кармана брюк телефон. Разблокировав экран, наблюдая за ним через плечо, я обратила внимание на время и число — "19 апреля, 22:42", мужчина открыл список входящих и пролистал его до фамилии "Шацкая". Вызвать абонента Юра не успел. Андрея затрясло сильнее, и телефон выпал из руки мужчины. Кашель превратился в хрип, после которого Андрея вырвало. Кровью.
Я попыталась вернуться к адекватному мировосприятию, начала рассуждать логически.
Девятнадцатое апреля. Вечер. Андрею станет плохо завтра. Какие причины, предпосылки к этому возникнут? Зная, что я не смогу предотвратить грядущего, Сила, тем не менее, показывает мне сейчас Андрея. Зачем?
— Господи, Андрюха, — придерживая друга за плечи, простонал Юра. — Тебя как будто отравили...
— Я... ничего... не... ел... — спустя несколько минут, оставив рядом с собой приличную лужу крови вперемешку с желудочным соком и слюнями, с трудом прокряхтел Андрей.
Его снова вырвало. Потом снова скрутило пополам от боли в груди. Вены не прекращали пульсировать, с каждым разом становясь все темнее под кожей. Мне начало казаться, что по ним с бешеной скоростью тек мазут.
Юра перехватил друга двумя руками, как ребенка, смирившись с невозможностью позвонить. Кажется, мужчина думал, что Андрей умирает. И плакал. От страха и боли.
Несмотря на то, что я точно знала, для Андрея — это не конец, с каждым новым его рвотным позывом вздрагивала едва ли не сильнее...
Все закончилось спустя полчаса.
Юра к этому времени уже не помнил себя от страха, кожа его побелела как мел, а в волосах появились седые пряди. Из Андрея вытошнило, будто половину всей имеющейся у него крови. Вены мужчины в последние пять минут припадка превратились в черные вибрирующие жилы, на груди в районе сердца образовалась серьезная гематома. Под конец Андрей без сил свалился на пол. Юра откинулся на основание дивана и прикрыл глаза. Мужчины выглядели так, словно только что пережили конец света.
Я сидела рядом и обманывала себя, представляя, что перебираю пряди волос Андрея, глажу его по голове, успокаиваю, облегчаю боль. На самом деле ничего такого не было. Я не научилась в кратчайшие сроки физически оказывать влияние на что-либо в падении. Однако просто сидеть и смотреть все равно не могла. Боялась сойти с ума от страха. Я даже плакать не могла. Хотя безумно хотела. И шептала, обещая завтра прийти и сидеть вместе с Юрой. Рядом.
Но падение продолжалось. Ситуация развивалась своим чередом, а я, несмотря на принятое сейчас решение, все не приходила. Там, в будущем...
— Что... со вскрытием... — по прошествии еще десяти минут, наконец, захрипел Андрей. — Ты... говорил, когда пришел...
— Как себя чувствуешь? — вместо ответа переспросил Юра. Голос его тоже сел, под опухшими глазами в неярком свете торшера чернели синяки. — Больше не умираешь?
— Нет... и не собираюсь в... ближайшее время... точно...
— Ты до чертиков меня напугал, — с трудом мужчина стащил с себя испачканный в рвоте и крови Андрея плащ и с омерзением отбросил его в сторону, закатал все еще трясущимися руками рукава на рубашке. — Что это было?
— Без понятия...
Юра, с трудом привстав, взял с журнального стола стакан с виски, понюхал, после чего залпом допил содержимое и снова опустился на пол, облокотившись спиной о диван. Закинув голову наверх, мужчина громко с надрывом выдохнул.
Андрей все еще неподвижно лежал на полу, закрыв глаза. Тело его выглядело расслабленным, лицо казалось умиротворенным. Я сидела у головы Андрея и все еще представляла, будто перебираю пальцами пряди его волос. Легкий сквозняк, гуляющий по квартире, путал кудри Андрея так что, обмануться мне в реальности было нетрудно. Вены на его руках снова приобрели нормальный цвет и словно втянулись обратно под кожу, цвет лица постепенно возвращался к привычному загорелому.
— И все-таки? Что с тобой случилось? Какое-то обращение?
— Вряд ли, — глухо ответил Андрей. Голос его постепенно возвращался к привычному тону, тембру и громкости. — Я о таком не слышал никогда.
— Может, все-таки вызовем Таню?
— Думаешь, ей заняться нечем, кроме как среди ночи отправиться через всю "столицу" просвещать начальника и его друга на тему существующих обращений и их последствий?! Я же сказал, не умираю. Все остальное — терпит до утра.
— Ты сегодня весь день язвишь, на всех срываешься, кричишь, — Юра качнул головой и в упор посмотрел на Андрея. — Обычно ты менее раздражен. Все еще злишься на своеволие Люси?
Андрей открыл глаза, сфокусировал взгляд, и, как ни в чем не бывало, резво вскочил на ноги. Мужчина критически осмотрел свой внешний вид, с поддельным сожалением повернул голову в сторону видимо разорванной ранее рубашки на диване и бросив другу короткое: "Я — сейчас!", скрылся за дверью своей спальни.
— Брось, глупо злиться на Люсю! Она же хотела как лучше! — громко крикнул оставшийся на месте Юра. — Если бы я знал, что вам угрожают судом, сам бы давно притащил юриста в штат. Впрочем, эта дамочка, которую нашла Люся, выглядела внушительно. С характером и внутренним стержнем. На Таню чем-то похожа.
Из спальни раздался глухой звук удара.
— Не злись! — крикнул в ответ Юра. — И не громи ничего! Только недавно ведь ремонт сделал. Если в ближайшие пару месяцев снова придется тут все перестраивать — на мою помощь можешь не рассчитывать! Я, в конце концов, дипломированный специалист. Полицейский. Капитан юстиции.
— Что там со вскрытием? — появился в гостиной снова через несколько минут Андрей. В чистой футболке, джинсах и босиком. Волосы его блестели от влаги и липли к шее. Мужчина если и не успел принять душ, то, как минимум, ополоснул голову под краном. Выглядел Андрей посвежевшим, без намека на последствия от тяжелого припадка. — Капитан юстиции.
— Да ничего такого, к сожалению, — подобрался Юра и заговорил серьезно. — Долгов также как и Рыбчик умер от естественной остановки сердца. Хотя пацан оказался крепче и здоровее: спортом занимался, последний раз болел чуть ли не в младенчестве ветрянкой. Не то, что сколиотик Рыбчик.
— А ткани? Пробы? Мазки? Хоть что-нибудь?!
— Заставил проверить-перепроверить все по два раза. Результата нет. Ни ядов, ни токсинов, ни инфекций. Эксперты категорично заявили — умер своей смертью. Но сигиллы они объяснить не смогли. Отговорились, что, мол, и тот, и другой сами себе их перед смертью вырезали ножом. Вроде как — сектанты.
— Но сигиллы похожи? — Андрей забрался с ногами на диван, достал откуда-то с другой стороны с пола бутылку початого виски и под косым неодобрительным взглядом Юры налил себе пол стакан.
— Они идентичны. Даже места их нанесения. Если бы я не знал о ведающих и вправду подумал бы — сектанты. Но — это же "столица"...
— "Столица"... — задумчиво протянул Андрей. Закрыв бутылку, мужчина вернул ее на прежнее место, но стакан с виски взять не успел. Юра перехватил его раньше и с категоричным: "Ты едва не умер только что!", снова залпом выпил все содержимое.
— Знаешь, — заговорил мужчина на полу, поставив пустой стакан обратно на журнальный стол. — Мне тут один патологоанатом посоветовал кое-кого. Эксперта. В свободное от работы время она увлекается оккультизмом и всеми этими сектантскими псевдомагическими штучками. Но говорят, специалист — крутой.
— Она?
— Родионова Зоя Николаевна. Думаю, стоит попросить у нее консультацию.
— Хуже от этого точно не будет...
Я пришла в себя в оглушенном состоянии. Головная боль обрушилась с прежней силой, в глазах застыли непролитые слезы, губы были прокушены до крови, ладони и коленки сотрясала мелкая дрожь. Мысли перебивали друг друга, не давая возможности сосредоточиться на какой-то конкретной.
Что это, черт возьми, было с Андреем такое? Или точнее будет?!
Почему я не приду?
Какого... в этой заварушке еще должна присутствовать Зо? С каких пор она начала увлекаться оккультизмом и сектантством? А когда успела стать в этом экспертом?
Почему я, зная о том, насколько Андрею будет плохо, НЕ ПРИДУ?!
Отвлекая от самобичевания, на столе завибрировал в беззвучном режиме телефон. Миша. Звонил. Кажется уже в пятый раз. Не находя в себе силы ответить, я забросила сотовый в сумку и закрыв лицо руками, снова упала головой на стол.
Сила решила проверить на прочность? Интересно, сколько смогу выдержать?
Я все-таки посетила то вегетарианское кафе, о котором говорила Люся: зашла на ужин после самого тяжелого и долгого рабочего дня за последние четыре года. Сил и желания готовить очередную порцию пельменей из супермаркета не было.
Заказав греческий салат, рататуй и чашку кофе с ягодным десертом, я перезвонила оставившему после пропущенных вызовов еще несколько сообщений обеспокоенному Мише.
— Привет.
— Почему ты не сказала мне об отпуске?
— Потому что решила все в последний момент. Я не хотела тормозить дело с "Бристолем", но за эти несколько недель... я очень устала, Миша. И потому решила, что смена обстановки и некоторое время в лености пойдут мне на пользу.
— Я хотел бы полениться с тобой. Может где-нибудь на пляже у океана? Или в тихой кафешке на маленькой улочке в старой Европе?!
— Ты — романтик.
— А твой голос звучит так, будто ты весь день вместо праздной лености мешки таскала.
— Связь плохая, — соврала я. — Как дела с "Бристолем"?
— Мы выходим в суд, — подобрался на том конце трубке собеседник. — Эти ребята что-то накопали на Виктора. Наш компромат остался не удел. Будем решать все в юридическом честном споре. Мне жаль это говорить, но, похоже, тебе придется прервать свой отпуск и прилететь в Москву.
_____
(30*) В данном контексте Оксана ссылается на древнегреческое предание о сиракузком тиране Дионисии Старшем и своем фаворите Дамокле.
ГЛАВА 8
...и познаете истину, и истина сделает вас свободными.
(Ин., 8:32)
Наши дни
Правильно ли я сделала, отказав Мише? Может, стоило слетать в Москву хотя бы на день? Или попросить документы по электронной почте? Не в этом ли заключалась отгадка вчерашнего падения, ответ на вопрос: почему сегодня я не приду в квартиру Андрея, чтобы помочь ему?
Обо всем об этом я думала во время утренней пробежки в среду.
Логика и здравый рассудок подсказывали, что покидать сейчас "столицу" не стоило. Внимание Феликса, непонятное, дважды проведенное обращение с жертвами-мальчиками, догадки об Андрее, Астра, опять же. Ничего из этого не могло уравновесить юридическое разбирательство с недобросовестным недоклиентом. Интуиция была солидарна.
И Зо? Я так не хотела, чтобы подруга вмешивалась в эту историю. У нее и без "столичных" загадок и страстей было полным-полно проблем. Но видимо у Силы и будущего были на Зо свои планы.
Впрочем, для подруги все еще могло обернуться желанным "и жили они долго и счастливо". Будущее подготовило приятный сюрприз. Но стоил ли он всех проблем, тревог и осложнений, которые обязательно посыплются, если подруга вступит на этот путь? Сейчас, сегодня, после всего, что пережила сама, я искренне полагала, что нет. Но правда как всегда заключалась в том, что изменить предначертанное, я, увы, не могла.
Телефонный звонок заставил остановиться. Отдышавшись, я вытащила из кармана телефон и, с неудовольствием посмотрев на имя вызывавшего абонента — звонил Гоша — ответила.
— Доброе утро!
— Ты на пробежке? — зевая на той стороне, деловито, тем не менее, поинтересовался собеседник. — Я не разбудил?
— Как будто тебя это волнует! — фыркнула я. Как-то по-доброму устало. Что, в конце концов, можно было взять с Гоши?! Даже если мужчина и вправду переживал о моем крепком сне, это не помешало бы ему дозваниваться мне до посинения, пока я не проснулась бы и не взяла трубку. Один, пять, десять, двадцать звонков. Как сказала я однажды и продолжала говорить Иосифу каждый раз: "Гоша — такой Гоша!".
