Роанар напряженно стоял со взведенным арбалетом, и я боялся, что ему придется пустить его в ход, стоит dassa дернуться. Однако Ольцигу удалось снова удивить меня — уже в который раз за вечер. Он покачал головой.
— Я не убью тебя, — прошептал он, опустив голову.
Девушка облегченно вздохнула, опустив глаза, и вдруг сердечно обняла dassa.
— Ты станешь великим мэтром, Ольциг, — гордо произнесла она, отстранившись.
— Я им не стану, — сокрушенно покачал головой монах, — не теперь, когда поддержал ведьму.
Филисити обиженно прищурилась, однако не стала сейчас снова доказывать монаху, что обладает теми же силами, что и он. Рано или поздно dassa сможет принять это самостоятельно.
— Ты проводник. Орден обязан будет принять тебя, каких бы взглядов ты ни придерживался. И ты изменишь порядок. Больше не будет брошенных людей с даром. Ты сумеешь победить и чужие предрассудки, раз сумел победить свои.
Dassa не казался столь уверенным в этом, но и спорить с Филисити не стал. Сейчас и я сомневался, что эта девушка действительно не обладает некими гипнотическими чарами. Монах был просто не в силах противиться ее словам. И на его месте, думаю, не смог бы ни я, ни Роанар.
Этой ночью мы решили продолжить путь и двигаться, пока будут силы. Сомкнуть глаз не удалось бы никому из нас, слишком много потрясений было пережито только что.
Не сговариваясь, Филисити и Ольциг поменялись местами: девушка села на Пересмешника позади меня, а монах забрался на Огонька. В освещенной луной и звездами ночи мы поскакали вперед навстречу Лэс-Кэрр-Грошмору.
* * *
Луна была полной, а небо безоблачным. Мы стремительно двигались вперед, и путь наш освещали яркие звезды и полная луна. Филисити крепко держалась за меня, нашептывая мне на ухо, куда нужно ехать. Я чувствовал жар ее дыхания, травяной аромат ее пушистых волос, развевающихся на ветру.
— Спасибо тебе, — шепнула она, когда мы проскакали около трех миль.
— За что? — удивленно спросил я.
— Ты бросился наперерез заклятью Ольцига. Рисковал жизнью, и... — она помедлила, — я, если честно, не знаю, что тебя спасло. Эта магия должна была убить.
Я лишь пожал плечами, крепче сжимая поводья Пересмешника. Мне и самому было интересно, что именно стало моим спасением. Раньше магия dassa легко как минимум лишала меня сознания. А убийственное заклятье почему-то решило помиловать. Причина оставалась для меня загадкой.
— Должна была, но не убила. Какая разница, почему?
— Ты знал, что рискуешь жизнью, Райдер? — серьезно спросила девушка.
— Мне было все равно, — честно ответил я, — не было времени ни о чем думать. Я просто хотел тебя защитить.
— Почему? — снова спросила Филисити, хотя сама прекрасно знала ответ. Впрочем, молодые особы любят слушать очевидные вещи не меньше, чем мужчины любят о них молчать. Я улыбнулся.
— Потому что ты нужна нам, — решив принять правила ее игры, я выдержал короткую паузу, добиваясь нужного эффекта разочарования, и тут же добавил, — нужна мне.
Пересмешник ускорился, сильно отрываясь от Огонька. Филисити крепко обняла меня и прижалась к моей спине, не произнося больше ни слова, но я слышал улыбку в ее дыхании.
Мы скакали так до самого рассвета. Утром Роанар предложил сделать небольшую остановку и подкрепиться перед приближением к истоку Мальяры. Внизу под небольшим холмом уже виднелись острые башни Лэс-Кэрр-Грошмора.
Название проклятого города было старше, чем сам древний язык. Самые старые трактаты, которые благодаря переводу я мог читать, называли Лэс-Кэрр-Грошмор "Городом Костяных Башен", и, похоже, это не имело отношения к древнему языку. Возможно, бывшая столица Миянны когда-то говорила на еще более старом диалекте.
Огонек и Пересмешник беспокойно замерли на холме.
— Пожалуй, остановиться на передышку стоит прямо здесь, — предложил Роанар, — Ольциг, привяжешь лошадей?
Барон кивнул на одинокое дерево, росшее в нескольких метрах от нас.
Монах зачарованно взглянул на дома-башни, которые действительно имели бело-костяной, соответствующий названию города, оттенок, и осторожно спешился.
Я сделал то же самое и протянул руки к Филисити, однако девушка спрыгнула с коня самостоятельно и самодовольно улыбнулась, оказавшись рядом со мной на земле.
— Вроде, леди, а от положенной тебе помощи отказываешься, — хмыкнул я.
— Ведьмы привыкли справляться сами, — отозвалась она, криво улыбнувшись.
Ольциг подошел и взял Пересмешника за поводья. Я настороженно проследил за ним, надеясь, что он не выкинет никаких глупостей по отношению к Филисити. Хоть он и дал слово, что не причинит ей вреда, я предпочитал быть настороже, пока не смогу окончательно в этом убедиться.
Во второй руке зачарованный видом проклятого города dassa держал поводья Огонька. Роанар рылся в украденной из лагеря Шина торбе, в которой осталась вчерашняя добыча. Я также посмотрел на Лэс-Кэрр-Грошмор. В домах с неровными шпилями, тянущимися к небу, чем-то напоминающих одновременно осиные ульи и богатые замки, проглядывались круглые окна, больше похожие мертвые глазницы, которые, казалось, изучали нас так же, как и мы их.
Люди много веков назад покинули древний город, а вот дух Лэс-Кэрр-Грошмора остался. И от его присутствия шел мороз по коже даже на таком расстоянии.
Ольциг потянул на себя Пересмешника, и вдруг конь разразился отчаянным ржанием, поднялся на дыбы и с силой лягнул монаха в бок. Dassa с криком повалился на спину, выпустив поводья обоих жеребцов. Огоньку быстро передалась паника моего коня.
— Ольциг! — выкрикнул я, бросаясь к нему, пытаясь оградить от нового удара копытом Пересмешника.
Конь заржал. Огонек бросился обратно в сторону Норцинны. Роанар вскочил и попытался поймать поводья своего жеребца, но не успел ухватить их.
— Стой, чтоб тебя Отровы дети жрали! — с досадой воскликнул он.
Пересмешник, как одержимый, поднимался на дыбы. Ольциг лежал на земле, стеная от боли, зажимая правый бок. Я отчаянно не хотел ранить коня, но все же вытащил эсток, когда подкованное копыто Пересмешника занеслось над моей головой.
Зеленое сияние охватило почву, и земля приподнялась, сделавшись живым щитом между нами с Ольцигом и копытом Пересмешника. От удара, пришедшегося по появившемуся заслону, нам в лицо полетели крупные куски земли. Я закрыл глаза, заслоняя собой монаха.
Конь резко сорвался с места и с перепуганным ржанием понесся прочь вслед за Огоньком.
— Господи, вы там живы? — бросился к нам Роанар, оставив попытки остановить жеребцов. Я настороженно посмотрел на монаха, качая головой.
— Ольцигу досталось. Что, декс их забери, случилось с лошадьми?
Филисити прикрыла глаза, словно чувствовала себя виноватой.
— Возможно, их напугал проклятый город, — тихо отозвалась она, — простите. Я не знала, как их остановить...
— Нестрашно, — качнул головой Рон, склоняясь над монахом, — вряд ли бы их удалось приструнить сейчас, даже если бы ты заперла их в земляную клетку. Да и в Лэс-Кэрр-Грошморе толку от них в таком случае было бы мало.
Арбалетчик со вчерашней ночи не знал, как разговаривать с Филисити. Сейчас он, похоже, решил все же не обращаться к ней как к "миледи", а стараться говорить с колдуньей, как это делаю я. Похоже, девушку это вполне устраивало. Она невесело улыбнулась и присела возле монаха.
— Сильный был удар? — спросила она, осторожно отнимая руку dassa от правого бока. На первый взгляд можно было определить, только что не было крови.
— Больно... больно... дышать, — проскрипел Ольциг, стискивая зубы.
Филисити нахмурилась.
— Ребра, скорее всего, сломаны, — качнула головой девушка, — это может быть опасно. Нужна помощь, иначе проклятый город ему не пройти. Там нужно двигаться быстро.
— Целители умеют лечить сами себя? — нахмурился Роанар. Я качнул головой.
— Насколько я знаю, они такое не практикуют.
— Это не его специальность, но он сможет, если забудет о боли и сосредоточится, — отозвалась Филисити.
Ольциг плотно сжал челюсти, словно только что услышал смертный приговор.
— Я... не смогу, — выдавил из себя монах, прикрывая глаза.
Девушка прищурилась, посмотрев туда, куда недавно умчались лошади.
— Я могла бы собрать травы и приготовить отвар, который снимет боль. Здесь, в Хальде, есть все необходимое. Но, — она хмуро посмотрела на раскинувшийся перед нами проклятый город и качнула головой, — нужно время.
Мы с арбалетчиком напряженно переглянулись. Роанар кивнул.
— Сколько времени нам придется здесь провести?
— Боюсь, что почти до темноты, — вздохнула Филисити, — это при самом плохом раскладе. Но точно не знаю.
— Не теряй времени, — качнул головой я.
— Одна она собирать травы не пойдет, — отрезал Роанар. Мы столкнулись глазами, и арбалетчик качнул головой, — можешь не бояться, Райдер. Я не причиню вреда леди да-Кар...
— Но ты не достаточно мне доверяешь, чтобы отпустить одну, — хмыкнула Филисити, — я понимаю.
Наши глаза встретились, и девушка улыбнулась мне.
— Тогда отправимся сейчас, — резюмировала она.
— Будь осторожна, — шепнул я. Роанар поднялся, взял арбалет и встал рядом с Филисити.
— Последи за нашим мэтром, — сказал он мне, после чего девушка направилась туда же, куда ускакали Огонек и Пересмешник.
— Я всех подвел... — тяжело произнес Ольциг.
— Успокойся, — мягко ответил я, — никого ты не подвел. Вот увидишь, скоро все будет хорошо.
— Если не выйдет... — отрешенно проскрипел монах, — оставьте меня здесь и уходите...
Тоже мне, герой! Я скрипнул зубами от злости, не понимая толком, на что именно злюсь.
Я собирался заверить dassa, что никто его здесь оставлять не собирается, но не успел: Ольциг прикрыл глаза и провалился в забытье.
* * *
Время для меня, казалось, остановилось. Час проходил за часом, а Филисити с Роанаром все не возвращались. Солнце медленно, но верно двигалось к горизонту, а у подножья холма стелился Лэс-Кэрр-Грошмор, и в какой-то момент мне начало казаться, что я чувствую его пульс...
Ольциг лежал неподвижно. Дыхание его было редким и прерывистым. Не знаю, насколько это плохо, но из груди его изредка вырывался свист.
— Ох, Филисити, где же ты... — стиснув зубы от волнения, проговорил я, глядя на dassa.
Колдунья с арбалетчиком вернулись примерно через два часа.
— Прости, что так долго, — запыхавшись, бросила Филисити, тронув меня за плечо, тут же обратившись к барону, — Рон, подготовь костер. Нужно сделать отвар.
Роанар молча кинулся выполнять распоряжение колдуньи. Похоже, за время совместного сбора трав этим двоим удалось подружиться. Не знаю, насколько меня радовал этот факт на самом деле, но то, что Рон однозначно не собирается причинять девушке вред, было точно хорошей новостью.
— Как он? — быстро спросила Филисити, кивнув на Ольцига, одновременно склоняясь над ним и слушая его дыхание. Лицо девушки помрачнело, она покачала головой и резко выпрямилась. Я едва успел отойти, чтобы колдунья в меня не врезалась. Девушка сама ответила на заданный вопрос, — плохо дело. В груди свист. Нужно его разбудить. Рон, что там с костром?
Запыхавшийся арбалетчик кивнул.
— Почти готово.
Девушка подоспела к тому месту, где Роанар почти сложил костер, и жестом попросила его отойти, на несколько секунд прикрыла глаза, сосредоточилась, и сложенные ветки вдруг обдало зеленым светом, затем в них заполыхал огонь.
Филисити с Роанаром отправились к торбе арбалетчика в поисках подходящего сосуда.
— У нас воды совсем мало, — недовольно заметил Рон. Девушка качнула головой.
— Не беда, — сказала она, отойдя чуть дальше от нас. По мановению ее руки зеленое сияние пригнало небольшую тучу очень грозного вида. Она разразилась дождем, который любезно не лил ни на нас с Роанаром, ни на костер. Девушка поставила железную чашку под идущий над ней одной ливень, затем принялась измельчать собранные травы и ссыпать их в чашку.
— Разбуди Ольцига, Райдер. Он должен бодрствовать, — скомандовала девушка, убирая за уши пряди промокших волос.
Я послушно склонился над dassa и аккуратно тронул его за плечо.
— Ольциг, ты меня слышишь?
Монах через несколько секунд открыл глаза, но, кажется, не сразу увидел меня.
— Bar'ra fe? — вопросительно произнес он.
— Fale'ra zarane. Hek'ra dari taharz, — вырвалось у меня раньше, чем я понял, что говорю.
Я остолбенел, поймав на себе столь же шокированный взгляд арбалетчика.
— Ты, вроде бы, не говорил на древнем языке, — прищурился он.
— Не говорил, — кивнул я, — понятия не имею, откуда это знаю...
Роанара этот ответ не устроил точно так же, как и меня самого. Слова "Все хорошо. Ты среди друзей" в качестве ответа на вопрос "где я?" — не самые распространенные в тех кругах, где мне приходилось слышать древний язык.
Впрочем, разбираться, почему именно сейчас моя эрудиция решила проявить себя, не было времени. Я небрежно пожал плечами и кивнул.
— Слышал, наверное, где-то. Не такая уж я, выходит, и бездарность.
Чтобы не продолжать этот разговор, я снова обратился к монаху.
— Dassa, ты в сознании? Понимаешь, что я говорю?
— Райдер... — произнес Ольциг, скривившись от боли, — вы уходите?
— Не говори глупости! — возмутился я. В эту секунду мне показалось, что я говорю с беззащитным больным ребенком, — никто никуда не уходит. Филисити поможет тебе...
— ... чтобы ты смог помочь себе, — быстро добавила девушка, поднося к губам монаха отвар. Я удивился, как жидкость могла так быстро нагреться и потом остыть, однако, вспомнив о способностях нашей проводницы, я откинул глупые вопросы. Наверняка Филисити смогла найти способ ускорить процесс приготовления отвара с помощью стихий. Видимо ускорить поиск трав, используя магию, она не могла. Впрочем, не мне судить.
— Нужно чуть приподнять ему голову, — серьезно сказала девушка, — только аккуратно.
Я поспешил выполнить ее указание. Филисити обратилась к dassa.
— Это прекратит боль. Правда есть некоторый побочный эффект, но, думаю, он нам не сильно помешает.
Я прищурился.
— Какой эффект?
— Выбора у нас все равно нет, — отозвалась девушка, аккуратно поднеся отвар к губам Ольцига. Монах старательно сделал несколько глотков, и Филисити отвела чашку, — думаю, достаточно. Теперь нужно подождать несколько минут.
Ольциг поморщился — не знаю, от боли или от горечи — и бессильно уронил голову на землю.
— Только не вздумай засыпать! — прикрикнула девушка. Dassa послушно открыл глаза и взглянул на нее большими беззащитными глазами. Мне стало невообразимо жаль его, и я готов был взмолиться о том, чтобы юноша скорее поправился.
Через примерно полминуты мне вдруг показалось, что взгляд его затуманился.
— Ольциг? — обратился я, встрепенувшись.
— Действует, — победно улыбнулась Филисити и сложила руки монаха над поврежденным правым боком, — давай, дорогой, сосредоточься. Ты должен исцелить пациента. Знаешь, как это делать?
Лицо монаха озарила глуповатая улыбка.
