Вопреки. Хроники Империи. Мир. (часть 1)

* * *

Кретьен мял в руках гербовую бумагу. Холодный ветер швырял в лицо хлопья сухого колючего снега.

— Кретьен! — окликнул его знакомый голос.

— Юстин! — друзья обнялись, — Давно на воле?

— Три дня, — рассмеялся Юстин.

— Как?

— Акт королевской милости!

— А Санди? Остальные?

— Все, все! Санди отпустили первым. Под надзор ректору — чепуха, в общем...

— А о Ромулене что-нибудь слышно?

Помрачневший Юстин покачал головой.

— Дьявольщина!

'Это для нас — почти забава... Романтика... А кто-то уже дошутился! Да Ромулена и в живых уже может не быть'.

Кретьен обернулся на дворец в отблесках праздничных огней.

'Хотел бы я встретиться с вами, Ваше Величество...'

МАРТИНА (1426г)

'С прискорбием приходится признать, что благодаря стараниям церкви, в женщине и сейчас, в наш просвещенный век, видят низшее существо, отводя ей лишь три места: кухню, детскую и церковь для молитв о своей безрадостной доле'.

Наталина Элькади 'Письма другу'

Двое молодых людей вышли из боковой дверцы громадного здания Общественной больницы Коруны. Юноша вежливо придержал дверь, пропустил девушку вперед, и они быстрым шагом направились в сторону Рыночной площади, переговариваясь на ходу. Погода стояла солнечная теплая, — такая на которую эта зима была не особенно щедра.

— Мартина, если б я не зашел, ты б тут так и проторчала бы до ночи, — заявил парень, — И то, сколько тебя ждать пришлось... Тетушка нас обоих поубивает!

— Не бойся, Анхель, — рассмеялась девушка, свободно беря его под руку, — Мама не настолько кровожадна! Просто оставит без сладкого.

— У, изверги! — парень сделал совсем, прямо-таки очень несчастное лицо.

— Не расстраивайся, ты ж у нас примерный. Тебе можно будет.

— А ты еще спрашиваешь, почему я в общаге не живу! Там так не кормят... Там вообще не кормят бедных студентов, — на этот раз мордочка вышла до слез жалостливая.

— Тебя сколько не корми: кожа да кости, — Мартина шутливо ткнула его локтем в костлявый бок, и продолжила уже серьезно, — Счастливчик! Ты учишься в Университете. Как бы я хотела учиться!

— Зачем? Ты же женщина. Выйдешь замуж и все... детишки, хозяйство...— удивился Анхель, — А если интересно, так тебе отец и так все объясняет. Университет! Ты еще наших преподов не знаешь! Один Секир Казнимыч чего стоит.

— Секир? — фыркнула Мартина.

— Ну да. Конечно, его на самом деле по-другому зовут, но похоже. Он на экзамене на тебя смотрит так, словно хочет добить из жалости. Чтобы не оскорбляли его любимые формулы своими потугами... Ой! — Анхель аж вздрогнул при виде знакомого лица, — Добрый день, метр Эль Кади.

— Добрый день, Анхель. Добрый день, демуазель Фонтеро.

Мартина машинально кивнула в ответ, ломая голову, откуда он ее может знать, а когда сообразила, — обернулась в след с раскрытым от удивления ртом.

— Это и есть ваш Секир Казним? — выдохнула она.

— Да, а что? — реакция кузины озадачила молодого человека.

— Да нет, ничего.

Потрясенная Мартина все еще смотрела в след уходящему преподавателю. Только темные слегка раскосые глаза на золотисто-смуглом лице да черные как смоль волосы — вот и все, что осталось в его облике от болезненного юноши, затерявшегося в чужой стране.

— А у меня волосы в беспорядке! И шляпка старая... — почему-то расстроилась девушка.

А еще ей очень польстило, что даже через три года он ее узнал и вспомнил ее имя.

В следующий раз они встретились уже в Университете, столкнувшись у ректората нос к носу.

— Метр, добрый день! — выпалила Мартина, ошеломленная появлением того, о ком только что думала.

— Добрый день, демуазель Фонтеро! — тепло поприветствовал Мартину Яснир, — Вы приходили к отцу?

— Да, я довольно часто у него бываю. Даже странно, что мы не встретились раньше.

Они оба направлялись к выходу, и казалось естественным пойти вместе и поддержать разговор.

— Университет довольно велик, а я преподаю на другой кафедре.

— Математика, кажется?

— Да.

— Так это вы тот самый страшный метр Эль Кади, доводящий студентов до дрожи в коленях? — поддразнила его Мартина.

— Вот уж не думал, что произвожу такое грозное впечатление, — немного смутился Яснир, — Я начал преподавать, и счел себя в праве взять такую фамилию. Кади на языке моей родины значит всего лишь учитель.

— Всего лишь? Ничего себе самомнение!

— Вы приписываете мне амбиции, которых у меня нет, — молодой человек улыбнулся еще более смущенно, и Мартина прикусила язычок, отточенный на пикировках со студентами метра Фонтеро.

— Я пошутила. Отец отзывался о вас с большим уважением.

— Ваш отец — великий человек. Я польщен, что он говорил обо мне хорошо.

— Папа? Великий? — Мартина немало удивилась таким словам.

— Если понимать величие, как славу, знатность, богатство, то конечно нет. Но если говорить о преданности своему делу, самоотверженности и верности принципам — я знаю мало людей, которые могли бы сравниться с ним, — спокойно пояснил Яснир.

Наверное, таким тоном он и объясняет какую-нибудь теорему, словно просто проговаривая вслух очевидное, — подумала девушка, искоса поглядывая на спутника. Они уже вышли из здания, но не торопились разойтись, все так же рядом идя к воротам городка.

— Признаться, я никогда не думала об этом с такой точки зрения, — задумчиво отозвалась Мартина, обернулась как всегда и, не сдержавшись, воскликнула, — Как бы я хотела учиться здесь!

— Вы? — прозвучало это задумчиво, а не пренебрежительно, как обычно, — И кем бы вы хотели стать?

— Врачом, конечно! Что может быть достойнее, чем облегчать страдания и исцелять боль?

— Действительно, — согласился Яснир.

Мартина вспыхнула смущенным румянцем, вспомнив в какой ситуации они встретились впервые. Получилось, что она напомнила ему об обстоятельствах, о которых любой человек предпочел бы забыть.

— Никогда не полагала математику увлекательным предметом, — поспешила она перевести разговор на другое.

— От чего же, мир чистого разума и формул имеет свои преимущества.

— Но по-моему, он чересчур далек от реальности, как небесные тела! И разве все эти формулы и доказательства применимы в обычной жизни?

— А разве поэзия применима? Мы же не говорим стихотворными строфами на рынке, — улыбка смягчила резкость фразы, — Но без нее мир лишился бы души. Кто знает, может быть, в будущем люди будут опираться на то, над чем мы работаем сейчас.

Мартина посмотрела на него с новым интересом. Яснир Эль Кади оказался не таким уж простым человеком. Ей не только было приятно идти рядом с ним, но и беседовать оказалось одно удовольствие.

Поэтому она не чувствовала себя виноватой, раз за разом подгадывая свои визиты к моменту, когда у него заканчивались занятия.

Они встречались почти каждый день, и провожая девушку до дома, Яснир все чаще замечал, что Мартина чем-то угнетена. Однажды он увидел ее в слезах и окликнул, но девушка его не заметила, почти бегом направляясь в сторону ворот Университета. Его остановил один из преподавателей, и молодой человек не успел ее догнать.

Не видя ее несколько дней, он уже начал тревожится и раздумывал, уместно ли будет справиться о ней у отца или посетить дома: он старался строго следовать принятым правилам поведения и приличий.

На галерее, частично выходившей на одну из аудиторий, в этот час он оказался случайно, возвращаясь из хранилища, куда относил монументальный и малоизвестный труд 'О движении небесных сфер'. И был не мало удивлен, увидев тонкую фигурку в испачканном пылью платье — что было не удивительно, — старательно записывающей в тетради слова лектора внизу.

— Что вы здесь делаете, демуазель Мартина?

Девушка, — а это была она — дернулась, уронив на пол чернильницу и безнадежно испортив себе платье. Не смотря на это, на молодого человека она взглянула воинственно и непримиримо.

— Я хочу стать врачом! И я им стану! Для этого надо учиться!

— Но почему тайно? — искренне недоумевал Яснир, — И так вы не сможете получить лицензию!

— Ректор просто высмеял меня! И это ученый! Такой же как и попы, считающие 'дочерей Евы' низшими безмозглыми существами! — Мартина едва не плакала, и ему немедленно захотелось ее утешить, вот только ничего не значащие отговорки с ней не пройдут.

Кто он такой, что бы судить? Уж если раб стал преподавателем имперского Университета, почему бы женщине не стать врачом.

— Пусть! — в голосе девушки кроме упрямства было еще и отчаяние.

— Если для вас это так много значит, почему бы вам не обратиться к Королеве?

— Вы с ума сошли? Как вы это себе представляете?

Яснир нашелся быстро:

— Утренний выход Королевы. Любой может подать ей прошение! И ваш отец... разве он не может ходатайствовать о вас?

— Он полагает, что я должна по-другому устроить свою жизнь, — с негодованием и обидой ответила Мартина, — что женщине не место в госпитале, среди болезней и крови!

— Возможно, он прав? Страдания и смерть тягостное зрелище! А груз чужой жизни, зависящей от твоего решения?..

— Женщинам не привыкать нести ответственность за чужие жизни! Еще ни одному мужчине не удалось стать матерью! И вы... вы такой же как все! О чем я?! Ведь у вас на родине женщина не имеет своего голоса, она заперта в доме и обязана носить черное покрывало с головы до пят! Странно, что вы еще разговариваете со мной!! — девушка была исполнена решимости сражаться за себя и свою мечту.

— Покрывало называется хеджаб, — ее горячность забавляла Яснира.

— Все равно! Все мужчины одинаковы! И я никогда не выйду замуж! Я не хочу становиться рабой чужих прихотей и желаний! Я хочу и буду сама определять свою судьбу!

— Достойное желание!

Мартина замолчала, уловив изменения в его тоне, и спохватилась, ругая себя за бестактность. Но кто бы мог подумать, что этот молодой мужчина не так давно носил цепи рабства, — вполне реальные, а не воображаемые узы. Цепи... Воображение сыграло с ней дурную шутку...

Но сам Яснир думал совсем о другом.

— Тогда вы действительно должны обратиться к Королеве. Насколько я знаю о ней, ей должно понравиться ваше стремление к свободе и желание приносить пользу людям.

— Вы действительно так думаете? — робко поинтересовалась Мартина, крайне ободренная его поддержкой.

— Что мы теряем, если попробуем?

Мартина не была согласна ждать и дня. Как только у Яснира закончились занятия, они устроились в уголке большого кабинета метра Найгеля, занявшись прошением.

— Скажите, — вдруг спросила она, — а вы видели когда-нибудь Королеву?

— Да, — немного рассеяно отозвался Яснир.

— А... она красивая? — вопрос прозвучал совсем по-детски.

— Не знаю, — признался Яснир, повертев в пальцах перо, — Она же Королева. Мне не приходило в голову ее оценивать с такой стороны.

— А она, по-вашему, великий человек?

— Безусловно, — Яснир ни на секунду не замешкался с ответом, — Она тоже ставит долг превыше всего. Мы отвечаем только за нас самих. Она же несет ответственность за Империю в целом.

— Как странно! Тогда зачем она окружает себя такими ужасными людьми, как Королевский Дьявол?

И тут же сообразила, что сказала.

— По-вашему, Гален Легран ужасен? — невесело усмехнулся Яснир.

— Согласитесь, его трудно назвать человеком, вызывающим доверие с первого взгляда.

— Мне трудно об этом судить. Я обязан Галену больше, чем жизнью!

— Но разве вы его не боитесь? Я бы боялась...

— Бояться?! Гален мой друг! Единственный... У него тоже есть свои слабости, ведь он тоже человек... И он просто удивительный человек!!! — твердо заключил он.

— Это вы удивительный человек! За время нашего знакомства вы еще ни о ком не отозвались скверно. И за такое короткое время вы заставили меня совершенно по-новому взглянуть на многие вещи...

Серьезные голубовато-серые глаза смотрели с интересом и даже восхищением. Они сидели очень близко, почти соприкасаясь локтями, и Яснир ощущал запах ее волос: она не пользовалась духами, но они пахли какими-то травами, вероятно из тех, что женщины используют для ухода, и немножко медицинскими реактивами, впитав в себя запахи больницы, где она часто помогала... Он поспешил прервать затянувшуюся паузу и вернуть свои мысли к составлению прошения.

Метр Найгель вошел в кабинет, улыбнулся на две склонившиеся над столом головы, даже не повернувшиеся на его появление, и тихо вышел, прикрыв дверь.

Направляясь на следующее утро быстрым шагом ко дворцу, Яснир и Мартина успокаивали друг друга.

— С первого раза почти никому не везет...

— Да, если не удастся сегодня, попробуем еще раз...

Никто из них не ожидал того, что случиться. Прокатившееся по довольно внушительной толпе ожидающих волнение, возвестило, что Королева появилась на галерее. Привстав на цыпочки и вытянув шею, Мартина разглядывала приближающуюся государыню. Она впервые видела королеву так близко и та произвела на нее немного тягостное впечатление. У нее было гордое и холодное лицо, суровый взгляд и не по-женски тяжелый шаг. Впечатление усугублялось тщательно забранными против всякой моды волосами и строгим темно синим модестом с высоким воротником, слегка оттеняемым тончайшей фрезой (королева не признавала декольте, — к счастью, только в своем туалете!), из-под которого виднелся белоснежный фрипон, — оба почти не оживленные ни вышивкой, ни драгоценностями — из-за чего она напоминала монахиню.

— Как она молода! — вырвалось у Мартины.

Разумеется, возраст королевы Альберты не являлся секретом, но только тут до Мартины дошло, что Королева всего лет на пять лет старше нее.

Они стояли далеко не в первом ряду просителей, когда Королева, остановившись, обратилась прямо к нему.

— С чем пожаловали, метр Эль Кади?

Яснир был поражен не меньше Мартины, ведь в последний раз Королева видела его несколько лет назад в доме Галена, при весьма специфических обстоятельствах.

— Ваше Величество, — ответил молодой человек, призвав все свое самообладание, — Я сопровождаю демуазель Фонтеро, которая надеялась передать вам свое прошение.

— Фонтеро? — брови Королевы поползли вверх, хотя глаза оставались такими же холодными. Она перевела оценивающий взгляд на Мартину, — что ж, давайте.

Спохватившаяся Мартина поспешно выпрямилась и передала прямо в протянутую руку Королевы прошение, которое они с Ясниром составляли весь вчерашний день. Оно тут же перекочевало в руки человека по правую сторону от нее, и Королева прошла дальше.

— Желаю успеха, метр.

Когда они выбрались из толпы, Мартину ожидало новое потрясение. Перед дворцом шла обычная суета. Сновали слуги, секретари, адъютанты, фрейлины. Подъехала карета, из которой выпорхнула еще совсем молодая женщина с лентой камерстатсдамы двора. Навстречу ей по ступеням прихрамывая сбежал человек в длинном черном плаще.

— Опять приходили просить за кого-нибудь? — улыбнулась дама. Мужчина рассмеялся, небрежно коснулся губами протянутой руки.

— Увы, баронесса!

— Бегите, бегите, — улыбнулась баронесса, — я ведь знаю — вы всегда спешите!