Спасатель. Книга вторая. Великий княжич

Дождавшись, пока явятся все созванные на совет придворные и вожди союзных отрядов, Фридрих немедля приказал впустить Гуала. После вежливого, но максимально краткого вступления, император в преддверии переговоров уточнил у епископа:

— Пришел ли ты по своей воле, или послан ко мне негодными горожанами Брешии?

Епископ, оказавшись перед лицом знатных вельмож, осаждавших подопечный ему город, не стушевался и держался спокойно и даже величественно, словно на церковных торжествах. Раболепствовать перед Фридрихом он также не собирался. Гуал хотя и подчинялся полностью воле римского императора, но не забывал о своей принадлежности к клиру, и отвечал с достоинством, полагающимся его сану, медленно роняя латинские слова. То, что не все присутствующие владели священным языком, епископа не трогало. Необразованные глупцы сами виноваты в собственном невежестве.

— Я помню ваши наставления о том, что не стоит торопить брексианцев со сдачей, пока их дух не смириться, — голос брешианского бискупа гремел на весь шатер, и лишь в паузах между словами был слышан шепоток ученых аристократов, переводивших речь своим менее образованным коллегам. — Но день этот настал раньше, чем мы полагали. Слухи о мудрых советниках — победителях татар, присоединившихся к вашему войску, чуть поколебали решимость коммуны, а вознесенный к небу шар с человеком убедил в правдивости этих слухов.

— Да, мой любезный брат Ярослав прислал нам своих искусных людей. — Фридрих указал на городецких послов, улыбнувшись им настолько приветливо, насколько только умел. — Они помогли нам установить такой порядок в войсках, с которым возможно разбить даже доселе непобедимых татар, не говоря о жалких горожанах.

Боярин со священником потрясенно слушали комплименты в свой адрес, не веря собственным ушам. По словам императора они подобны самому архангелу Михаилу на пару с Александром Македонским, и готовы сокрушить мятежные ломбардские города, рассеяв их жителей по всему свету.

Епископ едва не улыбнулся, позабавленный растерянностью "грозных воителей", но похвальбу императора запомнил в точности, чтобы передать колеблющимся горожанам. Дождавшись, пока Фридрих закончит восхвалять своих военных советников, Гуал продолжил свою речь:

— И еще брексианцы немало настрадались от чумы, обрушившейся на них летом, когда в переполненном людьми и скотом городе царило зловоние. А пленные, коих время от времени удавалось захватить, в один голос твердили, что в вашем лагере больных почти нет. И мы видим, что ваши силы с каждым днем только растут, а наши тают. И вот, собравшись на совет, брексианцы порешили отправить меня к вам умолять о мире.

— Значит, — с нескрываемым ехидством рассмеялся император, — тщеславные безумцы брешианцы, доселе пребывающие в слепоте, все же заметили, что владеющая ими жадность втягивает их в грех, не давая подчиняться справедливому закону? Неужели они пожелали стать нашими верными подданными и платить подать? Так что же именно тебе поручили сказать?

— Меня послали обсудить размер выкупа. И скажу откровенно, что предложенная коммуной сумма в семьдесят тысяч золотых это все, что горожане могут собрать, хотя при необходимости я готов добавить церковное имущество.

— Им повезло, что они не стали казнить пленников, захваченных во время вылазок, — проворчал император, — иначе бы условия сдачи были весьма суровы. Ладно, наша мудрость полагает разумным помиловать брешианцев. Мы не станем казнить или заточать в узилище за мятеж и прошлые преступления никого из граждан Бреши. Но, разумеется, отныне брешианцы не смогут выбирать себе капитана и обязаны принять нашего наместника. — На конфискации храмовых ценностей Фридрих настаивать не стал, но лишь потому, что пока планировал остаться союзником понтифика.

— В таком случае никто, в том числе подеста, не станет противиться сдаче города, да и римский папа одобрит твое деяние, — довольно расплылся в улыбке епископ, донельзя радостный, что сумел угодить и своей пастве и, одновременно, церковному и мирскому повелителю.

— Да уж, с римским священником нам ссориться пока рано, — нахмурился император, вспоминая о Сардинском королевстве. Как русичи и предсказывали, Убальдо Висконти скончался, и вокруг его вдовы сразу начали кружить толпы женихов, желающих получить солидное наследство. Впрочем, если удастся взять Милан, любимому сыну Энцио еще может достаться титул короля Ломбардии.

— Итак, — подытожил Фридрих свое решение, — сегодня горожане пусть разберут завалы за воротами, а завтра я въеду в город. Пусть встречают меня смиренно, с веревками на шее.

Парламентер резво, насколько позволяло достоинство, удалился, спеша донести благую новость до своей паствы, а Ратча и отец Симеон радостно переглянулись. Пока они торчали у стен Брешии, их коллеги в Греции уже освободили целую область. Но наконец-то и их задание — заставить мятежный город склониться перед императором, тоже выполнено. Священник уже начал прикидывать, через сколько недель он сможет вернуться в княжество, в котором его несомненно ожидает епископский посох. Но, как оказалось, у императора имелись на их счет свои планы.

— Главный миланский оплот пал, — торжественно провозгласил Фридрих, — и отныне на пути к зловредному городу осталась лишь Тревильо. Ее мы возьмем сходу, а вот осада Милана будет трудной. Но уверен, закончится она успешно. Тем более, что с нами будет слава победителей татар.

Ратча, услышав, что его приглашают поучаствовать в штурме главного города ломбардского края, довольно потер руки, но священник его радости не разделял. Буквально минуту назад он уже видел себя иерархом, но теперь все его мечты — о настоящем соборе, о большой епархии, о епископских атрибутах, вдруг полопались, словно красивые, но недолговечные летающие шарики, которыми воевода Гавша как-то забавлял маленького князя.

Наверняка не только отцу Симеону не хотелось продолжать войну и сидеть под Миланом еще полгода, а то и год. Но возражать императору никто не осмелился. Тимофей уже шептался с Эццелино, пытаясь втолковать ему по-немецки, что у Милана нужно будет сразу строить деревянные казармы, чтобы воины зимой не замерзли. Веронский князь охотно кивал, соглашаясь, что войска надо беречь, ведь кампания предстоит долгой. Того же мнения придерживались и швабские бароны. И только юный Конрад, в силу своего возраста еще остававшийся оптимистом, осмелился предположить, что дело удастся решить миром:

— А что, если миланцы, убоявшись возмездия, сразу предложат сложить оружие и заключить мир? — тихонько спросил десятилетний король у своего грозного отца. — Мы их пощадим?

— Запомни, сын, — резко отрезал Фридрих, — если ты хочешь уничтожить злое дерево, мало обрубить только ветки. На их месте непременно появятся новые, столь же колючие, пока остаются нетронутыми корни, питающие дерево. Мы должны вырвать корень зла, дабы все ветви засохли, и этот корень — Милан! Город сей надлежит срыть, а место, где он стоял, посыпать солью.

Эпилог

Как приятно после дел праведных посидеть на пригорке, щурясь на солнце и попивая самый настоящий китайский чай. Как я его достал — отдельная история. У Батыя чайные запасы за время похода на запад израсходовались полностью, а купцы с востока последнее время через степь почему-то почти не ездили. Но однажды дозорные принесли весть, что к Переславлю идет караван с синскими товарами, и там на верблюдах, среди шелков и фарфора везут мешки с какими-то листиками. Я был готов немедля купить сушеные чайные листы на вес золота, или даже в десять раз больше по весу. Но купцы отдали мне мешок просто в качестве подарка, чтобы угодить первому вельможе государства. Дурачки, ничего не скажешь. И теперь я могу пить лучший в мире чай, и лучшим он останется еще много веков, пока его не начнут выращивать в Индии.

Только тут, в диком мире, я понял смысл японских чайных церемоний. Чтобы получить настоящее удовольствие от этого напитка, нельзя просто торопливо бросить в стакан пакетик и спешно отхлебывать получившееся пойло, уставившись в экран. Нет, нужно спокойно залить воду в фарфоровый китайский чайник, дать ей настояться, а потом получившийся отвар медленно разлить по чашкам. Сами китайцы, к слову, и понятия не имели о том, что их маленькие керамические сосуды с носиком можно использовать не только для разлива вина, но и для заварки чая. Но я-то эту хитрость из будущего знал! Услышав от меня об этом трюке, юная ханша, тоже любившая чайную настойку, признала, что так заваривать гораздо удобнее, чем просто в котелке. После этого Алсу даже перестала хихикать над моим чудачеством подслащать чай медом, вместо того, чтобы солить его, как делают все нормальные люди.

Подражая вельможной забаве, кое-кто из княжьего окружения тоже захотел пристраститься к дивному напитку, но эту пагубную привычку я решительно пресекал. Вон пусть травяные отвары по рецепту гаврилчая пьют. Новых поставок чайного листа из Китая не ожидается, и потому делиться им ни с кем, кроме княжьей четы я не намерен. Ну, конечно, еще и со Сбысей.

И вот, пользуясь последними днями бабьего лета, мы собрались вчетвером провести вечер на природе. Посмотреть на нас со стороны — просто счастливое семейство на пикнике. Детям, конечно, на месте не сидится. Вместо того, чтобы чинно, как подобает великим князьям, потягивать чай из белой чашки, они шумят и размахивают руками. Ну вот, так и думал! Уже облили свою воспитательницу.

Увидев, как на белой шелковой ткани расплылось темное пятно, Алсу испуганно втянула голову в плечи и прижала ладошки к лицу. Но Сыбслава, как и полагается опытному педагогу, не стала кричать и ругаться, и лишь добродушно проворчала:

— Аля, на тебя поволок не напасешься. Уже не первый раз меня обливаешь.

Однако даже такого легкого упрека было достаточно, чтобы Ярик немедля встал на защиту своей маленькой женушки:

— Ой, да ничего страшного. Подумаешь, приволока. Нюша, ты не расстраивайся, тебе же в ней замуж не выходить.

Сбыслава, сначала отнесшаяся к происшествию совершенно равнодушно, при этих словах густо покраснела, судорожно вдохнула, а потом и вовсе убежала прочь. Странная какая. Непонятно, чего распереживалась из-за какого-то платья. Вот у меня да, проблемы мировые. Прежде всего, это монголы. За лето они, как я и предвидел, впрочем, легко предвидеть, прочитав заранее учебники истории, на Русь больше не ходили и разоряли южные земли. Батый разделил войско, отправив часть туменов на юг, в Черкесию, а остальные на юго-запад, к луке Днепра.

Черкесы — народ весьма воинственный и многочисленный, но разобщенный на множество плен, постоянно воюющих друг с другом. Если бы черкесы объединились, они легко могли бы выставить двадцать-тридцать тысяч всадников, из них пять тысяч в кольчугах, но ничто не могло заставить их замириться со своими давними кровниками и собрать больше, чем несколько племен одновременно. Результат оказался вполне предсказуем. Все собранные черкесами отряды были разбиты, а сами они или бежали в горы, или подчинились хану.

Поход против половцев прошел еще успешнее, так как у тех не имелось под боком гор, в которых можно укрыться.

В общем, никаких сюрпризов в летней кампании монголов не наблюдалось. А вот на кого Батый повернет войска в следующем году, большой вопрос. На Чернигов — скорее всего да. На Муром и Нижний — очевидно, уже нет. Но ведь куда-то освободившиеся силы девать надо, а куда именно пошлют тумены, можно только гадать.

Но это будут заботы следующего года. А моим главным достижением этого лета стал сбор урожая. Его, вместе с тем зерном, что князь закупил в верховых землях, вполне хватит рязанцам, чтобы пережить зиму. А это значит, жизнь в княжестве продолжается. Чтобы отметить эту победу, я решил устроить ни больше, ни меньше спортивный праздник. Надо приобщать народ к спорту, прививать дух состязательности, а заодно, чаще устраивать общерусские праздники, позиционируя Переяславль как культурный центр страны.

Конечно, подобные мероприятия должны проводиться с одобрения и благословения святейших отцов. Но епископ Ефросин ничего крамольного в состязаниях не видел, и лишь попросил, чтобы мою затею не называли игрищами, глумлением, или тому подобным легкомысленными терминами. Екзарх даже согласился выкроить время и лично освятить церемонию и призы участникам, хотя и был занят по горло. Ефросин как раз в это время готовил церемонию посвящения себя в сан архиепископа и забот у него, понятно, хватало и без спортсменов.

С датой я определился быстро. Традиционно, в начале сентября на Руси праздновали Осенины — день урожая, а вот через неделю после него, в Здвиженье, и состоится спортивный праздник. Атлеты для состязаний созывались не только со всех концов великого княжества — из Мурома, Нижнего, Городца, но и из ближних пределов. К нам прибыли гости и из Москворечья, и из Козельска, и даже из Вщижа. Было немало крещеных куманов, а еще явились монголы, направлявшиеся посольством в залесские княжества, и по пути заехавшие в Переяславль, высказать почтение ханскому гургену (* зятю).

Кстати, татарские батыры, с удовольствием принявшие участие в играх, отличились не только в стрельбе из лука, но и в борьбе. Монголы в большинстве своем люди низкорослые, но весьма крепкие, а борьба у них во все времена была в почете. Достаточно сказать, что когда в конце двадцатого века японская федерация сумоистов сделала маленькие послабления для иностранцев, допустив их к соревнованиям в высшей лиге, монгольские борцы очень быстро заняли призовые места и уверенно удерживали первенство на протяжении многих лет. А ведь сумо — это борьба людей весьма крупных и сильных.

Спортивных, а вернее, военно-прикладных дисциплин на нашей мини-олимпиаде было множество. Бег, метание сулиц и стрел как на дальность, так и на меткость, борьба, поединки мечников, и даже экзотические показательные выступления, вроде метания бумерангов. Не обошлось, конечно, и без конного ристалища. Настоящего рыцарского турнира, правда, не получилось. Когда конники сшибаются на полном скаку и сбрасывают друг друга на землю, без тяжелых травм не обойтись, а мне не хотелось, чтобы праздник омрачился чьей-либо гибелью. Поэтому всадники состязались, поддевая копьями железные кольца, висящие на веревках.

Совсем без ранений в этот день, конечно, не обошлось, и почти все они достались мечникам. Ушибов и переломов случалось немало и, что досадно, бойцы зачастую скрывали информацию о своих травмах, чтобы их не сняли с турнира. Победитель вообще умудрился провести финальный поединок с двумя сломанными ребрами, тем самым создав юридический казус. С одной стороны, спортсмен нарушил правила, не покинув ристалище, и подал дурной пример другим спортсменам. Его следовало дисквалифицировать и лишить золотого кубка. Но с другой стороны, отважный витязь продемонстрировал стойкость и волю к победе. Ну что тут поделаешь, пришлось на первый раз проявить снисхождение и вручить герою его награду.

Получил по заслугам и Егорка, возомнивший себя великим бойцом и записавшийся на турнир вопреки моим рекомендациям. Но куда ему состязаться с опытными боярами. Стоит ли удивляться, что еще в отборочном круге парнишка пропустил мощный удар в подбородок. В результате — трещина челюстной кости, опухшее лицо и адская боль, как если бы болела половина зубов сразу. Ну это ладно, поболит и перестанет, а вот то, что поручик временно не может говорить, весьма досадно. Зачем мне подручник, который разговаривать не способен? Надеюсь, дома ему еще молодая жена нотации прочитает, чтобы не лез, куда не следует.