— Плевать.
— Ну, давай. Заранее предупреждаю. Я записываю твои действия.
— Это еще более серьезная причина, чтобы достать тебя из раковины.
— Человечество вырождается, — притворно вздохнул робот.
— Безусловно, — ответил он. — И ты будешь свидетелем этого процесса.
Старик замолкает на недолгое время, щурится на Солнце, достает красное яблоко и протягивает пилоту.
— Хорошие яблоки. Белка их ела.
Пилот берет яблоко, украдкой трет его о китель, откусывает и ждет продолжения рассказа. Он уже знает, чем закончится история, но голос старика сейчас как шум ветра, как солнечное тепло. Ему надо молча внимать, благодаря судьбу за это хоть и запланированное, но странное приключение. И старик не заставляет себя ждать.
Он бесновался в кабине. Наверное, действительно потерял рассудок. Разбил и растоптал все, что мог, а затем начал срывать листы обшивки. Что там было написано на панелях, которыми покрывались стены, пол и потолок кабины? Осторожно, защитные экраны от излучения? Бред. Уж кто-кто, а он то знал, что в ноль-пространстве нет никакого излучения. С точки зрения исследователя ноль-пространства, оно напоминало губку, которая непостижимым образом впитывала любые излучения. Таким образом, эти чешуйки, каждая размером в половину человеческого роста, плотными слоями покрывающие поверхность кабины, были не более чем дизайнерским решением. Не самым удачным. Кроме всего прочего где-то в одном из бесчисленных отверстий на них скрывались объективы железного истукана. Давно умершие инженеры, создававшие когда-то это чудо технической мысли, наверное, и не предполагали, что их детище будут так безжалостно курочить.
— Что ты делаешь, вандал? — восклицал робот.
— Ищу твои объективы. Или ты уже не видишь? — тяжело дыша, отвечал он.
— Вот так когда-то был разрушен Карфаген. Перестань уродовать помещение. Можешь наряжаться в свои кружева. Я не буду это комментировать.
— Я хочу, чтобы ты не только не видел, не слышал, не говорил. Я хочу, чтобы тебя не было.
— Гуманоид! Уже этим ты признаешь за мной личностное начало!
— Ни один суд не возьмется осудить меня за убийство механического устройства.
— Тебе придется заплатить громадную неустойку.
— Ошибаешься. Мною уплачена полная страховка. И она мизер по сравнению с удовольствием докопаться до тебя.
— Не могу пожелать тебе успеха, тем более что я все более убеждаюсь в опасности представителей твоей расы.
— Никогда не сомневался в том, что я представляю собой опасность.
Робот пытался еще как-то комментировать происходящее, но вскоре его голос перестал быть слышен. Включилась автономная сирена, и металлический голос автомата управления начал повторять одну и ту же фразу: "Повреждены экраны. Внимание. Опасность излучения". Между тем он ободрал стены, потолок, пол, свалил обломки обшивки кучей в углу, перевернул диван, холодильник, обшарил каждый сантиметр кабины. Стены, лишенные граффити, казались голыми. Раздавленные видеоглюки, которые при прикосновении выдавали короткие, но довольно реальные объемные изображения похабного свойства, валялись на полу как ореховая скорлупа. Объективов не было.
"Повреждены экраны. Внимание. Опасность излучения".
— Понял! — наконец заорал он.
— Вы предупреждены, — отчеканил автомат и с щелчком отключился.
— Ну что? — спросил робот. — Чего ты добился?
— Я еще успею достать тебя до прилета на Лазурный берег.
— А прилета никакого не будет. Ты даже не прочитал инструкцию для пассажиров.
— Инструкции пишутся для идиотов.
— Тем более ты должен был ее прочитать.
— Я сделаю это только после того, как найду твои объективы.
— Не найдешь, потому что их нет. Вся кабина мои объективы. Человек. Я улавливаю твои вибрации и твое излучение. Всеми стенами. Прошу тебя, найди инструкцию и прочти.
Хорошо. Он найдет эту инструкцию, которую оторвал с одной из первой чешуек, но сначала... Что это? Это же лак для ногтей. Это Белкин лак для ногтей.
Он взял драгоценный пузырек, аккуратно вывернул кисточку, и, роняя капли серебристого концентрата, вставил ее в отверстие процессора.
— Что ты делаешь, извращенец? — забеспокоился робот. — Надеюсь, ты не думаешь, что сможешь залить этой гадостью мои контакты? Это невозможно!
— Нет. Это не гадость. И контакты твои меня не интересуют. Я предполагаю, что существовать тебе осталось не более двух минут. Именно столько времени схватывается лак. Так что можешь сделать доброе дело.
— Что значит схватывается? И о каком добром деле ты говоришь?
— Что, значит, схватывается, ты скоро узнаешь. А доброе дело? Не заставляй меня перерывать кучу хлама. Что я мог вычитать из твоей дебильной инструкции?
— Пожалуйста. Правда, я не думаю, что помощь сумасшедшему достаточно доброе дело, чтобы после гибели я достиг механической или какой-то еще нирваны. Но я скажу. Повреждение экранов влечет прекращение полета, или передвижения, называй, как хочешь. Передвижение невозможно из-за излучения.
— Кукла ты механическая. Ноль-пространство ничего не излучает!
— Я знаю не так много о ноль-пространстве. У меня нет доступа к информационным базам. Поэтому не могу жалкой кучке органики объяснить механизмы полета, но знаю точно, что полет не может продолжаться из-за излучения изнутри кабины. Экраны защищали не кабину, они защищали то, что снаружи.
— Это бред. Здесь нет никакого излучения!
— Ты так думаешь? Прислушайся. Полет уже прекратился.
В кабине действительно стояла тишина.
— Послушай, человек. Извини, что я тебя так называю, но мне хочется тебя оскорбить, а это самое оскорбительное в моем понимании слово. Ты никогда не прибудешь на Лазурный берег. Твоя биологическая оболочка вряд ли продержится без еды более пары недель. Воды достаточно. Энергии хватит как минимум на полгода. Так что я буду иметь удовольствие видеть, как ты подыхаешь. Сам я просто засну. Затеряться в ноль-пространстве вместо того, чтобы попасть в утиль? Об этом можно было только мечтать. Ну что, поболтаем пока, человек?
— Нет! — заорал он, ухватился за выпуклую крышечку Белкиного лака и выдернул из гнезда полушария процессор вместе с намертво присохшей кисточкой.
Он вышел из кабины через семь дней. Порядком исхудал за это время. Вода в системе отдавала ржавчиной, но пить ее было можно. Есть очень хотелось первые три или четыре дня. Потом наступила апатия, и даже, как ему казалось, галлюцинации. Из тех стержней, которые он попытался вставлять в покореженное гнездо приемного устройства, заработал только один. Это был приятный женский голос, но с ним оказалось невозможно беседовать. На любые вопросы он отвечал одно — не предусмотрено программой. Единственное, что он мог — это читать загруженные в него религиозные тексты. Но программа сбоила и, дойдя до шестой главы первой книги Моисеевой, женский голос начинал опять одно и тоже: "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою...."
Он лежал на диване и либо слушал, либо читал найденные им в кабине антикварные учебники: астрономию для третьего класса общеобразовательных лицеев, наполненную архаичными представлениями его далеких предков, и общую земную географию для подготовительных групп. Но стоило закрыть глаза, появлялась Белка, чтобы поиздеваться над ним, посмеяться над его привычками и признаться, что она никогда не любила его. И рядом с нею постоянно околачивался тот неприятный тип.
На пятый или шестой день ему стало казаться, что за стеной кабины раздаются какие-то звуки. Ему чудились порывы ветра, шум воды. Наконец, когда силы окончательно покинули его, двери кабины распахнулась. Он увидел яркий солнечный свет, выполз наружу и потерял сознание.
Он пришел в себя, почувствовав влагу на губах и холод. Открыв глаза, понял, что лежит под дождем на серых камнях. Пошатываясь от слабости, поднялся на ноги, и подумал, что до Лазурного берега все-таки долетел. За спиной неуклюжим параллелепипедом стояла кабина, а впереди зеленовато-синей стеной до горизонта раскинулось море. Он вздохнул и пошел вперед.
Он нашел Белку через неделю. Она и этот тип бродили обнаженными в каких-то местных зарослях. Сначала не поверил своим глазам, затем узнал голос. Сил у него уже почти не было, но их хватило на то, чтобы ударить того типа по голове увесистым камнем. Он так и ткнулся носом в Белкину грудь. Кровь пошла у него из горла. В первую секунду Белка недоуменно замерла, потом завизжала и забилась под трупом, дрыгая раскинутыми ногами. Она сбросила с себя тело, отпрыгнула в сторону как кошка, затем прильнула к трупу, прислушалась и подняла мутные глаза на него. Он стоял, сжимая в руках камень, и чувствовал, что его начинает трясти. И когда она с воем прыгнула, пытаясь выцарапать глаза, ударил и ее. И еще раз. И еще, стараясь не смотреть, во что превращается ее лицо. А потом он закопал их тела. Там.
Старик махнул рукой куда-то за спину, опустил глаза.
Он закопал их под яблоней. Поэтому сам он эти яблоки есть не может. Глупость, конечно, семьдесят лет прошло, но рука не может ко рту поднести. Хотя, та ли эта яблоня? Скорее всего, та. Других он так и не нашел здесь. Вот так.
Старик замолкает. Пилот доедает яблоко, замахивается и куда-то далеко зашвыривает огрызок. Слышны голоса туристов. Скоро отлет. Но разговор не окончен. Пилот знает, что он должен задать вопрос. Чтобы старик договорил до конца. Как обычно. Таков ритуал.
— Как же вы оказались на Земле-два? Или то был не Лазурный берег? Ведь там нет гор, только виллы и пансионаты друг на друге. Пляжи, гостиницы. Как вы оказались здесь?
Как он оказался здесь? Вот так и оказался. Его нашли примерно через год. На корабле был сам Главный Координатор. Как его звали? Нет. Он не помнит. Белку помнит, Флокта, этого мерзкого Вика, а имя Главного Координатора нет. Да это и неважно. Его привели в себя, и через несколько часов главный координатор остался с ним наедине.
— Это Лазурный берег? — спросил он его.
— Это лучше, чем Лазурный берег, — ответил Координатор с улыбкой.
— Где я? Что произошло? — спросил он.
— Вы так и не поняли? Странно. Именно вы должны были понять. Как вы думаете, какая могла быть причина у института прекратить исследования по вашей теме?
— Не знаю.
— Это могло оказаться довольно опасным. И вы с вашим характером были источником опасности. Чего стоило, хотя бы предположение воздействовать на ноль-пространство, отправляя в него так называемые зонды безадресного резонанса?
— Не понимаю, — ответил он. — Ноль-пространство активно используется для решения трансгалактической проблемы. Оно сокращает расстояния в миллиарды раз. Без него невозможно освоение вселенной. Более того, именно в нем открыты новые вселенные. Чего стоит хотя бы Лазурный берег. Да и планеты ближнего пояса.
— Да. Но это не вся правда. Я вынужден вам кое-что объяснить. Лазурный берег и планеты ближнего пояса не были открыты. Они были созданы.
— То есть?
— Мы не знали, что такое ноль-пространство. Мы знали только одно. Оно улавливает излучения мыслящего существа, вошедшего в него с помощью эффекта пространственного резонанса, и воссоздает их материально.
— Значит Лазурный берег....
— Именно так. Первый и самый удачный опыт перемещения. Благодаря счастливому стечению обстоятельств его результатом и стал Лазурный берег. Такая заставка была на компьютере у лаборанта в момент входа в состояние резонанса. И именно об этом он думал. Несколько секунд. И вот вам удивительная планета в замкнутом пространстве, состоящая вся из одного только Лазурного берега. Умиротворенный рай. Зона элитного отдыха.
— Замечательно.
— К сожалению, до сего времени Лазурный берег оставался единственным положительным опытом. Может быть, именно потому, что он был случайным. Как вы знаете, все так называемые планеты ближнего пояса — это нечто ужасное. Мы не могли предполагать, как отзовется любое вмешательство в ноль-пространство. Да, оно незаменимо для перемещения, но все корабли экранированы. Данные об этом были засекречены, а вы в своих исследованиях смежных областей подошли к секретам слишком близко.
— Но какое это имеет значение, если меня уже уволили?
— Какое теперь имеет значение, что вас уволили? Вы находились в трансляционном состоянии почти неделю. Вы создали новую вселенную.
— Вы хотите сказать, что результатом этой аварии стало появление нового Лазурного берега?
— Нет. Пусть вас не обманывает это море. Результатом поломки кабины стало появление Земли. Причем в легендарном варианте. Мы с вами находимся в месте, которое условно можно назвать аналогом библейского рая. Только людей на этой планете нет. Животные, птицы, насекомые есть, а людей нет. Она абсолютно необитаема. Вы хотите взглянуть?
— Нет, — ответил он.
— Согласен, — кивнул Координатор. — Вам нужно сначала набраться сил. Да и торопиться некогда. Вы назначены смотрителем этого мира. Последнего созданного в ноль-пространстве мира.
— Почему, "последнего"? — спросил он.
Координатор поднялся, сунул руки в карманы, всмотрелся в горизонт, обернулся:
— Теперь это пространство Флокта, или, скажем по-другому, теперь ноль-пространство подчиняется законам Флокта. И доказать обратное, думаю, невозможно. Даже ваша Земля, копия Земли, Земля-два, будет теперь считаться просто чудом. Результатом таинственного пространственного резонанса.
— А причем тут Флокт? — закричал он. — Он же ничего не понимает в этом!
— Именно это и сыграло решающую роль, — усмехнулся Координатор. — Готовя инспекцию лаборатории, он не нашел ничего лучшего, как испытать ваш зонд безадресного резонанса. А в качестве источника резонанса избрал себя. Как вы думаете, какое воздействие он мог оказать на ноль-пространство?
— Никакого, — ответил он. — В его голове нет ни одной дельной мысли!
— Ну, дельность его головы не вам оценивать, — вздохнул Координатор. — Но в голове Флокта сидела тупая уверенность, что ноль-пространство именно ноль и есть. Он считал, что там ничего нет. На основании его собственной дебильной теории, что если бы там хоть что-то было, то через это "что-то" нельзя было бы перемещаться. И вот вам, пожалуйста...
— Что вам, пожалуйста? — переспросил он Координатора.
— Ничего, — ответил Координатор. — Теперь в ноль-пространстве действительно ничего нет. Или точнее сказать, теперь ноль-пространство не реагирует на сторонние излучения.
— И все? — спрашивает пилот.
— Нет, — усмехается старик.
Он вновь нажимает клавишу на металлическом ящике. и язвительно говорит:
— Привет, что ли?
— Привет, старый негодяй, — раздается раздраженный металлический голос.
— Вот так, — удовлетворенно кивает старик, выключая клавишу. — Черта с два тебе переселение душ.
— Нам пора, — говорит пилот. — Туристы возвращаются. Завтра будут еще две шлюпки. Один из пилотов еще не слышал вашей истории.
— Подождите, — старик смотрит на него жалобно. — Вы понимаете, ведь это не Белка была. Так. Фантом. Муляж. Клон. Точнее, это была ненастоящая Белка. Может быть, она еще жива? Я давно уже простил ее. Отправьте с почтовой службой вот это.
